В предыдущей части: магазин ограбили. После школьной вечеринки Крэйг и Твик проводят ночь вместе, но утром Твик посылает Крэйга прочь. Дома Крэйг находит старое видео, которое они с Твиком записали в восьмилетнем возрасте и о котором Крэйг напрочь забыл. С помощью него Крэйг вспоминает кое-что очень важное.
В понедельник почти всю утреннюю поездку на машине я просидел молча. На переднем сидении, согнувшись, со скрещёнными на груди руками и подпирая коленями приборную панель. Отсюда я видел мало: свои ноги и безоблачное небо. Выпрямить спину или поменять позу было слишком лениво, и когда меня затошнило, я тяжело вздохнул, лёг на подголовник сидения и закрыл глаза.
За рулём сидел Клайд, и ожидалось, что всю дорогу на меня будет сыпаться шквал вопросов. В конце концов, выходные выдались насыщенными, и у Клайда как пить дать накопилась тысяча и один вопрос, на которые я не смог адекватно ответить в прошлый раз. Первые три можно было легко предугадать, ни на один из них я не горел желанием отвечать и для каждого приготовил отмазку.
Само собой разумеется, первым делом, как только я распахнул дверь машины, Клайд спросил меня:
— Что за фигня, почему не снял вчера трубку, жопа?
Но я не ответил, не разговаривал и потом, даже не смотрел в его сторону. Да и оправданий подходящих не было, телефон я нарочно оставил звонить, пока не включилась голосовая почта, а потом отпихнул от себя трубку домашнего телефона, когда Руби попыталась мне её всучить.
Обычно когда Клайду что-нибудь не даёт покоя, молчанием его не смутить. Клайду пофигу, хочется мне услышать его мысли или нет, они вырвутся из него, это неизбежно. Но сегодня Клайд был на удивление тактичен. Когда спустя добрых три минуты ответа от меня не последовало, Клайд просто вздохнул, включил радио на умеренную громкость и до конца поездки сидел тихо. Даже с закрытыми глазами я ощущал на себе его мимолётные взгляды, но на этом наше с ним общение заканчивалось.
Так я остался наедине со своими мыслями, и беспокоила меня только одна из них.
Вы, наверное, думаете, что это кража, но нет. Разумеется, кража была одной из многих тем для разговора, которые Клайд мог затронуть, но не затронул, и я отложил эту тему «на потом», в дальние уголки мозга. Все равно меня это не касалось. Я ничего не брал, очевидно же. В раздумьях прокрутив вчерашний вечер в голове тысячу раз (по причинам, не связанным с кражей), я заключил, что у Твика тоже не было возможности вынести что-либо из магазина, и окончательно и бесповоротно вычеркнул его из списка подозреваемых.
Нет, с тех пор как накануне я нашёл наше с Твиком видео, едва ли что-то другое могло соревноваться за моё внимание.
Нужно было поговорить с Твиком, абсолютно точно. На словах — легко, и, наверное, на деле — тоже легко, для кого угодно на этой планете, но в контексте наших отношений — до оцепенения сложно.
Снова и снова мысли возвращались ко всем возможным сценариям — что сказать, как сказать, реакция Твика на мои слова и как это отразиться на нашем общем будущем. Мое воображение нарисовало самые разнообразные концовки, пикантное многообразие меняющихся деталей и ситуаций. Некоторые заканчивались хуже («Что это, блин, меняет, Крэйг? Ты забыл! Ты всё равно забыл!»). Некоторые были не более чем излишне оптимистичными иллюзиями, которыми я питал себя ради успокоения нервов.
И конечно же, поговорить нужно лично. Вчера вечером, ведомый внезапным порывом, я дошёл до того, что взял со стола телефон и прокрутил список контактов до номера Твика. Так было бы гораздо проще. Любителем телефонных разговоров я не был, но разговоры лицом к лицу не любил ещё больше. А звонить по телефону — значит не надо смотреть в глаза и нервных тиков не видно, слова не застрянут в горле, и ты сам не сольёшься. Я бы мог толкнуть односторонний примиряющий монолог, Твик мог бы принять его или не принять, но это была бы уже не моя проблема, когда своё я уже высказал.
Но не смог. На экране телефона, что сжимали мои пальцы, высвечивалось его имя, оно пялилось на меня, а я пялился на него, понимая, что не в силах заставить себя позвонить. Только не так. Мне позарез нужно было увидеть его лицо и реакцию тоже. Не то, чтобы я этого ждал, страшно было, не дам соврать, но поговорить нужно было только лично, когда не разделяли ни расстояния, ни стены, ни современные технологии.
… что значительно сложнее. Но часто ли важные дела бывают простыми?
К счастью (или к несчастью) мои переживания оказались пустыми. За первые пять уроков Твик ни разу не попался мне на глаза. И вдобавок, когда во время обеда мы с Клайдом подошли к своему столику, там нас поджидал Токен и только Токен.
От вида одинокой фигуры Токена сразу передёрнуло. Неприятная смесь разочарования и удивления как обухом по голове ударила, и я замешкался на полпути, встал как вкопанный. Но быстро пришёл в себя и решил, что не поддамся невольным порывам своего тела. Не желая придавать ситуации большего внимания, чем она того заслуживала, и стараясь выглядеть в глазах друзей невозмутимым, я стёр со своего лица следы недавнего шока, и тихонько проскользнул на скамейку к Клайду.
Токен никак не высказался по поводу Твика, я тоже не собирался, так что после мучительно долгого молчания Клайд, наконец, первым из нас спросил:
— Где Твик?
— Не знаю. — Токен пожал плечами. — Я подождал возле кабинета истории, но он так и не вышел. Ушёл уже, наверное.
Я хранил молчание и почти не шевелился, в надежде, что по моей скудной реакции парни бы не догадались, как залихорадило мой разум после слов Токена.
— Хм. Странно, — пробурчал Клайд, хватаясь за сандвич и с опаской поднося его ко рту. — Ты его чем-то достал, Крэйг, не?
— Что это вообще значит?
— Он имеет в виду, что из всех нас обычно ты достаёшь Твика, — сказал Токен.
— К тому же, это ты виделся с ним в последний раз, — добавил Клайд.
Клайд имел в виду выпускной, и вот тут-то он мог воспользоваться моментом и выведать то, что не удалось вытянуть из меня утром. Чтобы убедиться в намерениях Клайда, я глянул на него краем глаза. Клайд, в глубоких раздумьях над тем, что он только что сказал, жевал сандвич, с каждым разом все медленнее и медленнее вращая челюстью. Как будто шестерёнками в своей башке крутил.
— Кстати, об этом… — наконец, выдал он, словно озарение медленно, но верно снисходило на него. Опускался на стол и сэндвич, который держал в руках Клайд.
Когда идеи, как предотвратить неизбежное (кроме того, чтобы встать и убежать), закончились, я мысленно приготовился к надвигающемуся шквалу вопросов и начал считать секунды до того, пока Клайд озвучит своё гениальное открытие.
Прошло шесть долгих секунд, и он выпустил сэндвич из рук и щёлкнул пальцами:
— Черт, вы же оба ушли с выпускного, так? Господи. — Он взглянул на Токена, сдвинул брови на переносице, будто сам собой был недоволен. — Мы забыли его допросить.
Токен насмешливо фыркнул в ответ:
— Боже, как глупо с нашей стороны.
— Так ведь? — Клайд впился взглядом в меня. — Я тебе звонил вчера, дружище, что случилось?
Я приготовился выдать колкое замечание и открыл рот, но Клайд остановил меня:
— Забей, проехали. Расскажи нам всё о той ночи. — Он помолчал. — Ладно, не всё. Пожалуйста, только без подробностей выше рейтинга PG.
Я закатил глаза:
— Ничего не было. И вообще, это вас не касается. Вас обоих.
— Гонишь! Ты же сказал, что признаешься ему! И только поэтому я разрешил тебе взять ключи от магазина — которые, кстати, мне нужны.
Глядя, как я закинул сумку на колени и начал рыться там в поисках ключей, Токен нахмурился и спросил:
— Подожди, какое отношение имеет магазин к признанию Крэйга?
— Хотелось сделать это в том месте, что воссоединило нас, — сказал я и закинул связку ключей в раскрытый рюкзак Клайда. — Думал, что это будет... символично или что-то вроде того.
Клайд вздохнул и уставился на меня, подпирая кулаком подбородок:
— Наш Крэйг такой милаха, да?
— Перестань.
— Стой, то есть… — перебил Токен. — Не подумай, что я не горжусь тобой, приятель, я горжусь, но, значит, ты был последним человеком, кто заходил вчера в магазин? — Он посмотрел на Клайда. — Не думаешь, что это может быть как-то связано с… Ну, ты понял. С кражей?
Возражения в своё оправдание у меня были готовы, но тут встрял Клайд:
— Не сейчас. Крэйг ещё историю свою не закончил.
— Не сейчас? — упирался Токен. — Разве это не важнее?
— Чувак, я что, один хочу узнать, что сказал Твик?
— Нет, но…
— Хорошо, тогда не перебивай! — Клайд снова повернулся ко мне. — Рассказывай давай!
— Нечего рассказывать, педик, а даже если бы и было, с тобой я делиться не собирался.
— Эй, помнишь наш уговор перед выпускным? Рассказывать друг другу и всё такое? Потому что мы лучшие друзья? Я требую соблюдения договора.
Конечно, Клайд был прав, как и в те прошлые разы, когда я соглашался с ним только за тем, чтобы не слушать его нытьё. Но именно сейчас одной из причин, почему мне не хотелось ни о чём рассказывать было то, что Клайд просто горел от нетерпения получить от меня другой ответ, который я не смог бы ему дать. И было даже немножечко жаль разочаровывать его.
Я вздохнул.
— Ты вправду хочешь узнать его ответ?
Клайд закивал головой, словно взбудораженная чихуахуа.
— Нууу, — сказал я, потирая щёку, и показал на пустое место рядом с Токеном, — вы его где-нибудь видите? Дальше сами догадайтесь.
И Токен, и Клайд, словно подзабыв, что место пустовало, повернули голову, и заметно сникли, осознав, что к чему.
— Оу, — сказал Токен.
Оба почти одновременно перевели взгляд на меня, и когда я решился поднять на них глаза, то наткнулся на две весьма непохожие реакции.
Выражение лица Токена подходило для похорон — трагическое, с жалостью и состраданием, как будто он хотел обнять меня, чтобы и себя заодно утешить. Словно собираясь погладить меня по голове, он протянул руку, но тут же отдёрнул ее назад, вяло сжал в кулак, закусил губу. Я поспешно отвернулся от Токена, но у Клайда вид был не лучше. Рот разинут, брови сдвинуты, руки вздёрнуты ладонями кверху, как будто разгадка, способная разрешить подобное недоразумение витала где-то в воздухе, руку протяни — и поймаешь.
— Чего? — воскликнул он, от недоумения даже слегка взвизгнув. — Он сказал «нет»? ТЕБЕ?
Я поднял бровь и усмехнулся, ни тени шутки в моем смехе не было:
— Вряд ли меня можно считать самым желанным парнем в мире, Клайд. Не удивляйся.
— Не, просто… — Клайд потирал лоб большим и указательным пальцами, нещадно, как будто от его усиленного трения могли бы родиться ответы на вопросы. Другой рукой Клайд чертил мелкие круги в воздухе, а потом он часто-часто заморгал:
— Заигрывания! Касания! Откровенное траханье глазами! Это было так очевидно!
— Т-ра… Чего? Я… Клайд! — Нечто бессвязное вырвалось из меня, щёки загорелись.
— Нет, ты не понимаешь! — Клайд хлопнул по столу ради эффекта и продолжил: — Видел шоу «Холостяк»? Это что-то вроде когда ты думаешь: «Вот он и эта девушка хорошо проводят время, всегда улыбаются друг другу, в ванне горячей вместе зависают и всё такое. Между ними точно что-то есть.
Чем больше он говорил, тем сильнее ломался его голос, как будто Клайд с каждым разом всё больше и больше был готов расплакаться.
— И ты знаешь, что именно она получит последнюю розу, уверен в этом, и все последние вырвиглазные эпизоды ты ёрзаешь от нетерпения, и вот, наконец, финал, и он… не даёт ей розу! Он отдаёт её какой-то другой страшиле, а та девушка плачет и едет домой, досадно до ужаса! Да они, блин, издеваются!
Это была очень тупая метафора — да, для описания чувств Клайда довольно точно подобранная (что и говорить, этот парень пересмотрел много идиотских реалити-шоу) — но всё равно тупая. И я почувствовал себя вдвойне нелепо, когда после слов Клайда, у которого дрожал голос и слёзы на глаза наворачивались, и который приравнял отказ Твика к шекспировской трагедии, мою грудь пронзила внезапная боль.
Я проигнорировал это чувство. Раздавил, заглушил. Это было не так сложно, за свою жизнь я достаточно натренировался.
— Соберись, Клайд. Всё будет хорошо.
— Извини, Крэйг, — с удручённой улыбкой сказал Токен, — не суди нас строго. Просто грустно очень.
— Вау, спасибо.
— Нет, нам из-за тебя грустно, понимаешь? Хреново это.
— Мне не нужна ваша жалось, гляньте, — я похлопал себя по груди, — я в порядке. Ни слез, ничего. Всё хорошо. Не переживайте сильно по этому поводу, даже я не переживаю.
— Чуваак, мы болели за тебя, дружище! — сказал Клайд. — Ещё как хреново, даже если ты считаешь по-другому!
— Я не сказал, что это не хреново. Я думаю, что вам, парни, не надо сильно загоняться.
— Представь себе вот что, — сказал Токен, — как будто у нас есть пятилетний сын. Скромный, тихий, угрюмый. И вот наступил его первый день в детском саду, и мы боимся посылать его туда одного. Но он должен сделать это, нужно же с чего-то начинать. Мы надеемся, что всё пройдёт, как надо.
— Но потом в самый первый же день ему надерут задницу на игровой площадке! — подхватил Клайд. — Воспитатель злой, обед упал на пол, и никто не поделился клеем! Но дома мальчик даже не плачет, он думает, что должен быть сильным и всё такое, и не хочет рассказать нам, как отстойно прошёл его день!
Токен кивнул:
— Мы отправили его, возлагая на него большие надежды, но всё пошло наперекосяк. Хреново, правда? Хотели, чтобы он был счастлив. Но мы не можем контролировать всё, что мир ему предложит.
— И у тебя так же! — продолжил Клайд. — Раньше тебе никто так сильно не нравился. Токен и я очень переживали за тебя! Мы надеялись, что всё сложится, как надо. Плохо, что твоя первая любовь закончилась головной болью вот так сразу.
— Мы хотим, чтобы ты был счастлив. Ты наш лучший друг, и мы хотим видеть тебя счастливым.
Мои друзья, как и я, обычно не настолько ранимы в эмоциональном плане, и поэтому их слова ударили меня двойной силой, прямо как мешком с кирпичом в живот. То, как они заботились обо мне и расстроились из-за меня, было необычайно трогательно.
И как-то даже слишком. Я потирал локоть и не решался посмотреть парням в глаза.
— В общем, я хочу спросить, — продолжил Токен, — ты уверен, что всё в порядке? Потому что если нет, мы с тобой.
— Да, в порядке, спасибо. — Я повёл плечами. — Ценю вашу заботу, друзья, правда. Но… это жизнь, верно? Иногда хреновая, иногда нет. Пофиг. Я большой мальчик. Я справлюсь.
— Ау, Клайд, — сказал Токен. — Наш мальчик растёт.
— Заткнись, черт возьми — сквозь улыбку буркнул я и поднял глаза на ребят. Успел перехватить многозначительный взгляд Токена на Клайда, который в ответ улыбнулся во все зубы и задвигал бровями. К несчастью, я знал, что означал этот взгляд.
— Пацаны, не надо. Серьезно. Нет.
Слишком поздно. Токен уже поднялся с места. Клайд ринулся ко мне, я — от него, но Токен успел обойти стол и плюхнулся рядом со мной. Других путей к отступлению у меня не осталось, кроме как проскользнуть под стол или свалиться со скамьи (рассматривались оба варианта, признаюсь). Пришлось мне, зажавшись между их телами, сидеть там, где сидел, и поддаться их объятиям.
— Все будет хорошо, дружище, — сказал Токен и потёрся о меня щекой.
— На Твике свет клином не сошёлся, — добавил Клайд, поглаживая меня по правой руке. — Да, мы ждали вечность, пока нам удастся заинтересовать тебя хоть кем-нибудь, и кто знает, когда встретится новый подходящий кандидат.
— Отвалите от меня, — рявкнул я и толкнул их. — Вы как будто пытаетесь выдать свою старшую дочь за богатого землевладельца.
Хватка у парней была цепкая, поэтому мне пришлось постараться, чтобы высвободиться. Я поднял руки, положил их и тому и другому на грудь и отпихнул парней так далеко, насколько это возможно.
— Кто будет заниматься делами поместья, когда меня и твоего отца не станет, Крэйгабет? — воскликнул Клайд с наиужаснейшим британским акцентом.
— А тот парень, Брофловски, может быть толковой парой, — добавил Токен с таким же ужасным акцентом и подставил воображаемый монокль к глазу.
— И ещё он холост! Ты поступишь мудро, если будешь ходить с ним на свидания! — сказал Клайд и элегантно поднёс к губам банку с газировкой, выставив мизинчик. (*)
— О господи, я представил себе это. Чуть не вырвало.
Они засмеялись, и я тоже не сдержал улыбки. Как-то странно. Без Твика нас осталось трое, так было раньше, до того, как Твик появился в моей жизни. Всё словно вернулось на свои места, вот только нет, не вернулось и не вернётся, наверное, после того, что произошло за последние месяцы. И конечно, то, что Твик не сидел с нами, имело гораздо большее значение, чем освободившееся место за столом. Нам по-прежнему нужно было поговорить.
Понятно, что ситуация сложилась неловкая, и Твику хотелось остаться одному, но у меня накопилось сказать ему кое-что очень важное, а Твик пропал, и меня это раздражало. Весь день у меня чесались руки, чтобы схватиться за телефон и позвонить или написать Твику, но я с гордостью сопротивлялся.
Клайд и Токен больше ни о чём не спрашивали. Полагаю, они до сих пор жалели меня, и если бы это как-нибудь помогло избежать дальнейших расспросов, то я был только «за». Мы переключились на Клайда и Бебе, на выпускном они снова сошлись. Оказалось, что Бебе кинула Кайла, чтобы затусить с Клайдом, и вот, как по волшебству, они вновь начали встречаться. Большую часть рассказа, однако, я не сводил глаз с пустого места напротив и прослушал, что говорил Клайд.
День закончился, как и начался. После школы Клайд отвёз нас на работу, это был наш первый день на работе после кражи. По дороге Клайд объяснил, что хотел оставить всё в секрете; и наш начальник не знает, что Клайд давал мне ключи и я приходил сюда в субботу ночью. И когда мы увидели дожидающегося нас мистера Джонсона, тот первым делом поздоровался и поблагодарил нас за честность.
— Людям доверять нельзя, запомните раз и навсегда, парни.
Мы с Клайдом обменялись взглядом, который, как мы надеялись, он не заметит, и после ухода Джонсона вздохнули с облегчением.
Остальной день и вечер прошли, как по маслу, и когда настало время уходить, мы собрали вещи и вышли на улицу.
Вот тогда Клайду и понадобилось закрыть магазин.
— Эй, — неожиданно сказал он, покачивая брелком в руках, — здесь одного ключа нет.
Я стоял позади, глазел на улицу и почти не следил за тем, что происходило вокруг меня.
— Что? Да тут миллиард ключей, о чём ты говоришь?
— Ну, ты знаешь, здесь было два ключа от магазина. Одного нет.
Я застыл. Как хорошо, что Клайд стоял ко мне спиной и не видел моего лица. Не долго думая, я выпалил как можно более непринуждённо:
— Ах, да. Забыл прицепить его обратно.
Клайд выпрямился и неспешно повернулся. После мучительно долгого взгляда на моё лицо (и спасибо тебе, господи, за моё непроницаемое лицо), он, наконец, сказал:
—…что?
— Когда я привёл сюда ночью Твика, брать все ключи сразу не хотелось, так что я взял только один. И забыл прицепить.
Клайд не спускал с меня глаз.
— Что? Ты мне не веришь?
После ещё одной продолжительной паузы Клайд сказал:
— Нет, верю. — Тон голоса выдавал в нём неуверенность. — Ты только верни, ладно?
— Да, конечно.
Спасибо Клайду за то, что не стал дожидаться, пока я вынесу ключи. Как только машина остановилась, я бросился вперёд, не глядя крикнул «Спасибо, что подвёз» и захлопнул за собой дверь, не успев даже толком открыть. Дома я сразу же кинулся наверх, вывалил весь свой хлам на пол и завалился на кровать. Что дальше делать, непонятно. Ключа у меня не было. Связку ключей я притащил с собой на выпускной, и ничего из неё не вынимал. Все, что я сказал Клайду, было ложью, но это, конечно, вряд ли что меняло: ключ пропал, у меня его нет.
Зато я точно знал, у кого он есть.
***
Когда Клайд заехал за мной утром, первым делом он спросил: «Где ключ?»
К счастью, я свалил всё на свою рассеянность и сказал, что опять забыл ключ дома. В кои-то веки я радовался, что такой забывчивый. И радовался, что мы опаздывали, и у Клайда не оставалось времени припарковаться и подождать, пока я зайду домой за ключом. Клайд только вздохнул и не стал дальше развивать тему. Понятно дело, подобное оправдание не прокатывало бы вечно, так или иначе придётся искать выход из положения.
Найти Твика превратилось в задачу первостепенной важности. Прошлым вечером я и звонил, и писал, но ответа не получил. Оставалось надеяться, что сегодня он в школе появится.
Утро мучительно затянулось, хотелось, чтобы поскорее начался ланч. От нетерпения я даже на испанский не пошёл, перед началом пятого урока встал перед кабинетом истории и ждал, рассудив, что если Твик сбегал от меня после уроков, то тогда можно будет словить его перед уроком. Немного неразумно следовать за людьми по пятам, да. Сам постоянно избегаю людей, с которыми не хочу сталкиваться, есть такой грешок, черт возьми. Но я ошибался, когда думал, что моих чувств это не заденет. Я хотел ответов, а пренебрежения — не хотел, и поэтому решил сразу выдрать проблему с корнем.
Но, разумеется, провалился, потому что пока я поджидал у двери Твика, подошла учительница и спросила, почему я не на уроке и без специального пропуска на выход. На что я попытался отмазаться, сказал, что заблудился, но врун из меня хреновый, и учитель, покачав головой, ткнула пальцем в конец коридора и отправила в свой кабинет.
Разумеется, подобные разговоры нельзя заканчивать так, чтобы никого не послать, и к несчастью для этой женщины, она оказалась единственным человеком поблизости. В качестве наказания мне назначили поход к школьному психологу — милой бойкой аспирантке психологического факультета лет двадцати пяти, с которой у нас завязалось что-то вроде дружбы — так часто мы встречались. О моих «тараканах» мы больше не разговаривали, она так же, как и я, прекрасно знала, что половина моих визитов — это результат чужих закидонов, и мы просто убивали время за пылившимися на полках в кабинете старыми настольными играми 90х годов или съедали одну на двоих пачку крекеров. Потом психолог отправляла меня обратно в класс.
Закончился пятый урок, и я, не став дожидаться Клайда, понёсся по коридору в столовую так резво, что чуть не сбил девятиклассника. К моему ужасу Твика за столом опять не оказалось. Вместо него рядом с Токеном сидела Рэд. На мгновение меня передёрнуло.
— Что ты тут делаешь? — спросил я ее. Мой взгляд опустился с её лица на стол, где лежала её левая рука, держащая Токена за ладонь.
— Токен и я встречаемся, — сказала Рэд. — По-моему, вполне логично.
— Вчера ты тут не сидела.
— Господи, мы же не привязаны!
Я плюхнулся на скамейку, посмотрел на Токена:
— И как ты добровольно подписался на это?
— Я тут, рядом с тобой, козёл, — огрызнулась Рэд.
— Что мне до боли хорошо известно, — вздохнул я. — Надеюсь, что так не всегда будет.
— Кого не будет, меня за вашим столом? И в чём прикол вашей монополии на стол? Вам что, девять лет? — насмехалась Рэд, сдувая волосы со своего лица. — Токен был один, и я решила составить ему компанию.
— Он бы не сидел каждый день один, если бы кое-кто нас не избегал. — Я повернулся к Токену. — Ты так и не видел его?
Токен покачал головой.
— Кого, твоего пупсика? — с ухмылкой спросила Рэд.
Клайд хихикнул, и тут я вспомнил, зачем вообще требовал установить монополию на наш стол.
— Никогда не могла представить тебя в роли обеспокоенной мамочки, Крэйг, но, полагаю, жизнь полна сюрпризов.
— Хватит.
Рэд начала безумно выдирать нитку из фиолетового кардигана.
— Если тебе интересно, не думаю, что он именно вас избегает. Я всю неделю его не видела.
— У вас с ним есть общие уроки? — Я поднял бровь.
— Физика третьим уроком. Твик отсутствовал.
Отсутствовал. О чём я не подумал. Это меняло дело. Он мог заболеть. Я и позвонил, и сообщение отправил, как только смог, но ответа не получил. Снова написал и позвонил. Повторил несколько раз, увеличивая паузу между звонками, в надежде не показаться чересчур назойливым.
К концу дня я сделал где-то пять звонков, отправил восемь смс и оставил три голосовых сообщения. Все они были разными вариантами одного и того же: где ты Твик как ты Твик это Крэйг перезвони когда сможешь.
Была мысль даже самому отправиться к ним домой и узнать, всё ли хорошо с Твиком, но вновь пересекаться с его родителями без особой необходимости или не в случае чрезвычайной важности мне не нравилось. Поэтому в среду мне пришлось прибегнуть к крайней мере, той самой, от которой я воздерживался до последнего.
Я так сильно загнался, что не мог использовать время обеда по своему прямому назначению, вместо этого решил выцепить Кенни и отвести его за плечо в сторонку. Он постоянно сидел со своими тупыми друзьями, поэтому, к несчастью, мне пришлось подышать тем же воздухом, что и они чуть дольше, чем хотелось бы. Мы отошли, и я немедля спросил, знает ли он что-нибудь про Твика.
— Может, да, а может, нет, — пробормотал Кенни, разглядывая ногти. Наконец, он поднял глаза на меня:
— Как выпускной? Вы трахнулись или как?
— Ерунды не говори, ответь на вопрос, блин. Твика три дня не было в школе.
Кенни вздохнул, упёрся руками в бёдра, вскинул взгляд к верху.
— Вчера вечером я набрал его, с субботы же не виделись, но он сказал, что не может говорить и не надо звонить и заходить к нему пока, и повесил трубку. Всё.
Он ответил Кенни, не мне. Потрясающе. Единственная причина, почему я не хотел обращаться к этому уроду — это отвращение, которая вызывала у меня мысль, что Твику всё же больше нравился Кенни и его компания, чем мы.
— Он вообще был похож на больного?
— Не очень, как по мне.
Так он даже не болел? Значит, просто прогуливал, нарочно со мной не разговаривал. Всё шло к тому, что мне придётся самому идти к нему. Но если Твик так стремился избегать меня, то мое появление там могло только усугубить ситуацию.
— Признайся, Пень, ты скучаешь, вполне понятное чувство.
— Заткнись.
Я отошёл от Кенни, ещё несколько раз позвонил и написал, но безрезультатно. Как бы не хотелось признавать, единственное, что оставалось делать — это пойти домой к Твику.
Именно так я и поступил после школы.
Чтобы не идти к Твику в восьмом часу вечера, мне пришлось прогулять работу. Сперва нужно было сообщить Клайду, потому что так уж вышло, но он приходился мне начальником. Целый день я с ним не заговаривал. И не только пропустил ланч из-за Кенни, но в школу с Клайдом утром не поехал. Как вы знаете, я очень люблю физическую нагрузку и готов жертвовать ради неё драгоценным временем для сна, поэтому, разумеется, я был крайне рад проснуться пораньше и проехаться на велосипеде до школы, только ради того, чтобы не вымучивать перед Клайдом новое оправдание, почему я до сих пор не вернул ему ключ.
Учитывая, что у нас с Клайдом был всего один общий урок, и мне по-прежнему нужно было придумать какую-нибудь отмазку к концу дня, я решил свести наше общение к минимуму. Пришёл как можно позже, прямо перед звонком, чтобы Клайду не повадно было ошиваться возле моей парты и заводить неудобные разговоры. Сел на своё место и быстро нацарапал записку, кинул ее Клайду, пока он не опередил меня.
«Ничего, если я сегодня не пойду на работу? Не очень хорошо себя чувствую. В другой раз я тебя заменю, обещаю.»
Ответа не потребовалось долго ждать. Скомканный комок бумаги приземлился на мою парту раньше, чем учитель сочла нужным встать из-за стола и начать урок.
«Думаю, да. Ты в порядке? Это излечимо?»
Я уставился на записку, не зная, как ответить. Клайд дал мне добро, но, наверное, стоило написать ему хотя бы ещё одно сообщение.
«А как ты думаешь, я сидел бы сейчас на уроке, если бы это было неизлечимо? Всё нормально со мной будет, завтра приду. Всего день отлежаться.»
И снова, не прошло и минуты, как бумага прилетела обратно ко мне на стол.
«Хорошо-хорошо я понял! Кстати чел где пропадал целый день? Я тебя не видел!»
На этом разговор надо было заканчивать, чтобы ненароком не выдать свои истинные намерения. И чтобы убедительнее выглядеть в своём нежелании продолжать общение, я нарочно ловил взгляд учителя, а потом отводил глаза — за один урок я сделал это чаще, чем за три года в старшей школе со всеми учителями вместе взятыми. Все знают, что не стоит смотреть на учителя и отводить потом взгляд, если не хочешь, чтобы тебя спросили. За все годы своей школьной жизни я достиг совершенства в умении не привлекать внимания и отмалчиваться, но хотя бы сегодня про это можно было забыть. Я так часто сталкивался с учителем взглядом, что она спрашивала меня по всем вопросам и просила читать все задания вслух.
Так как именно это и входило в мои планы, я старался слушать внимательно и следить за уроком получше, и он прошёл как по маслу. Клайд бы понял, почему я не мог ответить на его записку, хотя он, наверное, немало удивился моей активности. Да наверняка все удивились. Стэн Марш чуть ли не сверлил меня глазами каждый раз, когда я отвечал. Так много за этот учебный год я ещё не говорил.
С другой стороны, плюс был в том, что с того дня мои набранные на занятиях баллы подскочили на несколько процентов. Теперь до конца года можно было расслабиться.
Прозвенел звонок, и я не стал дожидаться Клайда. Быстренько собрал своё добро, засунул в сумку, махнул на прощание рукой и рванул к двери, прежде чем Клайд вообще сообразил, что произошло. Добрался до велосипедной стойки, отцепил велосипед и помчался в сторону жилых кварталов.
Так как машину я не вожу, ориентация в пространстве у меня паршивая, особенно если добавить сюда мою хреновую память, в общем, улицу Твика пришлось проискать. За это время я много думал о предстоящем разговоре, пытался проиграть его в своём воображении. Но так и не придумал, как упомянуть о пропавшем ключе или о том видео, и не проколоться. Вообще, сама мысль о том, чтобы гоняться за Твиком по пятам до его дома казалась уже менее заманчивой. Я подумывал, было, всё бросить и повернуть назад, но как раз в этот момент показались знакомые дома и окрестности, и это значило, что дом Твика был близко. Если уж я так далеко зашёл, то почему бы и не заехать.
Вдалеке замаячил дом горчичного цвета, и я приубавил скорость, так что велосипед еле полз. Я не сводил глаз с окна, что находилось прямо над дверью на втором этаже и где была комната Твика. Шторы были опущены, и я почти надумал просто остановиться на газоне под окном и позвать Твика.
Только когда моя нога коснулась покрытого снегом асфальта и велосипед затормозил, вот тогда я и увидел открытую дверь гаража. Соскочив с велосипеда, я покатил его к дому. Прислонил велосипед к почтовому ящику перед газоном, обошёл стоящую на подъездной дорожке машину и заглянул в гараж на разведку.
Внутри громоздились горы картонных коробок. По большей части — запечатанных, с различными метками по бокам, но некоторые из них валялись на полу открытые.
Мне хотелось рассмотреть их поближе, но я не знал, как бы пробраться так, чтобы не нарушить чужое личное пространство. И тогда из-за горы коробок вышла мама Твика. В руках она держала что-то, завёрнутое в газету, затем положила этот свёрток в ближайший ящик, достала сигарету из пепельницы (которую я сначала не заметил) и поднесла её к губам.
Теперь, когда я увидел это своими глазами, то почувствовал и сам запах, странно вообще, что раньше его не чувствовал. Наверное потому, что не мог представить себе маму Твика курящей, хотя, что касается этой семейки, существовало много других странностей, о которых я не имел ни малейшего понятия. Сигарету она изящно держала между двумя пальцами, и то, как она неспешно подносила ее ко рту и опускала, оказалось на удивление завораживающим зрелищем.
Я сомневался, заходить или нет. Общаться с ней не больно хотелось, но она была чем-то вроде дракона, что стоял между мной и моей целью и через которого так или иначе нужно было пройти. Пока я топтался на месте и раздумывал, мама Твика меня заметила и повернулась в мою сторону.
— Крэйг, дорогой! Какая неожиданность! — сказала она своим переливающимся голосом.
Хорошо, что в руках у неё была сигарета, а то полезла бы обниматься. Но я видел, как она резко погасила сигарету, и держался подальше.
— Здрастье, Миссис Твик, — я бросил взгляд на коробки, — весенняя уборка?
На мгновение она удивилась, потом взглянула туда, куда смотрел я, и её выражение лица смягчилось.
— Что-то вроде того, — она вытерла пальцы о фартук и снова взглянула на меня. — А по какому ты здесь поводу? Разве ты не работаешь после школы?
— Работаю. Я выходной взял. Твика проведать. Поэтому и заехал.
Она ничего не ответила. Более того, после моих слов она отвернулась и попятилась обратно в гараж, где принялась доставать из корзины для стирки чашки и тарелки и заворачивать их в газету.
В ожидании хоть какого-нибудь ответа я нервно растягивал кулаками карманы брюк, и, когда молчание совсем уж невыносимо затянулось, сказал:
— Твика с начала недели не было в школе, и я подумал, что он заболел. Хотел проверить, как он. — Ради пущего эффекта я приподнял рюкзак на плече. — Домашнее задание принёс.
Что-то-то моих словах вытащило Миссис Твик из молчания. В этот раз она взглянула на меня с ласковой улыбкой.
—Ах, да. Заболел. Не очень хорошо себя чувствует, да. Я сказала ему сидеть дома.
Что, правда? А Кенни мне другое сказал.
— Что с ним случилось?
— Простыл. Ничего серьёзного, но отдохнуть надо, — она зашагала ко мне, бренча колокольчиками на серёжках, — ты очень добр, даже работу пропустил, чтобы задание принести. Ты хороший мальчик, — снова шаги, снова бренчание. — Можно отдать мне. А я ему передам и скажу, что ты заходил.
— Вообще-то, я надеялся, что увижу его. Мне хотя бы поговорить кое о чём…
— Ой, нет, милый, Твику очень плохо, он не выходит к ребятам. Он целый день лежит в постели, пусть отдохнёт и восстановит силы, очень прошу. И ещё не хочу, чтобы ты от него заразился, — она улыбалась, пока говорила, но улыбка эта давно перестала выглядеть дружелюбной.
— Пожалуйста, я ненадолго, — продолжал я, — могу постоять с другой стороны двери, не дышать одним воздухом, мне вообще всё равно, я только…
— Крэйг, — мое имя она произнесла так, что я тут же заткнулся. Тон голоса полностью изменился. Вместо привычной мягкости и плавных переливов речи — жёсткость и властность. Как будто поток бурлящей воды в один момент превратился в твёрдый лёд. Лицо также изменилось, улыбка вызывающе выпрямилась, глаза прищурились, пальцы сжались.
Если бы я не увидел всё своими глазами, ни за что бы не поверил, что она на такое способна. Но одно мгновение — и всё исчезло. Моргнул бы — пропустил. Держалась она уже мягче; склонив голову, она посмотрела на меня со всей нежностью, что вновь наполнила её взгляд.
— Поверь мне, милый. Как мама Твика, я знаю, что для него лучше всего. И прямо сейчас, это не ты.
Мы постояли и помолчали, довольно долго, и под неустанным взглядом мамы Твика, когда приступ страха отступил, я расслабился, полез в рюкзак и вытащил папку с заданиями, которую забрал из кабинета во время обеда. Миссис Твик взяла её, улыбаясь и светясь.
— Прости, милый, такая вот ситуация, а так мы тебе тут более чем рады. Но теперь, наверное, в другой раз приходи, ладно? И обязательно предупреди нас заранее.
Я кивнул, не зная, что сказать, и вернулся к своему велосипеду, что оставил возле почтового ящика. Я покатил его обратно по дороге, но Миссис Твик вдруг позвала меня:
— Крэйг?
Я обернулся.
— Когда я сказала «приходи в другой раз», я, конечно же, имела в виду… когда Твик поправится. На самом деле, пока на какое-то время, когда не станет ясно, что с ним все хорошо, тебе, наверное, лучше будет не появляться совсем. Я не хочу, чтобы Твик узнал о твоём приходе, который он пропустил. Он сильно расстроится, и не желательно, чтобы что-нибудь мешало его выздоровлению.
Мне это не понравилось, но ничего было не поделать, кроме как проскользнуть на задний двор и вскарабкаться по стене. Я уставился вверх, на окно в комнату Твика, как раз над дверью. Он был так близко, руку протяни. Хотя, кто сказал, что он вообще был дома? Кто сказал, что его мама вообще говорила правду?
Я посмотрел ей вслед. Она улыбалась.
— Хорошо.
Вот так всё прошло.
***
Во сне я видел звезды, тысячи звёзд, куда ни глянь, такие далекие и близкие одновременно, что, казалось, протяни я руку, то мог бы их достать. Я был в пустыне — красной и необъятной на фоне темно-синего неба, на краю обрыва. Глянул вниз: далеко под ногами — облака и яркое голубое небо, словно отражение в гигантской луже, что открывала портал в зеркальный мир, отличный от моего. Поспешно отступил назад и наткнулся на что-то, обернулся и увидел Твика. Он держал мешок и, не глядя на меня, шагал вперед, к краю обрыва. Я попытался остановить его, но мой голос прозвучал как будто из подводной глубины, невнятно и неразборчиво. Твик достиг края обрыва, перевернул мешок и высыпал в пропасть холодные монеты, тысячи монет в их нескончаемом потоке. Моё тело задвигалось само по себе, сделало неустойчивые шаги вперёд, вытянуло руки. Я попытался согнуть их обратно, но оказался бессилен.
Потом я толкнул Твика.
А проснулся весь в поту.
В следующей части - встреча Крэйга и Твика с неожиданной развязкой.
