Казнить или помиловать?

Только подумать, что может сделать душ и блага цивилизации с человеком, который провел неделю в лесу. Кажется, даже моя кожа перестала отдавать нездоровым зеленым отливом, только бесчисленные синяки портили все впечатление. Я была вся в них. В крапинку. Нет, скорее, словно на меня краску пролили: где-то больше, где-то меньше. Причем использовали при этом все цвета гематомы. Огромный, переходящий от насыщенно-синего в фиолетовый, а по бокам и с желтым отливом синяк, покрывал собой часть тела от тазовой кости вверх к ребрам. Второй такой же по размерам, может быть чуть меньше, находился в районе солнечного сплетения и касался спины. На лице, ногах, руках также было несколько синяков, но не таких жутких, как предыдущие. Синеющие отпечатки пальцев на ягодицах заставили меня вздрогнуть и тихо-тихо заскулить от шквала обрушившихся воспоминаний. « — Давай эту суку сюда, — хрипит двухметровый амбал, а меня кидают на кровать и я кричу. — Ох, как же я люблю крикливых, — рокочущим голосом произносит надо мной наемник, приподнимая мое лицо за подбородок, заставляя посмотреть на него, и вырваться у меня не получается. — Ты любишь сосать, девочка? Скажи мне, как часто твой рот занят членом твоего мастера? — ухмыляясь, тянет рыжий. — Девочка, ты не выйдешь отсюда живой. Мы вытрахаем тебя во все щели, а потом бросим подыхать, как придорожную шваль. И лучше бы тебе расслабиться, иначе больнее будет, — с мнимой обеспокоенностью, издеваясь, произносит Лор, в то время как двое наемников рывком приподнимают мое тело, зафиксировав в коленно-локтевой. — Тебе нравится в два ствола? — заходясь в уничтожающем смехе, тянут мужчины, а Лор уже становится возле моего лица, к губам приставляя свой член, пачкая своей смазкой щеку». Меня затрясло, ноги подкосились, и я рухнула на холодный кафель, заходясь в истерике. Несколько дней я старательно выстраивала в разуме стену, чтобы отгородить себя от этого, чтобы забыть и не вспоминать, никогда не вспоминать. Все мое напускное спокойствие. Вся моя уверенность — фарс чистой воды. Плотину, так или иначе, должно было прорвать и я рада, что этого не случилось на публике. Мне нужно было уединение. Я хотела задыхаться в нем. Я хотела утопать в одиночестве. Жалеть себя. Страдать. Позволить себе быть слабой. Мне нужно было выплеснуть эмоции. Нужно было дать им волю. Так нужно. Так катастрофически нужно. — Все, хватит, иди сюда, — сильные руки притягивают меня к себе, и я забываюсь, погибая в терпком, до помрачения приятном аромате мужчины. Провожу носом вдоль его шеи, продолжая всхлипывать, не открывая глаз. Да мне и не нужно на него смотреть, я знаю, что его брови настороженно сведены, а на лбу из-за этого образовалась складка. Знаю, что он не знает, как себя со мной вести, словно я бомба замедленного действия. Знаю, что ему дико хочется наорать на меня. Выбить дурь из моей головы, чтобы показать, кого мне стоит бояться. Но он не спешит с этим, загребает мое искалеченное тело в охапку и тащит на постель, из-за чего я в панике жмусь к нему, хоть хочется оттолкнуть, сказать, чтобы он не трогал меня, чтобы он ушел, оставил…отпустил… Он кладет меня на простыни, сам нависает сверху и проталкивает свой язык в мой рот, заражая меня вкусом чего-то сладкого, и в то же время я чувствую ноту алкоголя. Он пил. Виски, скорее всего виски, потому что именно этот напиток дарит такое послевкусие. Его губы мягкие, полные, зажимают мою нижнюю и тянут за нее. Я выдыхаю в его рот. Сжимаю в кулаках ткань его футболки, и чувствую его зубы на своем языке. Он слегка прикусывает его, даря при этом ранее неведомую мне ласку. Он не касается меня руками, они находятся по краям от моей головы. Янтарные глаза дурманят, смотрят пристально, лукаво, словно они знают то, чего не знаю я, даже не догадываюсь. — У тебя есть полчаса до начала церемонии. Я принес тебе новую форму, надень ее. Не платье, а именно форму. Не хочу, чтобы кто-то принял тебя за наложницу, — отстраняясь от меня, проговаривает Руслан, указывая на кресло. — И не опаздывай — это дурной тон, — дополняет, выжидающе смотря на меня, пока я не кивну, давая понять, что я приняла его слова к сведению. Я провожаю его взглядом, присаживаясь на кровать, и только через минуту ко мне приходит осознание, что я полностью обнажена. На мне лишь золотая цепочка, купленная мной на мое совершеннолетие, пару лет назад. Качаю головой, касаясь пальцами немного припухших губ, и вновь погружаюсь в свои мысли, все больше путаясь в происходящем. Позволяя паутине событий поглотить меня, но пока еще не тону в отчаянии. Во мне еще остались силы бороться. И я не намерена тратить их впустую. Мне нужна цель. Мне нужен якорь. Мне нужно хоть что-то, что будет давать мне заряд и надежду. Мне нужно вытащить себя отсюда.

***

В зале шумно, в воздухе отчетливо чувствуется запах сигарет и паров алкоголя, и какой-то травы, может быть полыни, но откуда тут полынь? Играющая музыка отнюдь не бьет по голове, расслабляет, как будто вводит транс. Я держу свой разум в узде благодаря простреливающей боли в ноге, но чувствую, как она затухает и это тревожит меня. Док дал мне обезболивающее, очень хорошее обезболивающее, и я была этому безумно рада, вот только сейчас об этом стала жалеть, потому что мне не нравилось то, как мои мысли рассеивались, я не могла собрать их в кучу. — Эй, Рита, ты у нас решила податься к дышащим? — бархатный голос со стороны заставляет меня обернуться, но я не могу сфокусировать свой взгляд на девушке передо мной. — Вот черт! Стой смирно! Слышишь меня? Стой! Она куда-то быстро исчезла, а у меня перед глазами потемнело, меня начало мутить. Поганое чувство. Держась за стенку, попыталась пробраться к выходу. Слишком много людей. Тошно. Дурно. Слишком много всего. Меня сейчас стошнит. — Вот она! Рита! — снова этот голос, но я не могу понять, кому он принадлежит. Меня подхватывают под руки и куда-то волокут, но я не против, тут менее загруженный воздух, тут лучше дышится, тут прохладно и хорошо, но я все равно не могу сконцентрироваться. Все бело. Спиной ощущаю холодную, выложенную плиткой стенку. Голова болит и меня выворачивает, по всей видимости, над раковиной, куда меня кто-то наклонил. — Дерьмо, принеси из моей комнаты аптечку. Ее организм не принял таблетки, — грубый мужской голос со стороны, но я не в силах повернуть головы. — Кажется, праздник отменяется, дорогуша. Я слышу нервный смешок, но мне так паршиво, что я никак не реагирую, лишь чувствую очередной приступ тошноты и выворачиваю и так пустой желудок. Желчь подступает к горлу. Вода приятно холодит кожу, мужская ладонь умывает мой рот, дает прополоскать горло и сажает задницей, на крышку унитаза. Я наконец-то могу определить кто передо мной, и глупо улыбаюсь, отмечая встревоженное лицо Наташи — фаворитки Монарха, и сосредоточенное Дока, который склонился надо мной и набивает вену для укола. Мать его, укола? Я попыталась оттолкнуть его, но все мои попытки пропали тщетно, он дернул мою руку и вколол какую-то мутную жидкость в вену. Я зашипела, с негодованием посмотрев на него, но ему было на это плевать, он принялся мерить давление с непроницаемым лицом, пока Наташа обеспокоенно смотрела на меня за его спиной. — Все ок, Док, — пробормотала я, вздернув правую бровь, ощущая, как мое тело повело, и словно отпустило. — Скажешь мне это через семь минут, когда препарат начнет действовать, — ответил наемник, напряженно изучая показатели. — Давление в норме. Думаю, такую реакцию спровоцировали наркотики, она что-то принимала? — обратился Док к Наташе, а шатенка покачала головой. — Я не видела, чтобы она что-то принимала. Когда я ее заметила, она стояла возле дышащих, вполне возможно, что она вдохнула вместе с ними. Но разве этого хватило бы? — проговорила девушка. — Вероятно, раз она так среагировала. Хоть это вызывает у меня сомнения, — ответил мужчина, задумчиво проведя по темным волосам. — Ты что-то принимала? — обратился ко мне Док, а я отрицательно покачала головой. — Ладно, сделаем вид, что я тебе поверил. — У тебя нет выбора, — вымолвила я, поймав предостерегающий взгляд. — Просто признайся, что ты хотел меня грохнуть. Ойкнув на легкий подзатыльник, от которого у меня зазвенело в голове от все еще не прошедшей боли, я зло посмотрела на ухмыляющегося Дока. — Я просто жду не дождусь, когда избавлюсь от тебя, но пока ты избавляешь меня от хренового настроения мастера, я готов потерпеть. — Пошел ты, — буркнула я, принимая размашистую ладонь и поднимаясь с ее помощью. Голова закружилась, но тошнота отсутствовала, что не могло не радовать. Волшебник, никак иначе. — Я рад, что тебе лучше. — Думаю, нам стоит вернуться, скоро будет награждение, — проговорила Наташа, а я только сейчас смогла всецело оценить ее красоту. Шоколадные, роскошные волосы были уложены крупными локонами, изумрудное платье в пол обтягивало ее фигуру, словно второй кожей, восхищая ее данными: пышной грудью, тонкой талией и округлыми бедрами. Несложно догадаться, почему она стала фавориткой главы Замка. Даже я, будучи девушкой традиционной ориентации, смотрела на нее с желанием. — Это, конечно, прекрасно, но мне нужно переодеться, я вымазалась, когда плюхнулась на пол, — поворачиваясь спиной, предоставляя испачканную пылью пятую точку, бедра, и немного руки, проговорила я, на что наемник согласно кивнул. — Окей, я предупрежу мастера, но не задерживайся, — кивнув, ответил Док, забирая свою сумку с медикаментами, направляясь к входу. — Мы тебя ждем, — подмигнув, проговорила Наташа, все еще взволнованно смотрящая на меня. — Куда я от вас денусь, — покачав головой, ответила, выходя вслед за ними и направляясь к отведенным нам спальням, ступая по мраморной лестнице вверх. Любят же наемники вычурность. Такое ощущение, что по историческому музею гуляешь, словно усадьбу чью-то изучаешь. Что в Замке, что здесь, все со вкусом и дико дорого, умыто кровью. От красочных картин в голове я вздрогнула, когда представила, что по стенам, потолку, стала стекать насыщенно-алая жидкость. Сразу стало как-то жутко и уничтожающе тихо. — Нужно же мне порадовать моего мастера, — сладко произнес голос откуда-то сбоку. Заметив движение, я прижалась к стене, надеясь остаться незамеченной и проскочить в нужный мне поворот, но так и встала, как вкопанная, рассматривая улыбающегося Руслана в черной рубашке с подкатанными рукавами и в черных брюках. Он выглядел потрясающе. Без преувеличения потрясающе и какие бы чувства я к нему не испытывала: гнев, ярость, желание, отчаянье, благодарность, злость, ненависть. Я не могла этого не признать. — Мы опаздываем, Нелл, — проговорил наставник, нежно касаясь пальцами ее лица, отчего девушка едва не поплыла, наслаждаясь его лаской. Она была одета ему в тон: иссиня-черное платье в пол, с разрезами по бокам, которые доставали едва ли не до ее белья, если оно, конечно, на ней было. Отчего-то меня взяла злость. Я почувствовала себя как-то ущербно с разбитым лицом, в обмундировании, без грамма краски на лице. Боже, да я урод по сравнению с ними: ухоженными, разодетыми, накрашенными, без единой царапины. И почему меня это заботит? — Это займет всего секунду, я просто хочу, чтобы ты знал, — она извлекла из маленькой сумочки какую-то розовую баночку, а у Руслана брови поползли вверх. — Серьезно? Тебе все еще нужна смазка? — не выдержав подобной наглости, с возмущением проговорила я, отмечая, как брюнетка фактически пригвоздила меня взглядом к стене, а вот мучитель постарался подавить смешок, кашлянув в кулак. — Ах, простите, анальная смазка? Тогда может и нужна, если за неделю заросло, — бесцеремонно вырвав баночку из рук девицы, проговорила я, а Нелли клацнула языком. — Ты еще не сдохла? — снисходительно поинтересовалась она, отбирая смазку, и застегивая ее на замок, клещом цепляясь в руку Руслана. — Почему ты еще не внизу? — прервал нашу баталию мучитель, вопросительно посмотрев на меня. — Решила по дороге полы протереть. Грязные такие, просто ужас, — ядовито протянула я, испепеляя взглядом смотревшую на меня с высоты своих каблуков брюнетку. Черт, что я делаю? Что я сейчас делаю? Что за тон, что за разборки? Рита, прекрати, пока тебе за это не досталось. — У тебя есть две минуты на то, чтобы привести себя в порядок, — вмиг сменившись в лице, процедил Руслан, а я с вызовом посмотрела на него. — Мне хватит, — не обращая более никакого внимания на Нелли, только на него, смотревшего на меня так, словно сейчас убьет, ответила я. — Надеюсь, иначе тебе действительно придется протереть полы, и начнешь ты с моей спальни, — угрожающе дополнил, а я впилась в него ненавистным взглядом. Уже, как же, смотри, прибежала, пардон, доковыляла, разделась, легла, ноги развела и жду тебя. — Обязательно. Отсалютовав, поражаясь своей наглости, поковыляла в сторону своей комнаты, даже не оборачиваясь, чувствуя, как мою спину прожигают янтарные глаза, а их обладатель, так и хочет прихлопнуть меня. А вот нечего вести себя как урод и другие не будут. Неужели уже вставить ей захотел? Боже, о чем я думаю? Какая мне вообще разница? Выкинь. Выкинь. Выкинь это все из своей головы, Рита, серьезно, даже не смей думать в таком ключе. Он насильник, убийца, он уничтожил тебя, лишил свободы, а потом собрал по кусочкам, когда тебя разбили, но это ничего не значит. Ничего не значит. Только не для него. Распахнув в комнате окна, впуская прохладный, свежий воздух, я с наслаждением вдохнула его полной грудью. Шестеренки в моей голове закрутились, зарождая идеальный, как мне показалось на тот момент, план. Я улыбнулась сама себе, посмотрев на свое отражение в блике оконного стекла, и как ненормальная стала рыться в поисках своего телефона. У меня должен был быть ее номер, я помню, мне кто-то его забивал на всякий пожарный, кажется Док, когда я давала ему посмотреть. Он определенно был у меня. Да, есть. Черт, так волнительно счастливо я не чувствовала себя давно. И это было потрясающе. — Наташа? Это Рита, мне нужна твоя помощь, — от переизбытка эндорфинов в крови затараторила я, уже предвкушая реакцию мастера на мою шалость. Подавленность куда-то ушла, вместе с отчаянием, болью. Я чувствовала себя потрясающе, как никогда. У меня был такой подъем настроения, что я волей-неволей задумалась о том, что же все-таки вколол мне Док, но как-то эти мысли быстро угасли, когда в комнату постучались, и в нее вошла Наташа, настороженно рассматривая улыбающуюся во все тридцать два меня. — Я хочу выглядеть как ты, — с уверенностью заявила я. А девушка посмотрела на меня как на умалишенную. — Ты понимаешь, что так выглядят только наложницы. Наемницы предпочитают зачислять себя к мужчинам, и не давать им повод думать, что они как бы это выразиться, м-м… — Мне плевать, — бесцеремонно перебила я ее. — Единственное, обойдемся без каблуков, — указывая на свою ногу, дополнила я. — Если твой мастер придет по мою душу, я ему скажу, что ты приставила клинок к моему горлу, и у меня не было выбора, — качая головой на мою дурость, ответила шатенка. — Так, так и было, — утвердительно качнув головой, проговорила я. Закатив глаза, Наташа взяла меня за руку и повела прочь из моей комнаты, мне лишь оставалось ей довериться и не осуждать себя за безрассудство. Я знала, что мне влетит. Ой, как влетит. Но что они такого могут со мной сделать, чего не делали? Избить? Было. Изнасиловать? Было. Напугать? Согнать десять потов? Отправить на перевоспитание? Было, было, было. Все было. И теперь мне тоже хочется повеселиться и расслабиться. Делают из меня наемницу? Прекрасно, только я видела, как они себя ведут. Они на равных. Пьют. Дерутся. Трахаются. Они делают то же самое, что и наемники. А мне пора вливаться в это общество, коль я сюда попала и начну я с сегодняшнего дня. Сегодня начинается моя новая жизнь. Мое возрождение. Становление новой Риты. С улучшенной программой. Которая плюет на боль. Которая ее жаждет, чтобы почувствовать себя живой. Которой не нужна жалость, от нее ее тошнит. Риты, которая готова бороться и постоять за себя, которая выберется из этой клоаки, которая не захлебнется в отчаяние. Которая хочет новое имя, чтобы не марать старое. И она его заслужит. Обязательно заслужит.