* * *
Он очнулся от дремы, ощущая себя больным и вялым. Щеки горели, в глазах все еще стояли слезы, они текли по щекам. В памяти мелькали обрывки сна. Теплые ладони на мгновение обхватывают мое лицо, потом руки. Кружат меня до головокружения вокруг своей оси. Я задыхаюсь, протестую и, кажется, слегка смеюсь. Темнота, поезда, депо. Ярко-желтое граффити на стене. Чувствую себя счастливым до самодовольства, хотя и чуть раздражен. Лицо. Все то же лицо где-то на периферии зрения, как будто он пытается увидеть что-то в "слепом пятне". В человеческом глазе всегда есть слепое пятно в том месте, где зрительный нерв выходит на другую сторону и на сетчатке отсутствуют фоторецепторы. Откуда это взялось? Рассмотреть лицо не удалось, но он успел уловить взъерошенные темные волосы и бледную кожу. Леденистые глаза неясного цвета. Серьезное выражение лица. Черное шерстяное пальто, поднятый воротник. Этот человек мне почему-то знаком. Я уже видел его в другом сне. Он вытер слезы. Кто же он? Почему я плачу во сне и почему он продолжает мне сниться? На эти вопросы ответов не было. Он покачал головой и снова лег на постель. Иногда, если ему удавалось снова сразу заснуть, он запоминал из своих снов чуть больше. Или ему снилось больше воспоминаний, не важно. И сейчас, стоило ему пересечь границу между дремой и сном и попытаться вновь оказаться в человеческом круговерчении и темном депо с поездами, он сразу услышал голос. Такой знакомый, теплый... родной. И внезапно, вне всяких сомнений, он понял, что этот голос принадлежит тому человеку с темными волосами. Джон. Так, слушай меня, Джон. Сосредоточься. Закрой глаза. Ты должен постараться вспомнить.* * *
— Он называл вас "Джон"? — она удивленно вскинула брови. — И это имя кажется вам правильным? Он кивнул. — Да. Я проснулся и сразу это понял. Я — Джон. — Он улыбнулся Донне, испытывая восторженное головокружение. Он вернул часть своей личности, и теперь точно знал: тот человек из его снов так или иначе был с ним. Теперь он чувствовал себя куда менее одиноко. Кто же он ему? Друг? Коллега? Родственник? Любовник? Хотя особого значения это не имело... он просто хотел хоть какой-нибудь связи со своим прошлым. Хоть какого-нибудь человека, который бы его знал. Доктор Хэмпстед тоже улыбнулась ему и потом вздохнула. — Не поймите меня превратно. Я рада, что теперь мы знаем ваше имя. Это безусловно облегчает нам разговор. Но было бы намного проще, если бы оно оказалось каким-нибудь необычным. — Она изящно прикусила ноготь на пальце. — Но это уже отправная точка, — все-таки согласилась она. — Послушайте, я хочу, чтобы вы кое-что попробовали. Следующие несколько дней, прежде чем заснуть, попытайтесь представить себе ситуацию, что вы кому-нибудь представляетесь. Мысленно вытяните руку и скажите "Привет, я Джон". Посмотрим, сможет ли ваш мозг добавить недостающее. — Я попробую. — Он сделал глубокий вдох. — Донна... могу спросить кое о чем? Она кивнула и осторожно добавила: — Вы же знаете, что есть вещи, которые я не могу обсуждать. — Когда меня посвятят в то, что здесь происходит? Донна нахмурилась. — Что вы имеете в виду? — Во все это, — он обвел жестом комнату. — Да, я многого не помню, но вам не под силу скрыть, что мы находимся в очень странном месте. Вас здесь не больше дюжины, и я никогда не видел тут посторонних. Никто надолго не покидает эти стены. Здесь нет окон, и я ни разу не видел ни единого луча солнца за все свое пребывание. У вас есть своя собственная амбулатория, где работаете вы и терапевт на полную ставку, плюс еще медсестры и техники. Вы зовете друг друга по именам, без должности, но очевидно, что у вас есть своя иерархия. Управленческая цепочка. И все вы ведете себя чертовски таинственно. Она медленно кивнула. — Могу сказать, что ваши наблюдения — не в бровь, а в глаз. Вы намного наблюдательней, чем я могла представить. Но больше ничего я сказать не могу. Пока что. Только подтвердить то, что вы сами уже предположили. И еще... я полагаю, что ваши выводы — явное доказательство, что к вам действительно возвращается память. У вас, вероятно, были хорошо развитые дедуктивные способности, — она улыбнулась. — Терпение, Джон. И мои поздравления с возвратившимся именем.* * *
Шерлок скорчился своим длинным худым телом в самолетном кресле. Он хотел было попробовать обменять билет на первый класс (за счет Майкрофта, разумеется), но потом передумал. Лететь было всего ничего, из Хитроу в Дублин. Из-за чертовски длинных ног перелеты всегда были для него неудобными и утомительными. Ну, хоть плечи у него были достаточно узкие: не вылезали за пределы спинки и не цепляли тележки с напитками, которые раскатывали по проходу стюардессы в зеленой форме "Аэр Лингус"¹. В полетах он всегда завидовал Джону с его компактной фигурой, бесконечным терпением и умением задремывать при любых обстоятельствах. Когда они куда-то летали вместе, он сам большую часть времени ерзал, пытаясь облегчить дискомфорт в затекших ногах, а Джон мирно отключался почти сразу же после взлета. С одной стороны, это его раздражало, но с другой он получал хорошую возможность понаблюдать, как спит его лучший друг. Зрелище спящего Джона отчего-то действовало на него успокаивающе и делало полет не таким утомительным. Но не этот полет. Он посмотрел на среднее — пустое — сидение рядом с собой. Рейс летел неполным, а поскольку средние места всегда раскупали последними, это место тоже оказалось пустым. И оно остро напоминало, почему он сейчас летит в одиночестве. — Ну почему я всегда оказываюсь на среднем сидении? — ворчал Джон в каком-то стародавнем полете на Канарские острова из-за очередного дела (которое они быстро решили, а сама поездка превратилась пусть и в короткие, но почти мальчишеские каникулы). — Я же тебе говорил. Мне нужно место у прохода, чтобы было куда протянуть ноги. А ты должен сидеть рядом. Я не хочу кричать через плечо какого-то чужака, чтобы поговорить с единственным умным человеком в самолете. Шерлок слегка улыбнулся при воспоминании. Джона тогда так поразил этот комплимент, что он даже перестал возмущаться. Даже при том, что мы вообще редко разговаривали в самолете: я глубоко уходил в свои мысли, а Джон спал рядом. Сердце болезненно ныло, он старался не смотреть на пустое сидение, куда он сложил свое тяжелое пальто. Он не хотел думать сейчас о Джоне, не хотел вспоминать, как в последний раз видел его живым, не хотел, чтобы мозг вообще использовал это словосочетание. Я даже не попрощался с ним. Едва посмотрел вслед, когда он уходил. Шерлок ощутил, как снова перехватывает горло. Хватит. Это не поможет. Он взял с сидения пальто, накрылся им, спрятал лицо в шерстяной ткани и вжался в кресло. Когда стюардессы снова повезли по проходу свои тележки, предлагая отличный чай (одной из причин, почему Шерлок предпочитал летать этой авиакомпанией, было умение стюардесс правильно его заваривать), они предположили, что Шерлок спит, и не стали его будить. Но он не спал. Скрываясь под пальто, он смотрел перед собой невидящими, полными слез глазами, и вспоминал.* * *
Лондон, примерно месяцем раньше... — Ты абсолютно уверен, что не хочешь поехать со мной? — Шерлок знал, что Джон уже почти закончил собирать вещи и достиг следующей стадии: вяло слонялся по квартире в поисках полезных мелочей, которые можно упрятать в свой чемодан. Друг пребывал в блаженно-счастливом предвкушении и буквально светился от радости. Наблюдать за ним было чистое удовольствие, пусть даже сама ситуация и лишала детектива компании и помощи друга на целых десять дней. — Я имею в виду, что даже сейчас наверняка можно найти способ и тебе присоединиться к нашему туру. Шерлок отрицательно покачал головой и подстроил резкость в микроскопе. — Слишком много всего сейчас происходит. Джон издал резкий и недовольный звук. — Шерлок, у тебя даже нет ни одного дела. Ладно тебе, преступные элементы Лондона — и весь Ярд — вполне проживут без тебя несколько дней. — Джон, — детектив оторвался от микроскопа. — Ты просто задумайся. Ты действительно можешь представить, чтобы я целую неделю шагал по горам и долам Ирландии с тростью в руке, каждый вечер заваливался в паб с новообретенными друзьями и, наверное, еще распевал песни? — Ну, если так говорить, — Джон опустился на другой стул, заметно растеряв воодушевление. Шерлок ощутил болезненный укол вины. — Нет. Полагаю, не могу такого представить. — Эта поездка, этот турпоход — подарок тебе на день рождения от Майкрофта. Полагаю, в качестве признания за все, что ты сделал за последние несколько лет для державы и королевы, включая удерживание меня в мире живых. Он редко кому-то что-то дарит, так что советую насладиться сполна, — сообщил Шерлок и вновь вернулся к своему микроскопу. — К тому же, он, скорее всего, считает, что тебе нужно отдохнуть от меня не меньше, чем насладиться походом по Ирландии, — добавил он. Джон снова усмехнулся и потом фыркнул. — Хотя это на самом деле забавно... — Я не вижу ничего смешного в обычной турпоездке. — Ладно, пусть будет своеобразно... Майкрофт ведь откуда-то знал, что этот день рождения для меня не слишком-то в радость, — Джон хитро глянул на своего друга. — И еще он как-то вызнал, что я полжизни мечтал о пешем туре по ирландской провинции — чтобы можно было бродить по сельской глубинке и ночевать в простецких гостиницах. — Майкрофт — высокомерный, надоедливый манипулятор. Но у него есть свои источники. — Включая, разумеется, его младшего брата. Ответа не последовало; Шерлок снова обратил свое внимание к микроскопу. Но даже полностью сосредоточившись на том, что лежало под окулярами, он все равно ощутил, как Джон незаметно подошел и встал у него за спиной. — Я отбываю завтра рано утром, у меня самолет. А когда вернусь, мы вместе сходим в паб, чтобы отпраздновать мой прошедший день рождения. Шерлок испытал искушение оторваться от микроскопа, развернуться и позволить другу как следует выразить благодарность. Ну разумеется, эта поездка была идеей Шерлока, пусть даже Майкрофт ее и финансировал. Джон в последнее время чувствовал себя усталым и неуверенным — типичный "кризис среднего возраста", и от Шерлока это не укрылось. Он понимал, что Джона очень тронул их с Майкрофтом заговор и прекрасный подарок и, хотя где-то в душе ему хотелось откинуться на спинку стула и с улыбкой признать свою роль... давняя привычка к отчужденности и проблемы с чужими прикосновениями все еще оставались при нем. Поэтому Шерлок продолжал упорно смотреть в микроскоп, как всегда, всем обликом выражая свою отстраненность. Но Джон все равно поднял руку и сжал плечо друга. — Еще раз спасибо за поданную идею. Увидимся через десять дней. Шерлок слышал, как Джон весело взбегает к себе по лестнице, прыгая через две ступеньки. Он подождал еще несколько мгновений и потом коснулся своего плеча, словно желая ощутить тепло руки, которая только что его касалась.* * *
— Шерлок! Йо-хо! Посмотри, кто пришел! — воскликнула миссис Хадсон, и Шерлок сразу же прекратил играть на скрипке. Джон уехал четыре дня назад, и в квартире стояла наводящая отчаяние тишина. Новых дел не было, и он смертельно скучал. На этот раз он был даже лишен извращенного удовольствия демонстрировать Джону хаос, который он всегда причинял своей скукой. И хоть он в жизни бы этого не признал, сейчас он поприветствовал бы любого гостя, способного изъясняться хоть наполовину разумно. А таких людей, разумеется, было очень и очень мало. Увидев входящего в Майкрофта, он поднял брови и отвернулся обратно к окну. — Братский визит? — Втайне обрадовавшись, что заполучил внимательную аудиторию, Шерлок задавил искушение выразить свое негодование пронзительным скрипичным взвизгом и сыграл короткий мелодичный пассаж. — Очередное происшествие государственной важности, дорогой брат? Или, может, Джон оставил указания проверять, как я тут живу во время его отсутствия? Это на него похоже. Он обернулся и, взглянув в лицо Майкрофта, на это раз кое-что заметил в его выражении — холод и пустоту, приправленные некоторым страхом и штришком вины. Шерлок аккуратно положил скрипку и смычок на стол и, прищурившись, устремил взгляд на брата. — В чем дело? Что случилось? — Тебе лучше сесть. Произошел прискорбный инцидент.