К смерти привыкнуть, мой друг, невозможно, Быть терпеливым горько и сложно, Сердце смирить и принять, что уже никогда. Диана Арбенина
Когда в один далеко не прекрасный день по всему миру поднялись из-под земли покойники, Шерлок лежал на диване. В последнее время он часто этим занимался. Иногда вставал, чтобы сделать чай, иногда ел то, что приносила ему заботливая домовладелица. Иногда вставал, чтобы посмотреть в окно. Лондон сильно изменился за последний месяц. Собственно, изменился не только Лондон, но из Шерлокова окна на втором этаже был виден именно он. Впрочем, нельзя сказать, что Шерлок что-то видел. Если кто-то — время от времени навещавший брата Майкрофт или чрезвычайно обеспокоенная происходящим миссис Хадсон — в эту самую минуту были в комнате, они могли бы заметить, что Шерлока мало интересует вид Лондона и разгоревшаяся на его улицах война. Зато Майкрофта происходящее очень даже волновало. Мало ему было утонувшего в горе брата, так ещё и это. Работы прибавилось значительно. Майкрофт забыл, когда в последний раз спал больше трёх часов подряд. По улицам города бродили неизвестно почему восставшие мертвецы. Учёные говорят, вирус. Вирус частичной смерти, как они его назвали. Пусть называют как хотят, главное то, что мёртвые, по-видимому, просто не захотели больше оставаться мёртвыми. Не все, конечно, всего процентов десять от количества ещё сохранившихся трупов. Хотя юридически они всё же мертвы, но при этом ходят и нападают на людей. Население защищается как может, и их нельзя за это винить. Как нельзя просто отстреливать своих же усопших родственников. Пусть даже родственники и мечтают полакомиться содержимым вашей черепной коробки. Майкрофт хорошо помнил первые часы после случившегося — это был настоящий хаос. Сориентировались, впрочем, достаточно быстро. Военным было приказано не уничтожать поголовно заражённых, а отлавливать и доставлять в лечебный центр в Норфолке — именно там была сформирована основная база для исследований. Вот только объяснить мирным жителям старой-доброй Англии, что зомби можно вылечить и вернуть в сознание, оказалось достаточно сложно. Люди были в панике. Потребовались время и напряжённая работа СМИ, чтобы население более-менее пришло в чувство. Военные и полиция выбиваются из сил. Кражи и ограбления больше не расследуются. Повсюду слишком много смерти. Когда Майкрофт в последний раз видел Лестрейда, — он как раз сидел у Шерлока и пытался заинтересовать его феноменом восстания погребённых и, возможно, соблазнить какой-нибудь непыльной лабораторной работой, когда в комнату вбежал инспектор в надежде заручиться помощью детектива; впрочем, Шерлок отмахнулся от него так же, как и от брата — в тот день им удалось немного поговорить, и Грег рассказал о последнем случае, когда группе полицейских пришлось буквально отбивать заражённого от желающих его прикончить горожан — зомби завалился в переполненный бар, и кто-то всё же успел вызвать полицию, когда подвыпившие отдыхающие схватились за оружие. Как Майкрофт понял из слов Лестрейда, подобные случаи происходили чуть ли не каждый день. — Благодаря вашим законам мы обязаны защищать этих… монстров от людей, и в то же время, защищать живых от «частично-мёртвых», — Грег изобразил пальцами кавычки вокруг придуманного правительством определения. В этот момент учёные в своих лабораториях исследуют действие Нейротриптилина на частично-мёртвый мозг. Кто бы мог подумать ещё месяц назад, что что-либо может быть «частично-мёртвым». Пришлось внести коррективы в устоявшуюся картину мира. Никто так и не понял, что именно произошло. Исследования крови показывают происшедшие с ней изменения. То есть это не та кровь, которую берут у трупов. И здесь могли бы пригодиться знания Шерлока. Если бы хоть что-то могло заставить его встать с дивана. Уже первые результаты проводимых над мозгом опытов показали, что препараты могут заставить его снова функционировать — неуправляемые, движимые инстинктами монстры снова стали осознавать свои действия. И тут же выяснилось, что без помощи психологов им не обойтись. В большинстве случаев близких хоронили относительно рядом с их домами, поэтому первым делом восставшие направлялись туда, где обитали при жизни и, если не были пойманы по дороге, то зачастую именно семьи и становились их первыми жертвами. Попробуй потом объясни наполовину живому ребёнку, почему его мама за ним не приедет. Чем дальше в лес, тем больше дров. Оказалось мало просто изолировать заражённых от населения, необходимо было снова вернуть их в общество, которое вовсе не спешило принимать «гниляков» обратно. Конечно, государство обязано защищать своих граждан — как живых, так и мёртвых — поэтому пришлось принять десяток новых законов и внести сотню поправок в уже существующие. Нейрофизиологи гарантировали, что, находясь под действием Нейротриптилина, «частично-мёртвые» абсолютно адекватны. Правда, для достижения этой цели им необходимо провести несколько месяцев под надзором врачей. И ещё нужно будет что-то делать с их внешностью, чтоб не так выделялись в толпе, иначе ни о какой ассимиляции не могло быть и речи… Майкрофт проводил взглядом брошенный в Грегом в ближайший бак окурок. — Знаете, мало кто верит, что это безопасно — возвращать их в общество. Понятно, что выбора у вас особого нет… — Как и у вас, инспектор. Просто делайте свою работу, а я буду делать свою.***
Принимая во внимание жизнь, которую они ведут, глупо было надеяться, что оба умрут своей смертью. Не сказать чтобы кто-то из них на это надеялся. Они вообще об этом не думали (по крайней мере, Шерлок точно не думал, что думал или не думал Джон, он уже никогда не узнает). Эта мысль всегда маячила на задворках Шерлокова сознания, но вот теперь выступила на передний план. Все люди смертны. Но всегда внезапно смертны. К смерти нельзя заранее подготовиться, что бы там не твердили буддийские монахи — тот самый миг, когда человеческое сердце перестаёт биться, всегда наступает пугающе неожиданно, так, что сознание по инерции ещё движется вперёд, не понимая, не принимая. Шерлок честно будет пытаться принять смерть Джона Уотсона. Целый месяц он старательно заваривал одну чашку чая. В конце концов, он не виноват, что Джон ему снится, хотя его синие глаза преследовали Шерлока неотступно и наяву. Глаза, в которые Шерлок больше никогда не посмотрит, и которые никогда не посмотрят на него — так, как всегда смотрели глаза Джона — с восхищением и безграничным обожанием. Поэтому Шерлок и не старался убежать от этого взгляда. На самом деле, больше всего на свете Шерлок боялся его забыть; теперь, когда бояться стало больше нечего, ведь его сердце осталось там, на глубине шести футов под землёй за маленькой незаметной среди городского хаоса церквушкой. А потом случилось это. То, что немногие смогли понять и никто — объяснить. Всеобщий хаос. Майкрофт пытался добиться от брата помощи: «Ты мог бы помочь своей стране или даже целому миру, если бы перестал смотреть в потолок», но безрезультатно. Пробудить в Шерлоке искру внимания удалось только Молли, но она не могла долго развлекать безучастно смотревшего мимо неё гения — работы у неё прибавилось значительно. А через месяц в квартире на Бейкер-стрит раздался телефонный звонок, и миссис Хадсон целую минуту пыталась всучить Шерлоку трубку. Потом ещё с полминуты смотрела, как меняется лицо её мальчика. Так и не ответив на её вопросы, мальчик стремительно рванул в спальню, а потом на улицу. Это точно был не инспектор Лестрейд — его голос она знает. Впрочем, это мог быть кто угодно из полиции, и, кто бы это ни был, Марта была ему благодарна — лицо Шерлока на то мгновенье, что она успела увидеть, снова стало живым, почти как ещё месяц назад. Он её очень сильно пугал, её мальчик. Когда с Джоном произошла эта печальная история, Марта не позволила себе предаваться грустным мыслям. Она лишь немного поплакала во время похорон. Шерлок не плакал, и Марта вспоминала Джона, тоже не пролившего ни слезинки на похоронах Шерлока. Впрочем, она была уверена, что Джон плакал, когда оставался один. Он тогда хотел быть один, так резко ей отвечал, если она пыталась с ним заговорить. Не то что Шерлок. Шерлок, кажется, вообще не замечает, кто находится с ним в комнате. Он отвечает на вопросы и даже иногда ест, но создаётся ощущение, что он в данный момент находится не здесь, а где-то в своих Чертогах, и Марта боялась, что он уже никогда из них не вернётся. Она почему-то была уверена, что Шерлок уже и плакать не будет никогда. Добрый инспектор Лестрейд рассказывал ей, как они пытались отнять у захлёбывающегося в рыданиях Шерлока мёртвое тело. Это был единственный момент, когда сотрудники Скотленд-ярда видели потерявшего над собой контроль детектива. Наверное, просто потому, что бедный Шерлок тогда ещё ничего не осознавал. Шерлок вернулся через день после того звонка, и физически, и морально: пусть он всё так же не улыбался, но хоть перестал походить на куклу. Снова что-то взрывал, куда-то бегал, часами сидел перед микроскопом, словом, на первый взгляд стал таким же, как и был, когда она увидела его в первый раз. А ещё через девять месяцев вернулся Джон.***
Дверь палаты открылась с противным громким лязгом, от которого череп грозил разлететься на куски, и впустила внутрь человека в почти белом халате — интересно, он хоть иногда бывает чистым? Возможно. Память — штука ненадёжная. Человек сел на стул рядом с кроватью и улыбнулся. — Как ты себя чувствуешь, Джон? Джон не ответил. Он решил, что этому человеку должно быть больше известно о его состоянии, чем ему самому. В конце концов, именно он прописал все эти препараты, прекрасно выполняющие свою роль — сохранять его мозг в сознании и восстанавливать его работоспособность. А расписывать в красках, как от головной боли у него стены плывут перед глазами и периодически подступает тошнота — всё это рассказывать просто не было сил. Персонал, уже на протяжении месяца наблюдающий за действием Нейротриптилина и процессом реабилитации заражённых, был хорошо осведомлён о побочных эффектах. Врач заглянул в блокнот. — Твои показания очень хорошие для этого этапа лечения, — видя, что реакции все ещё нет, он добавил: — Джон, просто кивни, если ты понимаешь меня. Джон, не открывая глаз, медленно поднял и так же медленно опустил голову. К шуму в ушах он привык, но не к раскачивающейся вокруг комнате. — Джон, у меня для тебя хорошие новости, — доктор просто сиял улыбкой. — Мы связались с Шерлоком Холмсом — ты помнишь, кто такой Шерлок Холмс, Джон? — таким тоном некоторые не очень компетентные воспитатели в детском саду разговаривают с ребенком. — Конечно, я помню, кто такой Шерлок Холмс. Я сам сообщил вам его имя. Я помню, — сказать столько слов сразу было непросто. Джон тяжело дышал, сминая кулаками простынь. Его собеседник, казалось, был доволен даже такой реакцией, хотя улыбаться шире даже у него вряд ли бы вышло. — Так вот, мы связались с мистером Холмсом, и он выразил полную готовность забрать тебя домой. Разумеется, когда ты будешь к этому готов, — поспешно добавил доктор. — Конечно, это будет не скоро, твой курс восстановления только что начался, но это всё равно здорово. Он ждёт тебя, ты рад, Джон? Джон снова не ответил, но на этот раз не потому, что не хотел, а потому, что уже не слышал последних слов своего врача. Шерлок. Шерлок его ждёт. Шумящее в голове море утихло, уступив место воспоминаниям и такому родному и любимому голосу. Джон помнил этот голос, помнил, как он произносил его имя. Джон, ты будешь чай? Джон, не будь идиотом. Джон, подай телефон. Джон, да, так хорошо, быстрее, Джон! Джон улыбнулся. Он не помнил, сколько времени провёл в этой палате, не вполне понимает, что с ним произошло, но он до мельчайших интонаций помнил голос Шерлока. Всё будет хорошо. Он вернётся домой, он вернётся к Шерлоку.