(Мама)

Донна вошла в клинику доктора Кропфа. За стойкой сидели две женщины: одна что-то печатала, а другая, улыбаясь, болтала с пациенткой, которая заполняла бумаги. Та, что печатала, была слишком молодой и бледной (Фрэнк был смугловат), чтобы быть матерью подростка; у неё были длинные тёмно-рыжие волосы, забранные в высокий хвост, а лицо выглядело чистым и свежим. Донна ожидала увидеть настоящего монстра, но обе женщины казались такими обычными и безвредными... — Здравствуйте. Могу ли я вам чем-нибудь помочь? — спросила рыжеволосая, искренне улыбаясь Донне, как будто ей нравилось работать с недовольными клиентами. — Я ищу миссис Айеро. Рыжеволосая на мгновение смешалась, но потом снова улыбнулась и указала на женщину напротив — на женщину, которая о чём-то шепталась с пациенткой и хихикала. — Линда? — окликнула её коллега. Услышав своё имя, Линда Айеро повернула голову, посмотрела на Донну, улыбнулась, а потом перевела взгляд на рыжеволосую. — Я что-то пропустила? — Эта женщина пришла к тебе, — ответила та и явно занервничала, увидев на лице Донны нескрываемую ненависть. — Зачем? — спросила Линда, всё ещё глядя на свою коллегу. — Эм... Я не... — она выдавила смешок, посмотрела на обеих женщин перед собой и помотала головой. Она совершенно точно чувствовала себя не в своей тарелке, хоть и улыбалась всё время разговора. — Могу я вам помочь? — Линда снова посмотрела на Донну. — Я здесь по поводу вашего сына, — жёстко и холодно ответила Донна, глядя Линде прямо в глаза, чтобы видеть, как они наполняются страхом. — По поводу сына? — удивлённо спросила рыжеволосая. — Не знала, что у тебя есть дети. В глазах Линды промелькнул отблеск гнева — её секрет был раскрыт, — но она не выдавала себя. — Я... Я надеюсь, что всё хорошо, — нерешительно начала рыжеволосая, когда её коллега ничего не ответила. — Линда? — Давайте отойдём, — произнесла наконец Линда. — Извините нас. Она встала из-за стойки и обошла Донну, проходя дальше по коридору. Донна последовала за ней, крепко сжимая кулаки и мысленно отговаривая себя от того, чтобы ударить Линду или, прижав её к стене, пнуть хорошенько пару раз между ног. Она бы с удовольствием посмотрела, понравится ли это ей. — Вы — больная женщина, — выплюнула Донна в лицо Линде, когда та остановилась. Для неё было загадкой, как мать могла всё утро калечить своего сына, а потом, приехав на работу, хихикать и улыбаться клиентам. Она должна была знать, что её поймают именно тем днём. Странно, что полиции всё ещё не было на месте. — Он — больной ребёнок, — ответила Линда и, услышав о своём сыне, поджала губы в отвращении. Но в её глазах прослеживалось нечто, похожее на сожаление. — Он попал в больницу. Надеюсь, вы рады. Женщина промолчала и опустила взгляд в пол. Она вела себя абсолютно так же, как вёл Джерард в детстве, когда его ловили на лжи, а он упрямился и не признавал свою вину. — Вы не заслужили этого мальчика. Он — прекрасный ребёнок; он милый, он вежливый, он очень любящий и он никогда не заслуживал того, что вы с ним сделали. Вы меня понимаете? — Вы не знаете его, — коротко обронила Линда. Донна потеряла терпение и с размаху ударила её по щеке, наконец-то выбивая из Линды нужную реакцию — шок. — Не смей его оскорблять. Этот мальчик любит тебя, но ты этого не заслужила. Он готов пойти ради тебя на всё, и ты вот так благодаришь его?! — Он согрешил, — прошептала женщина. Донна хотела было спросить, о чём она, но вовремя остановилась, вспомнив, как больно Фрэнку и как сильно он стыдится того, что с ним случилось. — Он мальчик! — гневно воскликнула Донна. — Чего ты ожидала?! Линда снова промолчала и снова опустила глаза. — Я забираю его. И если всё пройдёт так, как я хочу — а я думаю, что так и будет, — ты никогда не увидишь этого ребёнка, — процедила женщина сквозь зубы, буравя собеседницу взглядом. Но когда та подняла голову, Донна отступила назад. Рот Линды приоткрылся, и она широко распахнула глаза. — Вы забираете его? — медленно прошептала она. — Да. И губы Линды растянулись в улыбке — не в сумасшедшем оскале, не в злобной ухмылке, а в по-настоящему искренней улыбке, как будто Донна предложила Линде бесценный дар. — Я так долго ждала этого; понимаете, моя мать... Я умоляла её, но она не хотела брать его. Она сказала, что я должна оставить его у себя, но теперь... Но теперь здесь вы, и вы можете забрать его. Он... Он будет жить у вас? — На её глаза набежали слёзы, и Донну передёрнуло. Это был самый счастливый момент в жизни Линды. — Если вы не хотели его, то почему сразу не отдали в службу опеки? Зачем было так с ним поступать? — спросила Донна, отходя, когда женщина потянулась к ней. — Я не могла допустить, чтобы он попал в патронат, — ответила она уязвлённо, как будто насилие и издевательства над ребёнком были лучше, чем воспитание его чужими людьми. — Вы не знаете, что эти мужчины делают с детьми? Даже с мальчиками, эти грязные содомиты. Я не могла его туда отдать… Но теперь вы здесь, и вы его заберёте. Ведь заберёте, правда? — Да, — повторила Донна, и, прежде чем она могла среагировать, Линда набросилась на неё с объятиями, бормоча слова благодарности. Донна была «милосердной» женщиной, «благочестивой» женщиной, «сострадательной» женщиной. Она смогла отцепить от себя Линду, только когда у неё зазвонил сотовый — скорее всего, это был Джерард, собираясь спросить, когда она вернётся. — У вас есть с собой ключ от дома? — спросила Донна, сбросив звонок, отправив короткое сообщение старшему сыну и передав Фрэнку, что всё будет хорошо. — А что? — Казалось, что Линда скорее глубоко потрясена, чем что-то подозревает. — Я хочу забрать его вещи. — О, верно. Я бы и не подумала об этом. — Линда вытащила из кармана связку ключей и сняла с металлического кольца один. — Его комната на втором этаже, справа от лестницы. Все его вещи там, я не позволяю ему разбрасывать их по моему дому. Если хотите, то можете забрать простыни и подушку. Я всё равно их выброшу, если они останутся... никакой пользы. Они грязные, — пробубнила она. — И... Когда закончите, положите ключ в почтовый ящик, но проследите, чтобы не увидели соседи. Мне кажется, что мужчина из дома напротив хочет ко мне забраться. Он постоянно смотрит на Фрэнка, когда тот на улице. — Хорошо, — сказала Донна, вздохнув, когда её телефон снова зазвонил. — И где находится ваш дом? — Я напишу вам дорогу, — ответила Линда, широко улыбаясь, и повела собеседницу обратно к стойке. Эта женщина была больна. Эта женщина была очень больна. *~*~*~*~* Из-за препаратов Фрэнк чувствовал себя вялым, но это было приятно, особенно после всей той боли, что он перенёс. Он почти не понимал, что происходит. Джерард сидел на стуле возле него. Время от времени подросток впадал в полубессознательное состояние, отключаясь от окружающего мира, его рука слабо падала на край кровати, и тогда Джерард подхватывал её, иногда не сразу убирая пальцы и сжимая ладонь Фрэнка своей. Фрэнку это нравилось. Ему нравилось то, что Джерард всё ещё с ним. Чуть раньше Фрэнка отправили на операцию, чтобы «устранить небольшие повреждения», и он боялся, что Джерард уедет на работу, пока его не будет, но парень остался. А Донна ушла. Если бы сознание Фрэнка не было так затуманено, эта мысль наверняка заставила бы его снова заплакать, но он был в порядке. Джерард заверил его, что Донна скоро вернётся, правда, говорил он это ещё до операции. Единственным человеком, кто продолжал ходить туда-сюда, была соцработница, но Фрэнк не хотел с ней разговаривать. Каждый раз, когда она открывала дверь, он притворялся спящим, и тогда медсёстры выгоняли её, понимая, что подростку нужен отдых, а не лишние проблемы. Но в конце концов одна из сестёр впустила женщину, и Фрэнку пришлось с ней поговорить. Он слишком устал после операции, чтобы суметь складно соврать, поэтому когда соцработница спросила, как давно мама начала бить его и как часто она это делала, Фрэнк рассказал ей всё. Он солгал лишь раз, когда признался, что никому не рассказывал о том, что происходило у него дома, потому что боялся, что его осудят. Он должен был уберечь Донну и Джерарда. Соцработница пыталась убедить Джерарда уйти, но Фрэнк заявил, что не хочет оставаться с ней наедине, потому что она его пугает. Он почти не соврал: он не знал эту женщину, но хорошо понимал, что его судьба теперь в её руках, — но на самом деле он просто не хотел, чтобы Джерард убирал свою тёплую ладонь с его руки. — Фрэнк, мы связались с твоей бабушкой. Она сказала, что может взять тебя, пока идёт расследование. Тебя устроит такой вариант? Несмотря на то, что Фрэнк был в полусонном состоянии от всех тех препаратов, которыми его накачали, реакция не замедлила себя ожидать. Глаза мальчика быстро наполнились слезами, и он шмыгнул носом. — Фрэнк? Почему ты плачешь? — Она жестокая, — всхлипнул мальчик. — Я не хочу с ней жить. Пожалуйста, не отправляйте меня к ней, она жестокая. Она ненавидит меня. — Откуда ты знаешь? — Она постоянно говорит, что я тупой, эгоистичный и что я никогда ничего не могу сделать правильно, — прохныкал он, уже не заботясь о том, что выглядит как капризничающий ребёнок. Он не хотел жить со своей бабушкой. — Если вы заставите меня к ней переехать, я убью себя. Я не пойду. — Не говори так, иначе мне придётся оставить тебя в больнице. — Я лучше останусь здесь, чем перееду к ней! — всхлипнул Фрэнк и почувствовал, как рядом прогнулся матрас. Две тёплые руки обвились вокруг него, и он узнал знакомый запах Джерарда. — Вы не можете отдать его этой женщине. Она знала, что творится с Фрэнком, и ничего не сделала, чтобы помочь, — сказал парень. — Она виновата во всём так же, как и его мать. — Лучше всего сейчас будет поместить его с кем-то из членов семьи, и, учитывая, что мы пока не можем найти его отца… — Я выпью отбеливатель, если вы заставите меня пойти с ней, — выдавил Фрэнк и окончательно расплакался у Джерарда на груди. — Пожалуйста, не надо! Она такая же жестокая, как мамочка… Я не хочу к ней! — Ему было уже без разницы, что его голос превратился в жалкий истеричный хрип. Может быть, если он покажется женщине достаточно сломленным, она действительно его послушает… — Хорошо, Фрэнк. Я позвоню своему начальнику, и мы посмотрим, что с этим можно сделать. Женщина ушла, но Фрэнк продолжал цепляться за Джерарда, который целовал его куда-то в волосы и гладил по спине. Фрэнк хотел остаться с ним и Донной, хотел быть с Майки, своим лучшим другом. Он не хотел ехать в Пенсильванию и жить с женщиной, которая превратила свою дочь в то, чем она является сейчас. Если он останется с бабушкой, то она будет во всём винить его, как и мамочка. Она скажет, что он заслужил наказание. Фрэнк не хотел это слышать, он хотел, чтобы ему говорили, какой он милый и хороший — всё, что говорила Донна. Он не хотел выслушивать напоминания, какой он на самом деле бесполезный и никчёмный. Перед тем, как соцработница вернулась, в палату вошла Донна и села по другую сторону от кровати Фрэнка. Джерард отпустил его, чтобы его могла обнять Донна, и Фрэнк спрятал лицо у неё на плече. — Фрэнк, у меня есть для тебя новости. Ты хорошо себя чувствуешь? — Да, всё нормально, — прошептал мальчик, слушая, как бьётся сердце женщины, и пытаясь восстановить дыхание. Он хотел держать себя в руках при ней: у неё было двое сыновей, и она знала, как должны вести себя дети его возраста. Это ненормально в его возрасте — рыдать на груди практически незнакомой женщины. Фрэнк не собирался испытывать терпение Донны и не хотел терять её тёплое к нему отношение. — Я виделась с твоей матерью. Фрэнк напрягся. Она виделась с мамой? Он понял, что не уверен, безопасно ли обнимать сейчас Донну. Мамочка могла сказать ей всё, что угодно. Она могла сказать что-нибудь такое, из-за чего Донна возненавидела бы его. Может быть, эти объятия были прощальными... — Я забрала твои вещи и оставила их у себя, так что... Мне нужно найти ту социальную работницу и поговорить с ней, хорошо? Может быть, получится что-нибудь сделать, чтобы ты остался со мной. Донна хочет, чтобы он жил с ними? Она виделась с его мамой, но всё ещё хотела оставить его у себя? — Я хочу остаться с вами, — прошептал Фрэнк, и Донна, прямо как Джерард, поцеловала его в макушку. Мальчик прижался ближе к ней. Почему она не могла с самого начала быть его матерью? Тогда Майки был бы его старшим братом, и у него была бы полная семья вместо... мамы. Фрэнк даже не чувствовал вину за то, что так сильно хотел убрать маму из своей жизни. Он любил её и всегда будет любить, но в тот момент страх был выше: она сделала ему слишком больно. — Уверена, что у нас всё получится, Фрэнки. Теперь мне нужно найти эту женщину и посмотреть, что я смогу сделать. А ты отдыхай и будь умницей. — Она отодвинулась, поцеловала Фрэнка в щёку и встала с кровати. Мальчик внимательно всмотрелся в её лицо, не в силах из-за препаратов в организме скрыть удивление. Никто раньше не касался губами его лица; никто, кроме Кайла, но это была лишь шутка — лишь грубая злая шутка. Фрэнк молился, чтобы Донне удалось убедить соцработницу позволить ему жить с ней. Уйти от мамочки в теплый дом с большой семьёй... Это было бы как в сказке. Когда Донна снова ушла, Джерард занял её место, обняв Фрэнка за плечи одной рукой. — Наверное, мама определит тебя ко мне в комнату, — сказал он вдруг. Фрэнк почувствовал резкий укол вины и был готов опять расплакаться. Он не хотел никого стеснять своим присутствием и был бы счастлив спать вообще на диване в гостиной — он бы разместился под кухонным столом, если бы это было нужно. Он не хотел отнимать у Джерарда его спальню. — Но знаешь... Подвал достаточно большой, и мы можем жить там вместе. Только, конечно, тебе нужна своя кровать. — Я не хочу мешать, — тихо сказал мальчик. — Ты никому не мешаешь. Да и вообще будет неплохо, если дома будет кто-то, кто по возрасту ближе к Майки. Конечно, мы хорошо ладим, но я не хочу больше ничего слышать о школе. Я уже один раз это пережил, и мне хватило. — Мне не нравится школа, — пробормотал себе под нос Фрэнк, поудобнее откинувшись на подушки. — Мне тоже не нравилась, — ответил Джерард. — Я хожу только из-за Майки... И ещё, если бы я не пошёл, то кто-нибудь бы позвонил мамочке. Джерард в ответ начал рассказывать о том, как он сам учился, и Фрэнк поймал себя на том, что понемногу подбивается ему под бок. Его глаза медленно закрывались; спустя несколько секунд он осмелился проскользнуть одной ладонью по ноге парня и положить её рядом с его рукой. Когда Джерард чуть подвинул руку и легко сжал пальцы Фрэнка, тот улыбнулся и позволил себе наконец погрузиться в мутный, нездоровый сон. *~*~*~*~* Фрэнк не смог подняться по ступенькам дома Донны самостоятельно. Боль на этот раз была не причём, дело было в том, что из-за препаратов он нетвёрдо стоял на ногах, а некоторые части тела попросту потеряли чувствительность. Он не ощущал боли и надеялся, что так всё и останется. В больнице ему выписали рецепт на сильные обезболивающие, и Донна в самом деле им воспользовалась, купив таблетки. Мамочка так не делала. Когда она сломала ему запястье, то отказалась привезти болеутоляющее и даже не дала ему банальный ибупрофен. Но Донна — не мамочка. Донна хорошая... Майки открыл входную дверь ещё до того, как Фрэнк протянул к ней руку. Он выглядел таким взволнованным, что мальчик почувствовал удовлетворение. Майки очень долго был холоден с ним — он не был грубым, но гораздо реже теперь сочувствовал Фрэнку. Видеть встревоженного, а не безразличного или раздражённого Майки было намного приятнее. — Привет, — сказал Фрэнк, неловко махнув рукой в знак приветствия. Он не знал, что сказать, и, немного путаясь в ногах, просто зашёл внутрь. — Привет, с тобой всё окей? В смысле, они со всем разобрались? — выпалил Майки, раскидывая руки в стороны и коротко обнимая Фрэнка. Он был так ошарашен внезапным контактом, что даже не подумал обнять Майки, который уже отстранился в ответ. — Не нагружай его, Майки, — произнесла Донна, войдя следом и закрывая дверь. — Он на таблетках. — Ага, я вижу. Ты не можешь идти из-за боли или сока? — Сока?.. — начал Фрэнк. — Вау, да они неплохо тебя накачали, — ответил Майки. — Фрэнк, я унесла все твои вещи вниз, но сегодня ты поспишь у Майки в комнате на диване. Дон завтра сходит после работы в магазин и посмотрит кровать. — Кровать? — спросил мальчик, переведя взгляд с Майки, который пожал плечами, на улыбающуюся Донну. — Но вы не должны... Мне нравится диван. — Если ты останешься здесь, то тебе будет нужна своя кровать. Представь, если сюда придёт социальный работник и скажет, что мы не заботимся о тебе. — Но мне нравится диван, — повторил Фрэнк. Он собирался сказать больше — он хотел признаться, что ему вовсе не нужна была кровать, чтобы чувствовать себя в этом доме желанным, потому что Донна уже так много для него сделала. — Ты не должен спать на диване до конца жизни, милый. — Донна взяла Фрэнка за подбородок и поцеловала в макушку, а потом ушла на кухню. — Я собираюсь готовить ужин, так что, если у кого-то есть пожелания, лучше говорите сейчас. — Я хочу пиццу, — сказал Майки, почти моментально теряя интерес к Фрэнку, и последовал за своей матерью. — Хочешь, пойдём сядем на диван? Посмотрим телевизор? — спросил Джерард, положив руку на плечо мальчика. — Конечно... Фрэнк свернул туда, куда его направляла ладонь Джерарда, и устроился у него под боком, когда они сели. Он ничего не ответил, когда парень спросил, что он хочет посмотреть. Мама Фрэнка никогда ничего не смотрела, кроме новостей и религиозных передач, поэтому мальчик просто попытался уснуть. Донна и Майки разговаривали на кухне. Как раз в тот момент, когда он начал проваливаться, диванная подушка по другую сторону от него зашевелилась: к ним с Джерардом присоединился Майки. — Он спит? — Скорее всего, — негромко ответил Джерард. — Они хорошо нагрузили его таблетками. — А что она вообще с ним сделала? Мама не хочет мне говорить. — Поверь, ты не хочешь об этом знать. — Мама сказала, что у него была операция. Что... — Если он захочет, то сам расскажет тебе. И, кстати, сбавь тон, ему нужно сейчас поспать. — Ладно, но мне надо беспокоиться за него? Ну, то есть, у него ведь не будет... осложнений или ещё чего-нибудь посреди ночи? — Нет. Во всяком случае... Не думаю. — Это начинает меня бесить. Если он был на операции, но ни одна кость не сломана, то что за хрень случилась с ним? — Майки, ты его разбудишь. Может, хватит? — А с чего ты вдруг так о нём заботишься? Ты постоянно ныл о том, что он ворует из твоего магазина, а теперь ведёшь себя так, будто он твой сын или... не знаю, кто там ещё. — Я нашёл его сегодня, Майки. Я просто... Я чувствую, как будто мне нужно... Ладно, забей. И заткнись. — Так его мама теперь в тюрьме? — Откуда я знаю?! Наверное. Может, не будем говорить об этом при Фрэнке? — Какая разница? Он спит. Фрэнк хотел издать какой-нибудь звук, показать им, что он не спит и что совсем не в восторге от их разговора, но... Это был не его дом, и он не имел никакого права приказывать братьям, что они могут говорить, а что — нет. — Давай будем просто надеяться, что таблетки, которые они ему дали, помогают. Если нет, то... Тебя ждёт долгая ночь. — Почему бы тебе просто не сказать, что она сделала? — Если он захочет, то сам расскажет. Майки простонал и откинулся назад. Фрэнк не знал, как отреагировать: обидеться или всё же обрадоваться тому, что его друг так страстно желал докопаться до истины. Ему было приятно знать, что Майки не всё равно, но в то же самое время он понимал, что его любопытство было подпитано скорее интригой, чем искренним сочувствием. То, что всё держалось в секрете, подсказало Майки, что этот самый секрет был весьма пикантным, и он ужасно хотел об этом посплетничать. Фрэнку снова захотелось заплакать. Он бы очень хотел, чтобы Майки заботился о нём так, как делал это до того видео. Мальчик ненавидел себя за то, что позволил Кайлу собой воспользоваться. Он действительно заслужил наказание после того, что они с Кайлом делали. — По крайней мере, он теперь не с ней, — сказал Майки. — Ну да, давай поговорим об этом, — фыркнул Джерард. — Я хотел прийти как-нибудь ночью и вправить ей мозги. — Правда? Да в тебе полтора метра роста. Что бы ты сделал, а? Ещё и тощий, как зубочистка. — Я не сказал, что хотел её избить, но я бы это сделал, если бы пришлось. — Мы бы вместе это сделали, — пробормотал парень. — Нет, если бы я был там, когда она его бьёт... — Майки... — Что? Я просто говорю. Фрэнк — мой лучший друг. Если бы я увидел, как она что-то с ним делает, то я бы его защитил. Конечно, эти слова не сгладили горечь в душе Фрэнка после того, как о нём посплетничали и в сотый раз напомнили, что он отправил собственную мать в тюрьму, но всё же его немного согрело знание, что Майки всегда за него вступится. Майки почти не было рядом во время всей шумихи с видео, но Фрэнк всё понимал. Люди думали, что именно его друг был вторым парнем с видео, и из-за этого Майки отдалился. Фрэнк мог понять его... Но он никогда не желал причинить ему вред. Вдруг Фрэнк почувствовал себя ещё более виноватым. Почему он всегда отталкивает людей, которых любит? Сколько пройдёт времени, пока он не оттолкнёт Джерарда? Или он уже смутил его своими объятиями и детскими истериками? А что насчёт Донны? Что, если соцработница заставила её взять его, потому что он не хотел ехать к бабушке? Что, если он был им не нужен в этом доме? Фрэнк шмыгнул носом и ближе прижался к Джерарду. Если даже он не нравится парню, близость всё равно приятна. Мальчик соскользнул в прерывистый, неглубокий сон.