Сталью, бархатом

Хоук отзывается хрипло на стук, и вошедший тут же Варрик застает его в постели. Под сшитым из грубой шерсти одеялом, усталого, приподнявшегося на локте. Темно, и свет горящей у кровати лампы обрисовывает Гаррета скупо, но четко. И Варрик проглатывает злое восклицание, вертевшееся на языке. Он цел, он правда цел. Он улыбается, и Варрик вдыхает шумно. - Как у тебя ума хватило, - он хлопает дверью, медленно двигаясь к кровати, а Хоук продолжает улыбаться и опускается на подушку. - Хорошо, что у Инквизитора башка на плечах! Остаться в Тени! Гаррет, да это даже не твое дело! - Корифей - не мое дело? - усмехается Хоук, выгнув бровь. - Все это дерьмо тебя не касается больше! Ты что, мало в нем барахтался? Варрик зол. Обычно он не позволяет себе такого, обычно он не допускает, чтобы злоба вскипела в нем. Он умеет сдерживаться, и умеет переплавить едва закипевшую злобу, обиду во что-то более полезное. Он умеет управлять собой тонко и осторожно, всегда держась в им же очерченных рамках, и едва ли кто-то еще видел веселого, острого на язык Варрика, умеющего отшутиться от чего угодно, в гневе. И Хоук знает это, когда Варрик приближается к нему, сопя, и лицо его так напряжено, брови сдвинуты а губы плотно сжаты, ноздри раздуваются, как у рассерженного друффало. - Выискался герой! - Не унимается Варрик, и Гаррет начинает смеяться. - Вшивый спаситель мира! Не наспасался еще?! Затычка всех бочек, великий и неудержимый, чтоб его, Гаррет Хоук! Ты подумал, на что идешь вообще? Конечно, не подумал! В этой голове вообще хоть одна мысль ценная долго держится?! Очень сомневаюсь! А о том, что это конец, кранты, труба, что тебе оттуда уже не выбраться - ты подумал? Героизм в нем взыграл - и привет! Это не твое дело! Его не удержали Стражи - пусть Стражи гребут за ним, ты и так помог дальше некуда! Страуд был отличный мужик, ну так все равно не ровен час подох бы, сколько им там отпущено, он говорил? А ты куда, ну куда ты суешься? Гаррет смеется, захлебывается воздухом, хватается за перевязанную грудь и стонет, не в силах успокоиться. А Варрик не может уже замолчать, говорит, не в силах одернуть себя теперь. - Ты ни о ком не вспомнил? Ни о ком не подумал? Что если ты уйдешь, что нам здесь делать без тебя? Как мне без тебя быть? Он подается вперед, на постель, оперевшись одним коленом, и хватает хрипло дышащего от смеха Гаррета за волосы на затылке (он помнит, так хорошо помнит все разы, кажется, абсолютно все, когда касался его волос; и как то отраставшие длинными, то остриженные вовсе коротко жесткие завитки проходили меж пальцами, или как касались ладони. Он думал, что больше не сможет вот так касаться - и это было страшно, по-настоящему страшно.). Гаррет прикрывает темные глаза, позволяя Варрику удерживать его, и смотрит, все еще улыбаясь. - Не так уж велика потеря, - шепчет Хоук, вздернув уголок рта как-то пренебрежительно и не очень-то весело. - Пережил бы... Варрик сжимает пальцы остервенело и резко, дергая так, что Хоук шипит от боли в неудобно вывернутой шее. - Я все никак не пойму, Гаррет, - рычит Варрик; он чувствует, как дрожат напряженные губы, как сведены, кажется, все мышцы лица, рук, спины. - Ты издеваешься сейчас, судьбу еще раз испытываешь? Или правда думаешь, что я шутки шучу, когда говорю такое? Еще одно судорожное движение - и в его ладони останется целый клок хоуковых волос. Гаррет, кажется, наконец расслышал, как бурлит в груди и горле Варрика злоба, напитывающая слова. Отчаянная, алая ярость, в которую перерос чудовищный страх; все то, что изводило его, как влитый в вены яд, сковывало льдом и рассыпалось прахом на месте сердца и легких теперь закипело, начало жалить, когда Инквизитор счел нужным рассказать о случившемся. Когда облегчение от вести, что Хоук жив и возвращается, сменившее страх, вспыхнуло от осознания того, что все могло сложиться еще страшнее. По вине Хоука, если бы Хоук посмел... - Ни перспектива писать твоему ненаглядному Себастьяну о случившемся, даже ни возможность лишиться башки после того, как узнал бы Фенрис и примчался, как обычно, не разбираясь ни в чем, мстить всем и вся! Как я должен был бы сам принять твою... - Варрик захлебывается этим словом, так страшно ожегшим ему нёбо, язык и горло. - Твою смерть?.. Хоук хмурится, не отрывая взгляда от бледного лица Варрика, прикусившего губу широко и отвернувшегося в сторону. Он накрывает ладонью запястье руки, ослабевшие пальцы которой все еще стискивают неловко его отросшие курчавые волосы. - Ты просто кретин, Гаррет Хоук, - бесцветно, словно перегорел вдруг, говорит Варрик, когда Хоук сжимает его руку в своей. Его широкая, грубая ладонь все равно меньше ладони Варрика. Узловатые твердые пальцы тоньше пальцев Варрика. И мозгов у него точно в разы меньше, чем у Варрика. Потому что он говорит: - Я правда не думал, что это так важно для тебя. Вся оставшаяся злоба концентрируется у Варрика в сжавшихся мгновенно кулаках, холодит ладони и жжет костяшки пальцев. Но он сдерживается с огромным трудом, когда еще и серьезный, без тени улыбки тон Хоука подтверждает, что он правда так думал. Что Варрик захлопнет книгу с его именем на обложке и пустит ее в чужие руки по всему Тедасу, закончив для себя историю Защитника Киркволла легко, словно он только и есть, что им, Варриком, выведенные знаки на бумаге. Словно проведенные вместе годы не вплавили Гаррета так глубоко Варрику под ребра, под легкие, в само его естество, в саму его душу. Закалили получившийся сплав в крови - в их собственной, в крови их друзей, их врагов, их родных. Боль только сделала связь крепче. - Да что ты такое говоришь, идиота кусок? - Выплевывает Варрик, вырывая свою руку из пальцев Гаррета. - Я чуть рассудка не лишился от одной мысли, что могло быть! Места себе не находил, пока ваша героическая шайка таскалась, спасая мир, а я сидел в гребаном Скайхолде и по углам метался, головой о стены стучал! Он готов развернуться и уйти, чтобы все-таки не сорваться окончательно и не настучать Гаррету по башке и прилегающим частям тела. Внутри все стискивает от какой-то отвратительной обиды, как будто мешанины, которая уже плещется и бурлит, недостаточно было. Как будто Гаррет правда может думать, что Варрик мог так просто выкинуть его из головы, выкинуть его из жизни, если бы... - Думал, с ума сойду, если тебя не станет. Да что там думал, знал точно. Рехнусь и все. Вдох тяжелый, будто в груди места для воздуха нет; Варрик отступает от кровати, разворачиваясь быстро, как может, и твердые пальцы впиваются ему в плечо. Но начатое движение стремительно, и жесткая хватка срывается, Гаррет, подавшийся вперед, хватается уже не за плечо - за рубаху Варрика, отчаянно вытянув руку и рванувшись вперед. Ткань хрустит и рвется, натянутая рубашка едва не душит Варрика впившимся, свободным доселе воротом, а Гаррет, как груда камней, грохает на пол с кровати. Стонет протяжно, пока Варрик оборачивается и хватает его за руку, пальцы которой все еще впиваются в оторванный рукав. Гаррет дышит надсадно, надувая щеки при выдохе, словно это может снять боль. Но не отпускает, пока Варрик, сжимая его руку в своих руках, не садится рядом. Бинты на груди Гаррета не стали темнее, крови вроде как нет, но Варрик все равно встревожен. - Прости, - улыбается с трудом Гаррет, а Варрик держит его голову, подложив ладонь под затылок. Помогает сесть. - Дурак-человек, - кривится он, помогая Гаррету опереться на собственное плечо. - Знаешь, - у Гаррета влажные ладони, очень горячий лоб, и он всем весом наваливается на Варрика, но Варрик держит его крепко и сидит твердо.- Кажется, я наговорил глупостей. - Я заметил, - хмыкает Варрик, осторожно трогая ладонью его спину, разглаживая мокрую от пота рубаху. Молчание не кажется натянутым. Гаррет не пытается встать, Варрик не пытается отстранить его от себя, и они сидят, слушая дыхание друг друга. - Мне стоит извиняться? - выдыхает Гаррет свистяще. - Я просил оставить тебя, не брать с собой в Адамант. Уверен был, что на смерть иду. Даже не сомневался. О том, чтобы тебя тащить за собой и думать не мог. Пришлось просить Инквизитора, а потом и вашу антиванскую конфетку. Она помогла. Варрик напряженно вспоминает: именно Жозефина сообщила, что его присутствие в Скайхолде просто невероятно важно именно в тот период, когда Западный Предел был разведан, и Инквизитор спешно собирал отряд и вещи, готовясь выдвигаться навстречу бездне. Сроки совпадали с приездом важной делегации из Неварры, нужно было укрепить связи и бла-бла-бла, а Жозефина, кажется, была единственной в мире, кто мог переговорить, утомить и убедить Варрика что-то делать против его воли. А Гаррет, как обычно, знал, к кому обратиться. И подействовало. А гребаная делегация так и не добралась до Скайхолда. Да и была ли она вообще?.. Несколько часов в кабинете Жозефины, веские слова Инквизитора, успокаивающая улыбка Хоука и его ладонь на варриковом плече - и вуа-ля, он полностью убежден и спокоен, даже проводить их вышел. Потом уже, через пару недель начало доходить, пришло беспокойство. А в день отъезда махал им рукой и, хоть радостно не было вообще, все не давало покоя странное ощущение недосказанности; словно в улыбке Гаррета сквозила какая-то фальшь. И прояснилось - на смерть шел, себя готовил к последней битве. Как тут улыбаться искренне? Гаррет пользуется молчанием Варрика, пока тот катает в уме пугающе грохочущие мысли и сопоставляет, сопоставляет, сопоставляет - Гаррет говорит, упираясь кулаком в пол. - И не жалею. Сто раз бы это повторялось - сто раз бы тебя не брал...туда. Такое дерьмо. Слов Варрик так и не находит. Ему кажется, для того, что выплелось из ощущений в нем нет названия, состоящего из букв. - То есть, ты меня вроде как защищал, - хмыкает наконец, когда Гаррет осторожно отрывается от него, медленно поднимается на ноги, упираясь в край кровати. - Защитник. - Я всё сказал, - пожимает рвано плечами Гаррет и морщится. - Но я рад, что вернулся. Варрик ждет, что он добавит нечто вроде "воспринимай сказанное, как тебе будет угодно", и это резанет Варрика по живому в очередной раз, словно Гаррету правда плевать. Но он не говорит. Гаррет опускается на кровать, подтягивает ноги, накрывается одеялом. Ему нелегко двигаться - усталость, плохо залатанные раны, все гноится, болит и ноет. Он смотрит на Варрика, неуверенно, исподлобья, и спадающие кудри закрывают глаза. Огромный, лохматый, бородатый кретин, - думает Варрик, сидящий задницей на ледяных плитах пола. И улыбается. - Я тоже рад, что ты вернулся, - поджимает губы он. Намного спокойнее внутри. Ни злобы, ни страха. Варрик поднимается на ноги, досадливо осматривает разодранную рубаху. - Неловко я, - извиняющимся тоном, предельно виновато мямлит Гаррет, и Варрик улыбается уже широко. - Если эта гребаная канитель закончится раньше, чем нам придет конец, то с тебя новая рубашка. Варрик оглядывается уже в дверях на опустившегося на кровать, на пышные подушки Гаррета, повернувшего к нему голову. - Принесешь ее в "Висельник", лично в руки вручишь. И закрывает дверь, довольный собой и спокойный, отчетливо расслышав, как Гаррет смеется.