Ряд №10 / Aisle 10

В субботу я проспал все утро, проснулся где-то в полдень и полдня прошлялся в ночной пижаме. Накануне вечером, когда я писал сценарий, позвонил Клайд и сказал, что хочет собираться вместе. Сначала я не понял, о чем шла речь, в общем, слава Богу, что он позвонил: весьма вероятно, что этот дурацкий выпускной вылетел бы у меня из головы. Нежданно-негаданно около шести вечера у моего порога показался Клайд. Он пришел с намерениями большими, чем поиздеваться над дверным звонком. Токена звали тоже, как я выяснил, но он отказался. Его распорядок дня сильно отличался от нашего, нужно было успеть сделать много необходимых (как он думал) вещей: маникюр, массаж, маски для лица, — то, что он мог и хотел себе позволить, а мы не могли и не хотели. Следующей важной частью его задумки было пригласить Рэд на ужин до танцев, так что если сложить все вместе, получалось, что втиснуть нас было некуда. Клайд немного расстроился, что Токен собирался не с нами, особенно потому, что он не ехал в одной машине. Полагаю, разочаровался он только потому, что предвкушал, как мы закажем лимузин (Клайд ни разу на нем не ездил, но я представлял, как он захватил в своё распоряжение мини-бар и люк на крыше). Будучи парнем, Токен должен был подстраиваться под планы Рэд, что бы она не задумала, и эти планы крутились вокруг ее подружек и их парней. Хотя, как по мне, они пригласили Токена в их компанию только затем, чтобы он щедро покрыл стоимость их лимузина. Я не обижался на Токена. Мы же договорились, что увидимся на месте. Клайд унялся спустя некоторое время. Точнее, унялся он довольно быстро и даже порадовался, что нам выпал шанс провести больше времени вдвоем (его слова, не мои), которого ему оказалось недостаточно. Я напомнил, что мы ходили в одну школу и на одну работу почти каждый день, но он убеждал меня, что это не одно и то же. Через минуты две непрекращающегося звона мое терпение лопнуло, и я открыл дверь. Этот нахал улыбался и сжимал в руках плотно набитый бумажный пакет. Не сказать, что мы собирались выбраться куда-нибудь на ужин, шикарных свиданий все равно не намечалось (да и тогда бы не пошли), просто мы с Клайдом были слишком бедны, чтобы это себе позволить. Я как раз собирался поесть хлопьев или разогреть в микроволновке пирожки, но Клайд по дороге купил картошку фри с сырным соусом чили и рыбные тако. Не отказываться же от бесплатной еды. В итоге мы вдвоём уселись на пороге дома с едой, потому что мама не хотела, чтобы в доме воняло чили и рыбой. Есть с Клайдом бывает нелегко, если мы делим одну порцию на двоих, в нашем случае — коробку с картошкой. Клайд как будто подсознательно сторожил пищу: перехватывал дольки картошки, к которым тянулся я, или в мгновение ока запихивал в рот сразу десять кусков. Вначале его привычки не сильно меня заботили, я же все равно много не ем, и вообще, привык, но дошло до того, что Клайд выхватил у меня из-под носа кусок, который я поднес ко рту. Следущий кусок, который он взял, я сбросил на землю, Клайд поныл, похныкал, но жадничать перестал. Мы довольно быстро прикончили тако, между делом разговаривали с набитым ртом, иногда просто сидели и молчали, не ощущая неловкости. Коробку с картошкой фри мы опустошили на две трети, и тогда Клайд спросил: — Кстати, как продвигается работа с фильмом? — Отлично. Все отлично. — Ты к нему и не прикасался с прошлой субботы, да? — Тише. У меня в планах добавить анимационные вставки между сценами в эту хрень, чтоб было как в Монти Пайтоне (*). — Монти кто? Я уставился на него. Он поморгал в ответ. — Почему мы вообще лучшие друзья. Он слегка толкнул меня и заржал, но я-то был серьёзен как никогда. Когда я объяснил, что Монти Пайтон — это британская комедия, он сказал, что британские комедии пугают его до усрачки. — Почему мы вообще лучшие друзья, — снова спросил я. Отсмеявшись, в этот раз он выцепил из коробки последний кусок, но вместо того, чтобы сразу съесть его, повертел между пальцами так, что посыпались крошки. Будучи не из тех, кто позволял еде пропадать зря, Клайд предположительно думал о чем-то усиленно. И так как Клайд был не из тех, кто много думает, и то и другое вместе взятое значило, что в любой момент он мог выдать или вытворить нечто странное. — Эээ, дружище, гм, кстати, если уж мы заговорили об этом… — начал он. — О чем, об этом? О британских комедиях? — Не, не тупи, о нас, как лучших друзьях. Я поднял бровь. — Ты говоришь так, как будто хочешь порвать со мной. — Нет! — Он резко дернул голову вверх, с асфальта под ногами перевел взгляд испуганных глаз на меня. — Нет, совсем наоборот. — Теперь ты говоришь так, как будто хочешь вывести нашу дружбу на новый уровень, а я возьму и откажу тебе сразу до того, как ты опозоришься. — Чувак, помолчи, а, дай мне сказать. Я ухмыльнулся и съел кусок картошки. — Я просто хотел… Эээ… — протянул он и почесал затылок. — Сказать спасибо, что… Эрм… — За что? — Что признался. Про Твика, то есть. Ааа. Это. — Я знаю, как это было сложно, наверное, — быстро добавил он. — Я же постоянно тебя подкалываю, и ты у нас как робот. — Ну да, не стоит благодарности, я сделал это не ради тебя. — Не говорю, что ради меня, но для меня это много значит, — он прокашлялся. Разговор принимал неловкий оборот, мы оба чувствовали это, и непонятно, почему Клайд продолжать гнуть эту тему. — Гм, хех. — Твоя честность… Она много для меня значит. Мне душу греет, что мы можем рассказать все друг другу, понимаешь? Что и ты смог рассказать, что тебя мучает, так? Ладно, проехали. — Да, конечно, Клайд, — вздохнул я. — Я просто хочу сказать, что твое признание про Твика — для тебя то еще достижение, дружище. В общем, знаю, мы не часто обсуждаем чувства, но ты всегда можешь поделиться со мной, хорошо? — Почему ты сейчас об этом заговорил. — Я много об этом думал, да? Типа, думал все время, пока мы работали вместе, и кстати, это было круто, хотя я до сих пор не понимаю, какого хрена ты пошел работать. — Работа подкидывает мне идеи. — Все равно не понятно, как это. — Я тоже не понимал, но потом посмотрел серию «Теории Большого взрыва», и все встало на свои места. Там что-то говорили про то, что чёрной работой занимается банальный ганглий, тем самым, освобождаются лобные доли для более серьезных проблем, вроде так? Эйнштейн то же самое делал, то есть должна же быть здесь доля научности. — Это же ситком, чел, не «Билл Най, учёный парень» (**), блин. — А сценарии им помогают писать ученые, устроит? — Чихать, что с того? — Клайд покачал головой и всплеснул руками. — Что-то мы с темы съехали. Я о чем. О том, что я вот подумал и… просто… Мы с тобой бро. Я не люблю, когда один из нас лжёт или утаивает что-то только потому, что боится, как отреагирую другие. Бро так не поступают. И я, эрм, хотел, чтобы мы до такого не дошли. Зато нам больше не придется снова поднимать эту чересчур неловкую тему. — Нам и не надо было. Об этом прямо не говорят. — Да, тут такое дело, мы же бро, чел, разве нам нужна особая причина, чтобы излить душу? Ты вообще знаешь, что означает слово «бро»? Не просто какой-то там синоним слову «друг» из трёх букв. Это сокращённо от «братья», дружище, ты и я, мы как братья. Я забочусь о тебе из всех сил! У меня покраснело лицо. У него, полагаю, тоже, но так как я уперся взглядом в ботинки, то ничего такого не видел. — Окей… Эээ… — Я громко сглотнул, не отводя глаз от шнурков. — Не надо говорить, что ты тоже заботишься обо мне. Я знаю. Уголки моих губ дернулись, самая крошечная улыбка из всех возможных показалась на лице. — И если уж нынче ты такой добрый, что признался, как сильно хочешь Твика, я буду откровенным с тобой, и тоже в кое-чем подобном признаюсь. Неловкий момент остался позади. Я мельком глянул на Клайда, поднял бровь. — Валяй. — Я… — он помолчал, чтобы нагнать драматизму, наверное, —…не влюблен в Кевина. — В конце он растопырил руки, как будто хотел сказать «та-да» и ожидал, что я прохлопаю в ответ. — Так ты поэтому такой разговор завел? — Хотел кое-что прояснить до того, как мы пойдем на выпускной, — сказал он и опустил руки. — Ты же знаешь, я никогда не перестану думать, что между вами что-то есть. — Но я не вру, честно-честно. — Это ничего не меняет. Клайд заныл, а я засмеялся, и тут дверь открылась, над нами нависла моя мама. — Разве вам не нужно готовиться к одному мероприятию? — спросила она, держась за ручку двери. — Да-да, мы идем, сейчас, ма. — Мамочка Такер, можно я скажу, что вы сегодня восхитительны? — Клайд, не выпендривайся, — она улыбнулась и погладила Клайда по голове, развернулась и зашла обратно. — Пусть в Кевина я не влюблен, но вот твоя мама… — Я тебе яйца отдавлю, даже не пытайся. Не знаю, почему, но Клайд собирался дольше, и я разрешил ему попользоваться моим душем. Когда туда пошел я, горячей воды уже не осталось, к тому же не прошло и трёх минут, как батя заколотил в дверь. В общем, ощущения не из приятных. Мама отгладила два наших костюма, и они поджидали своего часа в моей комнате. Я понятия не имел, что подобрала мне Рэд, и представьте мое удивление (да тут кто угодно бы удивился), когда я подошел к кровати и увидел разложенную мамой кремовую застегнутую рубашку и галстук-бабочку в сине-зеленую клетку, а также подобранные к нему пиджак и брюки, все черные в толстую синюю полоску. Что же, не так ужасно, как я ожидал, думал, Рэд подберет похуже. Может быть, немного винтажно и броско для моего несуществующего вкуса, в стиле инспектора манежа (***). Но жаловаться было не на что. Не то, чтобы я мог жаловаться. Кроме того, в отличие от Рэд, я слабо представлял себе или вообще интересовался, что было модно или не модно, поэтому я доверился ее мнению и надел все. Я натягивал на себя невероятно длинные синие носки с ромбиками, когда Клайд достал из спортивной сумки и протянул мне пару ботинок. Раздобыл их папаша, как он сказал. Я ожидал, что Клайд попросит взамен денег, но он махнул рукой и предложил примерить. Будучи наследником династии обувных магазинов (так он ссылался на себя в своем некогда написанном пособии о том, как лучше всего подкатывать к девочкам — да, представьте себе, оно работало), для меня он являлся местным авторитетом в обувных делах. И когда он сообщил, что это довольно дорогие ботинки, зато качественные и по ноге, я поверил ему. К тому же Рэд сама указала именно на эти туфли, или по крайней мере, так сказал Клайд. Мнению Рэд можно было доверять, так что я принял их. Покончив со шнурками, я взялся за подтяжки, что также нашел на кровати, прицепил к брюкам, перекинул через плечо и глянул, как там шли дела у Клайда. Он был готов, судя по тому, как разглядывал себя в полный рост в зеркале, что притащил из комнаты моей сестры. Все же, я искренне надеялся, что он не готов, потому что выглядел он, как что-то с чем-то. — Во что ты вырядился, прости господи? — спросил я, созерцая его шаровары с завышенной талией и длинный мешковатый пиджак кроваво-красного цвета. Еще и цепочка на кармане болталась. — Это зут сьют (****), дебил. — По-дурацки выглядишь. — Стильно, ты хочешь сказать? Еще как стильно. По-гангстерски даже. — И я с тобой должен появляться в людном месте? Шутишь? — У меня чудесная шляпа. — И он провел пальцами по полям, словно в подтверждении своих слов. — Не ругайся. — Пофиг. — Клайду повезло, что количество вещей, по которым я реально парился, было ограничено. Мы прособирались еще несколько минут. Могли и меньше, но когда я надел пиджак, Клайд решил удостовериться, что выгляжу я, как надо. Его «экспертная оценка» заключалась в том, что он выравнивал складки, поправлял рукава, воротник и галстук. И что-то напевал себе под нос. Но я терпел. Все же в подобных вещах Клайд разбирался лучше меня (хотя по его выбору костюма так не скажешь). Наконец, Клайд одобрил мой вид, и мы вышли из комнаты. Уже на лестнице я вспомнил про видеокамеру и поспешил обратно в комнату. Камера лежала на столе, я забрал ее и вышел. Этажом ниже мы наткнулись на Руби. Я-то давно знал, не глядя, что она там, потому что слышал, как она угорала над костюмом Клайда задолго до того, как спустился. Меня она осмотрела тщательно, тут же перестала смеяться, задержала взгляд на секунду-две, подпирая ладонью подбородок. — Хорош, — выдала она и закивала в знак одобрения. Я с облечением выдохнул, хотя чего запарился, сам не знаю. — Одежду Рэд выбирала. — Я так и подумала. — Она снова оглядела меня и нахмурилась. — А шапку почему не снял? Как на автомате, мои руки взметнулись к голове и по-собственнически вцепились в шапку, словно я боялся, что Руби ее смахнёт. — Потому что это я. — Сними, с ума сошел! — вскрикнула она и схватилась за лицо, как будто на ее глазах произошло нечто ужасное. — Нет! Зачеши волосы назад! Немало я провел с ней споров, чтобы понять, к чему все идет, и если в другой день я бы ей подыграл, то прямо сейчас на подобные дела не оставалось времени. Я толкнул Клайда вперед, и мы быстро проскочили мимо Руби, к лестнице на первый этаж. Как назло, сестра увязалась за нами. — Ой, мальчишки, разве вы не красавцы, — сказала мама, едва завидев нас. Она складывала одежду в гостиной, а батя в кресле смотрел телевизор. — Мам! — выкрикнула за спиной Руби, когда я не дал ей ступить с лестницы. Тогда она отпихнула меня, вывернулась и подбежала прямо к маме, потянула ее за подол платья. — Скажи ему снять шапку. — Пусть надевает, если хочет, Руби. — Но с зачесанными волосами ему будет гораздо лучше, правда? Если дело доходило до споров, обычно мама вставала на мою сторону, но сейчас, когда эта дуреха приплела мои волосы, выражение лица мамы переменилось. Мои волосы и мама — далеко не друзья. Она потратила годы, чтобы подогнать их под свои капризы, но будь я проклят, если дам ей выиграть эту войну. Мама уже приготовилась отправиться на поиски расчески, так что я был не прочь опуститься до того, чтобы схватить Клайда за руку и сбежать прежде, чем она настигла бы меня. Но в ту самую минуту к нам повернулся батя и пробрюзжал свои первые слова за вечер: — Вы вместе туда идете? И спасибо ему, что вмешался и разом отвлек тем самым маму. В глубине души она всегда радуется, когда батя подмечает какие-нибудь детали или обращает на что-либо внимание, или выражает свое мнение. Можно догадаться, как часто он это делает. — Да, пап. Он опять поворчал и уткнулся обратно в телевизор. — Не знал, что у тебя такие наклонности, друг. — Не в том смысле, пап! — Не, как раз именно в этом смысле, Том, — вмешался Клайд и коварно улыбнулся. — Не зови моего папу Томом и не говори ему… — А я бы черного выбрал, на твоем месте, — пробубнил батя в мою сторону. И меня чуть на части не разорвало от испуга и сомнения, не понятно было, шутил он или нет. — Хм. Как ты обращаешься с моим сыном, Донован? — обратился он к Клайду. — Папа! — Как с принцессой, сэр. — Клайд. — Я бы даже сказал, что очарован им! — Я убью тебя нафиг. Хвала богам, вмешалась мама: — Дайте я вас сфотографирую! Хотя это не сильно облегчило ситуацию. Не представляю, откуда она взяла камеру (спрятала, наверное, от меня, чтобы я не сбежал), но уже успела навести ее на нас, не дав слова сказать. Для фотографии Клайд хотел подержаться за ручки, но я стукнул его именно в то место, за которое он хотел подержаться, и он сдулся. Но мы просто постояли плечом к плечу, Клайд нахально скалился, а я выдавливал из себя улыбку с закрытым ртом. После того, как мама сделала два или три кадра, я распахнул дверь, вытолкнул Клайда наружу, промямлил всем скупые «до свидания» и был таков. — Семья у тебя чудесная, дружище, — сказал Клайд, когда мы садились в машину. — В топку. Я пристегнулся, Клайд со смехом завел машину, и мы отъехали.

***

Нерешительно замахнувшись, кулак мой остановился в нескольких сантиметрах от двери. Я обернулся на сидящего в припаркованной у тротуара машине Клайда, и он махнул мне «Валяй». Я снова замахнулся кулаком и постучался дважды, в первый раз громко, во второй — чуть потише. Прошло несколько долгих секунд, внутри защелкали два или три замка, медленно-медленно повернулась ручка, с протяжным скрипучим стоном приотворилась дверь. Прямо как в фильме ужасов, в котором главный идиот набирается смелости постучаться в дверь нехорошего дома, и она открывается сама по себе — в жуткую пустую прихожую. Как всегда, реальность не оправдала ожидания моего воображения, и дверь приоткрылась всего на чуть-чуть. Натянулась дверная цепочка, в крошечный проем заглянул один глаз и принялся напряженно меня изучать. Я нахмурился и промямлил вопрошающее «Здрасьте». Глаз расширился — меня узнали, как я понял. Потом захлопнули дверь. Отцепили цепочку, повернули ручку, и дверь поползла в сторону с тем же проворством улитки, что и в первый раз. Она открывалась все шире и шире, пока передо мной не предстал папа Твика, поглядывающий на меня поверх своего длинного носа. — Привет, Крэйг, — с томным взглядом сквозь улыбку протянул он. — Здрасьте, гм, мистер Твик. — Ричард. — Э? — Не нужно формальностей, сынок. Зови меня Ричардом. — Хорошо, конечно. Называть его по имени было немного неудобно, поэтому я решил вообще никак к нему не обращаться. Точнее совсем больше ничего не сказал. Как нарочно, мистер Твик тоже молчал, только улыбался и подпирал ладонью дверной косяк, ни разу не шелохнулся и не пригласил зайти. Казалось, мы вечность стояли друг напротив друга. — Я, эрм, за Твиком зашел, — я прокашлялся. — Он готов? — Нет, не готов. — А скоро будет? — Точно не знаю. Не зная, что еще добавить, мы оба замолчали, привычно неловкая тишина начала действовать на нервы. Я привстал на цыпочки и незаметно поглядывал ему за плечо, как будто ожидал, что там прятался Твик. Твика я не углядел, зато немного осмотрел обстановку, лестницу и заметил двух скребущихся по полу кошек. — Эрм, мне позже подойти? — я сник и приуныл. Тут у мистера Твика слегка озарилось лицо, такой кардинальной перемены в эмоциях я у него еще не видел. — Нет-нет, вовсе нет, ты и твой пухлый дружок можете зайти, если хотите. Не успел я ответить, как кошка, не похожая на тех, что я видел прежде в доме, прошмыгнула между ног мистера Твика и мимо меня и скрылась где-то на улице. Это сбило меня с мысли, и не находя слов, я просто кивнул, поблагодарил мистера Твика и возвратился к машине, где, через открытое окно, выложил все Клайду. — Это что, кошка сейчас из дома выбежала? — спросил он. — Да, внутри еще две. — Да ну нафиг, неохота распухнуть и вычихать наружу все свои внутренние органы. Нет уж, спасибо. Так я и думал. У Клайда на кошек сильная аллергия. У меня как бы тоже, но вполне терпимая. Мне будет по силам продержаться в этом доме полчаса или около того и не умереть. — И как ты хочешь поступить тогда? — спросил я. — Я туда не пойду, чувак, а ты пожалуйста. — В машине, что ли, подождёшь? — Он же твой парень, только ты должен его встречать, иначе невежливо. — Он задумался, потом щелкнул пальцами. — Во! Значит, так: ты будь тут, а я пока заберу Кевина. По времени столько же займет. — Ты меня кидаешь? — Познакомься со своими будущими предками, чувак, будь мужиком. — Он выстрелил в меня из воображаемого пистолета и подмигнул. Я хотел остроумно огрызнуться, хотел, чтобы он забрал свои слова про будущих предков обратно, хотел послать куда подальше, но машина резко взревела, и до меня дошло, что Клайд и вправду бросал меня. В панике я потянул за ручку двери, но она оказалась закрыта. — Клайд! Клайд! Я потянулся к окну, чтобы просунуть туда руку и открыть дверь изнутри, но Клайд отъехал, пожелал удачи и помахал на прощание во все то же открытое окошко. Когда Клайд был так далеко, что ничего нельзя было поделать, оставалось только повернуть и потащиться по тропинке обратно. Подняв глаза, я увидел, что мистер Твик так и стоял, где я оставил его, со своей застывшей улыбкой, и таращился на меня. — Эрм, — большим пальцем я указал в сторону уехавшего Клайда, — он вернется. Мистер Твик понимающе кивнул и сделал несколько коротких осторожных шагов назад, жестами приглашая войти. Я прошел за ним, и он прокричал вглубь дома: — Милая, за Твиком его дружок заехал. В доме я сразу же заметил две вещи. Первое: здесь пахло печеньем и ладаном. В другое время, наверное, нашлась бы минутка, чтобы по-хорошему (или хотя бы поверхностно) разобраться с этим, если бы не вторая особенность, а именно то, что я запнулся. Не упал, проковылял несколько шагов вперед. Я огляделся, чтобы узнать, что мне помешало и увидел маленькую розовую пластмассовую тележку для покупок. Она перевернулась, и по всему полу валялись пластмассовые фрукты-игрушки. Взглядом я пробежался дальше и наткнулся на еще более любопытные предметы, разбросанные по дому: тряпичную куклу у дивана, машинки у лестницы, кубики, мягкие игрушки. И так увлёкся, что не заметил, как отец Твика вернулся в комнату, вместе с женщиной, как мне припоминалось, — мамой Твика. Как и в прошлый раз, ее каштановые волосы по-прежнему были коротко пострижены «под горшок», уверенная походка никуда не делась, фартук тоже был при ней, но этот украшали крошечные совы. И Твики улыбались. Конечно, как же иначе. Я-то думал, что только мистер Твик пугал своей улыбкой, но если еще и его жену добавить… При виде этой парочки я почувствовал себя так, как будто меня заманили сюда, чтобы сделать потом очередной несчастной жертвой каннибализма. Ко мне шагнула мама Твика и… забренчала, без шуток. Точнее, не она сама забренчала, забренчали, малюсенькие колокольчики вместо браслетов на запястье, и малюсенькие колокольчики на сережках в форме совы. На секунду мне почудилось, что меня встретила фея, и не удивительно, если бы она феей и оказалась. Она протянула мне ладонь (снова бренчание), чтобы пожать руку мне (так я думал). Каково же было мое удивление, когда она вдруг схватила меня за запястья и притянула рывком, опутав в своих крепких объятьях, буквально вдавила мое тело в себя. Я сразу весь замер, напрягся. По объятиям я отнюдь не специалист. Вообще, мне от них жутко неловко, не люблю это дело. Но обижать людей тоже не хотелось, поэтому как только я оправился от мимолетного шока, то освободил прижатые к бокам руки как можно незаметнее, приобнял маму Твика и похлопал ее по спине, в надежде, что этого ответного жеста будет достаточно. Однако объятия продолжались еще несколько долгих и неловких секунд. Ростом она была небольшой, еще ниже чем Твик, и скорее тянула меня за собой, на ее уровень, чем тянулась ко мне. Пока мы обнимались, мне пришлось простоять в малоприятной скрюченной позе. — Привет, Крэйг. Мы так рады снова тебя видеть, — сказала миссис Твик, и ее голос оказался одним из самых приятных, мягких и добрых из тех, что я слышал у людей. Это немного помогло сбавить неловкость затянувшихся объятий. Еще от нее пахло корицей и мёдом, и слегка сигаретами, что было прекрасно и напоминало мне о бабушке. В ответ на приветствие я кивнул и промямлил какие-то вежливые несуразности. Получив свое, мама Твика наконец отпустила меня, но когда я отшагнул назад, она взяла меня за ладони и сжала их в своих. — Столько времени прошло… Как ты, милый? Как семья? — Я хорошо, семья отлично. Спасибо, что спросили, миссис Твик. — А, милый, сойдет и Морин. Или мама, так тоже можешь меня называть. В голове тут же пронеслись слова Клайда о «будущих предках», но я попытался избавиться от этих мыслей, когда она добавила: — Все дети так меня называют. — Дети? — спросил я. — Да, которые остаются с нами. Я не совсем понял, что это значило, но если здесь оставалась и другая малышня, стало понятно, зачем здесь были все эти игрушки. — Я подумал, что у вас есть еще дети, — такой комментарий дал я. — Не наши дети, — ответил мистер Твик, что ничуть не добавило этой парочке нормальности. — Моя жена — хозяйка детского сада на дому. — И все документы у нас есть, — поспешно добавила миссис Твик. Я не поверил, особенно после того, как мистер Твик положил ей руку на плечо и прошептал: — Милая, людям все равно, если ты сама им не скажешь. Я решил не развивать эту тему. — Они такие ангелочки, — продолжила миссис Твик, в попытке, как мне показалось, замять недавний разговор. — Десять человек, с трех до шести. Давно уже такие малютки не носились по нашему дому. С тех пор как вырос Твик. — Он целый день в школе, я на работе, вот Морин и ищет, чем развлечь себя дома, — сказал мистер Твик. — Детский сад, йога, лепка из глины, вышивка и чтение, и скрапбукинг… — Ричард, ему это не интересно, — рассмеялась миссис Твик. — Ты есть не хочешь, дорогой, ты покушал? — Да, поел, — быстро ответил я. — Я печенья испекла, — сказала она, будто не услышала моего ответа. — Обязательно попробуй. И выпустила мои руки. Я тут же засунул их в карманы, чтобы она снова их не схватила. Потом миссис Твик повернулась к мужу, взяла из его рук тарелку, что я не заметил вначале, и протянула мне. На ней были сахарные печенья, все в форме зверей, а пара-тройка — в виде людей. На самом верху лежали мишки, жирафы и фламинго. — Нет, спасибо, я и вправду не хочу, — упирался я, держась за карманы. — Пожалуйста, возьми. Хотя бы одну. — Сладко улыбаясь, она поднесла тарелку поближе к моему лицу. Оба смотрели на меня с таким вниманием и таким интересом, что я немедленно сдался и взял одну штучку, надеясь, что они от меня отстанут. Я выбрал льва и начал грызть его крошка за крошкой. Они по-прежнему с интересом ждали от меня ответа. Тогда я сказал: «Вкусно», несмотря на то, что это были самые обычные сахарные печенья, и оба с облегчением вздохнули. Как и ее муж, Миссис Твик захватила одну штучку с тарелки и принялась толкать что-то насчет рецепта, и как долго она их готовит, и как часто она печет, но я все пропустил. Больно уж смутило меня то, что первым делом они намеренно лишили печенюшек головы, прямо обезглавили. Еще я заметил, что взяли они печенья в форме людей. — Зачем я это рассказываю? — сказала миссис Твик, пока они оба, плечом к плечу, доедали печенье. Она отдала тарелку мужу и свободной рукой ласково погладила меня по щеке. — Знаю, ты, должно быть, Твика ждёшь. Присядь, пожалуйста. Ему осталось недолго. Когда ты пришел, он только из душа вышел. Она провела меня за руку к дивану и уговорила присесть. Диван был старый, в викторианском стиле, и я подумал, что могу запросто проломить его. На деле он оказался гораздо удобнее, и я свободно расположился на подушках. — Как чудесно, что ты дружишь с моим мальчиком, — заливалась миссис Твик, усаживаясь рядом и поглаживая мое бедро. Я чуть отодвинулся, будто невзначай. — Он хороший человек, мне нравится с ним общаться. — Он сказал, что это ты пригласил его. — Она посмотрела на меня полными благодарностью глазами. — Ты очень добрый. Сам он никуда особо не ходит. Один бы он не пошел никуда. Ты очень добрый. — Ничего особенного, правда. Она улыбнулась шире: — И я уверена, что он очень рад тебя видеть. Он так скучал по тебе, пока мы были в разъездах. В животе что-то встрепенулось. Скучал? Да он ни разу не показал, что я настолько важен для него. Но ведь был важен, да? Иначе зачем бы ей это говорить? Я так крепко задумался, что ответить был не в состоянии. Она и не ждала моего ответа, кажется. Вместо этого она раз или два похлопала меня по ладони и встала с кровати со словами: — Пойду гляну, как он там, и дам ему знать, что ты здесь, хорошо? Ричард, — тут она повернулась к мужу, который до сих пор стоял в дверном проеме на кухню, — сделай Крэйгу чашечку кофе, будь добр. — Ничего страшного, я не очень люблю кофе, — спешно добавил я, вспоминая свое не столь давнее знакомство с этой семейкой и их кофе. — Тогда ладно. Может, чаю? Ричард! Тот кивнул, не прекращая улыбаться, и скрылся на кухне. Миссис Твик погладила меня по макушке шапки, как сына родного, сказала, что скоро вернется, и проскользнула наверх. В гостиной я остался совершенно один. Терпеливо дожидаться я умею, поэтому большой проблемы не встало. Особенно, когда это на некоторое время избавило меня от нескончаемых улыбок и навязчивых прикосновений. Я воспользовался моментом уединения и оглядел комнату как следует, раз уж выпала возможность. Она оказалась такой же примечательной, как и семья, что здесь жила. Прежде всего бросилось в глаза бессчетное количество вещей, ещё пара безделушек — и эти люди могли бы называться настоящими барахольщиками. Например, там были совы. Слишком много сов, черт бы их побрал. Подушки и покрывало на диване, вышитые совами, на стене — тарелки и фотографии с совами, в углу — лампа, на подставке которой плясали совы, фигурки сов на столе и целая полка сов на самом видном месте, в углу с телевизором. Больше всего смутила клетка, в которой сидела сова, весьма похожая на настоящую. Не живая, я был уверен в этом, но даже если так, когда-то же она была живой. Мне не понравилось, как она пялилась на меня, поэтому я отвернулся. Не только совы окружали меня со всех сторон, но и растения. Держать растения дома было разумно, на улице их не вырастишь, слишком холодно, но здесь их было чудовищно много, почти как в цветнике. Одни торчали из огромных глиняных (кажись, самодельных) горшков, другие свисали с потолка возле окна, а еще были карликовые рассады, что покрывали всю доступную им поверхность. Я опознал бамбук и орхидеи, папоротник и лилии. Некоторые я видел раньше, но не знал, как они называются. Возле дивана из круглого зеленого горшка тянулись вверх листья, похожие на вытянувшихся вдоль друг друга змей. И возле прохода на кухню стояло растение, чьи ветки собирались так, что кроны напоминали крохотные зонтики. У них даже дерево бонсай было на столе. Мебель была в основном старая, хотя ни закономерности, ни логики в ее выборе не замечалось (что-то — на вид родом из семидесятых годов, что-то — из девятнадцатого века, и разумеется, телевизор — абсолютно новый). Стены покрывали бледно-зеленые обои цвета горохового супа, а пол — широкий персидский ковер. Этот дом был словно ярмарка, беспорядочное собрание вещей без какой-либо организации. Прежде, чем я успел составить какое-либо мнение об этом месте, вернулся мистер Твик с чашкой чая. Пахло чудесно, но чашка обожгла меня, в общем, я поставил ее на стол. На одной стороне чашки красовалась сова. Как же без нее. В комнате был и второй диван, куда присел мистер Твик. Этого я и опасался, потому что затем, очевидно, последовал бы очередной невнятный разговор или неловкое молчание, перебиваемое улыбками. Мысленно я молил мистера Твика убраться отсюда поживее. Вполне ожидаемо, первую минуту мы и словом не перекинулись, только часы одиноко тикали в тишине, да я то и дело покашливал и изредка прихлебывал чай (запах которого, кстати, оказался лучше вкуса). В какой-то момент в комнату заскочил кот и запрыгнул на мой диван. Я вытаращился на него, надеясь, что он не полезет ко мне. Думаю, кот понял, что я не жаждал его компании, и запрыгнул на другой конец дивана, потом — к мистеру Твику и свернулся у него на коленях. Мистер Твик принялся его гладить, словно какой-нибудь злой диктатор. А потом он заговорил. Мистер Твик, не кот. — Хорошо выглядишь, сынок. — Гм, спасибо. Выражение его лица смягчилось. — Как часто ты общаешься с моим сыном? Вопрос застал меня врасплох. — Как часто? — переспросил я. Он кивнул. — Почти каждый день. В школе, и на выходных гуляем. — Я помолчал. — Разве он ничего об этом не говорил? — Про нас он тоже не говорил, да? Я покачал головой в подтверждение его слов. — Он тебе немного чего рассказывает, да? В голосе мистера Твика прозвучало нечто, и я глянул ему в глаза. Что-то блеснуло в них, кажись, любопытство напополам с осуждением, но до того, как я успел ему ответить, он добавил: «И мне тоже». Долго потом эти слова крутились у меня голове и до сих пор не перестали. Потому что они были правдой, и отец Твика знал об этом, именно это и было странно. Но тогда я не придал его словам большого значения. Просто он странный человек, и все, это я давно понял. — Помнишь, что я сказал тебе в магазине несколько недель назад? — Гм, что именно? — Чтобы ты был рядом с ним? «Что я сказал тебе», его слова. Сказал, не попросил. — Да, сэр. — Так ты с ним? Я думал, мой ответ на последний вопрос говорил сам за себя. — Да, сэр. — Ты приглядываешь за ним? От этой фразы мои внутренности скрутило. Разговор подобрался к особенно щекотливой теме, и я хорошенько обдумал свой ответ. — Не больно-то он позволяет. Тут мистер Твик ухмыльнулся. То есть, по-настоящему ухмыльнулся, не сравнить с теми вымученными улыбками, что он посылал мне все это время. — Похоже на него. — И он даже подавил смешок. — Пойми, этот парень — как маленькая петарда. Он такие вещи говорит, не обращай внимание. Порой он сам не знает, что несет. Я кивнул. Что мне оставалось сказать? Я отчаялся услышать от их семейки что-то еще, кроме многозначительных заявлений. К счастью, прежде, чем этот странный человек смог что-то добавить, я услышал, как наверху хлопнули дверью. Вскоре краем глаза я уловил какое-то движение и поднял голову. Миссис Твик, а за ней Твик, спускались по лестнице. Она, как всегда, плыла, а Твик выглядел нетерпеливым, слегка сердитым, то и дело подёргивался и хватался за одежду. Это был момент, как будто далекий от реальности: я стою и смотрю, как Твик спускается по лестнице. Думаю, все из-за того, что я знал, зачем он шел сюда: чтобы пойти на выпускной, куда его пригласил я, пойти со мной, а иначе субботний вечер он бы провел, заперевшись в комнате. До сих пор ко мне не приходило осознание, что это взаправду. Стоило нашим взглядам встретиться, как сердитость Твика сразу улетучилась, а в моем животе как будто что-то оборвалось. Не верилось, что я действительно иду на это. Не верилось, я иду на чертову дискотеку с этим парнем, парнем, по которому я вздыхал неделями. Не верилось, что я вообще вздыхал по этому парню, парню, которого я много лет не видел. Если бы несколько лет назад я сказал себе, что то, что происходило сейчас, должно случиться, я бы сам себе не поверил. Меня чуть не вырвало. Спасибо Твику, он спас меня от наступающих рвотных позывов и издал короткий звук, вырвав меня из задумчивости. Но смотреть ему в глаза я не решился. Только не снова. — Прости! — воскликнул он. — Прости меня, я опоздал! Прости! — Все хорошо, чел. — Я поднялся на ноги и быстренько оглядел его. Одежду Рэд ему выбрала простую, полностью скрывающую истинную личность человека, которую она украшала. Брюки были черные, пиджак тоже черный, тонкий черный галстук. Единственной не чёрной вещью была рубашка в клетку под пиджаком. По цвету она совпадала с моим галстуком-бабочкой. — Готов идти? Я хотел сделать комплимент, потому что Твик на самом деле великолепно выглядел, но не смог, и не стал. Твик поднял палец, дав знак мне подождать, и побежал в кухню. Когда он вернулся, в руках он держал бледно-синий цветок, приколотый к булавке. — Я думал, так надо, если уж ты меня позвал! — Он подошел и прицепил цветок к лацкану моего пиджака. — В этом нет ничего такого, ведь да? Я молча покачал головой и натужно улыбнулся. Твик улыбнулся тоже, сделал шаг назад, любуясь цветком на моей груди. — Я, гм, не хотел покупать, все равно мы же для прикола идем. У мамы такой на кухне растёт! Идем для прикола, сказал он. И я, который до сих пор не отдал Кевину деньги за цветок. Вряд ли его мутило так же, как меня, когда он спускался по лестнице. Вряд ли ему вообще было не все равно. Снаружи раздался гудок машины. Я сказал Твику, что это Клайд, и он зашагал к двери, распахнул ее для меня, чтобы я вышел первый. — Ты разве не будешь прощаться, или как? — сказал я под нос, украдкой поглядывая на его родителей. Твик закатил глаза, но послушался. На миг обернулся, буркнул краткое «Пока» и махнул рукой. Мама его помахала и улыбнулась, папа тоже, но оба не сказали ни слова. Он с такой силой захлопнул за нами дверь, что моргнула лампочка. Что бы он ни сделал, я промолчал бы все равно — и без того был тише, чем обычно. Как я уже сказал, нас дожидался Клайд, а рядом с ним на переднем сидении — Кевин. Клайд пару раз прогудел, изображая мелодию мексиканского танца шляп, но сфальшивил по полной. Мы подошли к машине, и я открыл дверь, пропустил Твика вперед. Не знаю, стремался ли он до сих пор того эпизода с родителями, но ему совсем не понравилось, что я сделал. Он бросил на меня сердитый взгляд, сообщил, что «Я сам могу открыть», обошёл машину кругом и сел с другой стороны. Я вздохнул, руки от двери не убирал, она по прежнему была широко открыта. Глянув на Твика на противоположном заднем сидении, как он боролся с ремнём безопасности, я тут же представил себя, как я просижу всю дорогу до Денвера рядом с Твиком, в неприятном напряжённом молчании, как меня будет разрывать желание заговорить с ним, но я не сделаю ничего. Мне снова стало нехорошо. В общем, я не стал залезать внутрь, а оставил дверь открытой и подошел к переднему сидению. Кевин помахал мне и улыбнулся, но я распахнул дверь настежь и сказал: — Вали. Улыбка его исчезла, рука плюхнулась обратно, но он так давно привык к моим приказам и издёвкам, что даже не расстроился. И Клайд ни разу не вякнул, когда его друг отстегнулся и шагнул наружу, встал на дороге рядом со мной. Тогда я осмотрел его как следует. На Кевине висела джедайская роба. У него даже имелся подлинный, как в фильме, световой меч в кобуре, пристегнутый к поясу. — Ты в этом, что ли, будешь ходить? — спросил я, выпучив глаза. Он пожал плечами и скромно улыбнулся. — Большую часть времени — да. — И расстегнул робу не до конца, приоткрыл под ней нормальную одежду: светло-синий жилет, красный галстук, белую рубашку и черные брюки. — Ну, хотя бы Клайд не единственный, кто будет нелепо смотреться, — пробормотал я и слегка столкнул его с дороги, чтобы забраться на место. — Конечно, может быть, — продолжил он. — Но почему бы и нет? Надо же иногда пожить полной жизнью. Чтобы не думать о последствиях. Я поворчал и пристегнулся сам. — Вот. — Перед тем как сесть, он кинул мне в лицо пластиковый пакет. Я его словил, закрыл дверь и посмотрел, что у меня в руках. Там лежала бутоньерка, белая гвоздика со светло-зелёными вкраплениями, как я и просил. Я поставил пакет на пол возле ног, подпер локтем окно, кулаком — лицо, и молча пялился в окно всю дорогу.