(Мама)

Фрэнк чувствовал себя безмерно жалким, уткнувшись Джерарду в грудь и рыдая, но боль, пронзавшая его насквозь, была такой сильной, что он ничего не мог с собой поделать: он судорожно цеплялся за парня пальцами и вис на нём, не в силах успокоиться. Ему было стыдно вести себя так рядом с ним, особенно учитывая тот факт, что именно Джерард несколько раз ловил его на краже, но этого было недостаточно, чтобы Фрэнк мог себя сдерживать. В тот момент он думал только о боли, нуждаясь в том, чтобы его утешили и защитили. Скоро из школы должны позвонить его матери и, неважно, дома она будет или же на работе, она узнает, что он пропустил уроки. Тогда она начнёт искать его. Фрэнк знал, что в магазине она его не найдёт, но одна мысль об этом приводила его в ужас. Но он знал и кое-что ещё: она не сможет забрать его, если за него вступится Джерард. — Фрэнк, скажи мне, что у тебя болит, — произнёс парень. Всё это время он гладил Фрэнка по спине, и эти совсем лёгкие касания помогали больше, чем мог себе представить Джерард. Мальчик чувствовал, что объятие было приятно Джерарду, как будто он не хотел поскорее выпустить его из своих рук и оттолкнуть. — Я не смогу помочь, если ты будешь молчать. Фрэнк хотел бы рассказать ему всё от начала и до конца, но это было слишком унизительно. Джерард ничем не мог ему помочь; мальчик боялся того, что даже если он проглотит свою гордость и признается в том, что с ним сделала мама, парень не поверит и посмеётся над ним — или разозлится и навсегда выгонит его отсюда. — Не молчи, — сказал Джерард, прижал Фрэнка к себе немного сильнее, а потом отпустил, чуть отодвинув его подальше за плечи, чтобы посмотреть ему в глаза. — Ты держался за живот; он болит? Это признать было намного легче, поэтому мальчик быстро кивнул. В ответ Джерард обнял его и — Фрэнк был готов поклясться, хотя и не был уверен, что именно это было — поцеловал в макушку. — Она ударила тебя в живот? Мальчик отрицательно качнул головой, но Джерард этого не заметил, потому что Фрэнк слишком сильно вжался в него. — Давай же, поговори со мной. Она ударила тебя в живот? — Нет, — собравшись с силами, ответил Фрэнк. — Но мне больно, очень больно! — Хорошо. Чёрт... Она... Она тебя чем-то накормила? Ты ел перед тем, как у тебя заболел живот? — Нет, — так твёрдо, как только мог, сказал мальчик. Мама бы не стала травить его, и если бы Фрэнка в тот момент не выворачивало от ужасающей боли, он бы разозлился на Джерарда. Как он вообще мог подумать такое о его маме? Она не была злой и никогда не хотела убить его. Хотя Фрэнк и раньше убеждал себя, что всё намного лучше, чем есть на самом деле. Он верил, что мама не специально делает ему больно, верил, что она бьёт его только в плохом настроении; он верил, что сам её провоцирует, мешаясь под ногами. Но теперь он знал свою мать намного лучше. Она ненавидела его и причиняла ему боль только чтобы показать это. — Тогда почему он болит? — Он... как будто скручивается, — выдавил Фрэнк, глотая слёзы. Каждые несколько секунд какой-то комок внутри него пульсировал, и боль становилась в разы сильнее, причём болели не только живот и промежность — болело ещё и в груди. Острые, колющие приступы не оставляли Фрэнка уже две недели: с того самого дня, как напротив мальчика села мама и, пристально на него глядя, высказала всё то, за что его ненавидела. — Почему он скручивается? — мягко спросил Джерард. Он был таким терпеливым, что Фрэнку казалось, будто в семье Майки абсолютно все были чудесными и добросердечными людьми. Конечно, сам Майки иногда бывал немного грубым и раздражительным, но он всё равно оставался лучшим другом Фрэнка. Донна же была сущим ангелом во плоти, и мальчик по-настоящему любил её за всё то, что она для него сделала, пусть даже они и встречались от силы раз пять. Отец Майки казался добродушным, несмотря на то, что был всего лишь вежлив. А теперь и Джерард, который лучше всех их знал, каким отвратительным и испорченным существом был по своей сути Фрэнк, обнимал его и утешал, хотя у него были все основания, чтобы ненавидеть мальчика. — Фрэнк, ты должен рассказать мне всё, чтобы я смог помочь. Я понимаю, что тебе сейчас очень больно, но мы можем всё исправить, если ты просто со мной поговоришь. Что случилось? — Она ударила меня, — выдавил сквозь слёзы из себя Фрэнк, сильнее вцепляясь в Джерарда, когда боль достигла очередного пика. — Она очень сильно ударила меня! — Хорошо… Хорошо, — произнёс парень, напряжённее гладя Фрэнка по спине. В его голосе проскользнули испуганные нотки, и мальчику было так необычно понимать, что кто-то за него волнуется. Сначала Фрэнк подумал, что Джерард просто спросит, нужно ли ему в больницу, а если он откажется, то попросит уйти или отвезёт в школу к медсестре. Но теперь мальчик задумался: а что если Джерард действительно хочет помочь ему? Будет ли безопасно всё ему рассказать? Фрэнк никогда в жизни бы не признался, почему мама начала его бить, но, может, если он расскажет, куда именно она его ударила, то Джерард пожалеет его... — Давай же, Фрэнки, я не могу помочь, если ты так и будешь молчать. Что случилось? — Парень сменил позу: теперь он сидел на полу, расставив ноги по обе стороны от тела мальчика и сведя колени вместе. Он полностью закрывал Фрэнка своим телом. Фрэнк же никогда не был настолько близок к другому человеку, и он чувствовал себя в полной безопасности. Никто не мог достать его. Никто не мог сделать ему больно. Только не с Джерардом рядом. — Она зашла ко мне в комнату с ремнём, — начал Фрэнк. Его голос дрожал, хотя он изо всех сил пытался взять себя в руки. Каждый раз, когда ему казалось, что он наконец держит слёзы под контролем, его накрывала очередная волна боли. Джерард ничего не ответил. Он лишь продолжал гладить Фрэнка по спине. Время от времени мальчик снова чувствовал то приятное давление на своей макушке: Джерард целовал его или опирался подбородком о его голову. — Она... Ай... — Фрэнк не хотел вспоминать это. Боль всё усиливалась и усиливалась, и ему было сложно говорить, не переходя на крик. Признаться в том, что она сделала, было унизительно, стыдно, но Фрэнк боялся, что если он ничего не расскажет Джерарду, то не дождётся помощи, и всё станет лишь хуже. Фрэнк не знал, что именно могло случиться, но он не хотел умирать вот так. — Она заставила меня снять штаны, а потом начала меня бить. — Куда она ударила тебя? — Я не хочу говорить это, — прошептал Фрэнк, а потом снова разрыдался. Джерард резко выдохнул, не веря в услышанное, и как раз в тот момент, когда Фрэнк подумал, что Джерард, придя в ярость, отпихнёт его от себя, парень прижал его к себе ещё сильнее и упёрся коленями в бока Фрэнка, пока мальчик плакал у него на груди. — Ладно... Чёрт. Фрэнк, это может быть либо... очень серьёзно, либо просто очень больно, но… тебе нужно к врачу. Понимаешь? — Да, — плача, ответил Фрэнк. — Если я отвезу тебя в больницу, мне придётся сказать, что тебя ударила твоя мама. Хорошо? — Хорошо, — всхлипнул мальчик. Он хранил её секрет так долго и мог бы делать это всю жизнь, если бы она не поступила с ним так. Она что, не знала, как сильно он её любит? Фрэнк изо всех сил пытался ей это доказать, но всё было тщетно. Она ненавидела его. Она ненавидела всё, что касалось его, и каждый день до того кошмарного утра это показывала, но Фрэнк всё ещё её жалел. — Тогда… Так и поступим, ладно? Я позвоню своей маме, чтобы она поехала с нами. Будет подозрительно, если какой-то парень привезёт тебя в больницу с такими… ранами. Ты не против? Не против, если моя мама поедет? — Мне нравится Донна, — произнёс Фрэнк. Это были единственные слова, которые он мог из себя вымучить, хотя и большая его часть была в ужасе. Он паниковал, думая о том, что Донна увидит его в таком состоянии и узнает, что мама с ним сделала. Джерард издал короткий смешок, и в тот же момент Фрэнк опять почувствовал лёгкое давление у себя на макушке. — Я знаю. Ты тоже ей нравишься. — Джерард начал отстраняться, и Фрэнк жалобно прохныкал. — Всё хорошо, я просто вытаскиваю телефон. — Мальчик почувствовал, как от дыхания Джерарда шевелятся волосы у него на голове. Когда что-то снова мягко прикоснулось к нему там, сверху, он точно знал на этот раз, что это был поцелуй. Никто не целовал его. Никогда. Фрэнк не размыкал объятий и сидел, прижавшись к Джерарду и сжимая его в своих руках сильнее с каждой волной боли. Ему было очень нужно отойти в туалет, но он понимал, как это будет больно. С другой стороны, он сдерживал себя, и это делало спазмы в животе только хуже. У Фрэнка было ощущение, что эта агония и это унижение не пройдут никогда. — Ма, можешь приехать в магазин и… забрать Фрэнка? — Свободной рукой парень гладил мальчика по спине. — Нет, ему нужно… Ему нужно в больницу. Да, я думаю, что это серьёзно. Ему очень больно… Я буду… Ма, я скажу тебе, когда ты приедешь. Нет. Я скажу тебе потом, ладно? Отлично, скоро увидимся. — Прекратив звонок, Джерард сразу же убрал руки от Фрэнка и заставил мальчика отпустить его. — Тебе нужно встать, и мы подождём в комнате отдыха, хорошо? Тебе нельзя здесь быть, здесь небезопасно. — Я не хочу идти, — сквозь слёзы проговорил Фрэнк. — Пойдём. Ты ведь дошёл до магазина, значит, сможешь сделать ещё пару шагов. — Эти слова должны были подбодрить Фрэнка, но вместо этого ранили его. Джерард ни малейшего понятия не имел, как чувствовал себя Фрэнк, и насколько мучительно больно ему было сделать даже крохотный шажок. — Пожалуйста, не надо! — закричал мальчик, когда Джерард начал поднимать его на ноги. — Нет! Нет! Хватит, перестань! Фрэнк вырвался из его рук и упал на бетонный пол, сворачиваясь в клубочек. Его промежность болела от такой позы, но зато спазмы в животе чуть-чуть прошли. — Фрэнк, тебе нельзя… Тебе нельзя здесь лежать. — Я не могу идти! — всхлипнул мальчик. — Мне больно! — Он чуть перевернулся и посмотрел на Джерарда, желая найти жалость и одновременно боясь увидеть гнев или нетерпение. Но парень выглядел растерянным и сбитым с толку. — Я не могу понести тебя. Пожалуйста, встань. Мы пойдём потихоньку, хорошо? Фрэнк сдался и неудержимо разрыдался, когда Джерард силой поднял его. Боль стала намного сильнее, и ему нужно было больше времени, чтобы собрать все силы и сделать шаг. До этого он целый час лежал на тротуаре, пытаясь восстановить силы, и двадцати минут теперь было недостаточно, особенно учитывая тот факт, что его почки и мочевой пузырь теперь тоже болели, но Джерард заставил его пройти между башнями коробок к дверям, которые вели обратно в магазин. Там Фрэнк попытался вырваться из рук Джерарда. Он не хотел, чтобы какой-нибудь посетитель прошёл мимо и увидел, насколько он отвратителен, ревущий как младенец, не в силах даже самостоятельно держаться на ногах. — Что? Тебе нужно в ванную? — спросил Джерард, когда Фрэнк пихнул его. Маленькая ванная для работников магазина была прямо напротив дверей, и Фрэнк, размышляя, посмотрел на вход туда. Может, на этот раз ему не будет так больно, раз раны не такие свежие. Может, если он сможет сделать это, то напряжение в животе исчезнет и спазмы уйдут? Мальчик кивнул и заставил себя войти в тёмную грязную комнату, которая выглядела так, будто там не убирались несколько лет. Его живот скрутило при виде ванной даже до того, как Джерард включил свет. — Я подожду здесь, ладно? Замок сломан, но никто не войдёт. Хорошо? Фрэнк снова кивнул и не отворачивался от двери, пока Джерард не закрыл её. Потом он осторожно заставил себя подойти к унитазу и поднять крышку. Он очень удивился, увидев, что этот унитаз — единственная чистая вещь в ванной. Он втянул воздух и расстегнул ширинку, потом подождал несколько секунд, прежде чем осмелился спустить джинсы и вытащить свой орган. Он перестал дышать, увидев на нём кровь, а потом попробовал дотронуться до себя, только чтобы посмотреть, есть ли там серьёзные раны. Зная, что боль станет намного хуже, когда он попытается помочиться, Фрэнк оторвал кусок туалетной бумаги и намочил её под краном, постоянно постанывая и ходя туда-сюда. Когда он начал вытирать кровь с пениса, острая боль перебила спазмы в животе, но Фрэнк не увидел ничего серьёзного. Кожа была красной и воспалённой, но кровь сочилась лишь из крохотных тонких порезов — множества крошечных тонких порезов. Шатко вдохнув, Фрэнк спустил боксёры ещё немного ниже, чтобы посмотреть на своё тело — и пришёл в ужас, увидев, как жутко выглядела его кожа там. Он не мог заставить себя до неё дотронуться или подмыться там — даже смотреть туда было ужасно — поэтому он сдвинул резинку белья так, чтобы больше этого не видеть, и снова глубоко вздохнул, подходя к унитазу. После неудачной попытки Фрэнк сдался и ещё раз всё обдумал. Он едва мог стоять прямо, поэтому было бы лучше просто сесть. Подросток спустил джинсы и медленно опустился на ободок, изо всех сил стараясь не смотреть на своё тело в страхе увидеть ещё кровь и синяки. Он сосредоточился на том, чтобы ослабить давление в мочевом пузыре, и спустя несколько секунд смог выпустить несильную струю. Боль утроилась, пронизывая живот Фрэнка и заставляя его мышцы сжиматься всё сильнее и сильнее. Подросток закричал. — Фрэнк? Ты… Тебе помочь? Фрэнк не мог ответить. Он собрал все силы, опустошая мочевой пузырь в отчаянной попытке избавиться хотя бы от одного источника боли. Если он сможет сделать хотя бы это, если сможет потерпеть эту мучительную агонию ещё всего несколько секунд, то, может быть, его живот перестанет скручивать… Подросток весь трясся, закончив, и пытался держать себя в руках. Он напомнил себе, что Донна уже в пути. Он не хотел, чтобы она вошла и увидела его таким жалким. Если он потерпит ещё чуть-чуть, то сможет встать, натянуть джинсы, а потом пойти в комнату отдыха. «Ещё чуть-чуть», — сказал он себе. Но к тому моменту, как Фрэнк встал, оделся и помыл руки, он снова оказался на грани истерики. Он был опасно близок к тому, чтобы начать задыхаться, и единственной вещью, которая не давала ему соскользнуть в полноценную паническую атаку, было тихое бормотание Джерарда по ту сторону двери, что всё хорошо, о нём позаботятся, его никто не бросит, боль уйдёт. Фрэнк уже собрался выходить из ванной, как вспомнил, что забыл смыть за собой. Он сделал пару шагов назад к унитазу, поскуливая от боли, и начал давиться рвотными позывами, увидев, что вода там насыщенного красного цвета. Подросток прикрыл одной рукой рот, а другой нажал на кнопку спуска, но когда вода снова стала прозрачной, его тошнота вернулась. Фрэнк опустился на колени, и его начало рвать. Это было последнее, что он помнил. *~*~*~*~* Фрэнк не приходил в сознание, пока его не положили на заднее сидение автомобиля Донны. Рэй с лёгкостью донёс его до машины, заявляя, что он лёгкий, как пёрышко, и в ту же секунду, как голова Фрэнка коснулась обивки, мальчик вдруг резко сел и снова ударился в слёзы. Донна пыталась утихомирить его, но Фрэнк её не слушал; даже когда к нему пересел Джерард, Фрэнк продолжал кричать и плакать навзрыд, пока его опять не стошнило и он не начал в панике захлёбываться воздухом. Последним, что он сказал перед тем, как провалиться в беспамятство, были извинения перед Донной за то, что он испортил ей машину. Донна была в ярости. Джерард рассказал ей, что мать Фрэнка сделала с мальчиком, и когда этот милый, вежливый ребёнок, всегда говоривший о своей маме лишь хорошее, начал извиняться за то, что его вырвало, Донна почувствовала жажду крови. Эта женщина заслуживала того, чтобы её избили. Она заслуживала того, чтобы её сравнивали с отродьем Сатаны лишь из-за половой принадлежности. Она заслуживала того, чтобы её матка была вырвана и скормлена ей же. Если бы Донна могла придумать, как не дать во время действа женщине умереть, то, Бог видит, она бы это сделала! Фрэнк был всё же без сознания, когда его привезли в больницу, но проснулся, как только ему начали подключать капельницу. Донна думала, что он хотя бы спросит, что происходит, но он лишь молча лежал и наблюдал, как игла входит в его руку. Сестра сказала, что в капельнице в основном препараты от обезвоживания, но они добавили немного обезболивающих. Потом пришла врач и быстро задала несколько вопросов. Персоналу уже сказали, кто сделал это с Фрэнком, поэтому скоро должен был приехать социальный работник. Когда врач сообщила, что ей нужно осмотреть Фрэнка, тот стыдливо посмотрел на Донну, которая улыбнулась ему и сказала, что пойдёт к автомату и выпьет кофе. Джерард, оставшийся в палате, найдёт её, когда всё кончится. Она не хотела влезать в зону комфорта Фрэнка — за один день у него отобрали слишком много личного достоинства. Ждать в коридоре было тяжело, и Донна поймала себя на том, что нетерпеливо ходит туда-сюда, ожидая сообщение от Джерарда. Она хотела найти мать Фрэнка и задушить её. Она хотела избить её и посмотреть, понравится ли это ей. Что могло заставить женщину поранить своего ребёнка в самой чувствительной части тела? Она не знала, какие последствия это может иметь? Из того, что Фрэнк прошептал медсёстрам и доктору, складывалась безрадостная картина: вряд ли он когда-либо сможет иметь детей; если, конечно, он вообще сможет оправиться и начать с кем-то отношения. Это нападение разворотило душу Фрэнка. Сможет ли он когда-нибудь довериться женщине настолько, чтобы заняться с ней сексом? Или мужчине? Или хоть кому-нибудь? Какая была польза от того, чтобы так сильно навредить своему сыну? Донна не могла ничего понять. Она вытащила телефон и набрала сообщение своему старшему сыну. «Где работает мать Фрэнка?» Через пару минут пришёл ответ. «У доктора Кропса (?), он вроде бы ортопед. А что?» Донна не ответила ему. Она убрала сотовый обратно в сумку и подошла к женщине за стойкой. — Здравствуйте. Я потянула лодыжку, и один доктор здесь сказал, что мне стоит обратиться к доктору Кропсу. Не знаете, где можно найти его кабинет? — Донна одарила женщину широкой и фальшивой улыбкой, получив в ответ такую же. — Вы имеете в виду доктора Кропфа? Его клиника на другом конце города. — Да, кажется, так, — произнесла Донна и кивнула. — Можете записать адрес? — Конечно. Как только женщина собралась выйти из больницы, ей пришло новое сообщение. Она остановилась. Она была нужна Фрэнку, и ему будет только хуже, если она уйдёт. Они виделись всего несколько раз, но и этого было достаточно, чтобы понять: мальчик натурально к ней лип. Стоило кому-нибудь один раз обнять Фрэнка, и тот начинал зависеть от человека. С того момента, как Донна сделала ему завтрак и позволила всё время её обнимать, она стала его суррогатной матерью. И она не собиралась отталкивать мальчика от себя. «Соцработник здесь. Приходи». Донна вздохнула и решила отложить ненадолго свою месть. Она поспешила в палату Фрэнка и, войдя, почувствовала, как её сердце сжимается. Мальчик лежал на боку и цеплялся за руку Джерарда, всхлипывая и наотрез отказываясь говорить с соцработницей, которая стояла возле кровати. Когда женщина увидела Донну, то отвернулась от Фрэнка и подошла к ней, спрашивая, могут ли они выйти в коридор и обсудить кое-что там. Донна прилагала все усилия, чтобы держать себя в руках. Она, Джерард и даже Рэй скооперировались и создали сокращённую версию того, что они знали о матери Фрэнка и её отношениях с сыном. Они знали, что миссис Айеро была довольно строгой. Они знали, что иногда она в наказание не давала ему есть. Они признают, что время от времени у Фрэнка на лице были синяки от пощёчин, но он всегда заверял их, что это всё из-за хулиганов в школе. Если они скажут, что знали о насилии дома у мальчика, но не вмешивались, то их всех привлекут к ответственности. Фрэнк тоже это знал. — Я думаю… Впервые я заметила, что что-то не так, когда Фрэнк остался у нас с ночёвкой, — сказала Донна соцработнице. — Мне показалось странным, что мама попросила его уйти, хотя он сам выглядел вполне нормально. Не казалось, что ему больно. Но когда я готовила завтрак, он просто… прилип ко мне. Я подумала, что необычно для мальчика его возраста вот так ходить за людьми по пятам. Понимаете? Подростки обычно не хотят проводить время с родителями друзей. — Вы сказали, что он выглядел… вполне нормально? — твёрже на этот раз переспросила женщина. — Его мать когда-нибудь раньше проявляла агрессию? — Майки, мой младший сын, говорил, что она строгая, и я знала, что она… Она могла отшлёпать его, и это странно, потому что он всё-таки подросток. Но я не собиралась идти к ним домой и говорить с ней об этом. Я подумала, что это уже будет слишком. — Но вы никогда не считали её агрессивной? — Нет. Фрэнк никогда ничего об этом не говорил. Как и Майки. Я не знала, что всё было настолько плохо. То есть, как вообще женщина может сотворить такое со своим ребёнком? Фрэнк — очень милый мальчик, он этого не заслужил. — Да, верно, — сказала соцработница, кивая и что-то царапая в небольшой записной книжке. — Я надеюсь, что не перехожу границы, но… Что будет с Фрэнком? Я не хочу, чтобы он жил в приёмной семье. Я могу его забрать, у нас дома достаточно места. Мы живём втроём: я, мой муж и наш младший сын. — Она не знала, почему решила не упоминать Джерарда, но так было проще показать, что в доме есть лишняя кровать и что они могут позволить себе прокормить ещё одного ребёнка. — Майки — лучший друг Фрэнка. Не думаете, что ему будет лучше рядом с другом? — В таких случаях мы обычно отдаём ребёнка кому-нибудь из членов семьи, пока идёт расследование. Ему лучше быть с семьёй, чем с друзьями или знакомыми. — Я не думаю, что у Фрэнка есть другие родственники, он всегда говорит только о матери. — Донна определённо не собиралась выпускать мальчика из поля зрения. Если они всё-таки найдут родственника, то она сделает всё, чтобы очернить этого человека, чего бы ей это не стоило. — Он много говорит о своей матери? — Он говорит, что она больна, — скептично ответила Донна. — Когда его спрашивают, почему она всегда контролирует, куда он идёт и что делает, он просто… говорит, что она больна, но ничего больше я не слышала. — Хорошо. Вы очень помогли, и мы ценим, что вы привезли его в больницу. Ему действительно нужна медицинская помощь. — Да, — кратко сказала женщина, прикусив язык, чтобы не ляпнуть что-то вроде «А я и не знала». — Скоро сюда должны приехать из полиции, чтобы задать вам ещё несколько вопросов. Я позвоню своему начальнику, и мы обсудим ситуацию, а пока… Вы можете навестить Фрэнка, пока не вернулась его врач. Женщина проводила соцработницу взглядом, а потом вернулась в палату Фрэнка. Он всё ещё плакал. Джерард пересел на кровать и гладил его по голове. Донне было непривычно видеть, как он так трепетно к кому-то относится. После средней школы он прошёл через многое и стал замкнутым и холодным. Его работа стала причиной для того, чтобы унижать других людей так, как унижали его самого когда-то. Джерард жаловался Донне на Фрэнка, а теперь он сидел у него на постели и говорил с ним так ласково, как не говорил ни с кем никогда. — Мальчики, я поеду в город и куплю перекусить. Ладно? Я скоро вернусь. — Да, езжай, — ответил ей Джерард, не отворачиваясь от Фрэнка. Фрэнк же даже не слышал её из-за своих рыданий.