***
Через непродолжительное время дверь отворилась и граф вкатил в спальню Ван Хельсинга сервировочный столик с яствами. Приблизившись к кровати, он достал столик для подачи еды в постель и расположил его перед улыбающимся другом, а затем сервировал, водрузив на него кушанья, составляющие изысканный ужин. Это были одни из самых любимых блюд Гэбриэла. — Трапеза в постель подана, — провозгласил Владислав. — Надеюсь, я тебе угодил с меню, — добавил вампир, сопроводив замечание лучезарной улыбкой. — Ты удостоил меня неслыханной чести, — улыбнулся Гэбриэл, — аристократ в обслуживающей роли! — Ван Хельсинг действительно оценил этот поступок, служащий ещё одним доказательством того, что дьявольски гордый и эгоистичный вельможа в самом деле любит. — Для меня это удовольствие, Гэбриэл! Это не честь, а приятная влюблённому забота о любимом… — Спасибо, Влад. Я ценю это, — сказал охотник улыбающемуся другу. — А откуда такая осведомлённость насчёт моих гастрономических предпочтений? — со счастливой улыбкой поинтересовался мужчина, принимаясь за еду. Он действительно успел изрядно проголодаться. — Кажется, мы с тобой не обсуждали тему моих кулинарных пристрастий. — Птичка на хвосте принесла, — пленительно улыбаясь, Владислав шутливо взъерошил волосы с аппетитом ужинающему любовнику. Пока Ван Хельсинг восстанавливал физические силы, отдавая должное кушаньям, Дракула сидел на кровати рядом с ним, любуясь своим новообретённым небесным красавцем, всё ещё с трудом веря, что всё это с ними происходит в реальности. Во время совершаемой охотником трапезы друзья успели не только приятно побеседовать и пошутить, но и переговорить о делах, обсудив их дальнейшие совместные политические действия. Закончив ужин, Гэбриэл ненадолго оставил друга, отлучившись для совершения туалета, который он провёл с повышенным тщанием в отношении самой сокровенной части своего тела, осуществив особую гигиеническую процедуру, в результате которого она стала источать интенсивный аромат. Чтобы скоротать время ожидания, вампир принялся играть телефоном. Наконец сияющий, свежий и благоухающий Ван Хельсинг вышел из ванны. — О! Любовь моя! Скорее же вернись в мои объятия! — протягивая к нему руки, театрально воскликнул вампир, изобразив на лице страстное томление. Но эта шуточная аффектация служила проявлением его истинного нетерпения. — В тебе пропадает актёрский талант! — рассмеялся Гэбриэл, направляясь к кровати. — Думаешь? Жаль, что аристократам не подобает подвизаться на подмостках! — расхохотался в ответ граф. Когда Ван Хельсинг небрежно шлёпнулся на кровать, Дракула заключил его в нетерпеливые объятия, страстно целуя и нежа своего возлюбленного загорелого красавца. Гэбриэл ответил на его ласки такими же пылкими изъявлениями любовного чувства, вкушая поцелуи из сладостных уст, жадно скользя руками по прекрасному телу. Счастливые любовники, ласкаясь, опустились на усыпанное алыми лепестками роз ложе, и магнетически красивое лицо с гладкой фарфоровой кожей склонилось над Гэбриэлом, заставляя его тонуть в больших и красивых, колдовских глазах. — Ну что, ты готов осквернить своё супружеское ложе с проклятым вампиром, мой грешный архангел? — улыбаясь и ласково проводя рукой по мягким кудрям Гэбриэла, поинтересовался Влад. Пикантность секса с любимым мужем Анны в её же супружеской постели служила дополнительной приправой и прелестью для Владислава и заводила бы его ещё больше, если бы это только было возможно. В возбуждении, охватившем его, Гэбриэл нервно сглотнул. — Готов. Как я могу не разделить его со столь романтичным, заботливым и предупредительным, любимым вампиром, осыпавшим его лепестками роз? — улыбнулся мужчина, нежно лаская любовника. — Главное, чтобы Анна никогда ничего не узнала. — Насчёт этого можешь не беспокоиться. Свидетелей сего таинства, — граф не удержал бесовскую ухмылку, — не будет. А на меня можешь безоговорочно положиться. Разве что ты сам по какой-либо причине пожелаешь поставить её об этом в известность, — хохотнул демон. Гэбриэл поморщился. Он, резко оборвав свои ласки и освободившись от объятий демонического аристократа, сел на кровати: — Какой же ты всё-таки негодяй, Влад… Несмотря на весь твой романтизм, нежность и заботу. — Ну… я всё-таки демон, а не ангел, — улыбнулся Дракула, чувственно проводя ладонью по бархатистой загорелой коже мускулистой руки друга — от локтя к плечу. — И, если бы я не был негодяем, — граф иронически акцентировал последнее слово, — я бы не был собой и… как небольшое, но немаловажное для меня следствие этого, — усмехнулся демон, убирая руку с плеча любовника, — сейчас бы не предавался наслаждению в обществе прекрасного архангела, а уже шесть столетий как пошёл бы на корм червям… — Губы вампира изогнула циничная усмешка, но его глаза, с мелькнувшей в них на мгновение печалью, стали серьёзны, а в пронзительном взоре, брошенном на мужчину, был вызов. По красивому лицу охотника пробежала тень. Он вздохнул и грустно опустил глаза. Видя, какое угнетающее действие оказали его слова на друга, Дракула ободряюще похлопал любовника по плечу, привлекая его к себе: — Ну… Гэбриэл, думаю, сейчас не время предаваться тягостным размышлениям, а тем более грусти — это бесполезно и ничего не изменит; лучше использовать его более рационально, — весёлым тоном возгласил вампир. — Ты согласен? — соблазнительно прошептал он на ухо любовника. — Согласен. Хочу только признать, что… — мужчина запнулся, но затем уверенно продолжил, подняв свой взор и прямо посмотрев в глаза любимого: — Ты всё сделал правильно. Ты слишком хорош, чтобы идти на корм червям… — Я тоже так считаю, — рассмеялся вампир, желая сменить слишком серьёзный оборот, который приобрёл разговор, на более соответствующий приятному любовному свиданию. Дракула умел переключать внимание и эмоции любовника в нужном ему направлении, создавая то настроение, которое он хотел. Чтобы поскорее отвлечь Ван Хельсинга от невесёлых мыслей, граф, зная, как ему нравятся его великолепные волосы, грациозно завёл свои красивые руки за голову и снял элегантную заколку, распустив их. Он тряхнул головой, и густая, блестящая, шёлковая пелена цвета воронова крыла упала ему на плечи, почти покрывая грудь. Гэбриэл очарованно смотрел на черноволосого красавца, в каком-то охватившем его неверии, что это прекрасное существо — само воплощение тёмной красоты — его любовник, чувствуя, что тонет в сверкающих влажным блеском, бархатных, горевших звёздами томных очах вампира, обрамлённых густыми и длинными ресницами, разверзающимися стрелами чёрных лучей, что таким же заворожённым взглядом взирали на него. Первым очнувшись от любовного забытья в созерцании совершенств архангела, Владислав, схватив милого друга в объятия, восстановил их позицию, вновь опрокинув его на спину: — О, Гэбриэл… — прерывисто дыша, проговорил он, почти неистово, в исступлении, лаская мужчину. — Ты и не представляешь, как я счастлив, что вновь могу касаться тебя, чувствуя, как твоё прекрасное тело наливается соком от моих ласк! Я, всем сердцем надеясь на это, боялся поверить, что это возможно… Ты был таким холодным и отстранённым. Помнишь, как в замке Франкенштейна ты уклонился от моих объятий? А я ждал этого века… — Напротив, представляю, — возразил охотник, страстно отвечая на его ласки, скользя руками по чёрному шёлку рубашки, облачающей прекрасное тело любовника, наслаждаясь ощущением тугих мускулов под нежной тканью. — Ведь я тоже счастлив. А тогда я ничего не знал и не понимал. И думал, что встретился с тобой в том замке впервые, — продолжил Ван Хельсинг, с любовью глядя на Дракулу, ласково убирая пряди волос, упавшие на его точёное лицо. — Увидев тебя тогда, я не мог не отметить, как ты красив и сексуален, — мужчина лукаво подморгнул сияющему лучезарной улыбкой другу. — Впрочем, ещё показанный мне в Ватикане портрет замечательного красавца в средневековой одежде, с раскинувшимися по его плечам великолепными волосами, произвёл на меня неизгладимое впечатление, — признался охотник. — Я не мог забыть твоё лицо. Взгляд твоих глаз, посмотревших мне прямо в душу. Увидев твоё изображение, я почувствовал странную боль в сердце, которую не мог объяснить. И ты меня тогда сильно смутил своим предложением раскрыть мне моё грешное прошлое. У меня мурашки пошли по коже при этом заявлении, сделанном незнакомым мне обольстительным красавцем с ехидным прищуром и многозначительной, издевающейся ухмылкой, после того как он попытался обнять меня, — с лукавой улыбкой признался Гэбриэл. — Я был ошарашен всем этим и позорно бежал. Первый раз в жизни. Раньше со мной такого никогда не было. Я впервые встретил равного себе во всём противника. Ты был не просто очередным монстром, которого я был должен уничтожить. Я считал тебя сильным, коварным и хитрым врагом и далеко не был уверен в исходе нашего противостояния. Я опасался того, что тебе суждено стать моим камнем преткновения — тем, кому я проиграю. Признаюсь, я, прежде никогда не испытывавший чувства страха перед противником, страшился тебя. И не потому, что ты был демоном и сыном Сатаны — а странных, непонятных чувств, которые ты пробудил во мне во время той нашей встречи. Я испугался этих чувств. Впервые в жизни — испугался. И потому сделал ужасную ошибку, поторопившись оттолкнуть тебя, не дав возможности рассказать мне всё — открыть правду! Теперь я раскаиваюсь в этом. Но постараюсь реабилитироваться и наверстать упущенное в наших отношениях по моей вине, — с пленительной улыбкой заверил он Влада, обняв его щеки ладонями и нежно целуя в сладкие губы; после чего руки мужчины, дрожа от чувственного нетерпения, принялись расстёгивать чёрную шёлковую рубашку графа. Справившись с пуговицами, он, приподнявшись, изящным движением поддел ткань, обнажая точёные плечи Дракулы, кожу которых тут же принялись нежно гладить его длинные волосы. — Ты сводишь меня с ума, Влад! Я не могу насытиться тобой! — сказал охотник, зарываясь пальцами в блестящие пряди, чёрным переливающимся потоком струящиеся по плечам, спине и груди графа, ласкающие их прикосновениями шёлка. Гэбриэл с любовью и восхищением смотрел на вампира, жарко проводя своими мягкими ладонями по атласной коже совершенного тела обольстительного аристократа. — Мне никогда не нравились мужчины. Я и вообразить себе ничего подобного не мог! Но ты — исключение: так удивительно, дьявольски хорош! И я не смог устоять перед тобой! — О любовь моя! А ты сводишь с ума меня! Ты даже не можешь представить — как! Потому что ты хорош ангельски, Гэбриэл! Ах! Если бы мы могли всегда быть вместе! Ведь мы созданы друг для друга! — пылко возвращая ласки, ответил Дракула, страстно прижимая к себе своего смуглого красавца, жарко обнимающего его. — Но я должен быть благодарным судьбе и за то, что она мне дарует возможность вновь насладиться тобой, мой сладкий ангел! Иди ко мне… — И Владислав алчно впился в сочные, сладкие губы охотника. Слившись в страстных объятиях, пылкие любовники всей душой предались самому приятному на свете занятию, лаская и нежа друг друга. — О! Гэбриэл!.. Мой Гэбриэл… только мой… — покрывая лицо и тело своего кудрявого красавца обжигающими поцелуями, низким срывающимся голосом, хриплым от страсти, шептал Дракула, доводя до исступления страстно влюблённого в него мужчину. Владислав пылающим огнём сладострастия взглядом скользил по своему прекрасному обнажённому любовнику, упиваясь красотой архангела, впитывая её в себя, смакуя, купаясь в ней. Дивные медовые глаза Гэбриэла лихорадочно блестели, жаждущие новых поцелуев, чувственно приоткрытые яркие нежные уста алели лепестками роз, а между ними влажными перлами сверкал ряд белоснежных зубов, щеки рдели пленительным румянцем, шелковистые светло-каштановые локоны разметались по подушке. О! Дьявол! Как же хорош!!! Горячее дыхание мужчины волнами вздымало его мускулистую, выпуклую грудь, как бушующее в буре страсти море, и она тяжело поднималась и опускалась, волнуя любовнику кровь. Вампир склонился над своим возлюбленным красавцем… Рука Ван Хельсинга скользнула на ремень брюк Влада. Граф помог ему, быстро расстегнув пряжку и избавившись от ненужных сейчас предметов одежды, а затем сорвал с бёдер Гэбриэла полотенце, обвивающее их. Томно застонав, шумно дышащие любовники страстно прижались друг к другу, обвив красивыми, мускулистыми руками совершенные тела, сомкнув скульптурные бёдра, переплетя длинные, стройные ноги и соединив в сладостном поцелуе нежный атлас губ, наслаждаясь касанием кожи нагого тела к обнажённой коже своего прекрасного любовника и ощущением его желания. Архангел и архидемон, перекатываясь на постели в охватившем их бешеном порыве страсти, меняясь верхней позицией, утопали в обжигающих льдом и огнём поцелуях и ласках, которыми они беспрестанно осыпали друг друга. Их сливающиеся губы и языки, как и сплетающиеся руки, ненасытно скользили по алебастровой и загорелой коже, словно соперники, стремящиеся захватить больше другого. Прекрасные мужчины, стеная и урча от удовольствия, жадно лизали тела друг друга, засасывая нежную кожу, в страсти зажимая её между зубами, как упоительное лакомство, от которого они ни на мгновение не могли оторваться. Наконец Гэбриэл, в похотливом нетерпении, сексуально изогнувшись, развёл в стороны свои длинные, мускулистые, красивые ноги, приглашая вампира поскорее стать единым организмом. — У-м-м… Гэбриэл… — Глаза Владислава пылали пожаром страсти. — О, любовь моя… Но сначала поласкай моего «дружка» ротиком! Это будет ему так приятно! — С наслаждением! — Ван Хельсинг склонился над предложенной ему любовником частью тела. — Он создан для этого!.. — Проведя своим сочным и горячим языком по члену друга от основания до головки, мужчина накрыл его жарким ртом, принявшись страстно сосать, постанывая от удовольствия. — Ооо… Гэбриэл… хватит… — Дракула напряг все силы и мягко отстранил своего пылкого любовника. — Моя очередь поласкать твоего… — Граф в свой черёд усладил вновь лёгшего на спину друга орально, после чего приступил к следующему этапу, нетерпящему отлагательств. — Скорее, Влад… — задыхаясь от возбуждения, вымолвил охотник. — Сейчас, любовь моя. Граф быстро покрыл пальцы лубрикантом и склонился над благоухающим анальным отверстием друга. Ван Хельсинг расслабился. Подготовка всё ещё причиняла ему определённый дискомфорт, но уже гораздо меньший. Тщательно смазав задний проход друга, Владислав проделал то же со своим напряжённым членом и, расположился между ног Гэбриэла. Его высоко вздымающийся прекрасный скипетр любви, словно изваянный самой Венерой, изнемогал от желания войти в тугой жар такого же прекрасного тела возлюбленного. С бурно вздымаемой горячим, учащённым дыханием грудью, с пламенным вожделением в своих чудных, блестящих глазах, разрумянившийся Ван Хельсинг как можно шире раздвинул свои точёные ноги, готовясь принять в себя красивый член любовника, являя свою блестящую от смазки нежную розовую дырочку. Она подрагивала… Видя это, объятый пламенем вампир сглотнул. — О, Гэбриэл, если бы ты знал, что я чувствую, когда великий воин впускает меня в себя, отдаётся мне… — срывающимся голосом проговорил объятый пламенем Владислав. — Потому что я люблю тебя и хочу тебя, Влад, невзирая ни на что… — ответил архангел, блистая влажным взором чарующих глаз, горящих любовью. — А я, как я люблю тебя, ангел мой… Люблю безумно… адски люблю… — С этими словами он, тяжело дыша, взял в руку свой обильно смазанный, бурлящий страстью член и прижал его головку к розетке — она затрепетала… Этот трепет словно током передался так же затрепетавшему графу. Шумно дышащий вампир, потёрся головкой об анус любовника, нежно лаская его, — будто этой лаской член искал благосклонности розетки, прося впустить его, — а затем обвил ладонями точёные бёдра любовника и стал осторожно вводить в него свой пылкий скипетр любви, подрагивающий от сильной пульсации от дикого возбуждения, желая поскорее оказаться внутри красавца-архангела. Гэбриэл, пылая тем же желанием, приподнимаясь и двигая бёдрами, как мог помогал члену Владислава скорее оказаться внутри его жаждущего тела. Мышцы заднего прохода прерывисто дышащего, постанывающего Ван Хельсинга, скользящего навстречу проникающему в него скипетру любви Дракулы, хотя ещё и не привыкли к такому посетителю, но уже почти охотно впускали его — в этот раз член Владислава вошёл в Гэбриэла гораздо быстрее. Преодолев незначительное сопротивление, он до конца погрузился в вожделенные графом, тесные, пламенные «ножны» красавца-любовника, устланные сводящим его ума горячим бархатом. — О-о-о-о… У-у-м-м-м-м-м!.. Гэбриэл… — часто задышав, Влад чувственно закусил губы, вампиру показалось, что его мёртвое сердце может не вынести этой сладости, затопившей всё его естество, когда он вновь соединился со своим возлюбленным красавцем, проникнув в узкий жар его прекрасного тела. Бёдра Ван Хельсинга, затрепетав, податливо изогнулись, встречая милого друга, с восторгом принимая его на ложе своего горячего «лона». Охотник, страстно подавшийся навстречу его проникновению, почувствовав член черноволосого красавца внутри себя, сладостно застонал и, словно в изнеможении от чувственного наслаждения, упал на подушки. Мышцы его «лона» крепко сжали скипетр любви Дракулы, приготовившись райски усладить вампира. Переведя дух, соединившись со своим ангельским красавцем, Владислав, прикрыв в наслаждении веки, начал двигаться в нём. Изысканный любовный дуэт прекрасных мужчин, ни на грамм ни в чём не уступающих друг другу, был поистине великолепен. Это была чистая эстетика и живое произведение искусства. Руки Ван Хельсинга легли на скульптурные плечи Дракулы, обнимая; красиво вылепленные, длинные и мускулистые ноги обвились вокруг его тонкой талии — и красавцы-любовники, сплетаясь и сливаясь античными телами, будто в единении в благородном танце, начали свой изумительный по красоте и гармонии процесс соития, — доказывающий естественность их союза, несмотря на его запретность, — уносящий их в горние пределы. Опёршись на сильные, мускулистые руки, Владислав, стараясь принять наиболее приятный любовнику угол соприкосновения, стеная и едва не теряя сознание от острой сладости, — пронзающей каждую его клеточку, каждую жилку, каждый нерв, — начал ласкать членом наливающуюся соком простату обнимающего его за атлетические плечи, шумно дышащего и стонущего от наслаждения Гэбриэла, чувствуя её биение. Дракуле казалось, что он тонет в испытываемом блаженстве единения с любимым, едва не задыхаясь от наслаждения. Танец любви вампира был столь же завораживающе красив, как и он сам: пластика его движений была пластикой балета. Это была редкая по красоте живая картина. Сливаясь с любимым, Владислав, совершая проникновения в «лоно» извивающегося под ним Гэбриэла, делал изящные, плавные волнообразные движения, изгибаясь совершенным, скульптурным телом. По ритмично выгибающейся, переливающейся мускулами спине черноволосого красавца, рождаясь одна вослед другой, пробегала волна за волной; перекатываясь по прекрасному телу графа, они каждый раз завершались грациозным изгибанием его античных бёдер, которые Владислав утончённым качанием погружал в стройные бёдра стонущего Гэбриэла, мягко прижимаясь к нему. Ван Хельсинг, принимая в себя любовника, в заданном возлюбленным ритме, с восторгом подавался навстречу каждому его движению, приподнимая и изгибая бёдра в такт толчкам черноволосого красавца в его «лоно», изящно покачивая ими, сливая их с бёдрами друга в пылкой ласке в изысканном танце любви. Временами, окунувшись в любовника, вампир делал круговые движения, изысканно лаская друга своим скипетром любви. На блестящем от испарины идеальном теле Влада выделялся и играл своей красотой каждый рельефный мускул, каждая тугая мышца. Казалось, что любовью занимается, будто исполняя изящные хореографические движения, прекрасная ожившая статуя, изваянная великим скульптором. Не оставаясь безучастными, длинные распущенные волосы графа, качаясь в такт его движениям роскошным пологом цвета воронова крыла, ласкали кожу прекрасных любовников, нежно гладя их своими душистыми прядями. Налитой член Гэбриэла тёрся о твёрдый живот Владислава, который в усердных трудах, сверкая огненным, горящим сладострастием взглядом, упивался выражением дикого наслаждения и восторга, излучаемым прекрасным лицом выгибающегося под ним, стонущего кудрявого загорелого красавца с изумительными по красоте глазами, опаляющего его своим пламенным дыханием, едва не воспламеняя. Наслаждаясь друг другом, вампир и охотник двигались, изгибаясь в утончённом рисунке танцевального искусства, — синхронно, гармонично и слаженно. В спальне Ван Хельсига, не прекращаясь ни на мгновение, раздавались мешающиеся страстные стоны, судорожное, шумное дыхание, вздохи, ахи и возгласы обоюдного райского наслаждения, которое в эти волшебные минуты растворения друг в друге испытывали красавцы-любовники: — Хха-а-а-ах!.. Да-а-а… О-о-о-о-о… д-а-а… С-с-с… А-а-а-х-х… О-о-о, да-а-а-а… У-у-у-м-м-м-м-м… Вла-а-а-ад!.. Да-а-а-а… Хха-а-а… С-с-с… О-о-о, да-а-а-а… Гэбриэ-э-л!.. О-о-о!.. Да-а-а-а… А-а-х-х… У-у-у-м-м-м-м!.. О-о-о-о-о… Пылающие губы архангела были жадно приоткрыты, словно в мольбе о поцелуе. Дракула, ритмично и одновременно изящно погружаясь в любовника, склонился к горячим алым лепесткам, взяв их в свои губы. Сомкнувшись в сладостном поцелуе, уста любовников после этого разъединялись лишь на короткие мгновения ради пополнения запаса воздуха и когда они были не в силах сдержать возгласов сладости, рвущихся из высоко вздымающейся груди, — мужчины занимались любовью, не переставая страстно целоваться, доведя наслаждение друг другом до апогея. Но Владиславу оказалось мало сладких стенаний милого друга и выражения блаженства, сияющего на его рдеющем алой розой, прекрасном лице, — ни на мгновение не прерывая грациозных, волнообразных изгибаний спиной и бёдрами, тяжело дышащий, весь покрытый испариной вампир, неутомимо ласкающий членом лоно охотника, на секунду выпустив из своих губ губы Гэбриэла, осведомился, жарко выдохнув, желая в дополнение к чувственной сладости, словесного мёда для ушей: — Хорошо?.. — Ве… лико… лепно… Влад… — с трудом нашёл в себе силы, чтобы удовлетворить любовника ответом, объятый сладострастным трепетом бывший ватиканский эмиссар. Получив желаемое вербальное подтверждение, граф продолжал усердно двигать членом внутри любовника, виртуозно чередуя приёмы и техники, старательно лаская его твёрдую, набухшую простату, наслаждаясь её пульсацией и божественным массажем, которым без устали одаряли его пылкий скипетр любви крепко обнимающие его, пламенные и упругие, бархатные мышцы одуряюще тесного жара загорелого красавца, мягко пружинящие и подающиеся под его толчками. Дракула стал повышать скорость. Во время совместных движений мужчин угол проникновения вампира в тело охотника немного изменился, и член Влада по-особенному задел самую чувствительную точку простаты Гэбриэла. — А-а-а-а-а!.. Вла-а-ад!.. У-у-у-м-м-м-м-м-м… — вскрикнул Ван Хельсинг. Этот вскрик перешёл в сладкий протяжный стон. Выскользнув губами из губ Владислава, мужчина, судорожно сжав его плечи и весь выгнувшись под любовником, откинул от захлёстывающей сладости голову, в пароксизме с силой вжав её в подушку, продолжая стонать. Ни на секунду не переставая двигаться, вампир скользнул рукой меж их касающихся друг друга животов. Его ладонь наполнилась… Обняв член друга, Владислав начал в темпе и ритме их движений ласкать его, доводя испытываемое мужчиной наслаждение до умопомрачительной степени! Любовникам было душно от наслаждения, они задыхались от чувственной сладости, что укутывала их с головой жаркой тяжёлой пеленой, заставляя тонуть в ней, превращая тела и души слившихся воедино архангела и архидемона в текущую огненным потоком горящую реку, в пылающий сплав пламенного удовольствия, в котором утопало их сознание, полностью отключившееся от внешнего мира, погрузившись в райское блаженство… Этой, казавшейся осязаемой, сладостью, источником которой было супружеское ложе Ван Хельсинга, на котором, сплетясь в страстных объятиях, наслаждались, упивались друг другом два удивительных красавца, спальня была наполнена до краёв. Она текла тягучим потоком, просачиваясь за пределы комнаты, изливаясь громким, сбившимся дыханием, почти мучительными стонами и сладострастными возгласами прекрасных мужчин, — ставших одним целым в процессе божественного соития тел и душ, — исторгаемыми у них захлёстывающим их наслаждением. Изнемогающие от страстных, сочных поцелуев губы на миг рассоединились, и когда прекрасное, словно выточенное и слоновой кости, лицо вампира, вновь склонилось к лицу Гэбриэла, тот увидел, как в сверкающих чёрными бриллиантами глазах вдруг заплескалась жажда, вспыхнув непреодолимым желанием довершить блаженство, вкусив крови любимого. Задыхающийся охотник повернул голову в сторону и, отбросив с шеи локоны волос, явив вампиру туго натянувшуюся яремную вену, по которой струился вожделенный Владом рубиновый поток. Алая лента губ мужчины разомкнулась, и он, жарко, тяжело дыша, пригласил милого друга: — Пей… Дракула не заставил себя просить дважды. Благодарно поцеловав любовника в пунцовый атлас губ, он, не переставая двигаться, склонился к предложенному лакомству. Как можно более аккуратно прокусив нежную кожу, граф приник губами к своей небесной чаше, наполненной райским напитком, пьянящим его сильнее вина. Вампир утонул с головой в двойной сладости, теряя голову от этого блаженства: погружаться желанием в тело возлюбленного архангела, а губами в его кровь… О дьявол! Бремя наслаждения может быть тяжким, как бремя страданий! Позволив себе отпить ровно столько, чтобы не нанести вреда любимому, Дракула оторвался от шеи Ван Хельсинга. Не слизав кровь со своих губ, он вновь впился ими в жаркие уста любовника кровавым поцелуем… Целуясь с Владиславом, Гэбриэл с наслаждением вкусил свою кровь из уст любимого вампира…***
Изгибания и стоны. Поцелуи и вздохи. Сладостные движения неутомимых бёдер несли плавящихся от любви красавцев, слившихся в одну плоть, на Эверест экстаза. Ван Хельсинг, почти изнемогая от испытываемого им неземного наслаждения, чувствовал приближение его апогея. Дракула опять особенно остро простимулировал обнимающего его мужчину — и тот, весь выгнувшийся под ним снова не удержал вскрика. Ногти охотника вонзились в атласную кожу любовника. А в следующее мгновение руки Гэбриэла, подхваченного ураганным взрывом оргазма, — в состоянии пронзительного блаженства на мгновение выбивающего разум из сознания, превращая его во вспышку ослепительного света, рассыпающегося калейдоскопом импульсов, заставляющих заиграть новыми, невообразимыми красками мироздание, — соскользнули по плечам Влада вниз, украсив их длинными царапинами, в то время как его сильные, мускулистые ноги в мощной судороге ошеломительной кульминации, сотрясающей тело мужчины будто ударами тока, так сжали тонкую талию графа, что в комнате послышался хруст позвонков! Громкий выкрик: — Влад!!! — И в райском изнеможении, вспотевший Гэбриэл откинулся на подушки, хватая ртом воздух. — Гэбриэл!!! — раздалось в ответ. Весь покрытый испариной Влад, выгнувшись в оргазме так, что, если бы не поддержавшие его сильные ноги любовника, сведённые судорогой вершины, скрещённые у него за спиной, рисковал повредить её, не выходя из тела любимого, в свою очередь упал на его тяжело дышащую грудь, после пережитого им ошеломительного пика не в силах пошевелиться. Только после того как вампир немного отдышался и пришёл в себя, он опустился рядом с другом, продолжая в сладостнейшей истоме с трудом переводить дыхание. Приподнявшийся, учащённо дышащий Ван Хельсинг хотел свести свои красивые ноги, после того как любовник покинул его тело, но Дракула не позволил ему. Жадный взгляд вампира был прикован к его только что оставленному им душистому анусу мужчины. Посмотрев на Влада, а затем опустив взгляд вниз, Гэбриэл понял, что привлекло внимание любовника, — вампир до краёв наполнил его лоно спермой и капли сока графа начали выбегать из анального отверстия охотника наружу. Тяжело дышащий, разрумянившийся кудрявый красавец лёг обратно и, раздвинув пошире свои красивые ноги, с удовольствием позволил графу насладиться приятным вампиру, волнительным зрелищем вытекающей из входа любовника спермы, которой он его наполнил. Мужчина полностью расслабил мышцы, и обильная белоснежная струя резво побежала из его раскрытой дырочки. Образовав под прелестными ягодицами охотника вязкую лужицу, она превратилась в струйку, а затем стала выделяться с интервалами, скапывая. Когда Ван Хельсинг почувствовал, что его источник иссяк, он, продлевая удовольствие, интенсивно поработал мышцами, несколько раз сильно сжав и разжав их, и потужился, напрягая стенки, — от напора стёкшая к анусу сперма стала выплёскиваться порциями, а затем вновь побежала струйкой. Стекая вниз, она оставляла жемчужные капли, подрагивающие на лепестках розетки, словно роса на цветке. Струйка стала прерываться, сперма теперь выделялась длинными, тягучими каплями, медленно падающими на розовые лепестки. В то время как анус Ван Хельсинга источал любовный сок Дракулы, он прекрасными, лихорадочно блестящими глазами не отрываясь, смотрел на вампира, наслаждаясь сладострастным выражением его лица при этом пикантном зрелище, а горящий диким удовольствием взгляд Влада в свою очередь был неотрывно прикован к его подрагивающей, сочащейся спермой дырочке. Когда она перестала выделяться, зачарованный волнительной картиной граф, с похотливо закусив язык, пальцами одной руки аккуратно расширил раскрытую дырочку Гэбриэла, ввёл в неё указательный и средний палец другой и, имитируя движения члена, задвигал ими туда-сюда. Ван Хельсинг, отбросив голову и закусив губы, застонал. Сделав несколько движений, Влад извлёк из душистого ануса любовника пальцы покрытый его спермой. Гэбриэл, смотря пламенным взглядом в глаза любовника, разомкнул свои чувственные, алые губы. Граф поднёс увлажнённые персты к жадно отрытому рту охотника, и Гэбриэл, не отводя своего огненного взора от горящих сладострастием очей Владислава, с наслаждением облизал добытый графом из его ароматного лона сладкий сок, аккуратно подобрав языком все капельки. Дракула прильнул губами к его устам…***
— Как же хорошо, Гэбриэл! — воскликнул вампир, удобно устроившись на груди у милого друга, нежно обнявшего его и тут же окунувшего руку в волну его великолепных волос, поигрывая густыми, длинными, блестящими и благоуханными прядями. — Просто не верится, что мы снова вместе… — продолжил Влад, устремив задумчивый взгляд куда-то далеко, в другое время… — Помнишь, однажды летом, когда мы были в походе, мы, лёжа в душистой, сочной траве, смотрели на раскинувшийся над нами звёздный полог и обещали друг другу, что никогда не расстанемся… Говорили, что наша любовь будет вечной… Мы были тогда так юны… И так мало знали о жизни… — Кто бы мог подумать, что «бесчувственный» вампир в глубине души так сентиментален, — ответил Гэбриэл, прижавшись губами к ароматным волосах любовника, целуя их и нежно гладя его по голове. — Но ведь их в итоге так и оказалось: ничто не смогло разрушить наше взаимное притяжение и любовь друг к другу и навсегда разлучить нас — ни внешнее силы и обстоятельства, ни мои собственные ошибки и заблуждения… — Да, — согласился Дракула. Он прижался своей свежей и гладкой щекой к тёплой, бархатистой груди Ван Хельсинга, обвив руками его прекрасное тело, и крепко обнял его, прикрыв веки с густыми и длинными ресницами: — Пусть я вампир, пусть у меня мёртвое сердце, пусть моя любовь — это любовь демона — но я люблю тебя, Гэбриэл. Единственного тебя… — И я люблю тебя, Влад, — ответил Ван Хельсинг, сильнее прижимая к себе любимого. — Понимая, что Господь запрещает такую любовь, — не могу не любить… Не могу отказаться от тебя! Это сильнее меня. У меня всегда была в душе какая-то пустота, о которой я старался не думать, но от которой изнывало сердце. Теперь она исчезла. И только теперь я понял, что она образовалась тогда, когда я потерял тебя. Раньше я был уверен, что, встретив и полюбив Анну, избавлюсь от неё. И хоть я продолжаю нежно любить её, и буду любить всегда, но и она не смогла заполнить эту пустоту. Я понял, что твоё место в моём сердце не сможет занять никто. Теперь я знаю, что любить тебя — моя судьба… Будь ты вампиром, демоном, самим Сатаной… Да и то: как бы я смог вернуть тебя, если бы ты не превратился из земного принца в принца Ада? Вряд ли бы тебе приняли в таком качестве с другой стороны, — невесело усмехнулся Гэбриэл. — Это точно, — улыбнулся вампир. Они замерли. Слова больше были не нужны. Друг с другом говорили их души. Довольно продолжительное время друзья в объятиях друг друга безмолвно наслаждались сладостным единением, нежась в своей любви, словно переплётшиеся цветы, купающиеся в лучах ласкового солнца. Их упоительная нега была нарушена звонком телефона Владислава. Ответив на него, граф сообщил другу, что, к огромному сожалению, не может дольше длить свой визит из-за внезапно возникшего неотложного дела, пообещав ему наверстать упущенное в ближайшем будущем. — Пора восстановить порядок и ликвидировать следы нашего любовного пиршества, — с улыбкой сказал Влад, одеваясь. — Да. И, конечно, главный пункт в этом деле — твоя до основания разрушенная причёска, — улыбнулся Гэбриэл. — Это точно. В текущем образе русалки я точно не смогу покинуть твои апартаменты, — скептически тряхнув роскошной гривой своих потрясающих волос, шутливо согласился вампир. Мужчины расхохотались. — Надеюсь, я смогу спасти тебя и, заменив твоих невест, справлюсь с сооружением твоей искусной куафюры, — сказал охотник. Он надел халат, подошёл к туалетному столику и достал из ящика подходящую расчёску. — Не хочу утруждать тебя, — улыбаясь, ответил Влад. — Я могу и сам это сделать. Мне нужна только расчёска. — Не доверяешь? — Ну, если хочешь… — Тогда иди сюда. Усадив любовника перед собой на кровати, Гэбриэл, с пылающей в его прекрасных глазах любовью, с наслаждением принялся расчёсывать великолепные волосы Влада — почти покрывающий его лопатки гладкий и блестящий полночный шёлк. — Ах! Как приятно!.. — проговорил охотник, купаясь руками в длинных мягких прядях, скользящих меж его пальцами чёрными струями, обвивая их, лаская нежнейшими прикосновениями. — М-м-м… А мне как приятно, Гэбриэл… — блаженно-расслабленно протянул его гость, наслаждающийся приятной процедурой в исполнении своего возлюбленного красавца. — Помнишь, как ты первый раз был моим куафёром после того, как соблазнил меня? — лукаво, томно-кокетливо осведомился вампир. — Помню. И помню, как я мечтал коснуться твоих изумительных волос, зарыться в них лицом… Я счастлив, что могу снова это сделать, — ответил Гэбриэл, не медля претворить свои слова в действие — погружая лицо в густые волосы графа. — М-м-м… Какое богатство… Как нежны… И опьяняюще ароматны… Какое же наслаждение ощущать, как эти мягкие пряди ласкают лицо, прохладным шёлком струясь по горячей коже, вдыхая их благоухание… — О! Гэбриэл! Как ты стал поэтичен! Чертовски приятно слышать такое от тебя! Ты одновременно ласкаешь и моё тело, и душу… — довольно проворковал Влад, утопая в двойном удовольствии, слыша новые поэтические восторги из уст своего прекрасного архангела, служащие ещё одним доказательством чувств сурового охотника, великого Ван Хельсинга. — Ни у кого в мире больше нет такого потрясающего любовника! — Что ж, согласен, о мой прекрасный самолюбивый демон, — улыбнулся Ван Хельсинг, упоённо лаская и целуя волосы графа. — Но, заметить, по уши влюблённый в прекрасного архангела! — Хорошо, замечу, — с обворожительной улыбкой согласился охотник, возвращаясь к прерванному занятию. — И я то же самое думаю о тебе… Расчесав волосы вампира, охотник попытался восстановить его причёску, с помощью стильного зажима нужным образом собрав и закрепив их на затылке Влада в шикарный хвост. Но с первого раза ему это не удалось. И со второго тоже. Получалось совсем не то, что надо. После нескольких неудачных попыток, явившихся неиссякаемым источником веселья для любовников, вызывавших у них взрывы хохота, Гэбриэл наконец понял, как добиться нужного результата. — Дай я сам, — смеясь, попросил граф, стараясь выхватить заколку из рук неумелого любовника, будучи не в курсе сделанного им открытия. — А то ты сделаешь из меня чёрти-что. — Нет-нет. Подожди. Я уже постиг тайну этой вершины куафёрского мастерства. Собрав в хвост разделённые на прямой пробор волосы Владислава у его шеи, он поднял его к затылку и заколол, образовав нужную пышность на макушке графа. — Всё! Всё в лучшем виде, — победоносно провозгласил Гэбриэл, любуясь достигнутым результатом. — Аллилуйя! А то ты меня замучил своими экспериментами, — рассмеялся вампир. — С тебя не убудет, — дерзко расхохотался в ответ охотник. Чем заслужил от любовника неслабый тычок. Игривый, но тем не менее заставивший его потерять равновесие. — Я в свою очередь собирался предложить тебе помощь в устранении нашего лепесткового ложа любви, но, ввиду твоего непочтительного отношения к старому боевому товарищу, теперь склоняюсь к мысли предоставить тебе самому разбираться с этим, — сопроводил своё действие заявлением Владислав. — Это что, официальное коммюнике? — смеясь, осведомился Гэбриэл. — Именно. — Ну, не думаю, чтобы это меня слишком обеспокоило: ликвидация лепесткового ложа не представляет для меня особой сложности. Главное, что я получил на нём нужное от тебя, — на устах Ван Хельсинга заиграла ехидная ухмылка — точная копия колкой, бесовской усмешки Дракулы. — Сукин сын!.. — вампир повалил любовника на спину, брутально его целуя. — Хочешь повторить? — лукаво вскинул бровь архангел. — И не подумаю после твоей дерзости. Я сейчас отправлюсь прямиком в объятия моих прелестных невест, дабы они уврачевали своей почтительной нежностью и благоговейной лаской твою непростительную бесцеремонность, ранящую короля вампиров до глубины души… — дурачась, Влад по-детски недовольно надул губы. Наблюдая это ужасно забавное и одновременно умилительное зрелище, Ван Хельсинг расхохотался. — Ты в этом уверен, моя малышка-милашка? — с коварной ухмылкой, Гэбриэл ловким движением вытащил шипы из заколки вампира, вновь разрушив с таким трудом созданный стильный хвост — густые пряди снова рассыпались по точёным плечам графа. Зажав в кулаке добытый «трофей», Ван Хельсинг издевательски осклабился: — Ну, иди же. Чего ты ждёшь? — Гэбриэл, смотри, я могу и отшлёпать проказливого ангелочка! — Брови вампира деланно-угрожающе нахмурились. — Немедленно верни мне вероломно похищенные детали фамильного аксессуара. Мне действительно пора, — стараясь выдержать серьёзный тон, смеясь глазами, обратился с увещеванием к другу граф, подняв свалившуюся, искусно гравированную основу заколки и изящным движением руки отбросив в сторону упавший на его лицо чёрный шёлк волос. — А ты отними, — рассмеялся в ответ разошедшийся любовник. — Серьёзно, Гэбриэл. Довольно шалостей. Нам пора расстаться. Своими проказами ты откладываешь нашу следующую встречу — улыбаясь, урезонил друга Дракула. Это возымело действие. — Ладно. Забирай свои «булавки», — вдохнув, Гэбриэл протянул любовнику скрепляющие элементы аксессуара. — Правильно. Хороший мальчик, — взяв из протянутой ладони друга шипы, Влад, вновь расчесав волосы, легко восстановил причёску. — Не скучай. Я скоро вновь навещу своего «занедужившего» друга, — пообещал Дракула, потянувшись к любовнику за поцелуем. Руки Ван Хельсинга жадно обвились вокруг стана черноволосого красавца. — Я уже скучаю, мой прекрасный демон, — с любовью смотря в глаза Владислава, чувственно ответил Гэбриэл и нежно провёл рукой по его гладкой щеке, прежде чем накрыть его губы своими. — Скоро, любовь моя, — уверил его любимый, перед тем как покинуть милого друга. — Не слишком усердствуй с невестами, — шутливо напутствовал любовника охотник, когда тот уже открывал дверь. — Думаешь, что выдохнусь? — сияя бесовской ухмылкой, обернулся к другу вампир, взблеснув мерцающим взглядом своих бездонных глаз, с пляшущими в них демоническими искрами. — Гм… Сверкающая усмешка Дракулы стала ещё шире. — Не беспокойся. Ты в приоритете, мой сладкий ангел! — заверил его вампир. — Ну, смотри!.. — ощерился в ответ Ван Хельсинг. — Дерзкий мальчишка! — фыркнул граф, погрозив смеющемуся любовнику пальцем, прежде чем закрыть за собой дверь. После его ухода Гэбриэл вдохнул и, взяв пакет, в котором Дракула доставил розовые лепестки, принялся за скучную работу водворения их обратно, дабы избежать крайней степени удивления у горничной.***
На другой день, ранним вечером, когда Гэбриэл принимал душ, дверь в ванную вдруг резко растворилась, и на пороге возник Владислав. Грациозно прошествовав к душевой кабине, граф, ничтоже сумняшеся, рывком отодвинул дверь, за которой прекрасный архангел занимался водными процедурами. — М-м-м… Какой красавец… — элегантно опёршись плечом о стенку и сложив руки на груди, сластолюбиво протянул Влад, прищурив блестящие глаза и окидывая любовника горящим, плотоядным взглядом. — О, привет, — повернувшись к другу, засиял ослепительной, счастливой улыбкой Ван Хельсинг. — Ты словно сошедшая с пьедестала статуя гениального Микеланджело! Каждая линия твоего тела — совершенство! — Значит, ты тоже создан им, — не остался в долгу охотник. — Аам… Гэбриэл… Я бы просто съел тебя… — Дракула хищно облизался, любуясь своим скульптурным красавцем, скользя восхищённым взглядом по точёным очертаниям его совершенного тела. — Тогда мне крупно повезло, что ты всего лишь безобидный вампир, а не людоед, — рассмеялся мужчина. Граф также не мог не отреагировать на такое замечание и характеристику друга смехом. — Не хочешь присоединиться? — поинтересовался у него архангел. — С удовольствием, — с готовностью принял приглашение милого улыбающийся демон, начиная разоблачаться. — Скорее. Иди же ко мне, мой не представляющий никакой опасности для окружающих возлюбленный кровопийца, — нетерпеливо протянув руку и схватив любовника, едва успевшего раздеться и снять заколку, Гэбриэл втащил его к себе и задвинул дверь. — Заскучал? — довольно осклабился Владислав, обнимая своего покрытого пушистой пеной красавца. — Чертовски, — признался охотник, обвивая щёки графа ладонями и закрывая его уста сладостным поцелуем пылающих жаром губ, теряя голову от их нежности. — А я как! — сообщил в ответ Дракула. — Ах… Гэбриэл… Как же сладки твои губы… Я забываю обо всём на свете, когда ты целуешь меня, мой прекрасный архангел, — промурлыкал Влад. — Я тоже забываю обо всём, когда целуюсь с тобой, мой прекрасный демон, ты невозможно сладок!.. — голосом, полным страсти, ответил Ван Хельсинг. — Я счастлив, что проиграл сражение со своей грешной любовью, что проиграл самому себе… — Получается, что это единственный монстр, которого ты не одолел! — лукаво вскинув брови, с улыбкой заметил Владислав, в то время как его красивые руки скользили по влажному телу любовника. — Ха-ха-ха! Точно, Влад, — засмеялся охотник. — Я тоже счастлив, Гэбриэл, что ты позволил нам снова быть… гм… лучшими друзьями, как в XV веке, до того, как ты, соблазнив, разлюбил и бросил меня… Ван Хельсинг недовольно поморщился: — Влад, перестань! Ты прекрасно знаешь, что всё было не так! И в курсе причины нашего расставания! Не напоминай мне об этом! Хоть ты и демон, но не надо без конца поддразнивать меня. Ты не представляешь, чего мне стоило оборвать наш роман. Не знаешь, как я страдал от этого! Как у меня болело сердце! И ты знаешь, что тебя разлюбить нельзя! С этими словами охотник прижал к себе вампира, начав покрывать его лицо страстными поцелуями, после чего властно впился в его губы, глубоко проникнув языком в рот Влада. — Как тебе идёт быть в пене, — заулыбался граф, окидывая любовным взглядом великолепное тело друга, когда он, страстно, сладостно поцеловав любимого демона, ненадолго оторвался от его губ. — Так сексуально… — Не завидуй. Сейчас и ты в ней будешь, — с этими словами мужчина, смеясь, втолкнул милого друга под струи воды и стал намыливать его душистым гелем с ароматом манго. — Иди ко мне… — Владислав заключил Гэбриэла в пылкие объятия, нежно его целуя. Не прекращая страстно целоваться под струями воды, счастливые любовники, улыбаясь друг другу, слившись, гладили и массировали тела друг друга, ласкаясь. Вдоволь насладившись совместным омовением, друзья, смыв пену, выключили душ, вытерли друг друга, обмениваясь шутками, и, обернув свои скульптурные бёдра полотенцами, покинули ванную комнату. В спальне Гэбриэл с удивлением обнаружил разложенный массажный стол со всеми нужными для проведения качественной расслабляющей процедуры принадлежностями. — После банных процедур как нельзя более приятны массажные манипуляции, — возгласил граф, предваряя замечание любовника по поводу этой неожиданности. — И я горю желанием оказать прекрасному архангелу эту услугу. — Ха! Ну какой же любезный вампир, — засиял белоснежной улыбкой Ван Хельсинг. — Кто бы мог подумать… Ты обхаживаешь меня, как девушку, — смеясь, заметил он. — Я обхаживаю тебя как любимого, — возразил граф. — Ложись. Сделаю массаж старому соратнику. — Эротический? — со смехом поинтересовался друг. — Фу-у-у… Как тебе не стыдно, Гэбриэл, — «пристыдил» его граф. — Какой развратный архангел… И куда только смотрит Ватикан вкупе с небесной канцелярией? — картинно закатив глаза, «возмутился» Дракула, а затем рассмеялся, нежно целуя любовника. — Ложись, — повторил он. — Всему своё время. Ван Хельсинг послушно забрался на столь и лёг на живот, предвкушая сеанс массажа в исполнении любимого. Граф, намазав ладони массажным кремом, приступил к делу, как заправский массажист, начав поглаживать тело Ватиканского агента мягкими, но в то же время интенсивными прикосновениями. — М-м-м… Влад… Как хорошо… — время от времени блаженно мурлыкал Гэбриэл, уже четверть часа наслаждавшийся приятнейшей процедурой, производимой сильными, умелыми и ласковыми руками вампира, превосходно справляющегося со своим делом, — для качества выполнения именно требующего сочетания и баланса силы, аккуратности и нежности. Владислав великолепно разминал тело друга, будто был профессионалом в этом, — в меру сильно и проникновенно, вызывая изумительные ощущения у блаженствующего мужчины, мастерски балансируя на грани, пересечение которой вызвало бы вместо удовольствия болезненность. — А Анна тебя так не балует? — наслаждаясь ласкающими его слух выражениями испытываемого подопечным удовольствия, спустя какое-то время, улыбаясь, осведомился граф. — Отчего же нет? Балует, — ухмыльнулся в ответ Гэбриэл. — Я справляюсь с этим хуже? Чувствуя благодарность к вампиру за любовь и заботу, а также за текущие труды и получаемую приятность и решив не дразнить его, мужчина ответил серьёзно: — Влад, не паясничай. Ты прекрасно понимаешь, что Анна не может составить тебе конкуренцию в этом, со своими маленькими руками, не обладая твоей физической силой. Дракула улыбнулся, не прекращая массировать тело любовника, великолепно прорабатывая каждую мышцу его атлетического тела: — В этом. А в другом? — Ну, тут уж тебе придётся теряться в догадках… — ехидно ухмыльнулся Ван Хельсинг. — Неблагодарный сукин сын! — вампир, рывком сдёрнув с волнительных бёдер любовника полотенце, хлёстко шлёпнул ладонью по одной из его округлых, аппетитных ягодиц, соблазнительно качнувшейся при этом (заставив графа сглотнуть слюну), отпечатав свою руку на нежной коже красной отметиной. — Ха-ха-ха! Ты намереваешься закончить сеанс массажа, которым ты облагодетельствовал друга, поркой? — Было бы неплохо, — прыснул демон. — Ты мальчик своенравный! Порка бы тебе точно не помешала! — Что ж, это как раз в твоём репертуаре: ведь пытки — твоя стихия, заплечных дел мастер! — расхохотался Ван Хельсинг. — Не спорю, — ухмыльнулся Дракула и уточнил: — Вернее одна из моих стихий, как и слава, власть и непокорность. — А затем склонился к уху друга и томно прошептал: — Но самая главная — любовь… А это — ты… — После чего поднявшись, добавил деланно обиженным тоном: — Но я могу и обидеться на «заплечных дел мастера» — всё-таки я потомственный аристократ. — А если добавить «мой возлюбленный» заплечных дел мастер? — лукаво поинтересовался смуглый красавец. — О, такое дополнение, конечно, уврачует рану, нанесённую моему самолюбию последующей частью, — пленительно улыбнулся граф. — И я смогу обратиться к тем частям тела дерзкого мальчишки, которые ещё не почтил своим высочайшим вниманием, — многозначительно добавил он, начиная от щиколоток гладить замечательно красивые, длинные, в меру мускулистые ноги блаженствующего мужчины, обхватывая их ладонями и медленно скользя по точёным изгибам вверх к прельстительным бёдрам. После того как Дракула уделил им достаточное внимание, осталась лишь одна часть тела охотника, которую ласковые руки вампира, ещё не ублажили приятнейшей процедурой, если не считать отпущенного ей смачного шлепка. — Очередь самой пикантной зоны, — улыбаясь, анонсировал Владислав, ласково коснувшись своими длинными, изящными пальцами с аристократическими — длинными — перламутровыми ногтями нежной кожи соблазнительных ягодиц Гэбриэла. Руки вампира стали нежно поглаживать мягко колышущиеся от его ласк упругие прелести. Во время этого процесса граф сглатывал слюну порция за порцией. Ван Хельсинг слышал, как тяжело задышал его заботливый друг. Распалённый провокационными манипуляциями не меньше любовника охотник, приподнявшись, вдруг резко сдёрнул полотенце, обвивавшее скульптурные бёдра вампира, явив порядком возбуждённый член Дракулы. Мужчина провёл языком по губам, облизав их: — Моя очередь. — С этими словами красавец-шатен, перевернувшись на бок, обхватил рукой скипетр любви вампира у основания, приготовившись вдоволь поиграть с ним. Гэбриэл поднял лицо вверх, и его блестящий, влажный взгляд погрузился в сияющие счастьем, улыбающиеся глаза любимого, чарующе взмахнувшие длинными, густыми ресницами. Красиво очерченные, чувственные губы охотника изящно сложились в поцелуй, и мужчина, склонившись к члену любовника, нежно подул на головку, лаская её тёплым бризом. — У-м-м… Гэбриэл… — черноволосый красавец блаженно прикрыл веки, пряча за сенью ресниц мерцающие влажным блеском, агаты глаз. Искупав навершие скипетра в ласковом ветерке, горячие и мягкие губы Ван Хельсинга подарили ей нежный поцелуй; после чего пылающий язык мужчины, очертив кончиком корону, стал ласкать головку воздушными касаниями, рисуя по нежной коже влажные узоры, завершив их похлопывающими движениями. Обцеловав и пососав её, мужчина принялся играть с нею: кончиком языка перебрасывая её из стороны в сторону, а затем стал подкидывать её языком вверх, энергично касаясь уздечки. Гэбриэль продолжал свою упоительную игру, меняя движения, чередуя медленные ласки с частыми и быстрыми. Вампир таял и горел. Грудь его вздымали целые цунами дыхания. — А-а-х-х… Гэбриэл… о-о-о… — трепетал услаждаемый знойным красавцем Владислав, забыв, на каком свете он находится, утопая в сладости божественных ощущений от ласк любимого. — А-а-а-х-х… У-у-у-м-м-м… Проделав это, Гэбриэл, начиная от основания, несколько раз жадно провёл по длине плоти, упруго покачивающейся при его движениях, своим пылающим языком вверх. Облизав член стонущего друга со всех сторон, чувствуя, как он всё сильнее наливается, Ван Хельсинг занялся яичками Влада. Пощекотав и подразнив их кончиком языка, Гэбриэл стал нежно целовать их, а затем, поочерёдно опуская в рот, принялся играть с ними языком, посасывая, наслаждаясь ощущением сладостной дрожи любовника под его ласками. Возвращаясь к ненадолго оставленному его вниманием члену графа, охотник прошёлся по всей поверхности ствола, слегка засасывая нежную кожу между пламенных губ, при этом тщательно покрывая член слюной, упиваясь издаваемыми вампиром во время этого процесса жаркими вздохами и сладостными стонам. А затем вновь занялся головкой: вновь обведя корону, охотник начал сосать её, скользя по нежной коже пылающим языком, лаская её его кончиком. После чего мягкие, горячие и упругие лепестки губ прекрасного архангела, сомкнувшись вокруг венчика, плотно обхватили член, и мужчина принялся скользить ртом по увлажнённому его слюной скипетру любви вампира вверх-вниз. Гэбриэл, страстно лаская член графа губами и языком, пробовал различные приёмы и техники, изучая, что больше всего нравится его милому другу, расширяя арсенал методов и диапазон умений, стремясь стать мастером в этом деле для своего черноволосого красавца. Ублажая любовника орально, Ван Хельсинг старательно сосал и лизал скипетр любви вампира с таким упоением, будто это было самое вкусное лакомство, какое он когда-либо пробовал, так же наслаждаясь этим процессом, как и Владислав, постанывая от удовольствия. Перепробовав много способов, Ван Хельсинг начал раз за разом проходиться по скипетру любви друга упругим языком, обводя его то по часовой, то против часовой стрелки, одной рукой скользя крайней плотью по стволу, а другой лаская яички графа, моментами меняя руку и рот местами. Утопающий в наслаждении Владислав сладко стонал, то и дело откидывая голову, и ласково гладил своего прекрасного любовника по волосам, переплетаясь изящными пальцами трепещущей руки с его шелковистыми локонами. После ещё одной спирали языком по скипетру любви друга, губы Ван Хельсинга соскользнули с члена Дракулы, и он, смачно облизавшись, лукаво блистая своими дивными глазами и пленительно улыбаясь, поинтересовался у ублажаемого любовника: — Надеюсь, такой массаж не хуже? — Аха-ха-ха! Гэбриэл… — раздался в ответ смех графа, не успевшего продолжить фразу ответом на его вопрос, так как в следующее мгновение охотник вернулся к прерванному приятнейшему занятию, вместо ответа исторгнув у Влада очередной сладострастный стон, что явилось для Ван Хельсинга наилучшим подтверждением верности его предположения. Гэбриэл продолжал с упоением орально услаждать блаженствующего, сладостно стонущего любовника, наращивая темп и интенсивно скользя губами и языком по длине возбуждённой плоти, уделяя особое внимание головке и временами выпуская член Влада из своего трудолюбивого рта, перемещаясь им на яички. Чувствуя приближение пика наслаждения, тяжело дышащий вампир, прожигая любовника пылающим взором сверкающих очей, приказал хриплым от страсти голосом: — Скажи, что хочешь, чтобы я кончил тебе в рот… Услышав это, Гэбриэл, ненадолго покинув ртом предмет своих стараний, но продолжая ласкать член графа рукой, возвращая огненный взгляд, сказал, смотря в глаза Владислава: — Я жажду, чтобы ты кончил мне в рот… Принимать тебя в себя, пить твой сок — блаженство для меня!.. — После чего вновь жадно обхватил скипетр любви милого губами, продолжая свой усердный труд, глубоко беря член в рот. Доводя любовника до кульминации, он сосредоточил внимание на уздечке, лаская её кончиком языка. — Хха-а-а-ах… О-о-о-о! Гэбриэл!.. А-а-а-х… У-у-у-м-м-м!.. — стонал Владислав, откидывая голову, с шумом выдыхая воздух и кусая губы. Вампир был сверх меры удовлетворён, упиваясь двойным наслаждением, — улётными телесными ласками и новым, столь упоительным признанием из уст прекрасного архангела, нежащим его душу. Перед развязкой Дракула извлёк свой член изо рта Ван Хельсинга. Облизав губы, Гэбриэл ждуще раскрыл уста, и Влад, продолжая стимулировать член рукой, начал кончать в его жадно открытый рот. Густая жемчужная сперма Дракулы толчками полилась в тёмно-розовое пламенное ложе рта Ван Хельсинга и глоток за глотком стала стекать в горло мужчины. Проглотив одну порцию, Гэбриэл вновь алчно размыкал свои чувственные губы. Смакуя сок прекрасного графа, наслаждаясь его сладким вкусом и терпким ароматом, охотник от удовольствия закрывал глаза…***
— Я должен провести ответный сеанс такого же массажа, — улыбаясь, сказал вампир. Уложив друга на спину, он расположился между его раздвинутых, слегка согнутых в коленях ног. Стараясь не остаться в долгу перед доставившим ему запредельное наслаждение любовником, Дракула в свою очередь принялся самозабвенно орально услаждать Ван Хельсинга. С наслаждением лаская своего загорелого красавца, Владислав демонстрировал ему во всей красе своё мастерство потрясающего любовника, доводя своими действиями охотника до экстаза. Начав с промежности, демонический аристократ поцеловал и поласкал языком это эрогенное место, исторгнув у друга громкие стоны, после чего усердный и изобретательный рот вампира, уделив достаточное внимание яичкам, перешёл к жаждущему его ласк, возбуждённому члену Гэбриэла. Облизав напряжённую плоть от основания до кончика, Влад в свою очередь сосредоточился на головке. Применяя разнообразные способы ласк в услаждении любовника, его упругий язык, чередуя темп, интенсивность и силу, то скользил по куполу, накрывая его всей поверхностью, поглаживая, то проходился по навершию быстрыми касаниями кончика, порхая, то трепетал, как бабочка крылышками, то выписывал на нём всевозможные фигуры — фантазии графа не было границ. Стонущий охотник был не в силах оставаться на месте, извиваясь и ёрзая. Дракула на мгновение оторвался от старательно выполняемого дела, лучистый взгляд тёмных бархатных очей окунулся в прекрасные глаза смуглого красавца. — Ты просто объедение, Гэбриэл… — прозвучало восхищённое признание вампира. После чего черноволосый красавец с удвоенным пылом возвратился к прерванному на миг занятию. — Ах, Влад… Владислав, продолжая мастерски ласкать ртом пульсирующий член Гэбриэла, скользнул рукой на промежность любовника. Нащупав простату Ван Хельсинга, чьё биение он явственно ощущал под пальцами, граф стал стимулировать её внешним массажем, делая круговые движения кончиками пальцев. Пальцами другой руки он зажал семявовыводящий канал в основании члена Ван Хельсинга, при этом ни на миг не оставляя своим вниманием его скипетр любви. Посасывая головку, стимулируя кончиком языка уздечку, Владислав в то же время не давал ему кончить, таким образом максимально продлевая наслаждение друга, которое по яркости и остроте уже почти начинало граничить с мукой. А когда вампир, продолжая блокировать проток, скользя ртом по члену любовника, принялся имитировать губами спазмы кульминации, Гэбриэл, весь дрожа, начал захлёбываться в стонах от этой сладчайшей пытки, которой подвергал его возлюбленный «мучитель». Когда же Влад, наконец, позволил ему эякулировать, охотник разрешился целым морем спермы. Содрогаясь всем телом в сладостнейших конвульсиях, он изливался сплошным потоком, громко и долго кончая. С наслаждением проглотив половину жемчужного сока любви своего возлюбленного красавца, Дракула позволил остальному излиться себе на лицо. Ван Хельсинг закусил губы, видя эту картину: как гордый король вампиров, держа в руке его оргазмирующий член, с наслаждением омывает своё магнетически красивое лицо струями его спермы. Он знал, что никто на свете не мог бы вообразить себе возможность чего-нибудь подобного. А всё это было лишь следствием истинной любви «бесчувственного» вампира к прекрасному архангелу. Влад с наслаждением купал своё лицо в фонтане сладкой спермы своего возлюбленного, которой продолжал орошать его кончающий любовник. Граф, закрыв глаза, пил стекающие белоснежные капли, облизывал губы и снова пил. Когда поток наконец иссяк, Дракула вытер лицо ладонями и облизал их, позволив оставшейся влаге впитаться в кожу. Гэбриэл обхватил ладонью Владислава за шею и притянул его лицо к своему, страстно целуя своего черноволосого красавца. Густые ресницы Дракулы были, словно инеем, покрыты соком любовника — жемчуг в чёрном бархате… — Твои великолепные ресницы покрылись изморозью в Ледяной Крепости? — с любовью глядя на своего ненаглядного, с нежно-лукавой улыбкой на чувственных устах поинтересовался у него ватиканский агент, блистая счастливыми глазами, и, не дав ничего ответить другу, Ван Хельсинг кончиком языка прошёлся по бахроме ресниц Влада, а затем деликатно обхватил лепестками губ эти веера чёрных блестящих лучей, проведя по ним кончиком языка, слизывая свою сперму. — Ах… Гэбриэл… — лишь тихо вымолвил граф. Словно обессилев от переполнявших его сладостных чувств и ощущений, он, будто слабая былинка, прильнул к улыбающемуся, нежно обнявшему его любовнику. Прижавшись друг к другу, мужчины замерли…***
Вновь великолепно насладившись друг другом, красавцы, прейдя в себя, одевшись и восстановив причёску Влада, удобно расположились на диване. Гэбриэл достал из бара свой любимый абсент, граф же предпочёл виски. Посвятив нужное время работе и обсуждению текущих дел и деятельности Ордена, друзья, отставили бокалы. Придвинувшись ближе, они, не отводя друг от друга влюблённого взгляда, обнялись. Каждый принялся пропускать пряди волос другого сквозь пальцы, упиваясь волшебными ощущениями. Вдруг раздался телефонный звонок. Гэбриэл неохотно оторвался от своего черноволосого красавца, прерывая захвативший его с головой процесс: — Да. Привет, любимая. У меня всё в порядке. Немного занят. Сделал перерыв, чтобы позаниматься на тренажёрах, потому сбитое дыхание. А как ты? Тоже очень скучаю, но главное, чтобы ты отдохнула как следует. Мне тоже очень жаль, что не удалось поехать с тобой. Очень много дел. Сейчас очень напряжённый период. Но в следующий раз — обязательно. Извини, дорогая, пришло важное сообщение из ордена. Перезвоню тебе чуть попозже. Не скучай. Тоже люблю тебя. Целую, милая. Охотник был вынужден соврать любимой жене, дабы поскорее завершить разговор, так как во время его беседы с Анной Влад продолжал ласкать его и мужчина опасался выдать себя каким-либо вырвавшимся у него подозрительным звуком. Отложив телефон, охотник повернулся к ухмыляющемуся вампиру, не перестававшему с наслаждением пробегать длинными, изящными пальцами по шелковистым локонам любовника: — Скотина. Ухмылка вампира стала ещё шире. — Признайся, ты специально спровадил Валериусов на дальние острова, чтобы уделить немного времени старому боевому товарищу? Или просто решил воспользоваться подходящим случаем? — с лукавым блеском в глазах, поинтересовался у любовника вампир, продолжая перебирать тонкими пальцами его душистые кудри. — К чему ненужные вопросы? — хмыкнул в ответ Гэбриэл, лаская длинные блестящие пряди цвета вороного крыла, любуясь этим богатством, наслаждаясь прикосновениями мягкого шёлка потрясающих волос Владислава, в свою очередь ласкающего его пальцы. — Твоя бесовская ухмылка демонстрирует, что тебе прекрасно известен ответ. Ничего не ответив на это, Дракула лишь продолжал самодовольно улыбаться, не спуская с лица любовника своих лучащихся довольством, искрящихся, гипнотических очей, кончиками изящных пальцев нежно проводя по его щеке. — Да, я уже так хотел тебя, что больше просто не мог терпеть. Не мог ни о чём думать, кроме желания снова заняться с тобой любовью, мечтая о твоих ласках… — смотря прямо в глаза вампира, заявил мужчина. — Удовлетворён? Можешь наслаждаться моим признанием, укрепляющим тебя в твоём дьявольском самомнении, — мягко улыбнулся он, лаская своего возлюбленного красавца-демона. — Гэбриэл, я не отрицаю, да, мне именно дьявольски приятно это слышать, но самомнение здесь не играет роли. Ладно, возможно, в какой-то самой мельчайшей степени, — улыбаясь, согласился Влад, увидев мелькнувшую в глазах любовника насмешливую недоверчивость. — Но основная причина — моя любовь к тебе. Я люблю тебя, Гэбриэл… Конечно же, я счастлив, что и ты неравнодушен ко мне. Это преступление? —Ладонь вампира ласково скользнула по щеке мужчины. — Какой же влюблённый сочтёт это преступлением со стороны своего предмета, — удовлетворённо хмыкнул охотник, нежно накрывая ласкающую его аристократическую ладонь своей. — «Возлюбленный мой лучше десяти тысяч других», — лаская любовника, с влажным блеском в прекрасных глазах, улыбаясь, начал декламировать Гэбриэл строки из «Песни песней», вновь, как в XV веке, выражая свои чувства словами этой библейской книги, посвящённой прославлению любви, скользя очарованным взглядом по лицу друга, любуясь им: — «Щеки его — цветник ароматный, гряды благовонных растений». И руки Ван Хельсинга, едва касаясь ладонями и кончиками пальцев гладкой кожи, нежно провели по свежим щекам вампира. — «Губы его — лилии, источают текучую мирру». Уста охотника прижались к лепесткам губ графа. — «Вид его подобен Ливану, величествен, как кедры. Уста его — сладость, и весь он — любезность. Вот кто возлюбленный мой, и вот кто друг мой!» — И мужчина заключил ветхозаветную «оду» любовнику горячим поцелуем, как огнём опалившим губы Владислава пламенем его страсти. Вампиру, естественно, было непередаваемо приятно быть объектом ласк и восхищения у возлюбленного архангела, слыша из его уст библейские восхваления в свой адрес. — О! Гэбриэл! Ах! Прелесть моя! — воскликнул польщённый Влад, в упоении сильнее прижимая к себе довольно улыбающегося Гэбриэла, страстно и нежно его целуя. — Какая ностальгия! Легендарная «Песня песней», которую ты мастерски применил по назначению, совращая меня, — не переставая счастливо улыбаясь, Влад самозабвенно покрывал лицо любимого жгучими поцелуями. — От кого ещё сын Сатаны может услышать такую изысканность — библейские дифирамбы себе! Какая пикантность! Вот что значит иметь любовником архангела! О, мой сладкий! Любовь моя! — Рад, что тебе это нравится, Владислав, и что ты ценишь мою склонность к поэтическим библейским строкам, о мой возлюбленный красавец, — лукаво-счастливо улыбался в ответ охотник, ласково обнимая графа и возвращая все его пылкие поцелуи. — В этом описании будто о тебе сказано, и вообще «Песня песней» отлично подходит для выражения моих чувств к тебе, о мой прекрасный демон! — заключил он, любовно прижимая к себе обольстительного вампира. — О мой «нарцисс Саронский»! Моя «лилия долин»! — восторженно улыбаясь, не остался в долгу Владислав, отвечая любовнику, пылко лаская и целуя его в сладкие губы. — «Как лента алая губы твои, и уста твои любезны; вампир пленён кудрями твоими». Изящная рука Влада пробежала по мягким, шелковистым волосам красавца-архангела. «Положи меня, как печать, на сердце твоё, как перстень, на руку твою: ибо крепка, как смерть, любовь… Большие воды не могут потушить любви, и реки не зальют её.», — заключил архидемон, не упустив блестящей возможности присовокупить к ответным восторгам выражение своей любви к архангелу, воспользовавшись тем же текстом. — О! Влад! — счастливо засверкал перлами зубов Гэбриэл. — Подумать только! Демон, цитирующий ветхозаветную книгу! Чудо из чудес! — смеясь, он сильнее прижал к себе удивившего его любовника, а затем, со светящимся в его очаровательных глазах счастьем, серьёзно добавил: — Мне чертовски приятно слышать о твоей любви ко мне, Владислав! Да ещё в такой неожиданной форме! — вновь улыбнулся Ван Хельсинг. — А ты думал! Демоны отнюдь не равнодушны к поэтическим библейским красотам и тоже могут применить их для описания своих чувств, — уверил его лукаво улыбающийся счастливый вампир. — Ну, насчёт других я всё-таки не уверен, — с прелестной улыбкой заметил Ван Хельсинг. — Но мой — несомненно! — подтвердил он, с любовью глядя в колдовские глаза своего красавца, ласково перебирая его длинные волосы. Губы мужчин в который раз стали одним целым в слиянии упоительного поцелуя, что возносил их в райские эмпиреи. — Мне надо отлучиться по делам, — с трудом выскользнув лепестками губ из пламенных губ любовника, сказал Дракула. — Но, надеюсь, я быстро управлюсь и смогу сегодня ещё раз навестить тебя. Но точно не могу сказать когда, и ты не жди меня — ложись спать. — Хорошо. Но я, и не ожидая, буду ждать тебя… — О! Гэбриэл! Мой Гэбриэл! Какая же ты во всех смыслах прелесть! — граф нежно привлёк к себе и снова пылко поцеловал своего прекрасного возлюбленного. — Я постараюсь как можно скорее вернуться к тебе, любовь моя! И любовники с большой неохотой расстались.***
Гэбриэл, всё-таки надеясь дождаться Владислава, вдоволь наговорившись с Анной по видеосвязи, прекрасно проводящей время на фешенебельном курорте, принимая различные спа-процедуры, лёг спать далеко за полночь, так и не дождавшись своего милого друга. Он устал, и едва его голова коснулась подушки, провалился в глубокий сон. Граф же появился в его спальне почти перед рассветом. Ван Хельсинг крепко спал. На его удивительно привлекательном лице играла лёгкая улыбка — он видел во сне своего новообретённого черноволосого красавца. Одним из элементов редкой красоты Гэбриэла была проявляющаяся в чертах его яркого лица детская миловидность, которая во сне становилась ещё более выраженной. Он был неописуемо мил. Владислав как зачарованный смотрел на спящего мужчину, любуясь своим ангельским красавцем, при этом лицо Дракулы светилось всепоглощающей нежностью и умилением — и вряд в целом мире кто-либо мог поверить, что такие тонкие чувства могут отразиться на магнетически красивом лице вампира, пафосно сообщившем миру о своей бесстрастности. Поистине любовь всемогуща! Бесшумно приблизившись к кровати, Владислав быстро разделся и скользнул в постель к своему возлюбленному. Он нежно обнял его со спины, зарывшись лицом в его шелковистые, душистые локоны, но при этом стараясь не разбудить. Вампир тихонько мурлыкнул от удовольствия, втянув в себя аромат волос любовника, наслаждаясь прикосновением своей атласной кожи к бархатистой коже Гэбриэла, который, не просыпаясь, будто почувствовал во сне объятия любимого и повернулся к нему лицом, обвивая руками плечи и стан Влада, прильнув к нему всем телом. Граф нежно поцеловал милого друга в лоб, сильнее обнимая и прижимая его к себе. Держа в объятиях спящего архангела влюблённый архидемон, боясь дышать, замер с блаженной улыбкой на устах. Он такого невинного романтического единения с любимым он испытывал не меньшее наслаждение, чем от занятий с ним жарким сексом. Да, «бесчувственный» вампир поистине любил своего сладкого ангела. Только когда Дракула был с Ван Хельсингом — он чувствовал себя счастливым. Когда же за окнами забрезжил рассвет, Владислав, прошептав «До скорой встречи, любовь моя», вновь поцеловал Гэбриэла в лоб и, с сожалением, осторожно выскользнул из объятий крепко спящего любовника, вынужденный покинуть его покои, томясь желанием поскорее вернуться в них.