Маятник качнется, все опять начнется...

      Память, осколками цветного стекла, впивается в мозг, кружится перед глазами. Кажется, что это твоя собственная жизнь. Но в то же время, вроде бы и нет. Ведь не было же такого в твоей жизни никогда… Правда ведь? – Гарри, пойми, это для твоего же блага, – Дамблдор направляет на тебя палочку, корректируя память, и смысл разговора с Волдемортом меняется чуть ли не на противоположный. А ты, потом, лёжа в медицинском крыле, ещё задавался вопросом, почему так болит голова, когда ты думаешь о происшествии с зеркалом Еиналеж.       Тайная комната, Василиск, свившийся вокруг тебя мощными кольцами в защитном жесте и шипящий на седобородого мага. Мощное заклятие подчинения, с которым змей борется до последнего, заслоняя тебя и кусочек души, который ты почти успел отпустить на волю. Почти, потому что в конце концов призрака размётывает на кусочки заклинанием, а умирающий Василиск царапает тебя клыком. Хорошо, что рядом вьётся Фоукс, тебе всё ещё везёт. И слова почти уже ненавистного директора: – Все было не так. Забудь! – и применённое вдогонку заклинание.       Крёстный… Освобождение гиппогрифа вызвало больше положительных эмоций, чем этот человек. И Гермиона, которая вроде и помогала, но вся эта авантюра и маховик оставили какой-то неприятный осадок. И Сириус… Вроде свой, а что-то не так, как будто ему всё надоело. Блэк не самым лучшим образом скрывал свои чувства.       По крайней мере, в этот год прямых заклинаний от директора не было, хотя его седая борода маячила за каждым действием этого театра абсурда.       Четвёртый курс… Турнир волшебников, смертельная карусель, в которой помощь иногда оборачивалась только худшим. Как ни странно, самая действенная помощь была от Крауча-младшего, вроде как врага.       А потом смерть Диггори и возрождение Волдеморта. И Тёмный Лорд, осматривающий всех чуть сумасшедшим взглядом, а потом, улыбающийся краешком губ и протягивающий руку в приглашающем жесте. Но неожиданно сработавший кубок-портал утягивает до того, как ты успеваешь дать положительный ответ. К тому же голова болит так, что только выпав из воронки портала, ты теряешь сознание на руках Снейпа. Кстати, почему именно он первым рванулся к тебе?       За пятый год самым ярким воспоминанием остаётся Министерство. Запутанные коридоры, полутьма зала пророчеств и Арка. Смерть Сириуса кажется закономерной, но не становится более лёгкой от этого. Твой магический выброс, почти сломавший все наложенные на тебя ограничители, и директор, спешно опаивающий тебя каким-то зельем. И долгая чёрная депрессия, пожирающая все силы.       Она заканчивается внезапно, как отрезало, с появлением Джинни Уизли. Тогда это казалось чудом. Сейчас это кажется ещё большим предательством. А ведь какое-то время Джинни ему и правда нравилась, жаль, только приворотное уничтожает чувства вернее многих других способов.       А потом болезнь Дамблдора, поход с ним за крестражем и его «смерть» на Астрономической башне. О, как же сильно в тот год болела душа Гарри за этого, вроде бы, дорогого человека. И как он злился на Снейпа. Это чувство чёрной ярости просто затапливало. И не давало увидеть очевидного.       Пьеса не сбилась ни на ноту, а значит, дирижёр – жив. По крайней мере, ты пару раз видел его в Хогвартсе, списывая это на свое одиночество. Это безобидные разы, когда ты видел его тень в коридорах. А несколько более ощутимых встреч были умело затерты.       Ну и конечно, последний курс, мотание по всевозможным долам и весям в поисках осколков проклятой души. И ведь удалось найти и обезвредить их все, кроме одного, который был внутри тебя самого.       Если подумать, тебя всегда растили как Героя, пешку на убой. И в душе поднимается ярость, огненная, первозданная, густо замешанная на гневе и сожалении.       И умирать, не раздав такие шикарные долги, было, как минимум обидно, как максимум – вообще нельзя. «Вот бы прожить жизнь ещё раз!» – Какие, однако, «достойные» потомки, – голос вкрадчивый и саркастичный. И сколько ни распахивай глаза, всё-равно ничего не увидишь в этой темноте, что поглотила все вокруг. – Госпожа, позволите? – Пусть видит, – голос, кажется, звучит отовсюду. Мягкий, вкрадчивый, сильный, не мужской и не женский, – в конце концов, он один из моих потомков.       Лица касается прохладная ладонь, заставляет закрыть глаза, чуть надавливает и исчезает. Гарри тут же распахивает их и замирает. Комната, наверное комната, а может, огромный зал. Дымчатые стены, пол и потолок, сгустившиеся Тьма со Светом, серые дымные клубы, ни на секунду не замирающие. – Что…? – Вообще-то, ты умер, – буднично замечает мужчина, сидящий напротив в сформированном из этого странного дыма кресле. – Я заметил, – бурчит в ответ, и парень кожей чувствует чужую улыбку, хотя незнакомец не улыбается. – Тем лучше. Мы с тобой не знакомы, но косвенно я являюсь твоим предком, хотя к моему роду ты относишься скорее по магии. Рода Годрика в тебе всё же больше. Мой потомок по крови меня несколько… разочаровал, – взгляд мужчины уходит в сторону, и Гарри, с любопытством, смотрит туда же. И чуть не подпрыгивает с… на чём бы он там не сидел. На странном подобии кровати лежал Волдеморт. – Какого?! – Ну, вы одновременно умерли, – мужчина пожимает плечами. – А Вы кто? – Салазар Слизерин. Приятно познакомиться, – теперь Поттер уже более внимательно осматривает мужчину, почти придирчиво. Около тридцати лет, может, чуть меньше, ровная осанка, красивое, чуть бледное лицо с достаточно изящными чертами. Одежда сидит идеально. Аристократ. Красив. – Приятно познакомиться, – выходит как-то хрипло. Ну, не каждый же день встречаешь одного из основателей, пусть и так. – Где я? – Волдеморт рывком садится. – Воспитание… – Сал, прекрати, – ещё один мужчина выныривает, казалось, из ниоткуда. – Это мой потомок. Что хочу то и делаю! – шипит в ответ. – Мгм… – Знакомьтесь, – Слизерин чуть кривовато улыбается, – Годрик Гриффиндор, – представленный мужчина, чётко, по-военному кланяется. – Рад знакомству. – Мы тоже. Рады, – за двоих отвечает Гарри. Смерть сравнивает шансы и обиды. К тому же, если оба мертвы, то уже нечего петушиться. Кулаками после драки не машут. – Ну, как тебе твоя настоящая жизнь, Гарри? – Гриффиндор опирается руками на спинку туманного кресла. – Хреново. – Ёмко и правдиво, – оценил родоначальник ало-золотого факультета и ухмыльнулся. – И что мы будем делать? – А есть варианты? – Волдеморт аккуратно спустил ноги с «кровати», и та превратилась в кресло. – Вы рождаетесь опять и не допускаете той ж… – косой взгляд на темноволосого мужчину, – гм… В общем, действуете по-другому. – Да ладно, – Салазар устало откидывается на спинку. – Не старайся сдерживаться. То, что творится сейчас в нашем мире можно назвать словцом и покрепче, – маг проводит рукой, и одна из «стен» показывает руины Хогвардса и угасающую магию по всему миру. – Вот к чему привела война. Думаю, тот, кто это всё затеял, не рассчитывал на подобный итог.       В комнате повисает напряжённое молчание. – И что теперь? – Гарри устало трёт лицо, хотя, по идее, духи не устают. – Я предложил. – И кто нас отпустит? – с лёгким скепсисом интересуется Тёмный Лорд. – Я, – голос опять льется ото всюду. – Вы в чертогах Смерти. И я имею право дать вам второй шанс. Одному из вас можно оставить память. Кому? – Поттеру, – неожиданно заявляет Риддл. – Надо же, мой потомок всё-таки умеет использовать мозг, – Салазар хмыкает, а Годрик только закатывает глаза. Тёмный Лорд, кажется, смущается, правда это трудно заметить тут, да и на такой коже… С трудом, в общем. – Мне? – Да, ведь ты потомок Госпожи, – Годрик вздыхает. – В своё время моя семья породнилась с Родом Певерелл. – Дары Смерти, – ахнул юный маг от осознания. – Именно, – из темноты сформировался человеческий силуэт, укутанный в длинный чёрный плащ. Ни лица, ни рук было не рассмотреть. – Дитя, ты мой потомок. Род Певерелл – мой Род. Такому как ты будет намного легче выдержать память прошлой жизни и не свихнуться в детском теле. – Хорошо, – немного растерянно звучит в ответ. – В таком случае живи! Теперь ты будешь пользоваться правом последнего в Роду. Наследие получишь по Роду Певерелл. Но это основное, всё остальное на твое усмотрение, дитя. Живи, так, как тебе захочется. И запомни, ты не обязан всех облагодетельствовать или спасти. Просто будь собой. – Обещаю. – А ты, – вполне ощутимое внимание фигуры в чёрных одеяниях переместилось на Волдеморта. – Виновен! Как ты посмел совершить подобный проступок и разделить свою драгоценную душу на части? – после этих слов у Слизерина, кажется, зашевелились волосы. – О, Боги! Как ты… Да каким местом ты думал!? – возмущению древнего мага не было предела. – Кажется, никаким, – Годрик уселся в освободившееся после Салазара кресло. Сам тёмный маг нервно мерил шагами зал. – Более того, – из-под капюшона раздался сухой, не предвещающий ничего хорошего смешок, – это действие было насильственно – раз. Душа разъединена более, чем на три части, если быть точным на семь, – Салазар замер, сверля потомка таким взглядом, что будь тот ещё жив, сам бы постарался умереть, как можно быстрее. – Далее, ритуал был проведён кое-как, в итоге, душу не разъединило, а разорвало, в прямом смысле. – Боги, – маг вцепился руками в свои чёрные волосы. – Мало того, что мой род был долгое время почти прерван, оставалась только побочная ветвь, так когда стало возможным возрождение, мой потомок сделал ТАКОЕ! Как? Идиота кусок! Род теперь может потерять право на возрождение! – Скорее всего потеряет. Этот потомок совершил ещё одно преступление… Лорд Волдеморт, в миру Том Марволо Риддл поднял палочку на ребенка-мага, более того – первенца древнего рода, – теперь уже глаза обоих древних магов стремились к идеальному кругу. – К тому же ребенок был еще младенцем, – Годрик медленно встал с кресла и сделал шаг по направлению к «обвиняемому». – И наконец, этот ребенок был моим потомком!       Гарри почти услышал, как в крышку гроба, основательно так, заколачивают последний гвоздь. Салазар с рыком рванулся в сторону Волдеморта, с явным желанием придушить, в последний момент его умудрился за талию перехватить Гриффиндор. – Пусти! – прошипел темноволосый маг, зрачок в зелёных глазах вытянулся, на коже начала проступать чешуя. – Эй, ты ещё трансформируйся тут! – Годрик встряхнул мага за плечи. – Если что-то разорвали, всегда можно спаять обратно. Конечно, сил на это уйдет уйма и отрабатывать твоему потомку придется долго, но… Чуть меньше, чем бесконечно, но всё же. Если он раскается. Ну, или ему помогут, – светлая мальчишеская улыбка. – Куда я денусь? – Гарри подпер щёку кулаком. – В конце концов, чтобы разобраться с Дамблдором мне будет необходим адекватный Тёмный Лорд. А как я понял, адекватность всё-таки зависит от целостности души. – Да. Также зависит и сила. Чем целее душа, ядро и тело, тем больше мощь, – Салазар кивает. – Большое спасибо тебе, Наследник. Мой Род признает перед тобой Долг, – серебристая нить протянулась от основателя к Гарри. – Но только в том случае, если мне всё удастся! – на мгновение паникует парень. – Хорошо. – Парень, ты же Грифиндорец, как тебе может что-то не удастся? – Годрик улыбается уголком губ. – Легко! Этого змея я пытаюсь уже лет пять прикончить! – К чести сказать, – хмыкает Смерть. – Когда ты был ребенком, тебе это удалось с первого раза.       Маги как-то очень быстро вспоминают, что они здесь не одни. – С каждой возвращенной частичкой души, к тебе будет возвращаться не только рассудок, но и память, всё, что ты сделал. Это твоё наказание. Одно из наказаний, – Смерть взмахивает рукой, над сердцем Волдеморта вспыхивает и гаснет печать из семи разнообразных фрагментов. – А теперь, пора возвращаться, – Гарри вздрагивает. – У тебя будут хорошие учителя. Я обещаю, – оба основателя улыбаются краешками губ. – Ещё встретимся, Гарри.