(Мама)

Сердце Майки пропустило несколько ударов, когда он заметил, что Фрэнк не сидел на полу возле своего шкафчика, заканчивая домашнюю работу, как он делал каждое утро. Друзья с самого момента ссоры не разговаривали, хотя они правда пытались — но никто из них не мог найти правильные слова. Майки попытался один раз извиниться, но Фрэнк в ответ на это просто покачал головой и что-то пробормотал себе под нос, а потом быстро ушёл. На следующий день уже Фрэнк попробовал сделать шаг к примирению, но когда Майки сказал ему, что он не должен этого делать, Фрэнк, видимо, неправильно его понял, потому что он снова поспешно удалился. А потом его вообще не было в школе, и Майки не знал, было ли это потому, что мама его наказала, или же он просто пытался избежать разговора. Подростку было сложно сосредоточиться на уроках, когда всё, о чём он думал, был Фрэнк. Мысль о том, что мама его друга сделала что-то настолько жестокое, что из-за этого Фрэнк пропустил школу, больше всего беспокоила его. Однажды она сломала ему запястье, и Фрэнка не было в школе целых две недели. Майки не хотел, чтобы это произошло снова. Фрэнк был его лучшим другом, — почти вторым братом — и мысль о том, что кто-то сделал ему больно или, возможно, даже делал ему больно прямо в этот самый момент, вызывала у Майки тошноту. Он целый день наблюдал за движением стрелок на часах, и когда наконец настал конец учебного дня, Майки сорвался с места, даже не озаботившись тем, чтобы положить в рюкзак нужные учебники для выполнения домашней работы. Весь путь до дома Фрэнка подросток пробежал на предельной скорости, замедлившись только когда добрался до квартала, в котором жил его друг. Оглядев всё вокруг и не заметив нигде машину миссис Айеро, Майки ринулся к входной двери дома Фрэнка и позвонил. Майки пришлось подождать почти десять минут, прежде чем занавеска на одном из окон не шелохнулась. Потом щёлкнул дверной замок. — Что ты тут делаешь? — спросил Фрэнк, приоткрыв дверь лишь на маленькую щель. — Тебя не было в школе, — ответил ему Майки, с силой налегая на дверь и протискиваясь в дом. Фрэнк быстро запер её за ним, а потом поспешил в кухню, где продолжил мыть посуду. — Всё нормально? — Да, — тихо сказал подросток. — Мама хочет, чтобы дома было чисто, когда она придёт. Майки подошёл ближе к другу и начал осматривать его на наличие синяков. Предплечье Фрэнка было почти наполовину синим, но это стало видно лишь когда он закатал рукава толстовки; на его скулах были фиолетовые и коричневые пятна от пощёчин, а на нижней губе подростка был порез, с которого он время от времени автоматически слизывал проступающую кровь. — Фрэнк, прости за то, что я наговорил тебе. — Всё нормально, просто забудь об этом. — Я не могу «просто забыть». Ты мой лучший друг, и я не хотел злить или расстраивать тебя. — Я не злился и не расстраивался. Мне просто не нравится, когда кто-то плохо говорит о моей маме, вот и всё... Я знаю, ты не понимаешь её — но я-то понимаю. Она бьёт меня, да, но она не хочет делать это. Она не специально, — но даже Фрэнк не выглядел уверенным в собственных словах. Его спина немного прогнулась, когда он наклонился над раковиной, чтобы домыть последнюю тарелку и поставить её на сушилку. — Ты точно в порядке? — спросил Майки, заранее зная ответ Фрэнка, но страстно желая, чтобы этот день стал, наконец, днём, когда его друг сдастся и признает, что ему нужна помощь. — Всё нормально, — пробормотал подросток, не меняя тона. — Хочешь пойти ко мне и поесть? — Нет... Мне нужно закончить. В смысле, закончить уборку, да. Осталось пропылесосить... и микроволновка грязная. — Тебе помочь? — Майки начал оглядываться вокруг в поисках губки, которой он сможет почистить микроволновку. — Ты не должен... Нет, Майки! Нет! Не надо! — Фрэнк развернулся и схватил друга за запястье, когда тот собрался открыть дверцу. — Фрэнк, я просто хочу помочь, — высвободил он руку, намочил в раковине полотенце и начал вытирать микроволновку изнутри. — Так всё-таки... что случилось? — Я не хочу об этом говорить, — пробубнил Фрэнк. — Её что-то разозлило? — Я не хочу об этом говорить! — вскричал подросток, сильнее сжимая в руках тарелку, которую в тот момент оттирал. — Ладно, — произнёс Майки, помогая ему убираться, но уже в тишине. Когда с посудой было покончено, Фрэнк почистил раковину и насухо вытер её края, чтобы на чистой поверхности не осталось никаких следов воды и пятен. Когда Майки закончил с микроволновкой, Фрэнк взял чистую губку и протёр печь ещё раз, чтобы удостовериться, что она точно была чиста. Потом Майки снова попытался поговорить с Фрэнком, но тот отвечал односложно, слишком занятый уборкой: он вытирал пыль, пылесосил, подметал, полировал и даже вымыл все полы. Майки почувствовал усталость от одного вида Фрэнка, тогда как тот, казалось, вовсе не был не утомлён. Его лицо приобрело жёсткое выражение решимости, и он продолжал избавляться от каждого пятна и каждого комочка пыли в доме. К тому времени как подросток сдался и измождённо осел на пол, было уже полпятого вечера. — Тебе необязательно было приходить, Майки, — прошептал Фрэнк, ложась на ковёр в гостиной — он будто счёл себя недостойным того, чтобы занять диван или стул. — Я волновался за тебя. — Почему? — Потому что ты мой лучший друг, — сказал Майки, опускаясь на пол рядом с Фрэнком. — Почему? — спросил тот, явно не ожидая такого ответа. — Потому что ты забавный... и классный. Я не знаю, ты просто мне нравишься, — пожал плечами Майки. — Мама... Она часто бьёт меня, но... Но дело не в этом, а в тех вещах, которые она иногда говорит мне. Они просто действительно ужасны, — ответил подросток, уставившись в никуда. Его глаза были прикованы к стене, но он смотрел как будто сквозь неё — видя всё и ничего одновременно. — А что именно она сказала? — уточнил Майки, мягко побуждая Фрэнка открыться ему, как он делал, когда они только-только начали дружить, будучи ещё в средней школе. — Она хотела бы, чтобы меня не было. Чтобы я никогда не рождался. Вообще, она часто говорит это, но... но вчера она действительно была уверена в своих словах. Она и вправду ненавидит меня. — Она просто больна, — тихо произнёс Майки. — Она не хотела так говорить. Ты же знаешь, что она не в порядке. — Я бы хотел, чтобы папа забрал меня, так что ей бы не пришлось... — Фрэнк выдержал длинную паузу, — не пришлось бы иметь со мной дела вообще. — Где твой папа? — Не знаю, — ответил Фрэнк; его голос немного дрогнул, а на глаза набежали слёзы. — В один день он был здесь, а на следующий — собрал вещи и ушёл... И даже не попрощался. Майки что-то промычал и придвинулся к другу немного ближе, протягивая руку, чтобы дотронуться до его плеча; он не знал, почему это прикосновение должно было что-то изменить, но Фрэнк облегчённо вздохнул. Майки заключил, что в этом есть смысл. Фрэнка бесчисленное количество раз жестоко избивали, и поэтому прикосновение, которое не причиняло боли, было приятным и более чем желаемым. — Ты уверен, что не хочешь сбегать ко мне и поесть, пока она не вернулась? — Я не могу, — прошептал Фрэнк, обхватывая руками свой живот (после слов Майки он вдруг вспомнил о том, что голоден). — Если она придёт, а меня не будет... Она приготовит сегодня ужин. Она всегда делает это после... после таких вещей, как она сделала вчера. А когда она увидит, как чисто дома, то ей не придётся расстраиваться, — тут Фрэнк закрыл глаза, как бы немного дольше задерживая эту мысль в голове и обдумывая её. Майки просто сидел рядом с Фрэнком, не убирая ладони с его плеча, пока не стало ясно, что он заснул. Не желая быть пойманным миссис Айеро, Майки встал с пола и подобрал рюкзак, а потом выскользнул из дома, закрывая дверь и надеясь, что Фрэнк скоро проснётся и не забудет запереть её до того, как его мать вернётся домой. *~*~*~*~* Фрэнк проснулся как раз вовремя, чтобы запереть входную дверь и сделать занятой вид. Через пару мгновений пришла мама подростка. Молча она оглядела гостиную и столовую, пытаясь найти что-то, что было бы не на своём месте, но когда женщина не увидела ничего подобного, она прошла дальше, в кухню, где Фрэнк заново оттирал плиту. Женщина смотрела на подростка, пока он не начал трястись от страха в ожидании удара или холодного приказания уйти в свою комнату. — Хороший мальчик, — сказала она, вдруг положив ладонь на макушку Фрэнка и потрепав его по волосам, как если бы он был собакой. Фрэнку было плевать, если она хотела унизить его этим прикосновением. Мама похвалила его — она до него дотронулась так, что это не принесло боли. Фрэнк перевёл взгляд на неё: его глаза широко распахнулись от шока, а рот приоткрылся. Мама очень редко демонстрировала ему свою любовь. Одно прикосновение — вот всё, что было нужно подростку, чтобы простить маму за всю боль, которую она ему причинила. Одна фраза (он был уверен, что она чуть было не сказала, что гордится им) — «хороший мальчик» — заставила его простить женщину за все те грубые вещи, которые она когда-либо ему говорила. — Ты почистил микроволновку? — спросила мама, отходя от него так же быстро, как подошла, и открыла дверцу небольшого электроприбора. — Да, мамочка. — Вау. Ты проделал действительно много работы. Хороший мальчик, Фрэнки. Фрэнк почувствовал, что его сердце готово остановиться. Женщина закрыла дверцу и распахнула руки, приглашая Фрэнка в свои объятия. Он замешкался лишь на секунду, а потом быстро сократил между ними дистанцию и осторожно обвил руками маму, укладывая голову ей на плечо. Каждое мгновение он ждал, что она вот-вот его ударит или прошепчет что-то холодное и гадкое, но этого не происходило: женщина просто обнимала его; одна её рука покоилась на спине подростка, а пальцы другой перебирали его волосы. — Фрэнки? — Что, мамочка? — спросил он, осмелившись прижаться к матери ближе и чуть подрагивая при этом. — Ты не хочешь сказать мне... кто был сегодня в моём доме? Фрэнк напрягся. Он точно знал, что смысла лгать не было. Она узнает. Она всё равно узнает и накажет его за враньё. — После школы приходил Майки, — прошептал он. — И? — Он принёс мне домашнее задание, — Фрэнк обнял маму ещё сильнее, отчаянно цепляясь за неё и не желая, чтобы она когда-нибудь отпускала его. На протяжении всего разговора она перебирала пряди его волос, будто расчёсывая их пальцами. — И всё? — Да, мамочка. — Если я узнаю, что ты соврал мне, Фрэнки, мне придётся наказать тебя за такое поведение. — Я не вру, мамочка, клянусь тебе! Он был здесь совсем недолго; он просто отдал мне задание. Я сказал, что утром мне было плохо, и поэтому меня не было в школе. — Он поверил тебе, Фрэнки? — Да, мамочка, — слеза скатилась по щеке подростка, и он буквально вжался в свою мать, без слов умоляя её сохранить свою привязанность к нему, когда она вдруг перестала гладить его по голове. — Ты знаешь, что произойдёт, если кто-то... пожалуется на меня? — Нет, — произнёс Фрэнк, едва слышно вздыхая, когда женщина продолжила вплетать пальцы в его волосы. Мама так редко дотрагивалась до него, не считая моментов, когда это делалось лишь для того, чтобы сделать ему больно. Несмотря на то, что Фрэнк знал, к чему приведёт их контакт, он не мог заставить себя отодвинуться. — Они придут и заберут тебя. Потом отдадут на воспитание в другую семью, где мужчины будут делать с тобой... ужасные, грешные вещи. Они испортят тебя, раздавят, уничтожат, и никому не будет до этого дела. Так что если ты думаешь, что я плохо с тобой обращаюсь... — Я так не думаю, мамочка! И никогда не думал, — сказал Фрэнк, утыкаясь носом в плечо матери и вытирая слёзы о её рукав, будто в попытке доказать свою искренность. — ...то я могу заверить тебя, что то, что сделают с тобой они, заставит тебя быть благодарным мне, потому что я воспитываю тебя всего лишь какими-то пощёчинами. — Ты не плохая, мамочка, — прошептал Фрэнк. — Я люблю тебя. Ты хорошая мама, правда. — Но никто так не думает, когда видит, что ты вынуждаешь меня делать с тобой. Не могу поверить, насколько бессовестно и неуважительно ты вёл себя вчера, — она начала упрекать его, при этом обнимая его и гладя по голове. — Фрэнки, если ты ещё когда-нибудь что-нибудь украдёшь, то у меня не останется другого выхода. Мне придётся наказать тебя так сильно, как я могу. А потом приедет полиция, заберёт тебя у меня и отдаст этим безбожным мужчинам, которые сделают тебе ещё хуже. Ты знаешь, что они делают с... с маленькими невинными мальчиками? Мальчиками как ты, Фрэнки? — Нет, мамочка, — тихо произнёс Фрэнк, хотя он прекрасно знал, что именно его мама имела в виду. Но ему было слишком страшно признаться, что он что-то знал об этом грехе. — Ну, — женщина внезапно сжала руку в кулак, потянув сына за волосы, пока он не отпустил её. Потом она ослабила хватку и отошла, — может быть, это и хорошо. Теперь ты подумаешь перед тем, как опозорить меня в следующий раз. — Я не специально, мамочка. Я... — Фрэнк быстро закрыл рот, зная, что, если он скажет о том, что сделал это из-за голода, мама не даст ему поужинать. — Я правда хочу, чтобы ты меня простила. — Что ж, мы все хотим того, что не можем получить. Я пойду переоденусь, а потом ты поможешь мне с ужином. Любая жалоба — и ты останешься без еды до конца недели. — Я не буду жаловаться, мамочка. Просто скажи мне, что делать. Скажи, как я могу помочь, — Фрэнк попытался ей улыбнуться, но она отрывисто качнула головой и поджала губы в знак неодобрения. Настроение подростка резко упало, и он опустил голову. — Прости, мамочка. — Мой хороший мальчик, — сказала она как будто сама себе и пошла наверх, чтобы наконец переодеться.