Возвращение

Мир мигал издалека мягкими уличными фонарями. Над городом сгущались сумерки, хотя было всего около четырех часов дня. Куда не плюнь – всюду пробки. Из окон машин высовывались дрожащие ладони с сигаретами между пальцев, а если прислушаться, можно было услышать усталые вздохи отработавших целый день водителей. М-да, час-пик в мегаполисе – не самое лучшее время для поездок с ветерком. Но это самое подходящее время для прогулок. Именно сейчас, именно в это время можно почувствовать настоящую жизнь города. Что может быть лучше, чем в снегопад пройти по вечерней плотине, понаблюдать за тем, как автомобили издалека мигают повортниками, как люди, похожие на огромные ватные шары, катаются туда-сюда по городу, не замечая, как летит время? А как приятно вдохнуть морозный, чуть отдающий тиной воздух над рекой Исетью! А ведь к вечеру он меняется. Становится одурманивающим. Это мало кто замечает, но все же. Именно об этом думал Артем, прислонившись к холодному стеклу старого трамвайчика. Он уже мог видеть свою веснушчатую физиономию в отражении, и это ему крайне мешало созерцать заснеженные улицы. В этом и заключалось суть поездки на трамваях – неспешно ехать, чуть покачиваясь, рассматривать смешных людей, удивляться, как снег может украсить обычную городскую серость. А сейчас только расслабься, как взгляд тут же перемещается на собственное лицо. А юноша не любил смотреть сам на себя. Он вообще не любил зеркала – какие-то они слишком скользкие, хитрые, словно змеи. К своей внешности он относился скептически. А иногда просто не обращал внимания. Ну, обычная мальчишечья внешность – бледная кожа, россыпь мелких веснушек на носу и щеках, вечно встрепанный сноп каштановых, чуть отливающих медью волос, по которым расческа плачет, вполне нормальное телосложение – для четырнадцати лет. Из-под густых бровей на мир всегда смотрели зеленые глаза. Ему всегда говорили, что стоит только в них заглянуть, начинает казаться, что вокруг тебя вместо снега, выхлопных газов и метели райский сад с мягким ароматом. К чему бы это? - Остановка – Гагарина. Следующая – Государственный Университет Имени Ельцина, - скомкано объявил женский голос. Трамвай резко остановился. Артем выдохнул, подхватил рюкзак с соседнего сидения и, грустно окинув взглядом теплый, пусть даже грязный, но уютный салон, легким шагом преодолел расстояние до автоматических дверей. Они со скрипом раздвинулись. Вот что ни говори, а прелесть этого транспорта в том, что тут всегда есть время подумать. Тут часы, минуты и секунды останавливаются. В автобусах и маршрутках такого ощущения нет – там есть лишь неприятный запах пота и грустное человеческое ворчание. Юноша кивнул своим мыслям и одним махом перепрыгнул ступени трамвая. Улица встретила его приветственным порывом ветра, от которого вмиг заслезились глаза и заныла свободная от шарфа кожа на лице. Но он улыбнулся. Ведь за это и любят зиму. За контраст, который она создает, за прекрасные пейзажи, за ассиметричные снежные хлопья, постоянно забивающиеся в уши. «Не было бы зимы – я бы умер», - подумал Артем про себя и рванул на встречу уже мигающему зеленому светофору. До дома оставалось идти совсем немного, буквально десять метров. Можно было вообще срезать напрямик, через дворы, но юноша даже не глянул в ту сторону. Он ровным шагом шествовал мимо ряда магазинов, чувствуя, как желудок болезненно сжимается при виде свежих пирогов на витрине кондитерской. Мимо с грохотом проносились автомобили, но сквозь капюшон зимнего пальто можно было услышать лишь стук собственных зубов, которые прямо-таки леденели от холода. Юноша недовольно сжал губы и повернул. Над ним сомкнулась обычная городская арка, какую делают, чтобы образовать въезд во двор. Выглядела она совсем невзрачно, но чем-то привлекала его. Словно за ней был не простая обшарпанная автостоянка, а нечто непонятное, но убийственно затягивающее. По ночам, когда практически все фонари на улицах гасли, может показаться, что этот небольшой туннель бесконечен – впереди, сзади, со всех сторон окружает тьма, наваливается, поглощает все мысли и воспоминания. И лишь только тусклый свет луны и звезд может спасти. Но, увы, было не так поздно. Сумерки сгущались. Двор пустовал – даже охранник стоянки забился в свою крохотную будку. Артем попытался помахать ему рукой в грязное окошко, но дядя Гена был настолько погружен чтением газеты, что даже не заметил, что на улице потемнело. Он вообще был человеком не общительным – мальчику едва удалось узнать его имя. Но он был уже частью этого двора, а если бы охранник куда-нибудь исчез – то исчезла бы та незабываемая атмосфера спокойствия. Ведь какое-либо настроение складывается из мелких кусочков, словно паззл. «Тянет меня сегодня на философские размышления», - решил Артем сам для себя и направился вдоль стройного ряда машин. Холодный ветер задул прямо в лицо. Он получше завязал шарф и трусцой добежал к ближайшей двери. Она открылась просто так, даже без нажатия кода. М-да, при таком морозе даже души людей просто так открываются. А что ни говори, декабрь – самый лучший месяц в году. Лучше него разве что июнь, но он обычно бывает дождливым. Подъезд встретил его волной тепла, несущей за собой аромат свежих газет с привкусом сырости. У каждого подъезда свой запах. Его замечают лишь вновь пришедшие, а жители даже не догадываются, что лестничная площадка вообще как-то пахнет. «Ну да, они в подъезде вообще только почту берут», - рассудил юноша и, перепрыгивая сразу через две ступеньки, понесся на третий этаж, замечая лишь синюю краску облупившихся стен. Лифта в его доме было не предусмотрено, так как это была обычная пятиэтажка, находящаяся на главной улице города, из-за чего ухоженная. А их этаж был, пожалуй, самый забытый. Тут не было ни почтовых ящиков, ни скамеек, которые от скуки делали местные старики – просто пустая чистая площадка с тремя дверьми. Артем подался к самой крайней. Она была обита чем-то мягким, но сразу было ясно, что нутро у нее железное. Юноша хмыкнул, натянул вторую лямку рюкзака и нажал на отполированную многими указательными пальцами кнопку. Звонок у него был особый – два раза коротких, а потом длинный, секунд на пять. Но через несколько мгновений, однако, он почувствовал, что его пристально разглядывают в глазок. Потом дверь все-таки отворилась. На пороге стояла средних лет женщина, с короткими, всего по плечи, каштановыми волосами, постоянно бегающими из стороны в сторону серыми глазами. Иногда начинало казаться, что они никогда не остановятся. Так и будут разглядывать все подряд, останавливаясь на каждой детали лишь на секунду. Но через несколько секунд она перестала разглядывать, что попало, и посмотрела прямо в лицо сыну. - Ты с занятий? – спросила женщина с напускным удивлением, - Почему так поздно? Задержали? Артем всегда поражался своей матери. Даже в грязном фартуке и поношенной домашней одежде она могла шикарно выглядеть. Даже спрашивая элементарные вопросы, она не могла разозлить. Даже находясь в депрессии, она могла помочь и посочувствовать. Ей всегда удавалось произвести впечатление – даже если она сама этого не хотела. - Мам, я каждый день так прихожу, - с улыбкой напомнил юноша. Женщина ответила ему тем же и молча отступила на шаг назад. Он вошел в небольшую прихожую. Под потолком тускло светила сквозь грязный абажур лампа, светло-зеленые, уже чуть потемневшие за два года обои создавали уют, какой не встретить нигде. К стене были прибиты крючки, на которых висели зимние куртки, темная дубовая тумбочка, которая явно была старше Артема, хранила в себе множество пар обуви. А ведь не главное, богатый ли у тебя ремонт – главное, создает ли он уют. «По мне так, лучше газеты на стене, чем те новомодные обои, - размышлял парнишка про себя, - Они какие-то холодные, неродные, что ли». В воздухе витал аромат свежеиспеченного пирога и нотки тушеного мяса. Юноша принюхался и вопросительно покосился на мать. - Еще ничего не готово, - ответила она на немой вопрос. В голосе шелестел трепет, словно она не каждый день готовит ужин, а лишь раз в год, - Подождешь полчасика, хорошо? Артем со вздохом кивнул, стягивая тяжелые ботинки с ног. Мама поджала губы, смотря на грязь, которая стеснительно стекала на чистый коврик, и ретировалась в коридор. Он еще раз вздохнул и, повесив пальто на крючок, последовал за ней. Коридор представлял собой длинную прямую линию, увешанную фотографиями. Здесь были фотографии всех его родственников – и бабушки с дедушкой, которые жили на далеком от Урала юге, и умершего дяди, и… не стоит их все перечислять. Юноша обычно не обращал внимания на них, но перед одной он всегда задерживался. Перед фотографией, где его мама была еще молода. «Да, тогда она была красивее, - признавался он себе, - Но не мудрее». Бумага уже пожелтела, да и лицо было смазанное, но все равно фотография оставляла какой-то легкий осадок в душе. В уголке черной пастой было написано: «Александра Марилова, 1*** год». Юноша взбрыкнул, отгоняя неведомое наваждение, и завернул в свою комнату. Она тоже особенно ни чем не отличалась. Неровный пол, бежевого цвета стены, окно с огромным пластиковым подоконником, легкий темный тюль и тяжелые шторы белого цвета – вот и все личное пространство. Мебели сюда помещалось немного – масштабный гардероб, разделенный на две части, двухъярусная кровать, несколько полок, стол с двумя стульями и… и беспокойно мельтешащее тело на втором этаже кровати. - О, здравствуй, мерзость моя! – донесся звонкий девичий голос. Из-за деревянного бортика высунулась голова его сестры. Профилем она больше походила на отца, который вновь отправился в одну из своих многочисленных командировок, но глаза у нее были такие же неугомонные, серые, как у матери. Волосы, более светлые и вьющиеся, чем у него самого, были обрезаны по лопатки. Иногда казалось, что силы у этой девочки нескончаемые – она могла щебетать о какой-то ереси весь день или наоборот, заниматься уроками, после чего еще пойти на свои литературные вечера! - И тебе тоже добрый вечер, Ариш,- скучающим голосом отозвался юноша, усаживаясь на кровати. Сестра с фальшивым гневом фыркнула и свесила ноги на лестницу. В руке у нее была зажата книжка, а в другой – кнопочный телефон, без которого она даже в душ не ходила. В глазах сверкали задорные огоньки. - Я не Ариша! Я – Арина, сколько раз повторять, мерзость моя! – слово «мерзость» у нее заменяло у нее большинство имен и экспрессивные выражения эмоций, - И вообще, ты чего так долго? Артем усмехнулся. Да, она не умела по-настоящему злиться, а лишь недолго возмущаться. В этом и была ее прелесть – можно было наблюдать, как она тихонечко краснеет и выдает гневную тираду, а после чего лезет обниматься, мол «Мир, дружба, жвачка». - Ну, с друзьями немного погулял, - ответил он нехотя и перевел взгляд на потрепанный книжный переплет, - Что читаешь? Девочка удивленно подняла брови. Обычно брат никогда не интересовался книгами, да и вообще держал в руках только учебники, хотя иногда он отвечал замысловатыми фразами. Наверное, это странно, когда человек, не читая книг, пополняет свой лексикон с каждым днем. - Таинственный остров, - немного отойдя, ответила она. Артем хмыкнул, после чего закинул ноги на кровать. Он всегда приходил с улицы и долго лежал, словно отходя от всей той суеты, что навязчиво забивается в уши. Разве не прекрасно – лечь и отдохнуть, почувствовать, как домашнее тепло нежно обрамляет твои плечи, понежиться о колючее шерстяное покрывало, подумать о том, что где-то вдалеке идет снег, дуют ветра, люди стучат зубами от мороза, а ты лежишь тут, в тепле, где тебе не грозит никакая участь. Внезапно веки стали закрываться, в мысли напустилась та одурманивающая пыль, от которой забываешь, где находишься… - Артем, не спи! – Арина потрепала его по плечу, - У меня к тебе есть омерзительно чудесное предложение. Юноша нехотя разомкнул ресницы. Нет, все-таки иметь сестру не так уж и хорошо. Особенно такую активную. - Какое предложение? – зевнув, спросил он. Сестра начала что-то быстро и неразборчиво бормотать, но, увидев, с какой кислой миной на лице ее слушает брат, четко и громко отчеканила: - Может, сходим завтра куда-нибудь? Мама без папы никуда не пойдет, а я не хочу опять все выходные просидеть дома, - она обиженно надула губки. До Артема не сразу дошел смысл ее слов. Он вопросительно окинул взглядом ее лицо, но поняв, что повтора не будет, попытался вникнуть. Все это время девочка сверлила его умоляющим взором. И только тогда юноша понял, о чем идет речь. - Ну, хорошо, давай, - ему и самому идея показалась хорошей. Сидеть дома в такую убийственно волшебную погоду не хотелось, - Только куда? Арина честно задумалась. Пусть они жили в мегаполисе, и мест для развлечения было много, но выбирать все равно было трудно. Парки аттракционов в зимнее время не работают, гулять по парку было скучно, можно было сходить в торговый центр, где всегда было что-нибудь интересненькое, но там все слишком дорого. Оставалось только кино. Брат и сестра даже не переглянулись, но все равно подумали об одном и том же. - Я на фантастику не пойду,- предупредила она. Юноша снисходительно на нее глянул. - А я – на твои любовные сопли, - девочка тоскливо засопела, словно ежик. Артем улыбнулся, - Может, на комедию какую-нибудь? Или вообще на мультфильм? Сестра одобрительно кивнула и вновь забралась на второй ярус. Было слышно, как она трепетно перелистывает страницы, как напряженно дышит во время каверзных моментов, как с легким шуршанием проводит ладонью по корешку. Юноша понимал, что без нее его жизнь была бы скучна, что без нее он бы не смог существовать. Это такой легкий человек, который никогда не обидит и всегда поможет. Такие люди обычно до какого-то времени мельтешат рядом, а потом ты их находишь и понимаешь, что составляет самую важную часть твоей жизни. - Артем, Арина, ужин готов! * * * Черно-белые часы показывали около полуночи. Если честно, то их монотонное тиканье крайне действовало на нервы. Тик-так, тик-так… и так в бесконечность. Эти звуки оставляли в душе неприятное чувство, что люди чем-то похожи на часы – до поры, до времени они так же однообразно живут, дышат, потребляют пищу, работают. А потом – раз, и все, больше они не дышат, а просто занимают лишнее пространство. От часов избавляются, от людей – тоже. Юноша взбрыкнул, отгоняя ненужные мысли. По полу гулял сквозняк, окно, казалось, еле выдерживало такой напор ветра. Тьма окончательно сгустилась над городом. Из соседней комнаты доносился прерывистый храп мамы, сверху мирно посапывала сестра. Артем очень любил вслушиваться в порывы ветра, в ночную городскую суету, но сегодня явно что-то было не так. Он ворочался на холодной постели, теплое одеяло, казалось, совсем не грело. Весь мир отошел на второй план. Был только он, залитая лунным светом комната и темное нутро Арининой кровати. В таком напряженном бездействии прошло много времени. Наконец, он грузно поднялся, тем самым согнав последние обрывки сна. Накинув одеяло на плечи, он подошел к окну и отодвинул мешавшие шторы. Пейзаж не изменился – все тот же обшарпанный дворик, все тот же дремлющий в будке дядя Гена, все тот же тусклый свет фонарей. Ничего нового. Внезапно за спиной что-то зашевелилось. «Сестру разбудил!» - огорченно подумал он и стал тихо поворачиваться. Но нет, Арина все так же мирно посапывала, приняв позу эмбриона. Артем нахмурил брови и осторожно шагнул во тьму. Снова донеслись какие-то звуки, явно не из другой комнаты. Они были похожи на шуршание бумаги. Юноша повернул голову вправо и… и у него отвисла челюсть. В прямом смысле. Нечто матово-белое сгущалось рядом с ним, потихонечку наползало, забивалось в уши и нос. Казалось, что это туман, но откуда же ему взяться в комнате? Мыслей у него в голове не было, ни единой. Какой-то ступор. Он тупо смотрел на то, как белое пятно атакует его, заставляет заснуть, упасть… Артем действительно упал, теряя сознание. Он даже не испугался, словно это было обычным делом. Или скоро станет.