***
— Здорово он помял нашу девочку, — будто сквозь толстое одеяло услышала она голос папеньки. — И как же она умудрилась убить Злобика? — Пощади её, — тихо произнесла мать, залечивая раны Ришеррэ. Девушка чувствовала несильное покалывание на месте ранения. — Она защищала людей, это оправдывает. В разговор вмешался Меррэхемма: — При всём уважении к вам, Сиятельнейшая, ваша дочь совершила убийство, и Дикая Смерть уже успела прибрать к рукам душу Викра. Рана девушки постепенно очищалась от гноя и уменьшалась в размерах, но Ришеррэ решила притвориться, что ещё в обмороке, и дослушать до конца. — Как же поступить? — голос Миришшианы говорил о её обеспокоенности судьбой Риш. — Есть один выход… — произнёс отец, расправляя крылья и потягиваясь. — Только никому из нас он не понравится. Надо вызвать Дикую Смерть и уговорить её вернуть душу Викра в этот мир. Как позвать Смерть, было известно всем: убить разумное существо — аймара или человека. Ришеррэ раскрыла свои жёлтые глаза и попыталась быстро подняться и возразить, что она не допустит этого. Уж лучше самая страшная кара, чем жизнь с чувством вины за ещё одну смерть. У драконицы ничего не вышло. Стоило ей опереться на передние лапы, как они подкосились, и она снова упала в песок. — Папенька, не надо! Не зовите Дикую Смерть! Не надо убивать! — Кто сказал «Дикая Смерть»? — раздалось над их головами. Двое драконов и столько же гиртаблили задрали их вверх, дабы увидеть говорящую. Смертушка — а это была, конечно же, она — парила над богами. Седые космы беспорядочно лежали на её костлявых плечах. Жуткое великолепие древней богини подчеркивалось кроваво-красным балахоном, расшитым черепами и костяной диадемой, блиставшей на челе Смерти. Эррошторг заговорил: — О, Вечная! Мы хотели позвать тебя, чтоб попросить вернуть Викра-Злобу в этот мир. Старуха спустилась на землю и по-свойски уселась на хвост раненой аймары, которую продолжала врачевать матушка. — Да ну! Он же сволочь, какую поискать! — безумная склонилась и стала задумчиво выводить на песке какие-то непонятные завитушки. — Я в курсе, зачем вам надо воскресить Злобу, и скажу вот что: сильно наказывать девочку за зло, причинённое злу, не стоит. Проще говоря, если вы лишите жизни это дитя, я не приму её душу, и она останется жива, несмотря ни на что. А вашего Викра я верну вам потом, лет через двести-триста, — она встала, пригладила складки балахона и растворилась в воздухе. До собравшихся лишь спустя минуту донеслось эхо её последних слов: — Если захочу. Аймары стояли молча. Первым обвинительно заговорил Эррошторг. Он даже принял соответствующую этому случаю позу, став похожим на огромный памятник самому себе. Чёрный дракон выпрямился и расправил в стороны крылья, заслонив ими обоих гиртаблили. Вокруг стало темно, как перед грозой. — Понимаешь ли ты, Ришеррэ абрд Эррошторг, Последнее Дитя аймаров, всю тяжесть содеянного тобой? К этому моменту Миришшиана уже закончила залечивать раны юной богини, и Риш наконец-то смогла подняться. Однако места на берегу всем не хватало, и ей пришлось стоять по щиколотку в холодной речной воде. Страх перед грозным родителем так и не явился, поэтому она ответила, поражаясь своей дерзости: — Признаюсь, убийство Викра — это перебор. Но, папенька, он крушил людское поселение! Мы — их боги, они поклоняются нам. Как мог один из нас посметь убивать людей?! Тем более из-за какой-то прихоти?! — Молчать, девчонка! Не тебе дано судить дела других богов — это забота Меррэхемма! Кроме того, люди и так плодятся, не зная всякой меры! Десятком больше, десятком меньше — не суть. Слова отца потрясли аймару до глубины души. Она со всей силой верила в то, что люди нуждаются в богах и эти боги, в свою очередь, нуждаются в людях. Не им ли, аймарам, так нужна власть? А если все люди погибнут, то кто им станет поклоняться?! С Эррошторгом нельзя было согласиться. Верховный бог распалялся всё больше, и теперь его бездонные черные очи горели зловещим огнём. — Да осознай же ты, непутёвая: всё в этом мире взаимосвязано. Из-за преступления, совершенного тобой, пострадают так горячо любимые тобой люди! — выпалил он. — Ты убила Злобу, а это значит, что Добродушие не сможет посещать твоих человеков! А вот такая мысль не посещала ум юной богини ранее. Теперь жизнь людей станет скучна, а отношения их будут ровными и холодными, лишёнными эмоций. «Ужасно! Что же я наделала!» Драконица виновато преклонила рогатую голову, крепко сжимая в когтистой лапе обломок собственного когтя. — Я приму любое твоё наказание, отец, — ничего не выражающим голосом ответила дочь Верховного Бога. Тот нахмурился и открыл было пасть, словно желая что-то сказать или, что скорее всего, готовый возразить Ришеррэ, однако тут же захлопнул её и принял облик человека. Это был немолодой уже мужчина с чёрными, порядком посеребрёнными волосами и чёрными глазами. Сопровождающие Эррошторга, соблюдая этикет, также приняли человеческий вид и только Риш, лишённая своих чар, осталась крылатой лазурной драконицей. Она мельком глянула на остальных: Миришшиана, став смуглокожей и пшеничноволосой красавицей, тут же принялась плести косу, собирая длинные волосы в пряди и ловко переплетая их между собой; Меррэхемма превратился в дивной красоты молодого человека с короткими белокурыми волосами и зелёными, цвета малахита глазами. Он, в отличие от венценосной Богини-Матери, стоял, хладнокровно сложив руки на груди. Эррошторг, в привычной для себя манере, заложив за спину руки, неспешно расхаживал по берегу и что-то неразборчиво бурчал себе под нос. Риш, решив, что для одного дракона и трёх людей на суше места вполне достаточно, вышла из реки и брезгливо отряхнула лапы, забрызгав присутствующих мокрыми каплями, за что и была вознаграждена вскриками и недовольными взглядами. Меррэхемма даже погрозил ей пальцем, на что непутёвая богиня лишь беззлобно оскалила клыки. Ожидая приговора, дракониха посмотрела на мать. Та, уловив беспокойный взгляд дочери, едва заметно пожала плечами и сделала успокаивающий жест рукой. — Я принял решение, дочь, — сказал Верховный аймар, обернувшись к Риш. — Ввиду того, что Дикая Смерть, не примет твою душу в случае твоего умерщвления, я лишаю тебя божественности и магии до того срока, пока Викр-Злоба не будет возвращён в этот мир. Ришеррэ расслабленно выдохнула: быть лишенной магии и почти бесконечной жизни ей не впервой. Драконий век — пусть даже самого затрапезного дракона — долог — до тысячи лет — так что пожить еще пару столетий в её уютном гнёздышке юной аймаре не доставит особых неудобств. — … Кроме того, тебя необходимо наказать за нарушение Вселенской гармонии, — продолжил папенька. — И я пришел к выводу, что ты должна — нет, просто обязана! — прочувствовать, КАКОВО жить без злобы и добродушия. Ты станешь человеком! Жить среди людей! О таком Ришеррэ даже мечтать не могла. При её проступках наказание, откровенно говоря, казалось больше наградой. — Я не буду спорить, — скороговоркой и плохо скрывая радость проговорила аймара. Эррошторг повернулся ко всё так же стоявшему без движения богу Меррэхемма. — Соблюдена ли Справедливость? — осведомился он. Хем на минутку задумался, а затем лукаво улыбнулся. — При данных обстоятельствах по-другому поступить было невозможно, — уклончиво ответил он. — Решено! И вновь, как в прошлый раз, воздух вокруг Последнего Дитя аймаров загустел, став таким, что можно было его хоть ложкой есть. Яркая молния ударила в грудь драконицы. Она почувствовала, как с хрустом деформируется её скелет, как исчезают витые золотые рога и когти, как всё тело разрывает боль. Сознание отключилось. Магия папеньки всегда имела такие побочные действия и била по тому, кто подпадал под её работу, подобно тяжелому молоту. Вихрь небывалой силы поднял бесчувственную девушку и унёс в не известном никому, кроме Верховного бога, направлении. Ришеррэ продолжала судорожно сжимать в руке свой коготь.Глава 6
17 июня 2015 г. в 16:08
Глава 6
Всю ночь Ришеррэ провела, всматриваясь воспалёнными от слёз глазами в светлеющее предрассветное небо. Никто из аймаров за ней так и не явился, хотя после убийства Викра прошло уже несколько часов.
Перед глазами всё рябило и подрагивало, ужасно хотелось спать, но разум кающейся девушки не позволял этого сделать — она сама себя наказывала.
Жжение в развороченном после драки боку увеличивалось, и юной богине было нестерпимо жарко, несмотря на довольно-таки прохладную погоду.
Шипя от боли, Ришеррэ изогнулась и внимательно осмотрела рану. Закончив, она пришла к неутешительному выводу: рана начала гнить. Плохо, очень плохо…
Жар всё не утихал, и мысли начинали путаться. В мозгу девушки странным образом переплелись сон и реальность. Сначала ей казалось, что Викр прилетел сюда, к её пещере, и молча смотрит на свою неудавшуюся невесту; затем, что пришла Дикая Смерть и стала отплясывать какой-то безумный танец, то становясь прозрачной, как стекло, то попеременно меняя цвета от нежно-голубого до терракотового.
Как чумная, и всё так же, почти не осознавая, что делает, аймара прошла, спотыкаясь на каждом шагу, к водопаду и по самые крылья погрузилась в холодную воду. От прикосновения к повреждённому боку воды запекло, но это принесло некоторое облегчение. Жар сменился мелкой дрожью, что подарило богине возможность мыслить трезво.
В голове, повторяясь, прокручивались и прокручивались картины вчерашнего происшествия: Викр, уничтожающий деревню и её жителей, их отчаянная схватка, то, как Дикая Смерть вынимала душу Злобы и как тот превращается в пепел.
Она понимала: поступить иначе просто не могла. Вернее, могла, но в итоге вышло бы совсем по-другому: она бы десятки столетий мучилась, находясь подле нелюбимого мужчины, а люди, ни в чём неповинные люди, продолжали бы умирать по прихоти Викра.
В том, что сожжение деревни было совершено просто из-за того, что её, теперь уже бывший, суженый находился в плохом расположении духа, Риш не сомневалась — такова уж была его сущность.
После того страшного ритуала Питья у аймаров стали более явственно проявляться их самые сильные черты характера: задатки лидерства и невероятная сила магии вознесли Эррошторга на вершину Пантеона; матушка Миришшиана, благодаря её огромному любящему и доброму сердцу, стала Богиней-Матерью и Целительницей; братец Ганн — Чёртом; Викр — Злобой; Алиссианера — Взрастительницей... И лишь Последнее Дитя так и не определилось, кем оно желает стать. А станет оно, по-видимому, первой богиней-преступницей…
Опасаясь, что боги увидят на шее Ришеррэ шнурок, созданный человеческими руками, она сорвала его и отбросила в сторону, обломок же собственного когтя она крепко сжала в лапе, оставив себе его как напоминание о дружбе с людьми.
Сородичи не одобрят эту её дружбу — она это знала наверняка.
Сердце снова защемило: как она посмела убить одного из своих соплеменников?! Да, сволочь, ублюдка, убившего и покалечившего десятки людей в той деревне, среди которых, на минутку, были дети и старики! Но ведь он был аймаром! А их осталось совсем немного!
Смущало и то, что Дикая Смерть вдруг ни с того, ни с сего, соблаговолила заговорить с Риш. До этого старая безумица не опускалась до беседы со своими потенциальными «клиентами».
«Наверное, Смертушка окончательно спятила», — флегматично подумала девушка.
Тяжелые водяные струи шумно падали на рогатую голову, не позволяя умирающей богине терять сознание от боли, раздиравшей и тело, и душу. В том, что умирает, Риш уже не сомневалась.
«Видно, наказанием мне будет смерть», — пронеслось в голове дочери богов.
Но она ошибалась. Драконица продолжала сидеть в воде, когда из ниоткуда на берегу появился чёрный дракон в сопровождении двух скорпионообразных гиртаблили — Миришшианы и бога справедливости Меррэхемма. Вся компания, ввиду своих исполинских размеров, заняла практически всё свободное пространство.
Дракон скалился, гиртаблили направляли в сторону девушки свои ядовитые жала.
«Они, наверное, ожидают, что я стану нападать».
На удивление, страх перед отцом в этот раз не посетил Ришеррэ. Она, не говоря ни слова, медленно вышла на сушу, потеснив пришлецов, и без сил упала на рыхлый песок. Перед глазами потемнело.