Ряд №10 / Aisle 10

(В предыдущих главах: Крэйг ловит Твика за кражей в магазине, но все попытки заканчиваются неудачно. Твик пугается Крэйга. Крэйгу интересно, почему он так много об этом думает) Объявление: автор ищет бету к этому тексту. Основные задачи: убрать ошибки / опечатки и стилистическая правка (по возможности). Нужны строгость и внимательность Какой бы бестактной моя сестра ни была, она говорила дело. Методы запугивания и устрашения в моем случае не работали. Я перевернул весь план с ног на голову, но вот наступила среда, пролетело утро, а пацана я так и не увидел, вследствие чего начал сомневаться, что мой новый план атаки сработает. С каждым часом, который я проводил в надежде на то, что пацан вообще объявится, мои шансы на успех постепенно убывали. К середине рабочего дня я превратился в закисшего робота-поломойку, лишенного всякого желания находиться на своем месте. – Что-то тихо здесь, – неожиданно заявил Клайд. Мой пацан не показывался, к тому же покупателей заходило мало. Магазин затих. Я показал на потолок. – Это же колонки, там, наверху? Можно включить музыку? У Клайда словно лампочка над головой зажглась. Он поднял вверх указательный палец. – О, так вот для чего это штука нужна! Пошарив в кармане, Клайд вытащил мр3-плеер и нырнул под прилавок. Я слышал его возню и чертыхания, но вскоре их заглушили звуки отстойной поп-музыки, и спастись от них в таком маленьком магазине было невозможно. – Вау, Крэйг, зацени! Я поморщился: – Что это за хрень? – Ke$ha! – О нет, я не собираюсь все утро это слушать. Клайд скорчил обиженную рожу. – Но мне нравится! – Если ты не поменяешь песню, я твой Zune сломаю нахрен. Едва Клайд дернулся, чтобы возразить ("Ее зовут Клаудия, и ты ее не смеешь тронуть"), как входная дверь распахнулась, со всей силы врезалась в колокольчик, и тот с громким ревом соскочил с крючка и полетел за прилавок. На мое счастье, судя по недовольной роже, наш новый посетитель совсем не оценил музыкальный вкус Клайда. – Что это за дерьмо? Ke$ha? Вырубите ее к чёрту! На мое несчастье, этим посетителем оказался Картман. Интересно, над магазином вывеска, что ли, висит неоновая, которая приглашает всех, кого я ненавижу, заходить сюда и действовать на нервы? Тайно влюбленный в этого жирного говнюка и всегда послушный в его присутствии Клайд быстро кинулся к плееру и что-то понажимал. Заиграла Тейлор Свифт, что было еще терпимо. Наконец Картман заметил меня. – Оу, привет, Крэйг, – протянул толстый кусок сала. В его улыбке сосредоточилось все мировое зло. – Я тут услышал от еврея, что ты теперь здесь работаешь. Я не мог такое пропустить. Я уставился на него: – Серьезно? И зачем? Что ты тут вообще забыл? – Не мог поверить, что именно ты получил работу! – фыркнул Картман. – Ты же ни дня не работал, мать вашу, тупой, как дерьмо собачье, и скучен до ужаса. Скажи, сколько покупателей уже пожаловались на твою некомпетентность? Дерьмовое обслуживание? Твою уебищность? – Последнего пункта нет в нашей книге жалоб и предложений. – А хочешь, чтобы появился? Я могу это организовать. "Сэр, боюсь, что ваш вонючий говноед задолбал меня до смертельной скуки. Я подаю на вас в суд за эмоциональное издевательство над людьми! И еще мне кажется, что я ослеп: его кривые зубы настолько отвратительны!" – пропел Картман противным громким фальцетом. – И не надейся, что я не найду способа, как тебя отсюда уволить, клоун анальный. Так что лучше не зли меня. Прошло всего минуты две, а я уже был готов на стенку лезть или забраться в крысиную нору, чтобы меня там сожрали заживо, лишь бы сбежать отсюда подальше. Картман посмотрел в сторону прилавка. – Оу, и Клайд здесь! Он что, твой босс? Так вот как ты получил работу, Крэйг, отсосал ему? У тебя же большой опыт в этом деле, да? Забыл сказать, что из всех обидных вещей, которые Картман говорил мне, больше всего он любил разнообразными способами намекать, что я гей. Но мы с Клайдом знали, как с ним бороться. – Да, Картман, я отсосал ему. Именно поэтому я получил работу, а ты что думал? Хочешь, и тебе отсосу? – Угу, сосет Крэйг что надо. – Клайд облизал губы для пущего эффекта. – Думаю, ты как раз его типаж. Картман насторожился. – Да не хочу я, парни, что вы! Вы извращенцы! Совсем ебанулись! – И он отскочил подальше от нас. Мы с Клайдом переглянулись и улыбнулись друг другу. Клайд изобразил минет и кивнул в сторону жиртреста, а я симулировал рвотные позывы. На самом деле я вовсе не симулировал, сама мысль о том, чтобы коснуться губами Маленького Картмана, выворачивала все мои внутренности наизнанку. Закончила играть Тейлор Свифт, и только я взялся за ручку подзабытой мной швабры, как... Джастин Бибер заорал на всю катушку. Я смерил Клайда вопрошающим взглядом. – Что, издеваешься? Клайд вовсю щелкал кнопками в своем плеере, чтобы сменить песню, и я пообещал, что после работы зайду к нему домой и составлю плей-лист, который будет не отпугивать покупателей, а привлекать. Клайду крыть было нечем. Как только я закончил натирать шваброй пол, включилась более-менее нормальная песня, новый хит группы Train, который мне раньше даже немного нравился, но потом моя сестра заслушала его до дыр. Это продолжалось неделю, и после я поклялся, что побью всякого, кто посмеет упомянуть хотя бы название этой песни. С тех пор прошло немало времени, но песня осталась такой же прилипчивой. Я не заметил, как начал дергать головой в такт, напевать мелодию и едва слышно шептать слова, какие помнил. Не в моем стиле, конечно, но стоит вспомнить, что я был сам не свой всю неделю. На припеве мое пение стало заметно громче, и тут я понял, что пел уже не один. Я немедленно замолчал, и сразу же отчетливо услышал его. Откуда шел этот голос, я не сразу расслышал, но, глянув на стенку перед собой, догадался, что голос исходил по другую сторону стены. Делать все равно было нечего, и я полез на разведку, моля Бога, что не наткнусь на Картмана. Но... нет. За стеной, возле стенда с батарейками, стоял вовсе не Картман, а мой неуловимый воришка-блонди. Я ликовал, как мог. Блонди внимательно разглядывал батарейки, плечи его подрагивали, губы его тоже двигались. Он слегка пританцовывал, точнее, я бы сказал, легко покачивал бедрами туда-сюда в такт музыке. В общем, определенно совершал какие-то действия. На удивление завораживающее зрелище. Я так засмотрелся, что чуть было не забыл, что давно хотел поговорить с ним, вчерашняя смехотворная пародия на общение – не в счёт. Таинственные божественные силы вернули мне мое желание. Я встряхнул головой, чтобы сосредоточиться, прокрутил еще раз в голове план действий и шагнул вперед. Я встал за его спиной как раз в тот момент, когда пацан левой рукой взял упаковку мизинчиковых батареек и притянул к себе. На нем были надеты те же самые шорты, что и вчера, и, сделав поспешное (и глупое) предположение, что он нацелился на карман тех самых шорт, я схватил его за запястье. Пацан резко повернулся, встретился со мной глазами, которые от удивления стали еще больше. И вот тогда я заметил, что в правой руке у него болталась корзинка, и вполне логично было бы предположить, что изначально именно туда и нацелилась его левая рука. Также в корзинке уже лежал небольшой стаканчик кофейного мороженого. Странно, как я мог пропустить такую деталь. От шока пацан потерял дар речи и способность к действиям и уставился на меня, словно безмозглый запуганный кролик. Я почувствовал себя сущим идиотом и понадеялся, что это как-то отразилось на моем лице. Обычно какие эмоции я бы ни испытывал, мое лицо носило вечную маску раздражения, но сейчас явно было не самое лучшее время для этого. – Извини, – наконец, выдал я. Он переступал с ноги на ногу и рвался в сторону, но хотя бы не орал, слава богу. Я догадался, что он собирался улизнуть, как всегда, впрочем, и поэтому не торопился ослаблять хватку. – Не уходи, – с невозмутимым тоном запротестовал я и несильно потянул пацана к себе, отчего тот опять чуть не закричал, но я заткнул его рот ладонью, чем напугал парня еще больше, и неудивительно, ведь со стороны все выглядело как неловкая попытка сексуального домогательства. – Стой, успокойся! Я тебе ничего не сделаю. Я просто хочу поговорить. На мгновение противоречиво-смешанные эмоции блеснули в его глазах, сам пацан приутих и перестал дергаться. Я убрал руку от его рта, но запястье не выпустил. Парень рвался из моего захвата, но не закричал, когда губы его освободились. – Ииик! Отпусти! Не трогай меня! – Все! Я и не трону тебя, идиот. Я бегаю за тобой уже где-то дня четыре, а ты все время куда-то исчезаешь. – Моя свободная рука уперлась в бок. – Кстати, об этом. Для человека, который так активно избегает меня, ты заходишь сюда слишком часто. – Я бы не сбежал, если бы ты не засунул свои руки ко мне в штаны, извращенец! – прокричал пацан и ткнул мне в лицо пальцем. Я отвел его палец в сторону. – Всего лишь один раз! – Одного раза мне за глаза хватило! Отпусти! Я посмотрел еще немного, как он извивался и выкручивался в попытке вырваться. Потом сказал: – Я отпущу тебя, только обещай не убегать. – Я с террористами не разговариваю! – Не совсем понял, что ты хотел сказать, поэтому иди. Неожиданно для меня он не убежал. Первым делом он схватился за место на запястье, где я держал его, и потер, бросая на меня выразительный взгляд из-под длинных ресниц. Пацан был на четыре дюйма ниже меня. Интересно. – Мелкий ты. – Ты – аргх – ты хотел поговорить об этом? – Нет. – Я завис. Зачем я вообще это сказал? Может быть, потому что хотел ответов на свои вопросы? Может быть, чтобы сбить его с толку и задержать еще чуть-чуть? – Как тебя зовут? – вырвался из меня непрошеный вопрос, который и на вопрос-то не походил, скорее, на утверждение. Забыл сказать, что все это время пацан подергивался; тик охватил все его тело, голову, руки, даже глаза и напоминал собой скорее гуляющую по телу мелкими волнами дрожь, нежели припадок или судороги, или любой другой клинический случай. Как ни крути, это всё равно сразу бросалось в глаза, но, в свою очередь, казалось неотделимой частью личности этого парня, его характерной фишкой, так что можно было про тики лишний раз и не напоминать, и так понятно. Но стоило мне задать свой вопрос, как он застыл, на какой-то миг его тело стало не подвижнее столба. – Ты... ты меня не знаешь? – В его голосе явно слышалось разочарование. Да и странные звуки тоже пропали из речи. Любопытно. – Нет, – признался я. – А должен? Мы где-то встречались раньше? Он по-прежнему не двигался, а на лице его плотно застыла маска поражения и разбитых надежд. – Так ты... совсем ничего не помнишь? Я только плечами пожал, да головой покачал. Дальше мне довелось наблюдать удивительное преображение: брови его сошлись на переносице, губы сердито надулись, глаза враждебно заблестели. – Догадайся сам, Крэйг, – с досадой выпалил он, кинул в меня пачку батареек, которую я сумел-таки поймать, и вылетел из магазина, хлопнув дверью. Не успел я как следует отойти от шока и осознать, что произошло, как услышал позади себя: – Да что, блять, с ним не так? Кто же еще одним своим существованием сможет сделать хреновое положение дел еще более хреновым, если не Картман? Я начал обдумывать достойный ответ Картману (что-нибудь про то, какой он толстый), но вспомнил, что этот вонючий кусок жира тусил со Стэном и Кайлом, и самое главное, с моим пацаном заодно. – Как его зовут? Картман презрительно усмехнулся: – О, я все слышал, Крэйг, шизик твой сказал нам не говорить тебе, кто он такой. Он отвалил мне хорошенькую сумму, чтобы я не растрепал. А сколько ты мне заплатишь, а? Вопрос. Я его послал. Позже ночью, когда я вернулся домой от Клайда, зашел к сестре, увидел, что она спит, заполз на кровать и благополучно улегся, я спохватился, что блондин так и не вернул мороженое, а как он расплатился, я не слышал. Досада тут же почти добралась до меня, но задержалась, когда я вспомнил, что пацан назвал меня по имени, хотя я никогда не представлялся. Вдохнув, я повернулся на бок и заснул, прямо в шапке. Оставалось два рабочих дня на неделе, и у меня все было спланировано наперед. Ранним утром четверга я встал, проник в комнату сестры, забросал Руби мягкими игрушками и даже запрыгнул на кровать, чтобы она проснулась. После я выложил сестре все подробности предыдущего дня. Руби обозвала меня "чурбаном бесчувственным", посоветовала ни в коем случае не вспоминать про кражу и оставить свою назойливость при себе. На самом деле она сказала что-то вроде: "Будет гораздо лучше, если ты наденешь пакет на голову и заткнешься, так тебя будет не видно и не слышно. Но, зная тебя, я уверена, ты и тут налажаешь." Потом она показала средний палец, спихнула меня с кровати и кинула все самые острые предметы, до которых смогла дотянуться. Весь четверг у меня было хорошее предчувствие, сам не знаю, почему; но оно оправдалось, когда краем глаза я увидел, как мой пацан вошел в магазин и направился в отдел замороженных продуктов. Я спрятался в конце отдела, время от времени выглядывая из-за угла, чтобы ничего не проворонить. Как я и ожидал, пацан дошел до холодильников с мороженым, открыл один из них и с любопытством осмотрел содержимое. Я подобрался к нему так осторожно, как умел, мои упругие ноги пружинили во время шага. Наверное, я глупо смотрелся со стороны, зато выбрал самую безобидную походку из всех. Пацан уже знал о моем приближении, во всяком случае, он точно заметил меня краешком глаза, а иначе как объяснить, почему, столкнувшись со мной лицом, он не испугался меня, как прежде, вместо этого испуг сменился раздражением и нервным беспокойством. А еще он старался не смотреть на меня. Я не стал подбираться совсем вплотную, остановился возле соседнего холодильника. Двери холодильников открывались в левую сторону, дверь, возле которой стоял пацан, уже была слева от него, так что между ним и мной не оставалось никаких перегородок. Я открыл холодильник рядом со мной, посмотрел на парня через толстый слой замороженного стекла и постучал. От неожиданности пацан дернулся, моргнул; его раздражение быстро отступило под напором новой эмоции – любопытства. Я помахал ему, а затем пальцем той же самой руки коснулся стекла. "Хэй, как дела?" – выводил мой указательный палец. Так как писал я буквы задом наперед, то немного стопорился, но все же достаточно попрактиковался накануне вечером, когда мне впервые пришла в голову эта идея, поэтому было не так сложно. Я надеялся, что вышло хотя бы разборчиво. Пацан быстро все прочитал, бросил на меня короткий настороженный взгляд, наклонился к стеклу и немного на него подышал. На запотевшем от его горячего дыхания стекле пацан написал: "Ништяк". Забавно, что это был первый раз, когда мы обменялись парой слов, и он не орал на меня. Я представил себе, как он выписывает свои звуки и междометия на стекле, и не сдержал улыбки, так умилительно в своей нелепости это выглядело в моей голове. "Отлично, – написал я под первой фразой. – Классный шарф". Обычный черный шарф. Не уверен, понравился ли мне сам шарф, но на нем он смотрелся хорошо. Пацан нахмурился, схватился за рукава рубашки и начал их теребить, не спуская с меня глаз. – Что тебе надо? "Твое имя", – ответил я. Чуть позже дописал: "Я Крэйг". – Аргх – я знаю! – грубым тоном сказал он. ");", – нарисовал я, изображая лицом грустный смайлик. Пацан издал сердитый звук, который я раньше у него не слышал, слишком нормальный звук для него. Затем повернулся к холодильнику и начал шарить там руками, наверняка искал свое любимое кофейное мороженое. Чего он не знал, так того, что утром я предварительно переложил все мороженое в другой холодильник, рядом с полуфабрикатами. За спиной я все же припрятал один стаканчик, который специально сохранил. Когда я извлек его, пацан его увидел и попытался вырвать из рук. Я прижал мороженое к себе. – Что, если я побью тебя, если ты не скажешь, как тебя зовут? – ляпнул я и смерил парня серьезным-пресерьёзным взглядом. Пацан отреагировал уморительно. – О, Боги, о, Господи Иисусе! – воззвал он ко всем святым отцам одновременно, тиская себя за волосы и рубашку. – Шутка. – Я отдал ему мороженое. Я не особо любил дразнить людей и чаще всего старался оттолкнуть их от себя подальше, но с этим блондином все было иначе. Я как будто проверял, как далеко смогу зайти, мне нравились его эмоции, причудливые и неповторимые. Но как только пацан получил, что хотел, торчать в магазине у него не было смысла. И он ушел. В этот раз он заплатил. Но неприятный осадок остался. Пятница ничуть не отличалась от предыдущего дня: я все также поджидал возле двери и так же рванул к холодильникам, когда увидел в окне моего пацана издалека. Я так же заранее припрятал все кофейное мороженое, предвкушая, как он побежит ко мне за помощью. Единственно, что отличало пятницу от четверга – то, что я вместе со шваброй зависал в отделе со специями, который обозначался как "Ряд №5", и мне пришлось бросить швабру и поспешить в холодильный отдел. Я стоял и ждал, услышал, как открылась дверь, зазвенел колокольчик, Клайд завозился, застучали чьи-то нервные шаги. Я все просчитал, сама картинка четко нарисовалась в моем воображении до того, как воплотилась в реальности. Я представил себе, как мой пацан подходит ко мне и застенчиво улыбается. Он слегка подергивается и попискивает, но не от нервного тика, а от радости, потом бежит ко мне, два прыжка – и вот он уже стоит рядом со мной. Он признается, что все эти дни был не прав, и, задрав голову, выкрикивает свое имя (я назвал его Ярославом). Воспоминания возвращаются ко мне: на самом деле я русский принц, и зовут меня Владимир. Революция разлучила меня с семьей, а блондин, мой слуга из прошлого, вернул меня в Россию, где глупые люди вне закона, все любят мои фильмы, и это так прекрасно, замечательно, конец фильма, титры. Прошло немало времени, когда я наконец-то опомнился. Все это было очень тупо, не сравнить с моим привычным витанием в облаках, гораздо тупее, но я не парился. Я чуть не свалился в интеллектуальную пропасть, где меня поджидал плохой сиквел, но успел спастись: уши мои услышали, что шаги Ярослава направлялись в другую сторону. Выгнув голову, я украдкой заглянул в соседний отдел, и – вот он, собственной персоной, застыл между полками с кетчупом и соусами, встал на цыпочки и потянулся за банкой маринованных огурчиков, которые стояли слишком высоко для Его Низейшества. Мои изначальный план сделал крен в сторону, и это меня немного смутило, но потом я подумал, что и новый план мог неплохо сработать. Я пошел к парню навстречу, множество картин сменяли друг друга в моей голове: пацан поворачивает голову, узнает меня, кричит "Мой господин", и признание, уважение стелются из него красной ковровой дорожкой, по которой я гордо вышагиваю, как настоящий русский принц. Под его ногами блеснула лужица воды и напомнила мне, что я забыл поставить знак "Осторожно, скользкий пол". И это могло сработать тоже. – Эй, не поскользнись, пол сырой, – сказал я и мысленно потер руки от удовольствия, так удачно начался наш разговор. Но я немного недооценил того, с кем мне пришлось иметь дело. Вместо того чтобы сказать "спасибо", поклониться или упасть на колени, поприветствовать своего господина, пацан отреагировал не совсем адекватно. Он не закричал "Ура, царь вернулся", а завопил от неожиданности, так напугал его мой голос. Пацан отскочил назад, подальше от лужи, пальцы его разжались, и банка с огурчиками полетела на пол. Не знаю, что побудило меня на столь безумный геройский поступок, но я кинулся вперед, чтобы словить банку. В мыслях все выглядело довольно круто: я ловлю банку как настоящий пиздатый ниндзя, делаю кувырок вперед или назад. В качестве спецэффектов неплохо бы добавить взрывов, потом я откатываюсь в сторону, ухожу в закат, конец фильма, титры. В главной роли (роли меня) – Харрисон Форд. В суровой реальности очень немногое из всего, что происходило у меня в голове, нашло свое воплощение: в суровой реальности мои пальцы зацепили банку в тот самый момент, когда банка зацепилась за пол. Я не сумел ее спасти. Стекло разлетелось на миллионы осколков, которые полетели в миллионы направлений, основной удар пришелся на мои руки. Вдобавок, подошва моих кроссовок проехалась по мокрому полу, и я упал, поцарапавшись о болезненную смесь острого стекла и жгучего рассола. При виде этого зрелища мой пацан снова завопил. Я хотел завопить вместе с ним, уже от боли, но не стал, пацана и так, казалось, вот-вот схватит сердечный приступ. Мне оставалось только шипеть и бережно поддерживать пострадавшую руку. С трудом поднявшись на ноги, я потащился прочь от места аварии. Обеспокоенный и потрясенный Клайд выглянул из-за угла. – Что случи... Ого! Он оглядел меня, а потом добавил ласковым голосом, как будто рядом с ним стоял медведь, которого он боялся разозлить: – Крэйг, дружище. У тебя кровь идет. А то я сам не знал. Тем временем моего блондинчика окончательно охватила паническая атака, и от упоминания Клайдом моего состояния ему стало только хуже. – Господи, у него кровь, о, Господи. Он столько крови потеряет и…и…умрет! Он умрет! Господи Иисусе, я убил его! Гаах! Я тебя убил! – Да тут только стекло вытащить и бинтом замотать, – прервал я его. – Не умру, не психуй. – Не знаю, не знаю, крови что-то до фига. – Клайд, – рявкнул я. Пацан не унимался. – Я сейчас! Я за аптечкой. – И Клайд убежал. Пацан тут же кинулся ко мне: – Архг! О Боже, т-ты, гм, т-тебе п-п... п-помощь нужна? Нет, не нужна особо, но пока он носился вокруг меня, я хоть жертву войны был готов разыграть. – Угу. Поможешь мне подняться и дойти до кассы? Он усердно закивал, наклонился, взял меня за здоровую руку и повел к кассе. Ноги мои не пострадали, но я все равно прихрамывал для пущей убедительности. Наконец, я добрался до стула и прислонился спиной к прилавку, пацан присел на корточки и начал вытаскивать из моей руки кусочки стекла, которые мог выцепить пальцами. – Извини, извини меня, пожалуйста, о Боги, сколько крови! Архг, простипростипрости! О Боги! Пацан снова и снова бормотал извинения. Я пытался успокоить его, что "ничего страшного, всего лишь мелкий несчастный случай", но без толку, и я сдался. Клайд принес аптечку, и пацан настойчиво предложил, что именно он должен сам обработать мне раны. Клайд охотно согласился и напомнил, что за мной еще осталось помыть ряд номер пять, когда раны забинтуют. Сказал и уткнулся в свой журнал. Я послал его здоровой рукой. Сосредоточенный на своем новом задании, пацан приутих, но продолжал бормотать что-то про себя, с каждым вздохом вытаскивая все меньшие и меньшие кусочки стекла. Чтобы лучше высмотреть все осколки, он поднес мою руку к лицу, я чувствовал его обрывистое дыхание, близость его губ, как он соприкасался со мной кожей и дрожал. Еще никогда мы не были так близки. – Знаешь, что было бы хорошо сейчас? – сказал я, пользуясь ситуацией. – Если уж ты разбил об меня банку и все такое? Он протараторил тысячу извинений одновременно, и чтобы его заткнуть, мне пришлось симулировать сильную боль и застонать. Пацан потянулся за антисептиком. – Что? Что? Я все сделаю! Его большие глаза были полны раскаяния. Я хитро взглянул на него, с удовольствием отмечая про себя старания загладить вину. – Скажи имя. Всю невинность и раскаяние бесследно стерло с лица, пацан нахмурил брови, губы поджал, и с такой силой втер в меня антисептик, что я проскулил от боли уже не понарошку, а взаправду. – Все, кроме этого. – В чем дело, чел? – приказным тоном спросил я. Мне стало в два раза больнее. – Почему ты не можешь сказать? – Потому что не всё так просто! – Что ты от меня хочешь, моя память – отстой. Он дернулся, рот его приоткрылся, словно собирался сказать что-нибудь неприятное, но вместо этого пацан прикусил губу и всем своим обиженным видом сообщил мне, что я только что оскорбил его до глубины души, и отвечать мне было выше его достоинства. Но как бы я ни сердился, всё равно не мог сопротивляться: этот обиженный взгляд и надутые покусанные губы действовали на меня, как криптонит на Супермена. Мой пацан мог ничего и не говорить, только стоять и дуться, что он так любил, и я не в силах был что-то сделать. И поэтому мне захотелось узнать его имя больше, чем когда-либо. Дверь магазина распахнулась, и мы вздрогнули, все трое, особенно мой пацан, который сжал мою руку так, что боль выстрелом прошлась по всему телу, и когда он заорал, я заорал вместе с ним, но по другой причине. Со своего места только Клайд видел, кто зашел, но вряд ли это имело значение, так как через секунду-другую посетитель сам дал о себе знать. – Эй, кореш, ты где? Это был Кенни. Мой блондин снова подпрыгнул от удивления, когда понял, что обратились к нему. Тем временем, все, что мне оставалось делать – это тереть виски и плеваться. Я чувствовал себя, словно Эбенезер Скрудж (*) из повести, а всякий выходец из нашей "золотой четверки" ощущался как злой дух Рождества, при каждом появлении все больше ужасный. Нищеброд нашел нас быстро, и помог ему Клайд, который торчал над прилавком и пялился на нас. Я услышал шаги, и вскоре рядом с нами, собственной персоной, появился Кенни, в своем неизменном оранжевом свитере и драных джинсах. Половину его лица закрывали длинные волосы, нижняя половина лица была скрыта за коричневой банданой, которую он провязывал поверх рта в девяносто процентов случаев. Раньше, чтобы добиться похожего эффекта, он крепко завязывал капюшон на свитере, и другие ни хрена не разбирали, что он говорил. Потом капюшон стал для него слишком мал, и в ящике с пожертвованной одеждой он нашел эту бандану, с тех пор так с ней и ходил. В таком образе он напоминал раскрашенного в цвета дня Благодарения криминального авторитета из вестерна. Однажды я сказал Кенни об этом, и он целый месяц вместе с банданой надевал настоящую ковбойскую шляпу. В этот раз коричневая тряпка болталась на его шее свободно, до самых ключиц, и речь его звучала непривычно разборчиво. – Здорово, парни, что тут у вас? Потом он внимательно осмотрел нас, точнее меня, и веселость пропала с его лица. – Кто тебя ранил, чувак? Я показал на пацана, и тот вскрикнул. Какой бы ни была забавной его реакция, мне всё равно пришлось его успокаивать, сказать, что я пошутил, он меня не ранил, что это вышло случайно, иначе он бы до бесконечности нес всякую чепуху, что я умру, и его посадят в тюрьму, где сокамерники сделают из него очередную "подружку"... – Мда, кореш, – присвистнул Кенни, – круто ты Крэйга отделал. – Я не хотел! – Пацан схватился за волосы. – Верю тебе, дружище. – Кенни легонько толкнул пацана локтем и взъерошил ему волосы. – Ты и мухи не обидишь, хотя Бог знает, на что ты способен. – Кенни улыбнулся мне. – В первый день, когда он вернулся к нам сюда, я пытался его полапать, а он дал мне по яйцам, я неделями потом кровь выплевывал. Зато усвоил урок. Пацан снова схватился за голову. – Гах! Я же сказал, что не нарочно! Ты меня напугал! Эти двое общались о том, да о сём, пока мой пацан бездумно обрабатывал мои раны, а я сидел и смотрел на них. В их тесном маленьком мирке я чувствовал себя посторонним и чужим, тепло и улыбки, исходящие от этого парня, предназначались не мне. В конце концов, Кенни сказал: – Ну, мне пора. Я тут шел домой, заметил твой велосипед снаружи и зашел поздороваться. – Он повернулся ко мне. – А ты, Крэйг, что за пенек, сукин же сын. Я не знал, что ты здесь работаешь. Теперь я буду почаще заходить, нам нужно больше общаться. Я забыл упомянуть, что мы общаемся редко потому, что он меня раздражает, хотя уверен, что Кенни и так знал, я напоминал ему об этом всякий раз, как видел его. Кенни также взял в привычку обзывать меня Пеньком, с тех пор как понял, что со мной так же весело, как со старым пнем. Он попал в самую точку. – Ты сам справишься? – обратился Кенни к пацану, и тот решительно кивнул. – Крутяк. О, кстати, хочешь пойти со мной завтра на соревнования Стэна? Пацан снова кивнул. – Ты идешь туда? – переспросил я с недоверием. – А-ага, – пацан дернулся и занервничал. – А ты, Крэйг? – спросил Кенни. – Ни за что, чел, Крэйг такое терпеть не может, – вмешался Клайд, оскалив зубы на меня. Да, однажды я поклялся, что скорее отрублю себе ноги, чем пойду на еще одно соревнование Стэна, но свежая новость, что мой блонди туда пойдет, полностью поменяла положение дел. Сколько длились соревнования, я не знал, но час или два у меня точно было, чтобы пообщаться с ним. Кенни вмешался и не дал мне сказать: – Да ладно, пошли, Пенек. Даже Твик там будет, а он никуда не ходит. Я застыл. Пацан... Твик застыл. Застыл даже Клайд. И после долгой паузы пацан закричал сердитым голосом: – Кенни! – Что? – Твик... – протянул я, прислушиваясь, как звучало это имя. Я будто никогда его не забывал. Кенни хлопнул себя по лбу: – Ах, да, ты же не хотел, чтобы он знал. Черт, виноват! – Так что, теперь нам можно звать тебя по имени? – влез Клайд. – Всё равно Кенни проболтался. Если уж типа на чистоту, чувак, я задолбался сидеть и гадать, побьет меня Крэйг или нет, если я не скажу ему. Я повернулся к нему так резко, что потянул мышцу на шее. – Ты знал? – Я обещал ему молчать! – Ты – хренов предатель, Клайд Донован, и после работы готовься, я засуну тебя в мусорку и спущу вниз по горе Фила Коллинза. Клайд поежился от неприятного воспоминания, когда я сделал это с ним в первый раз. Тогда я попросил его присмотреть за морской свинкой, пока был на каникулах, и хотя в итоге свинка выжила, Клайд ее даже не кормил. – Я не совсем тебе наврал, мы действительно друг друга не очень хорошо знаем. Просто моя память на имена лучше твоей! Разборки с Клайдом лучше отложить на потом. Я покачал головой и повернулся к блондину. – Твик. Тебя зовут Твик, – задумчиво произнес я. Дернувшись, он с опаской глянул на меня. – А-ага. – Не, постой... Чувак, я помню это имя. Я тебя помню! Блин, мужик, поверить не могу, что я забыл. Я так безнадежен, что пиздец. Твик (Слава Богу, что таки не Ярослав) словно в лице посветлел, прерывисто задышал, глаза наполнились надеждой. – Правда? – Да, да! То есть, как же... Кофе, тики – да блин, мы с тобой в одну школу ходили! Начальная школа Южного Парка, и класс один. А потом ты переехал, и поэтому я тебя не помню. Это же сто лет назад было! В классе третьем, да? Твик замер. – В четвертом, вообще-то. – Ну да. Без разницы, ведь да? Твик молчал и не дергался. – Что не так? – Иик-что ты еще помнишь? – Гм, не знаю... По-моему, мы круто подрались в третьем классе. По... какой-то тупой причине? – Что еще? –Например? – Да что угодно! – Я не знаю! Есть что-то, что я должен помнить? Он уткнулся в ботинки. – Думаю, нет, – пробубнил он себе под нос и, не глядя на меня, развернулся и ушел. Звон колокольчика над дверью сменил звонок велосипеда, на котором уехал Твик. Последовала неловкая тишина, ставшая вскоре невыносимой. Я ее прервал. – Какого?.. У него ПМС постоянно, что ли? – Твик у нас чувствительный, но таким я его еще не видел. – Кенни недоуменно смотрел на дверь. – Что ты ему сделал, Пень? – Если бы я знал. Этот говнюк даже в руки не дается, чтобы я мог узнать. – Может быть, ты задолжал ему денег, – предположил Клайд. Я напомнил ему, что собирался спустить его в мусорке вниз по горе, и после он ни слова не произнес. Через несколько минут Кенни ушел, на прощание он сказал Клайду, что надеется увидеть его завтра. Он и мне то же самое сказал, и что иначе он "будет скучать по своему Пеньку". Хорошо, что Твик не успел до конца забинтовать мою руку, а то я бы его ударил. Я сам наложил бинт на больную руку, промучался довольно долго, так как не знал, что делать, и пострадавшая рука оказалась одновременно моей ведущей рукой. Потом убрал за собой все, что осталось от банки с огурчиками, и не успел глазом моргнуть, как снова было восемь вечера. Когда мы выходили из магазина, я объявил Клайду, что воплощение в жизнь своей угрозы я решил отложить на потом, когда Клайд меньше всего будет ожидать. Клайд спросил, собирался ли я сделать это после выпускного, но я ничего не ответил. – Хочешь, подвезу тебя завтра, на соревнования Стэна? – добавил он перед тем, как разойтись. – Кто сказал, что я иду? – Но ведь идешь? Я не хотел брать на себя такую ответственность и отвечать, поэтому сказал, что подумаю и перезвоню. Когда я дошел до дома, на пороге уже стояла сестра, которую я чуть было не сбил дверью, если бы она вовремя не отскочила. – Давно ты...? – спросил я, указывая на сестру и на дверь. – Ты каждый день приходишь в одно и то же время. Я только что встала, – и на всякий случай, она добавила: – Не переживай, ты всегда такой предсказуемый. – И посмотрела на меня, ожидая чего-то. Я вздохнул: – Я узнал имя. Руби сделала то, что было совсем на нее не похоже: запищала, захлопала в ладоши, запрыгала на пятках, как будто выиграла в лотерею. – Поздравляю. Ты не такой лузер, как иногда кажется. Она подбежала ко мне со спины и подтолкнула в кухню: – Давай мороженое на ужин! Рассказывай все! И я рассказал. Руби была довольная, как слон, и я почувствовал себя победителем по жизни. В конце она сказала: – Пофиг, что он обиделся. Это всё так здорово! Не давай ему уйти! Ложился спать я с настроением лучше некуда. На прикроватном столике я заметил мобильник, поколебавшись немного, взял его и нашел номер Клайда. "Забери меня ровно в 10, а то подожгу мусорку", – написал я ему, положил телефон в шапку, поставил будильник на 9.30 и уснул. (В следующей главе: Крэйг приезжает с Клайдом на соревнования и узнает много нового про Твика, а Кенни снова становится главным обломщиком дня)