***
Весь прошедший год Гэбриэл занимался самобичеванием после своего «падения». Он любил Анну. Любил её сильно и искренне, и занятия сексом с ней были слаще мёда и опьяняли, как вино. Но запретный союз с Владиславом наполнял его особыми, невообразимыми по силе и несравнимыми по сладости, яркости и остроте ощущениями, кружил голову и дурманил разум, разя стрелой, попавшей прямо в сердце. От этого просто не было спасения. Он любил их обоих, но по-разному: принцессу — горячей, искренней и чистой любовью как своего самого родного и близкого человека; граф же поистине сводил его с ума, поднимая в душе страстного мужчины такой бешеный чувственный ураган, о котором он ещё год назад и помыслить не мог, вызывая в нём грешные проявления и желания плоти, которые он до примирения с Дракулой не представлял у себя возможными, так как никогда не чувствовал ни малейшего намёка на влечение к представителям своего пола, но демон вопреки этому факту буквально очаровал его, одурманил, словно опоил собой. И чем запретней были эти желания, тем слаще… Теперь Ван Хельсинг понимал, каково было Фебу из «Собора Парижской Богоматери», когда тот разрывался между супругой, светлой Флёр де Лис, и распутницей-цыганкой Эсмеральдой. Гэбриэл боялся признаться себе, что считает Влада красивее и сексуальнее Анны. Что, впрочем было понятно, так как сын Сатаны был воплощением чувственности и сексуальности, и в этих качествах с ним вряд ли кто мог сравниться. Демон был самим искушением и соблазном. Жестоко коря себя за своё грехопадение и искренне раскаиваясь, охотник в течение целого года честно прилагал все возможные усилия, чтобы побороть свою запретную любовь к Дракуле. В надежде заглушить грешное чувство к Владиславу, Гэбриэл стал как можно чаще заниматься любовью со своей обожаемой женой, редкой красавицей Анной, но это не помогало. Да и не могло помочь, поскольку попытка таким образом подавить желание близости с Владом была заранее обречена на провал, ибо это было всё равно как стараться перебить аппетит к одному блюду другим, совершенно ему противоположным. Охотник старался елико возможно реже встречаться с вельможным вампиром, до минимума сократив их общение касательно общих орденских и политических дел, но, поскольку они жили в одном замке да ещё и в смежных покоях, это порой было сделать довольно проблематично. Поэтому, добросовестно спасаясь от искушения, Гэбриэл даже попытался убедить любимую супругу переехать жить в другое место. Но, так как он никак не мог привести достаточно веское основание (если только не сообщить ей правду), чтобы покинуть столь роскошную и комфортную резиденцию, — к которой Анна привыкла и которую успела полюбить, — это ему сделать не удалось. Потому всё, что Гэбриэлу оставалось, — это, наплевав на гордость, стараться максимально избегать общества обольстительного графа Владислава, предмета его запретной страсти, охватившей его ещё сильнее, чем это было в XV веке. Но когда ему всё-таки приходилось с ним встречаться, при одном лишь взгляде на красавца-вампира перед глазами красавца-охотника вставала картина жаркой ночи, проведённой наедине с этим черноволосым искусителем, и мужчину так и бросало в жар, что тут же сказывалось реакцией между его стройные бёдер… И Гэбриэлу под каким-либо более или менее удачным предлогом приходилось как можно скорее ретироваться, при этом зная, что этими манёврами ему не удаётся ввести Влада в заблуждение и что граф превосходно в курсе того, что с ним творится: так как первая же неуклюжая ретирада Ван Хельсинга сопровождалась звонким смехом вампира, перед этим встретившего Гэбриэла своим фирменным, самодовольным прищуром смеющихся глаз и белоснежной улыбкой, которая, спустя мгновение после того как Владислав, видя смущение мужчины, демонстративно перевёл понимающий взгляд, многозначительно вскинув свои красивые брови, с любимого лица на не менее любимые им сексуальные бёдра охотника, превратилась в лукаво-насмешливую. Ни днём ни ночью желание повторить с ослепительным графом то, чем закончилась их дружеская беседа год назад, не давало мужчине покоя. И никакие молитвы не помогали. Каждый раз, когда охотник обращался за помощью к Богу, он никак не мог сконцентрироваться на произносимых словах — вместо этого ему представлялось блистающее колдовской красотой, магнетическое лицо с гладкой алебастровой кожей, словно выточенное резцом ваятеля; сверкающие агаты тёмных очей, подёрнутые томной поволокой, придающей их взгляду прелесть взора лани, таинственно мерцающие сквозь сень невероятно густых и длинных бархатных ресниц, при каждом взмахе ласкающих друг друга; чарующая улыбка насмешливых тонких тёмно-розовых губ, сулящих запредельные чувственные удовольствия; сияющий жемчуг идеальных зубов и блестящий шёлковый водопад фантастических волос цвета воронова крыла. Гэбриэл ничего не мог с этим поделать, как ни старался выкинуть его из головы. Бросив молитву, он вместо этого принимался ругаться, что, впрочем, тоже было малодейственным. Владислав стал его проклятием. Преследовал, словно наваждение. Днём, чем бы он ни занимался, перед его глазами неотступно стоял образ черноволосого демона-искусителя. Дошло до того, что ему то и дело приходилось уединяться в туалете, чтобы удовлетворять себя, фантазируя о сексе с красавцем-вампиром. А после переживать, тщательно ли он уничтожил следы своей страсти, опасаясь, как бы их не обнаружила Анна. Ночами же, с радостью исполнив свой супружеский долг по отношению к обожаемой жене, — что, казалось бы, должно было успокоить волнение его крови, — он, погрузившись в царство Морфея, только и делал, что напропалую занимался любовью с Владом. Но эти эротические сновидения, естественно, нисколько не способствовали утишению его желания, — напротив, распаляли его ещё сильнее. А однажды ночью Гэбриэл, к своему огромному ужасу, даже разбудил Анну, громко и страстно выстанывая имя вельможного вампира. И только с большим трудом охотнику, призвавшему на помощь всю свою находчивость, удалось выпутаться их щекотливого положения. Гэбриэл понял, что дальше так продолжаться не может. Он признал своё поражение и сдался, при этом почувствовав огромное облегчение от сознания того, что можно, наконец, прекратить бесплодную борьбу с самим собой и просто отдаться неискоренимому чувству и неодолимому влечению, больше не терзаясь и не сокрушаясь ни о чём. Ван Хельсинг признался самому себе, что на протяжении всего времени бесполезной борьбы со своей запретной любовью он подсознательно понимал, что не сможет вытравить чувство к Дракуле, охватившее его с дикой силой. Да и надо ли было стараться это сделать?..***
А в это время, тратившееся Ван Хельсингом на безуспешное борение со своей запретной страстью, граф Владислав Дракула, часто сидя у разожжённого очага и попивая «красное вино» из хрустального бокала, искрящегося бриллиантом в отблесках пламени, мечтательно прикрыв свои красивые глаза, шептал, глядя в пылающий огонь ярко горящего мраморного камина: — Ты не сможешь забыть того блаженства, что мы вновь испытали в объятиях друг друга, любовь моя. Не сможешь отказаться от него. И никакой бог тебе не поможет. Несмотря на то, что ты женился на Анне и любишь её нежной, спокойной любовью, она не заводит тебя так, как я, и ты не испытываешь к ней той всепоглощающей, дикой, бешеной страсти, что испытываешь ко мне, как бы ты ни старался бороться с ней… Больше ни с кем на свете тебе не вкусить того наслаждения, которое ты получаешь со мной, великий Ван Хельсинг, архангел Габриэль… Больше ни с кем у тебя не может быть той «химии», что существует между нами… С кем бы и где бы ты ни был — ты мой, Гэбриэл! Всегда был и будешь моим…***
Дверь в покои Влада снова оказалась открытой. Только на этот раз Ван Хельсинг не нашёл его ни в спальне, ни в помпезных гостиных, ни в других комнатах его роскошных апартаментов. Оставалось только одно место, где он мог находиться. Заперев входную дверь, Гэбриэл отодвинул тяжёлую портьеру бордового бархата, что закрывала проход рядом с камином в центральном покое. Там располагалась совершенно пустая комната. Ни освещения, ни ковров, ни мебели. Только голые стены и каменный гроб Владислава. Невесты, обычно висевшие здесь вниз головой на потолке, сейчас спали в своих личных комнатах. Со стороны Влада было разумным отослать их сразу. Сам Дракула лежал в каменном саркофаге, покрытый толстым слоем льда, который сам же и создавал. Это было куда надёжнее замков и крышек гробов. Большинство современных охотников предпочитали доставать вампиров днём и находить их в местах сна. С Владом этот номер не прошёл бы. До заката оставалось ещё несколько часов. Гэбриэл удручённо вздохнул. Возвращаться к себе не хотелось. Идти сразу в спальню Влада тем более. Немного поразмыслив, он вернулся в гостиную, забрал оттуда диван, что стоял у камина, и передвинул его к гробу. Благо, проход был достаточно широк, а диван не слишком тяжёлым. Ван Хельсинг лёг, закрыл глаза и решил подремать. Ему ещё предстояло не спать целую ночь.***
Ван Хельсинг просыпался тяжело. Он замёрз, и кроме того разбудил его заливистый хохот. Когда он разлепил веки и протёр глаза, то понял, что смеётся Владислав, стоящий подле своего гроба. — Что тебя так развеселило? — недовольно спросил Гэбриэл, зевнув до выступивших слёз. — Ты что, меня сторожить решил? — усмехнулся вампир. — Боялся, что я убегу? — Конечно, а ты как думал? — бросил в ответ охотник. Он поёжился и встал с дивана, разминая мышцы. — И уснул на посту? — вновь расхохотался граф. — Какая опасная неосмотрительность, Гэбриэл! Это совершенно не похоже на великого Ван Хельсинга, опытного охотника, высококлассного профессионала, безжалостного истребителя неугодных твоему хозяину-богу созданий. А что если бы я решил напасть на тебя и осушить до капли, в то время как ты находился в столь беззащитном состоянии? — Ха. Ха. Ха, — передразнил друга Ван Хельсинг. — Ну очень смешно! — Ладно. Не сердись. — Влад заметил, что его гость совсем продрог в холодном каменном помещении. — Замёрз? Ничего, пара бокалов виски тебя разгорячит. А если это не поможет, у нас в запасе есть и другое средство… — пообещал Владислав и, любуясь своим загорелым, знойным красавцем, что был самим соблазном во плоти, он, смотря ему прямо в глаза горящим сладострастием взглядом, кончиком языка похотливо обвёл свои тонкие тёмно-розовые губы. Охотник неожиданно для себя вдруг вспыхнул, как гимназистка, а его веки, с бахромой пушистых ресниц, невольно скользнули вниз, прикрыв изумительные ореховые глаза: Гэбриэла всё ещё смущал факт его любви к мужчине. Он никак не мог свыкнуться с мыслью, что он, женатый, семейный мужчина, никогда не замеченный ни в малейшей склонности к представителям своего пола, влюбился в сластолюбивого графа Дракулу. Влюбился в мужчину! Губы вампира расплылись в довольной улыбке. Влад ободряюще похлопал друга по плечу и добавил: — Только, боюсь, перед этим придётся вернуть на место диван. Гэбриэл недовольно усмехнулся и принялся перетаскивать мебель в гостиную. Когда он закончил, вампир учтиво предложил ему бокал обещанного алкоголя, слегка согревшегося на каминной полке. Мужчины удобно расположились на диване перед разожжённым очагом. Видя, что друг не собирается делать первого шага в выяснении отношений и лишь время от времени пускает в его сторону бесовские стрелы из-под густых ресниц полуопущенных век с играющей на его губах полу-мечтательной-полу-ехидной улыбкой, Ван Хельсинг в раздражении от поведения демона, который явно наслаждался тем, что его гость чувствует себя довольно неловко, и не торопился облегчить его положение, спустя несколько минут распития виски и лицезрения полыхающего огня в гробовом молчании наконец просто выпалил: — Влад, что за хрен между нами творится? — Ха… Гэбриэл… Я чуть не поперхнулся, — опустошая свой бокал, ухмыльнулся Влад, отводя взгляд от пламени. — Я серьёзно! — Я тоже. — Влад, дьявол тебя подери, — выругался Гэбриэл, выходя из себя. — Ты можешь ответить нормально? — А ты разве не в курсе, что за хрен между нами творится? — с обворожительной улыбкой спросил вампир, удивлённо приподняв брови, пронзая собеседника взглядом своих чарующих очей. — Год назад ты соблазнил меня, — опять… как во времена нашей туманной юности, — Влад рассмеялся. — У нас снова был потрясающий секс… спустя более шести веков. И все остались довольны, не исключая твою жену, — с хохотом заметил вампир, — находящуюся в блаженном неведении. — Не ёрничай! Ты прекрасно понимаешь, о чём я! Я не нуждаюсь в изложении событий в хронологической последовательности! — вспылил Ван Хельсинг. — И потом, по-твоему, это я тебя соблазнил?! — возмутился он. — Ну, если теперь уже мне не изменяет память, — коралловые губы графа разъехались в улыбке, — не я набросился на тебя, как голодный зверь! Ха… как голодный вервольф, если быть точнее… — снова расхохотался Дракула. — После того, как ты спровоцировал меня! Ты приложил все возможные усилия для этого! — Спровоцировал? Чем же? — удивлённо поднял свои красивы брови вампир. — Ты, наверное, имеешь в виду мой невинный дружеский поцелуй, которым полагается завершать обряд? Но ведь я просто до конца выполнил сценарий ритуала и не более того. Тебе ничто не мешало так это и воспринять. Я же не виноват, что ты отреагировал неадекватно и накинулся на меня! — ехидно заявил демонический аристократ. — Не виноват, что ты не смог проявить волю и довести роль неприступного Иосифа, которую ты, по-видимому, решил сыграть, до конца, — в завершение уколол друга Влад. — Я, в отличие от тебя, был пьян! — раздражённо рыкнул в ответ Ван Хельсинг, не желая признать, что его проигрыш в сражении с искушением был проигрышем своей же собственной плоти и единственной его причиной было его непреодолимое желание. — А… ну, да… конечно! Мы были в неравном положении! И во всём виноват абсент! — сыронизировал граф. — Скажи ещё, что коварный злодей-вампир завлёк в свои сети ничего не подозревающего невинного агнца, напоил и совратил его, — со смехом продолжил вампир. — Экий я негодяй и растлитель добропорядочных мужей! — Дракула заливисто расхохотался. — Вот только одна маленькая неувязочка — я выпил больше тебя. Разве это моя вина, что у тебя, мужчины остепенившегося, обременённого семейством — чуть не сказал святым! — Новый взрыв бесовского хохота, — вопреки твоей воле стоит на старого боевого товарища и что ты… — граф ухмыльнулся, — не умеешь пить? Виноват, что ты, пылая, как маков цвет, опаляя жаром своего дыхания воздух вокруг себя, едва не поджигая его, обнажившись и опустившись передо мной на колени, потираясь своим прелестным задом о мои бёдра, умолял меня трахнуть тебя и оросить твоё изнывающее от столетий жажды лоно своим соком? И теперь винишь меня за то, что я был так любезен и удовлетворил твою слёзную просьбу, — заключил вампир, самодовольно-лукаво прищурившись на раздражённого друга, едва удерживаясь, чтобы не расхохотаться ему прямо в лицо. В ответ на это совершенно искажённое демоном описание событий, с целью удовлетворить своё бесовское чувство юмора, Гэбриэл лишь угрожающе сузил глаза, безмолвно бросив на собеседника испепеляющий взгляд своих изумительных по красоте глаз, в которых взметнулось пламя ярости. И Дракула поспешил предупредить неминуемый взрыв. — Ладно. Успокойся. Я всего лишь не удержался от шутки, — мягко улыбнулся Владислав. — Но согласись, что твоё желание переложить на меня всю ответственность за твоё новое «грехопадение» — просто смешно! Да, я жаждал, чтобы ты снова стал моим любовником, и я этого не скрывал. Ты это превосходно знал. Но то, что ты хочешь представить случившийся у нас год назад великолепный секс, — вампир смачно облизал губы, прожигая Ван Хельсинга огнём своих глаз, — результатом того, что я напоил тебя и воспользовался твоим невменяемым состоянием, не выдерживает никакой критики. И это ты тоже прекрасно знаешь. Знаешь, что занялся со мной любовью единственно потому, что хотел этого. Я тебя не принуждал и не насиловал. Наше влечение друг к другу обоюдно. Ты тогда просто не смог устоять перед желанием, хоть и старался это сделать, вот и всё, — граф отхлебнул из бокала, словно ставя точку в обсуждении. — Да и, в конце концов, не столь, уж важно, кто из нас более «виноват» в нашей прошлогодней секс-сессии. — Тонкие коралловые губы сложились в лукаво-пленительную улыбку. — Думаю, ты согласишься, главное, что в итоге мы снова прекрасно провели время в обществе друг друга. Ведь как-никак последний раз это было шесть с половиной столетий назад. И я вообще не понимаю твоего стремления оправдаться: оно просто бессмысленно ввиду того, что ты, наконец, прекратил бегать от меня, — чему ты посвятил целый год, — Дракула рассмеялся, — принял моё приглашение, нанёс мне долгожданный визит и вновь уединился со мной, при этом облачившись так, чтобы ещё больше подчеркнуть свои достоинства и оттенить свою замечательную красоту.— Бездонные глаза Влада, пылая желанием, пробежали по кудрявому красавцу, ненасытно вбирая в себя все её детали. — Что свидетельствует о том, что ты не прочь повторить сие приятное занятие, — губы вампира изогнулись в ухмылке. — И ещё более бессмысленно устраивать перепалки по такому поводу! — заключил он. — Ну разве я не прав, о Гэбриэл, мой милый друг? — с лучезарной улыбкой примирительно вопросил Влад, накрывая рукой руку друга. — О’кей, прав, — остывая, неохотно согласился Гэбриэл, отхлебнув из бокала и небрежно откидываясь на спинку дивана, не имея ничего возразить на тираду друга. — Когда ты бываешь не прав! — язвительно присовокупил мужчина. — Ты просто оглушил меня своим красноречивым выступлением. Но при этом так и не ответил мне. — А ты хотел услышать какое-то откровение? — ехидно прищурившись, поинтересовался Дракула. — Ищешь какой-то сакральный смысл в непреодолимой связи между нами? — Возможно, — удручённо признался Гэбриэл, опустошая стакан в несколько глотков. — Ты окончательно превратился в человека, мой друг, — произнёс Владислав, ставя свой стакан на пол. — Даже побывав в шкуре вервольфа, при этом будучи Левой рукой Господа, даже зная, что Бог и Дьявол действительно существуют, ты совсем по-человечески опекаешь свою веру. Что ж, если ты хочешь найти что-то сакральное в нашем запретном союзе, можешь рассмотреть такую версию: Господь, возможно, всё ещё любит своё самое прекрасное творение. Он низверг Люцифера с небес в Ад. Они стали врагами. Но на самом деле он любит его, но простить мятежа не может. Гэбриэл, чей взгляд до этих слов был обращён в пол, удивлённо посмотрел на вампира. В его речи был какой-то незримый намёк на правду. Ведь кто знает, кем на самом деле являются Бог и Дьявол, и какую игру они ведут с незапамятных времён? — Я люблю тебя, Влад… — Эти слова сорвались с губ Ван Хельсинга будто сами собой. Он не ожидал, что так легко, спонтанно, признается вампиру в своём чувстве. — Ах, Гэбриэл, знал бы ты, как люблю тебя я! — воскликнул Дракула, услышав это неожиданное для него, и тем более упоительное, признание из уст великого Ван Хельсинга, бывшего его противника, женатого на его родственнице, обожавшего свою жену. Он подсел ближе к другу. Сексуальные бёдра красавцев соприкоснулись. — Никого и никогда я не любил в своей жизни так, как тебя, в посмертии же я вообще любил только, — граф сделал ударение, — тебя! Любил, несмотря на всё, что произошло между нами, несмотря на то, что ты предал и убил меня. Это ли не свидетельство настоящего чувства?! — Архидемон был счастлив, услышав любовное признание архангела. Он никак не ожидал этого от супруга принцессы Анны, отличающегося завидным упрямством. И это признание единственного существа, которое любил вампир, не могло не вызвать его ответной воодушевлённой реакции. — Но ты же говорил, что как демон-вампир ты бесстрастен, что ничего не чувствуешь, в том числе и любви, — сказал Гэбриэл. — Да?! И ты считаешь, что это правда?! Разве моё поведение не доказывает обратного?! Разве я не проявляю эмоций?! Разве они не достаточно очевидно отражаются на моём лице? А наше прошлогоднее изумительное занятие любовью?! Разве ты станешь утверждать, что в процессе я был бесстрастен?! — эмоционально воскликнул вампир. — Нет… но ты сам утверждал, что… — Это было всего лишь далёкое от истины пафосное выступление, чтобы вызвать нужный эффект у публики, — засмеялся граф, перебивая друга. — В самом деле, не должен же демон отличаться исключительной честностью. Что же касается любви, — той любви, о которой мы говорим, — моя любовь горда. И должна быть достойна меня. Тот, кого я могу полюбить, должен быть равен мне во всём. И мне посчастливилось встретить такое создание в XV веке. Это была судьба. Моя любовь — это ты… Ещё не зная, кем ты на самом деле являешься, я подсознательно чувствовал это. Знал, что ты необыкновенное существо. Тебя называли ангелом за редкую красоту, Левой рукой Господа за отвагу, доблесть и блестящие победы над турками, а я чувствовал, догадывался, знал, что ты действительно был им. Я полюбил тебя, ещё не понимая, что моё чувство к тебе было отнюдь не просто дружеской любовью. Что это не была любовь брата и крепкие узы между соратниками. Потому я с восторгом уступил соблазну. Пламенная любовь к тебе уже давно, но неосознанно владела моим сердцем, и я легко отказался от роли святого, которую себе избрал, наплевав на всё моё тогдашнее христианское благочестие и набожность, в которых я даром упражнялся. От себя не уйдёшь. Во время долгих веков нашей разлуки я продолжал любить тебя и тосковать по тебе, невзирая на то что ты убил меня… И даже после того как ты сделал это вторично, спустя четыреста лет, уже в XIX веке — причём сделал это с особой жестокостью, просто перегрызя мне горло, — демон горько хохотнул, — моя любовь к тебе не остыла. Это ли не истинное чувство? — вновь подчеркнул вампир взволнованным голосом. — — Это правда, Гэбриэл, что любовь может простить всё… Гэбриэл внимательно посмотрел в красивое лицо Владислава. Бездонные глаза Дракулы пылали неугасимым огнём. Но то не было отражение адского пламени, а всепоглощающий огонь страстной любви, который проникал мужчине в самую душу. И в то же время во взгляде вампира светилась печальная нежность. Ван Хельсинг понял, что всё сказанное графом правда: действительно, любовь гордого и властного румынского вельможи, не умевшего при жизни смиряться, а впоследствии — благодаря этому качеству — ставшего сыном Сатаны, принцем Ада и королём вампиров, должна была быть такой же, как и он сам — величественной, амбициозной и высоносной. Любить архангела — только такой и могла быть любовь Владислава Дракулы. Только равному себе граф мог отдать своё гордое — живое или мёртвое сердце. Охотник был покорён словами вампира об его истинном чувстве и убеждён не столько приведёнными доказательствами в пользу того, что граф испытывает к нему именно настоящую любовь, сколько тем, что было написано на лице Влада. Но всё-таки не удержался от замечания: — Твоё сердце не бьётся… — Гэбриэл положил руку на грудь вампира и поразился тому, что ничего не почувствовал. Это было слишком неестественно. Во время интимной близости он не предал этому значения. — Да, оно не бьётся, но всё же оно есть в моей груди, — Влад уже хрипло шептал эти слова прямо в лицо охотника, сжав своими красивыми и сильными руками его атлетические плечи. — И лучше бы ты забил в него серебряный кол, чем вновь, после того, как два раза убил меня, — и живого, и не-мёртвого, — признавался мне в любви, при этом веря в мою мнимую бесчувственность и упрекая меня в замолчавшем навсегда сердце… Губы друзей слегка соприкоснулись лишь на миг, но огонь взметнулся неугасимым пламенем. Мужчины яростно, в исступлении бешеной страсти, словно бросившись в битву, схватили друг друга в объятия. Это напоминало их, фатальную для Дракулы, схватку в его зазеркальной Ледяной Крепости, но теперь ими двигал пыл желания любовников, а не ярость противников. По телам обнявшихся красавцев разрядом тока прошла упоительная сладострастная дрожь. В этот раз Гэбриэл удачно справился со стильной заколкой Владислава. Разобранный на шипы и чеканную основу аксессуар выскользнул из ладоней возбуждённого мужчины и упал на ковёр. Жарко дышащий, раскрасневшийся Гэбриэл в наслаждении запустил свои руки в фантастические волосы любовника, заструившиеся у него между пальцами блестящими, чёрными ручьями полночного шёлка. Уста влюблённых соединились, а их влажные, изголодавшиеся языки перевились, принявшись в упоении, жадно ласкаться. Изнемогающий от желания Ван Хельсинг затрепетал с ног до головы, едва ли не теряя сознание, когда язык Дракула погрузился ему в рот — ласково гладя, нежно касаясь, играя и дразня. Боже! Неужели это не сон?! Неужели он снова это испытывает?! Умелый язык Влада прошёлся по скользким перлам его зубов, по внутренней стороне щёк, по нёбу, проникая как можно глубже в рот Гэбриэла, трепещущего от захватывающего дух наслаждения, с восторгом принимая ласки черноволосого красавца. Сердце в его груди стучало так, будто это птица билась о клетку, стремясь вырваться из неё на свободу. Владислав, упиваясь, принялся лизать рот охотника, не оставляя не испробованным ни одного миллиметра, и алчно сосать его губы и язык, не в силах насытиться. Руки стонущего Ван Хельсинга страстно тискали, ощупывая, тело графа, бешено прижимая его к телу его пылкого друга, тонущего в наслаждении, словно стараясь помочь ему не лишиться сознания от захлёстывающей с головой сладости ощущений. Казалось, уста любовников готовы были слиться воедино навсегда — настолько мужчины не хотели разрывать поцелуй. Гэбриэл Ван Хельсинг и Владислав Дракула, когда-то заклятые противники, спустя несколько веков, вновь стали близки. Казалось, даже ближе, чем в XV веке. И многолетний роман в прошлом, и даже горячая ночь страсти год назад не были столь волнующими, как ласки после этих новых взаимных признаний в любви, несмотря на все трагические события, произошедшие между ними. Будто став единым организмом, сплетясь в одно целое, они держали друг друга в объятиях, гладя по щекам и волосам, переходя на шею, плечи, грудь, спину, ощупывая тела, сжимая тугие ягодицы, в исступлении бешеной страсти напористо и брутально целуясь, словно каждый хотел съесть другого, кусая любовнику губы почти до крови. Желание так захватило их, что они оказались не в состоянии добраться до спальни. Красавцы даже не заметили, как опустились на пол возле камина, постепенно избавляясь от одежды. Благо, возле него лежал персидский ковёр с густым ворсом, на котором Гэбриэл удобно и расположился. — М-м-м… Гэбриэл… Какие пламенные поцелуи!.. — на тонких алых губах Влада, припухших от пылких лобзаний охотника, заиграла лукавая улыбка, а язык вампира смачно облизал сочные уста, в то время как белые руки графа расстёгивали ремень на брюках его горячего любовника. — Я мог бы зацеловать тебя с головы до ног. Съесть тебя… — прозвучал амбициозный ответ мужчины. Лёгший на спину Ван Хельсинг с нетерпением наблюдал, как Влад, справившись с ремнём, стягивает с него джинсы, а затем стринги, обнажая его возбуждённый член. — Ха-ха-ха! А не так давно кто-то с не менее страстным возмущением отвергал даже невинные дружеские объятия старого соратника, грозя ему за это страшными карами! — Заткнись, раздевайся и иди ко мне! — охотник попытался приподняться, чтобы ускорить этот процесс, самому занявшись им, но Владислав с усмешкой оттолкнул его. — Слушаюсь и повинуюсь, о мой сиятельный архангел! — Дракула поднялся на ноги, на минуту возвысившись над Гэбриэлом, словно статуя, изваянная из мрамора, снял брюки и бельё самостоятельно, а затем грациозно опустился вниз и лёг на любовника, заставив того затрепетать от наслаждения, почувствовав обнажённым телом тело черноволосого красавца и его возбуждение. Ван Хельсинг жадно схватил вампира в объятия и, перекатившись, оказался на нём. Он жаждал наверстать упущенное и излить на любимого всю свою страсть, ласку и нежность, накопившиеся в нём за год. И, наконец, это возможность представилась! Млея от сладости, прикасаясь своей горячей кожей к свежей, гладкой коже графа, наслаждаясь ощущением возбуждения Влада, очарованный Гэбриэл каждым фибром души впитывал в себя красоту обнажённого любовника, скользя по его телу восхищённым взглядом, горящим любовью. В блестящих глазах вампира сверкало не меньшее восхищение и такое же пылкое чувство. Охотник склонился над своим красавцем, с радостью оказавшимся в руках возлюбленного архангела, отдаваясь его ласкам, и провёл кончиком языка по его мягким и нежным устам. Тонкие губы разомкнулись, маня его проникнуть в этот грот наслаждения. Но Ван Хельсинг, улыбаясь, отклонился: ему захотелось медленной игры, максимально продлевающей удовольствие. Он снова наклонился, нежно прильнув губами к губам Влада, но когда тот попытался увлечь его в проникновенный поцелуй, опять шаловливо увернулся. Однако Дракула не собирался долго длить эту дразнящую любовную игру — его кровь бурлила от ярой страсти, и, когда Ван Хельсинг вновь приблизил свои чувственные губы к сладким устам графа, тот больше не дал ему увильнуть от глубокого лобзания: он с силой обхватил рукой затылок мужчины и прижал его лицо к своему, в то же время властно проникая языком в горячий бархат его рта. Гэбриэл уступил настоянию Владислава, долго, глубоко и сладостно целуясь с ним, наслаждаясь его нежным, сочным и ароматным ртом, лаская и нежа его своими мягкими губами и трепетным языком. Всласть удовлетворив желание любовника проникновенным и долгим поцелуем, охотник, перейдя к следующему пункту в наслаждении прекрасным графом, устремил своё внимание на его соблазнительную — мускулистую и гладкую — грудь. Он склонился вниз и стал рассыпать по ней нежные и страстные поцелуи. Влад блаженно заурчал и, подаваясь навстречу ласкающим губам, довольно-лукаво сверкая глазами, задал Гэбриэлу провокационный вопрос: — Нравится мужская грудь?.. Ван Хельсинг, прервав своё занятие, бросил на лукавого любовника пламенный взгляд. — Не мужская… твоя, Влад… — не замедлил он попотчевать черноволосого красавца новым мёдом для его ушей, возвращаясь к ненадолго оставленному предмету своих забот. — Ммм… Гэбриэл… — блаженно проворковал вампир, наслаждаясь ласками и новым сладостным признанием загорелого красавца. Гэбриэл, медленно обведя горячим кончиком языка контур ареолы одного из сосков вампира, нежно засосал мгновенно набухший бутон в рот. Продолжая ласкать его языком, сосать, играть с ним, моментами игриво покусывая, он в то же время мягко обхватил кончиками пальцев другой сосок, нежно его потирая, чувствуя, как бросившаяся к ним кровь заставляет их твердеть и увеличиваться в размере. — У-у-м-м-м-м… Гэ-эбриэ-э-эл… — задрожав, простонал, изгибаясь от удовольствия, трепещущий Влад, ласково перебирая локоны любовника, гладя его по атлетическим плечам, мускулистым рукам и широкой спине. — Как ты сексуален и чувствителен, Влад! — удовлетворённо прокомментировал его реакцию охотник, порхая языком по соскам графа. — В твоих руках, любовь моя! — прозвучал упоительный ответ. Пососав и поласкав бутоны языком и пальцами, мужчина повторил действия на обоих сосках, после чего нежно, как дуновение тёплого бриза, подул на грудь Владислава, тихо застонавшего от столь изысканных ласк в исполнении возлюбленного, и отклонился, чтобы полюбоваться результатами своих стараний, наслаждаясь видом эрекции своих раскрасневшихся и расцветших подопечных, окружённых фарфоровой кожей. — Словно розы на снегу… — прозвучало поэтическое сравнение улыбающегося охотника, довольного полученным эффектом. По сияющему лицу Влада было видно, сколь невообразимо приятно и одновременно неожиданно для вампира было услышать это новое образное уподобление из уст любовника, свидетельствующее о силе его чувств и степени увлечённости. Что могло служить большим доказательством истинной любви сурового охотника на монстров, чем эти лирические излияния? — О! Гэбриэл!.. Ты определённо стал поэтом! Это уже второй поэтический оборот в мою честь! Я польщён и восхищён! Очарованный граф обхватил Ван Хельсинга за шею и привлёк сладкие уста, совершенно неожиданно оказавшиеся столь склонными к поэзии, к себе для нового дурманящего поцелуя. — Сам не ожидал… — хохотнув, счастливо улыбнулся красавец-шатен, сладостно целуя черноволосого красавца. — Тогда, может, в итоге ты когда-нибудь посвятишь мне поэму? — лукаво полюбопытствовал вампир. — Или хотя бы сонет? — Ха-ха-ха! Разве что что-нибудь в жанре пародии… — расхохотался в ответ мужчина. — Сукин сын… — вампир, приподнявшись, жёстким захватом обхватил шею охотника и резко притянул его к себе, брутально и смачно целуя, а затем, применив ловкий приём, поменялся с ним местами, оказавшись сверху и принимая на себя лидирующую роль в ласках. Покрыв поцелуями лицо, шею и плечи прекрасного любовника, Влад в свою очередь занялся соблазнительной грудью стонущего Гэбриэла, гладя её руками, целуя и лаская возбуждённые соски друга губами и языком, чувствуя, как они твердеют, наливаясь кровью, наслаждаясь их сильной эрекцией. — Гель, — лаская графа, сбивчиво напомнил ему, сладостно дрожа от его прикосновений, Ван Хельсинг, — он остался в спальне. — Знаю, — ответил вампир, проводя языком по груди охотника. — Сегодня обойдёмся без вспомогательных средств. — Без?! — Гэбриэл приподнялся на локтях. — Расслабься, — улыбнулся Дракула, мягко укладывая его обратно. — Сегодня у нас будут любовные утехи иного рода. Надеюсь, ты не против разнообразия. С этими словами Владислав взял влажный от смазки, впечатляющий красавец-член любовника в ладонь и прижался у нему своим, не менее возбуждённым, скипетром любви, не уступающим члену Гэбриэла ни в размере, ни в красоте, ни в благородстве формы. — Хм… Гэбриэл, они у нас с тобой, как близнецы… — удовлетворённо хмыкнул улыбающийся вампир, и, не дожидаясь реакции на своё замечание стал тереться о член друга своим, руками помогая делу. Ван Хельсинг действительно был не против: такая форма единения была не менее приятной, чем классический секс. Приподнимая бёдра, он также стал двигаться, внося свою лепту в совершение сладостного трения возбуждённой плоти друг о друга, сладостно постанывая сквозь закушенные в наслаждении губы. В процессе фроттажа члены любовников выделили ещё больше вещества сладострастия, обильно увлажняя их. Смазка стекала по ним капля за каплей. — О! Гэбриэл! У нас с тобой просто потоп друг от друга, — довольно осклабился Влад, ни на мгновение не прекращая упоительный процесс. — Думаю, мы вполне могли бы обойтись и без лубриканта. Но не будем отклоняться от первоначальных планов. Владислав, не переставая интенсивно двигаться, покрывал лицо и тело любовника то нежными, то страстными поцелуями. Гэбриэл пылко отвечал и также целовал и ласкал вампира везде, где мог дотянуться: гладил атлетические плечи, рельефные руки, скульптурную спину, наслаждаясь атласной кожей и ощущением стальных мускулов под нею, нежно обвивал ладонями тонкую талию графа, страстно сжимал его упругие, округлые ягодицы и не возражал, когда тот слегка перестарался и укусил его за правый сосок до крови. Слизнув кровь, черноволосый красавец спустился ниже, склонившись над пахом Ван Хельсинга. Охотника, уже дарившего другу подобные ласки, отчего-то вдруг смутило аналогичное намерение Дракулы в его отношении: по-видимому, в форме смущения проявилось его непроизвольное и неосознанное опасением доверить рту вампира своё достоинство. И почувствовавший неловкость Гэбриэл, ещё не привыкший к такому выражению любви со стороны демона, хотел было возразить, но когда Влад взял его член в рот, принявшись с наслаждением сосать и лизать его, урча от удовольствия, ничего, кроме возбуждённого стона, уже не вышло. Всё, что мог делать мужчина — это, откинув голову, лежать и стонать от умопомрачительного наслаждения, мотая ею из стороны в сторону, цепляясь дрожащими пальцами за длинный ворс роскошного ковра. — А-а-а-х-х… Вла-а-а-ад!.. У-у-у-м-м-м-м… О-о-о-о-о… Ван Хельсинг не ожидал, что столь гордый собой Владислав пожелает сделать ему феллацио. Он сомневался, что даже невесты когда-нибудь награждались оральными ласками своего обожаемого повелителя. Что могло служить лучшим доказательством настоящей любви, чем это? Охотник был чрезвычайно польщён и удовлетворён не только самим фактом, но и тем, с каким упоением граф занимался этим, а также тем, что, погружая его в небесное блаженство, даря дурманящие разум волшебные чувственные ощущения, Влад ласкал его с помощью тех приёмов и способов, какие были ему наиболее приятны, демонстрируя, что и спустя шесть с половиной столетий не забыл предпочтений любовника. Обнаружить новое подтверждение его любви было чертовски приятно! Наконец, под напором языка и губ вампира, Гэбриэл почувствовал, что скоро не выдержит. — О-о-о… Влад… а-а-х-х… я… всё… у-у-у-м-м-м… — приподняв голову, едва нашёл силы, чтобы выдавить из себя эти слова, задыхающийся от наслаждения мужчина. Дабы полюбоваться картиной оргазма сладкого любовника, красоты которой он был столетиями лишён, Владислав, выпустив его содрогающийся член изо рта, отстранился, ещё пару раз провёл рукой по красивому скипетру любви друга и с удовольствием наблюдал, как он, содрогаясь в экстазе, выстрел за выстрелом, фонтанирует сперму на свой античный живот, стекающую по нему белоснежными струями. — Надеюсь, тебе понравилось, — Влад облизал тонкие губы, сверкая мраком глаз. — Не то слово… Я увидел небо в алмазах… И жажду вернуть тебе любезность. — Согласен. Любовники поменялись местами. Теперь Гэбриэл постарался орально ублажить Владислава. Когда член вампира оказался в горячем, влажном плену его рта, Влад протяжно застонал и отбросил свою гордую голову в небесном наслаждении. Это был второй раз, когда мужчина делал минет любимому вампиру после возобновления дружбы. Опыта было явно недостаточно, но охотника вели подсознательные навыки, и он отлично справлялся со своей задачей. — Ха-а!.. О-о-о… дьявол… У-у-у-м-м-м… Гэбриэл… всё… я скоро не выдержу… Но Ван Хельсинг только усмехнулся про себя в любимой манере Дракулы: охотник решил не упускать возможности посоревноваться даже в искусстве любви. Он с наслаждением продолжал усердно сосать и лизать член друга до тех пор, пока граф, содрогаясь в оргазме, не кончил ему в рот, наполнив его сладкой вязкой спермой. Вкус был крайне непривычен для охотника, но приятен. Доведя графа до кульминации, Гэбриэл с удовольствием проглотил сок Влада, а затем, глядя в пронзительные глаза вампира, отёр губы одним пальцем и похотливо облизал его. — Должен признать, ты снова удивил меня, в самом приятном смысле, — Владислав поцеловал друга со всей присущей ему страстью. Это было большей похвалой, чем слова. — Кажется, я безнадёжно провалил испытание, — улыбнулся Гэбриэл, небрежно почесав в затылке. — Испытание? О чём ты? — Год назад, когда я покидал твою спальню утром, я клялся именем Господа, что никогда больше не захочу заниматься с тобой любовью и не позволю осквернять своё тело. — Припоминаю, а я ответил: «Осквернять тело? Разве любовь — это скверна? Ведь в Евангелие от Иоанна сказано, что Бог — это Любовь.» Ты же, конечно, не преминул инкриминировать мне бесовский софизм. А на прощание я тебе сказал: «Посмотрим, на сколько хватит твоей силы воли». — Что ж, должен признать, моя воля безнадёжно проиграла битву моей любви… — И я этому нескончаемо рад. Ты не представляешь, как я счастлив, что мы вновь обрели друг друга… — Я тоже, Влад… Губы мужчин слились в нежном поцелуе. С огромным трудом оторвавшись друг от друга, любовники поднялись с пола и начали собирать вещи, одеваться и приводить себя в порядок. Ночь только началась, и им предстояло добросовестно играть роль великих глав Ордена Дракона. Дракула бросил Ван Хельсингу гигиенические салфетки, которыми тот отёр сперму со своего живота. Одевшись, Владислав достал расчёску и стал причёсывать растрепавшиеся волосы, пока Гэбриэл подбирал с ковра его рассыпавшийся на части зажим для волос. — Куда-то запропастился один из твоих чёртовых шипов, — сказал любовнику охотник. — Никак не могу его локализировать. Иди с распущенными, — красиво очерченные, чувственные губы мужчины расплылись в довольной усмешке. Он в который раз с восхищением окинул взглядом красавца-вампира, занимающегося своими роскошными волосами. — Женщины помрут от зависти, — со смехом спрогнозировал Гэбриэл. — Ха-ха-ха! — отозвался смеющийся голос графа. — Рано злорадствуешь! Даже если ты, гадкий мальчишка, куда-то подевал детали моего фамильного аксессуара, это не проблема — я всегда могу обойтись стильной готической лентой! — торжествующе сообщил Владислав, окатив любовника сиянием своей ослепительной улыбки. — Так что не дурачься, а лучше посмотри-ка как следует, — распорядился вампир, собирая в хвост густые волосы. — Ладно, — Гэбриэл опустился на колени, возвращаясь к прерванному занятию, шаря руками по ковру. — До чего я дошёл, — печально вздохнул он, — стал слугой у жестокого вампира, нагружающего меня непосильной работой… — Аха-ха-ха! Гэбриэл! — В поле зрения занятого усердными поисками, коленопреклонённого охотника шагнула пара стройных ног, облитых блестящей кожей начищенных до сияния чёрных сапог, подчёркивающих красоту и благородство их формы. А вслед за ними появилась лилейная рука, грациозным движением извлёкшая закатившийся за ножку дивана, недостающий элемент заколки, тщетно разыскиваемый Ван Хельсингом, и как белая птица вновь вспорхнула вверх. Гэбриэл поднял голову. — Ну, и какой мне прок от такого нерадивого слуги, — влюблённый взгляд его дивных глаз встретил лучезарный жемчуг сияющей улыбки и блестящие агаты самодовольно прищуренных тёмных очей черноволосого красавца, протянувшего свою аристократическую руку за остальными деталями, — если в итоге приходится самому утруждаться? Ну, давай сюда то, что обнаружил. — И изящные пальцы нетерпеливо затрепетали. Охотник поднялся на ноги: — Ну, уж не обессудьте, Ваше кровожаднейшее темнейшество, я не обладаю вампирским зрением! — довольно осклабился мужчина, протягивая демону недостающие части заколки. Взяв найденные Ван Хельсингом детали аксессуара, Владислав ловко заколол свои потрясающие волосы в традиционный шикарный хвост. — Иди сюда, о мой нерасторопный, но прекрасный слуга, — страстно выдохнул граф. Покончив с туалетом, он привлёк к себе ангельского красавца, закрывая его рот сладостным поцелуем. — Это что, награда за мою нерасторопность? — нежно ответив на поцелуй, лукаво поднял брови охотник, когда их губы рассоединились. — Именно. Я самый лучший в мире Хозяин! — Ха-ха-ха! Ну, это вряд ли, — ухмыльнулся Гэбриэл. — Но любовник, да, самый лучший! — И Ван Хельсинг, любуясь разлюбезным, ласково провёл своей тёплой, мягкой ладонью по свежей и гладкой щеке счастливо улыбающегося вампира. — Но всё-таки, несмотря на мой недостаток проворства, необходимого в этой должности, я лучше Игора? —улыбаясь, с лукавым блеском в прекрасных глазах полюбопытствовал загорелый красавец. — Хмм… Сложно сказать… — протянул вампир, задумчиво подняв свои красивые, выразительные глаза к потолку. — Гад… — Ван Хельсинг резко привлёк к себе Дракулу, властно запечатав его рот пламенным поцелуем. Пора было идти на предстоящее собрание ордена, но прежде чем покинуть апартаменты, Влад поинтересовался у милого друга: — Надеюсь, ты не торопишься к себе и после заседания капитула составишь мне компанию в нашем любовном гнёздышке? — тонкие пальцы, лаская, погрузились в кудри шатена, в то время как томный взгляд тёмных очей заскользил по его красивому лицу, любуясь. — Так соскучился по мне? — ответил кокетливым вопросом на вопрос Гэбриэл, протянув руку и игриво качнув кончиками пальцев серьгу в ухе графа. — Ты ещё спрашиваешь?! Моя бы воля, я бы не расставался с моим сладким архангелом ни на миг!.. — без своего обычного лукавства и иронии, чистосердечно ответил вампир. — А как же твои невесты? Они не помешают нашему задушевному общению? — чарующе улыбнулся Гэбриэл, обвивая руками стройный стан Влада. — Ну, эту проблему, думаю, я решить смогу, — вернул сияющую улыбку Дракула. — Тогда не о чем больше говорить… — охотник нежно прижался губами к гладящей его холёной, лилейной руке, с любовью глядя на графа. — Я твой… Вампир просто светился от счастья, его лицо не покидала радостная улыбка. — В таком случае давай поскорее покончим с делами и вернёмся к самому приятному занятию и постараемся елико возможно наверстать упущенное за годичную паузу, которую ты выдержал с целью никому не нужных терзаний, не говоря уже о шестисотлетнем перерыве в наших тёплых взаимоотношениях. — Ничего не имею против, — очаровательно улыбаясь, согласился Гэбриэл. И любовники покинули апартаменты графа, намереваясь как можно скорее вернуться в них и снова оказаться в приятнейшем тет-а-тет.***
После заседания капитула Ордена Дракона, оказавшегося весьма продуктивным и ознаменовавшегося принятием многих важных решений, инициированных Дракулой, способствующих ещё большему усилению его мощи, влияния и вящей славе, друзья вернулись в апартаменты Влада, заперев двери. — Сколько у нас в распоряжении дней для приятного времяпрепровождения? — поинтересовался у любимого граф. — Две недели, если не случится чего-то непредвиденного. — Отлично. Думаю, мы выжмем максимум из этих твоих супружеских каникул, — демон усмехнулся, — не вызвав ничьего подозрения. — Очень на это надеюсь, — улыбнулся Ван Хельсинг, а в его прекрасных глазах, что не отрываясь смотрели на Влада, любуясь им, светилась такая любовь, что Дракуле показалось, что его замершее навсегда в 1462 году сердце затрепетало от счастья… — Так не будем же терять драгоценных мгновений, — улыбнулся ему в ответ учащённо дышащий вампир. — Иди ко мне… — граф привлёк к себе любовника, пылко обнявшего его. — О, как же я изголодался по тебе, Гэбриэл… Как же ты хорош, любовь моя… Не могу поверить в счастье, что я снова обладаю тобой, моё сокровище… Я с огромным трудом вытерпел эту чёртову ассамблею, — глухим от страсти голосом проговорил Влад, лаская друга. — Дьявол, я чуть не набросился на тебя прямо там, не обращая ни на кого внимания. Наш недавний этюд лишь раздразнил мой аппетит. — И я Влад… я тоже… — страстно обнимая графа и пылко возвращая ласки, ответил Ван Хельсинг. — Видеть тебя — значит хотеть… — Ты не представляешь, как я счастлив слышать, что так желанен прекрасному архангелу… И нежные уста любовников вновь слились в глубоком, пьянящем, проникновенном поцелуе, в то время как их руки крепко, почти до боли, гладили и сжимали великолепные тела. И тяжело дышащий Гэбриэл не заметил, как прижал Влада к стене, страстно его лаская. — Но прежде чем возобновлять наши сладостные сражения, — пленительно улыбаясь, сказал Владислав, оторвавшись от горячих, мягких и ароматных губ друга и приложив к ним изящный палец, дабы удержать Гэбриэла, охваченного желанием и нетерпением, от порыва не дать ему договорить, довольный тем, что не может пожаловаться на недостаток пыла со стороны любовника, — думаю, нам не помешает подкрепиться, дабы силы не изменили нам в самый ответственный момент. — Согласен, — расцвёл очаровательной улыбкой Ван Хельсинг. — Силы нам понадобятся. — Я прикажу принести тебе завтрак сюда, — сказал вампир, с огромным трудом отрываясь от любимого. — Хорошо. И обязательно крепкий кофе и побольше мороженого, — мужчина неохотно выпустил Влада из объятий. Дракула улыбнулся: — Ты всегда был сладкоежкой, как и я, любовь моя. — Да, я помню. Теперь помню, — уточнил Гэбриэл, улыбаясь. — Я на минуту. Заодно улажу некоторые вопросы. И Владислав исчез за дверью. Пока вампир отсутствовал, Гэбриэл, опустился на удобный диван и успел поговорить с Анной, удостоверившись что они с Вэлканом благополучно прибыли в место назначения и собираются прекрасно провести время в райском уголке.***
Спустя некоторое время граф вернулся, и скоро слуги подали в его покои завтрак для Ван Хельсинга. На большом и изысканном серебряном подносе помимо остальных блюд возвышалась целая чаша с шариками ванильного, клубничного и шоколадного мороженого, облитых соответствующими соусами. Завтрак был сервирован, и Гэбриэл воздал ему должное в обществе Владислава, составившему ему компанию со своим традиционным вампирским «вином». — Ну, я полностью готов для возобновления «боевых действий», — улыбаясь, провозгласил Ван Хельсинг, отодвигаясь от стола. — Ты не доел своё мороженое, — заметил улыбающийся вампир. — Я съем его попозже и, думаю… при несколько иных обстоятельствах, — лукаво приподняв брови, намекающе добавил Гэбриэл, и его очаровательные глаза загорелись озорным блеском. — Понял, — заулыбался вампир. — Тогда давай поскорее приступим к этим «иным обстоятельствам», пока оно не растаяло. Дракула поднялся из-за стола, захватил мороженое и, взяв любовника за руку, повёл его к удобной софе. Поставив сосуд с лакомством на изящный столик, стоящий рядом, Влад плюхнулся на диван и потянул на себя Гэбриэла. — А нас не потревожат? — спросил друг, опускаясь к любимому. — Нет. Невесты отосланы с поручением. Двери заперты. И известно, что за ними мы заняты решением важных политических проблем, с приказом не беспокоить нас. — Отлично, — архангел стал на колени по обе стороны от бёдер любовника, обнявшего его, и склонился к нему. Ван Хельсинг снял заколку вампира и распустил его великолепные волосы. Обхватив ладонями гладкие и свежие щёки Владислава, Гэбриэл запрокинул его голову и улыбнулся: — Время десерта после десерта. — И, не дав ничего ответить графу, властно завладел его ртом, в сладости которого отчётливо ощущались металлические нотки от выпитого графом «вина». Вампир, целуясь с любовником, переплёлся пальцами с его шелковистыми кудрями и, сильнее прижав его к себе, откинулся на мягкую спинку дивана, увлекая друга за собой. Тела мужчин приняли наиболее удобное положение, в то время как они самозабвенно отдавались сладостному лобзанию, в охватившей их страсти забыв обо всём на свете, кроме своей близости и дарящих сказочное удовольствие благоуханных, сочных ртов друг друга. В этот раз Влад не вступил с любовником в сладчайшую битву за доминирование в этом дурманящем занятии, а полностью отдал инициативу своему пылкому архангелу, позволяя ему играть ведущую роль, а себе, следуя за ним, отдаться в наслаждениях на его волю и просто таять от прелести этих ласк. Ван Хельсинг опять ощутил непередаваемый по сладости, чувственный трепет, когда снова оказался в жгуче желанных объятиях прекрасного Владислава и принялся упиваться опьяняющими разум поцелуями из его уст. Охваченный сладостной дрожью, очарованный мужчина, ласково провёл кончиком языка по податливо разомкнувшимся нежным карминным устам черноволосого красавца, а затем, обхватив их губами, принялся сосать, постанывая от наслаждения, после чего проник своим горячим языком в свежий и ароматный атлас рта Влада. Млея от удовольствия, Гэбриэл провёл языком по скользкому от душистой влаги жемчугу зубов любовника, а затем, сильнее запрокинув голову Владислава, скользнул своим языком на его нёбо, нежно заскользив по нему, стараясь проникнуть как можно глубже. Граф трепетал от наслаждения, а прекрасный архангел жарким, влажным языком ненасытно ласкал его рот, доставая до самых дальних уголков. В то время как охотник, утопая в блаженстве, вылизывал атласные ткани рта вампира, сосал его губы и язык, граф ласкал язык мужчины своим, когда Ван Хельсинг выпускал его из сладостного полона на свободу. Целуясь, любовники стонали от одуряющего наслаждения, чувствуя, как горячие волны возбуждения, проходя по нервам, всё сильнее накатывают на пах, заставляя тела сладостно содрогаться и разжигая пожар между стройных ног. Гэбриэл продолжал неутомимо хозяйничать в сочном, атласном рту Владислава, владея его нежными губами и сладким языком; он ещё сильнее запрокинул голову графа и пил из его рта пьянящее наслаждение, словно хмельное вино из чаши. Дракула с восторгом позволял Ван Хельсингу делать всё, что он хочет, пылко отвечая на его ласки, дрожа и млея от удовольствия в руках своего горячего красавца-архангела. — М-м-м-м… Влад… какой же ты вкусный, — пленительно улыбаясь, сказал Гэбриэл, вынужденный на минуту прервать своё упоительное занятие, чтобы пополнить запас воздуха после страстного лобзания, нежно проведя кончиками пальцев по губам вампира, а затем зарывшись пальцами в его длинные волосы, пропуская сквозь них роскошные блестящие пряди. — Вкуснее мороженого. — А ты вкуснее самой вкусной крови, — ответил улыбающийся вампир, вновь откидывая голову на спинку дивана, разметав по ней шёлк своих волос. Прикрыв веки с длинными и густыми ресницами, он с томным видом, зовуще приоткрыл свои карминные уста, приглашая любовника продолжить упоительное занятие. Не заставив любимого ждать, Гэбриэл, сияя улыбкой, вновь с восторгом припал к источнику одуряющей сладости. Страстно целуя Дракулу, Ван Хельсинг, обнимая вампира, сделал оборот и поменялся с ним положением, в свою очередь откинув голову на спинку удобного дивана и предлагая теперь руководящую роль любовнику. Влад охотно принял приглашение, не замедлив продемонстрировать во всей красе своё искусство поцелуя, которым он поистине мастерски владел, умея вознести любовника на вершину наслаждения, в процессе начав стаскивать с Гэбриэла одежду. Руки трепещущего охотника делали то же с туалетом вампира. — Удивительный!.. — не удержался от нового комплимента черноволосому красавцу восхищённый охотник, обнажив его великолепный торс, будто вылепленный античным скульптором. — Ты тоже, — вернул любезность сияющий граф, любовно скользя восторженным взглядом по своему прекрасному любовнику, по которому тосковал в течение стольких долгих столетий! — Пора для десертных манипуляций, — улыбаясь, сообщил архидемону архангел и, опрокинув друга на спину, он подхватил ложечкой шарик шоколадного мороженого и стал покрывать лакомством широкую, мускулистую грудь Влада, тут же слизывая сладость с кожи улыбающегося, ласкающего его графа, тающего от его ласк, стимулируя языком набухающие под лаской соски вампира. — М-м-м… Какая изысканность! Десерт на десерте… Продолжая в том же духе, Гэбриэл спускался по прекрасному телу демонического аристократа, мажа его мороженым, которое тут же подхватывал своим горячим языком, проводя им по атласной коже, скользя по рельефным кубикам атлетического пресса, снова поднимаясь к выпуклой груди и стимулируя соски, при этом ни на миг не переставая гладить плечи Владислава руками, наслаждаясь изысканным удовольствием лакомиться любимой сладостью с любимого тела, извивающегося под этими десертными ласками. Прерывисто дышащий Дракула не оставался в долгу — его изящные руки так же неутомимо скользили по смуглой бархатистой коже изобретательного любовника, нежно гладя его по голове, перебирая тонкими пальцами его мягкие, душистые локоны, страстно лаская мускулистые руки, плечи и спину, сжимая упругие, округлые ягодицы, туго обтянутые джинсами. Достигнув плоского живота Влада, охотник увенчал углубление в его центре ванильным шариком, который почти тут же исчез в его жарком рту, после чего горячий язык мужчины, расправившись с лакомством, погрузился кончиком в наполненную мороженым, ванильную дырочку, затрепетав в ней, словно бабочка крылышками. — А-а-а-х-х… У-у-у-м-м-м… Гэ-эбриэ-эл… — вытягиваясь под этой изысканной лаской, застонал вампир, отбрасывая в наслаждении свою гордую голову. Веки Гэбриэла вспорхнули, он поднял довольные, влажно светящиеся озорным блеском глаза, и бросил шаловливо-удовлетворённый взгляд на ублажаемого любовника, путающегося пальцами в его волосах. В этот момент граф приподнял голову и встретился с ним взором, полным любви, ответив ему нежной, признательной улыбкой. Пора было избавить вампира от ещё оставшихся на нём предметов одежды и обуви. Ван Хельсинг опустился к ногам любовника и разул его. Влад приподнялся, помогая мужчине стащить с себя брюки и шёлковое бельё, обнажая его возбуждённый член. Гэбриэл стал на колени перед раздвинувшим свои длинные, мускулистые ноги любовником. Мягкие руки урчащего от удовольствия охотника в нежной ласке жарко заскользили по гладкой, фарфоровой коже красивых ног и сексуальных бёдер Владислава, а затем принялись за наиболее жаждущую его внимания часть тела любимого. Мужчина достал из чаши клубничный шарик и увенчал им головку жезла любви своего прекрасного любовника. — М-м-м… Двойное лакомство и произведение искусства!.. — улыбаясь, провозгласил Ван Хельсинг, любуясь воплощённой фантазией. Владислав рассмеялся. Не медля приступить к действию, Гэбриэл взял украшенный десертом член блистающего улыбкой вампира в руку и в нетерпении склонился к нему. Накрыв ртом головку, охотник заскользил губами по стволу плоти, размазывая по ней сладость — клубничные струйки потекли по члену, закапав на поджимающиеся яички вампира. Глотая лакомство, наслаждаясь своим двойным удовольствием, мужчина усердно трудился над вверенной его попечению ценностью. В упоении лаская любовника, Гэбриэл моментами выпускал член Владислава изо рта, также уделяя внимание его увлажнённым лакомством яичкам — то и дело перемещаясь на них губами, он нежно играл с ними языком, лизал их, целовал и посасывал, заставляя сладко стонущего графа, ласково гладящего его по голове, трепетать и вздрагивать от наслаждения — после чего с удвоенным пылом возвращался к ненадолго оставленному скипетру любви вампира. Когда Дракула достиг предельной степени эрекции, мужчина прервал процесс, оторвавшись от захватившего его с головой занятия, не желая в этот раз ограничиться оральной программой наслаждения. К этому моменту он был возбуждён не меньше любовника, жаждая, наконец, выпустить свой скованный одеждой член на свободу. — Время для вспомогательного средства, — улыбаясь, сообщил вампиру охотник.— Думаю, ты не против разнообразия… — добавил он, копируя недавнее замечание Влада по тому же поводу. — Отнюдь, — улыбнулся Владислав. — Но сперва его надо добыть. Кто из нас отправится в путешествие в спальню? — пошутил он. — Думаю, что смогу справиться с этой миссией, оказав хозяину апартаментов любезность и избавив его от беспокойства, — сияя улыбкой, заявил Гэбриэл, в нетерпении поднимаясь на ноги. — Оно там же? В прикроватной тумбочке справа? — Да. И поторопись. Я изнемогаю от желания… — Я не меньше. Одно мгновение. — И Ван Хельсинг летящим шагом направился в роскошную опочивальню вампира. Как можно скорее справившись с заданием, Гэбриэл быстро вернулся к с нетерпением ожидающему его прекрасному любовнику. — Скорее… Гэбриэл… — срывающимся голосом промолвил Влад. — Сейчас, любимый, — ответил охотник, торопливо, но тщательно покрывая член любовника лубрикантом с запахом розы. — Легендарное средство, — заметил он, улыбнувшись, в то время как граф дрожащими от нетерпения руками стаскивал с него джинсы и стринги. Вампир рассмеялся. Когда Дракула полностью раздел Ван Хельсинга, мужчины восстановили начальную позицию. Жарко дышащий Гэбриэл, широко раздвинув ноги, вновь опустился на колени по обе стороны от бёдер откинувшегося на спинку дивана Влада и присел, обнимая его за атлетические плечи. Руки графа, скользнув по волнительным бёдрам Ван Хельсинга, жадно обхватили его твёрдые, округлые ягодицы, чувственно их массируя. Гэбриэл расслабил сфинктер, и Дракула, выдавив на пальцы лубрикант, обильно смазал его розетку, нежно поглаживая; после чего граф, осторожно нажав на колечко мышцы, проник кончиком пальца внутрь тела любовника и медленно и очень аккуратно начал вводить палец вглубь, чутко прислушиваясь к реакции Ван Хельсинга и внимательно наблюдая за его лицом. Охотник, сладострастно закусив губы, направлял процесс проникновения, приподнимаясь и опускаясь, изгибая бёдра, меняя угол расположения в зависимости от продвижения пальца любовника в себе, добиваясь наиболее комфортного введения. Следуя движениям друга, тонкий палец Владислава вошёл в анус Гэбрила, а затем, когда мужчина привык к ощущению, к нему медленно и осторожно присоединились ещё два, аккуратно и бережно готовя любовника, расширяя его вход. Изящные пальцы вампиры сделали несколько вращающих движений, а затем, нежно гладя, начали ласкать простату Ван Хельсинга, чувствуя, как она возбуждается под касаниями. Охотник, обхватив руками графа за точёную шею, скользнув большими пальцами рук в нежные впадинки над резными ключицами, сладко стонал от наслаждения и, грациозно покачивая бёдрами, выгибаясь и трясь своим телом о тело вампира, начал сам скользить по ласкающим его внутри тонким пальцам, интенсифицируя прикосновения. Когда пальцы сгорающего от желания Владислава выскользнули из него, полностью подготовив его к соитию, раскрасневшийся Ван Хельсинг, с высоко вздымающейся грудью, дыша жаром, слегка приподнявшись, взял в руку находящийся в полной боевой готовности член графа и также обильно смазал его; после чего, смотря в глаза Дракулы горящим игривым взглядом, пламенно выдохнул: — Изнемогаю от желания поскорее сесть на твой красивый «кол» и вдоволь поскакать на нём… — Аха-ха-ха! Гэбриэл!.. Поддерживаемый сильными руками любовника, похотливо приоткрыв рот, дрожа в сладострастном возбуждении, Гэбриэл, не отрывая страстного взгляда от глаз Влада, начал медленно вводить в своё тело его член, скользя мышцами по скипетру любви друга вниз. Во второй раз дело пошло гораздо быстрее — мужчина уже имел кое-какой опыт с прошлого раза, помня важные моменты во время введения внутрь своего тела члена любовника, принимая лучшую позицию и корректируя угол. Вводя в себя скипетр любви графа, кудрявый красавец чувственно изгибался, сладостно стеная, сливая свои стоны с таким же жаркими стенаниями тяжело дышащего Дракулы, чувствуя, как твёрдый и одновременно упругий фаллос любовника плавно входит в него и, полностью оказавшись внутри, вступил в божественно плотное соприкосновение с его жаждущим такого гостя пылающим огнём лоном. — О-о-о… Вла-а-а-ад… У-у-м-м-м… — сладострастно закусив губы, Гэбриэл ухватился руками за плечи графа, задрожав всем телом. Погрузившись в умопомрачительную тесноту бархатного жара любимого, обхватившую его член пламенными объятиями, Влад, судорожно сжав руками тело красавца-любовника, громко застонал, отбросив голову на спинку дивана: — О-о-о… Гэ-э-эбриэ-э-эл… да-а-а-а… Не переставая издавать сладостные стоны, выражающие райское наслаждение, которое они испытывали, любовники одновременно начали двигаться навстречу друг другу, держа друг друга в объятиях. Стонущий охотник, грациозно выгибаясь, скользил по великолепно массирующему его простату члену графа. Влад, приподнимая свои стройные бёдра в такт его скольжениям, в свою очередь двигался в нём. Начав с очень медленных движений, они постепенно наращивали темп. Член Гэбриэла тёрся о твёрдый живот графа. Ни на мгновение не прекращая дарящего наслаждение Эдема процесса соития, мужчины нежно ласкали друг друга: Владислав занялся соблазнительной грудью Гэбриэла, высоко вздымаемой бурными волнами его учащённого, горячего дыхания, покрывая бархатистую кожу поцелуями и посасывая расцветающие бутоны сосков, в то время как охотник, целовал и гладил его голову, руки и плечи, погружая руки в его фантастические волосы, наслаждаясь прохладным шёлком, струящимся нежнейшими прикосновениями по его пылающей коже, даря ей деликатнейшую ласку. Казалось, красавцы-любовники были созданы именно друг для друга — настолько красива в своей гармонии была их близость, настолько эстетично слияние тел, своей грациозной пластикой напоминая хореографическое искусство. Гэбриэл, обняв ладонями щёки друга, приподнял его голову, наклонился, и губы не перестающих двигаться мужчин слились в жгучем поцелуе. Влад, опустив руки, взял в одну член любовника, умело лаская его — то проводя по всей длине, то скользя крайней плотью по головке, то обводя купол большим пальцем, то концентрируясь на основании, — а второй гладил его яички. Любовники поистине утопали в эти незабываемые мгновения в небесном блаженстве, в уносящих в райские сферы движениях сладостного растворения друг в друге, позабыв обо всём на свете, кроме своего прекрасного возлюбленного. Приближая развязку, распалённый, шумно дышащий Гэбриэл, стеная, начал увеличивать скорость, скользя по скипетру любви Влада, почти полностью выводя его из себя и вновь ритмично опускаясь на член милого друга, божественно ласкающий его эрегированную простату. Всё быстрее и быстрее. Всё интенсивнее и интенсивнее. Чувствуя приближение пика наслаждения, задыхающийся Ван Хельсинг, громко застонав, сильнее вцепился в плечи Дракулы и накрытый валом оргазма, едва не помрачившим его сознание, в спазмах кульминации, запрокинул голову и до предела выгнул позвоночник, — так, что, если бы не поддержавшие его сильные руки Владислава, рисковал повредить его, — стеная, начал кончать на его античный живот, окропляя его белоснежной спермой. Граф, крепко держа тело утопающего в экстазе любовника и сделав ещё несколько толчков в его тугой жар, задыхаясь в сотрясающих его тело сладостных судорогах ошеломительного оргазма, также не замедлил финишировать, щедро наполняя своим густым жемчужным соком лоно Ван Хельсинга. Сперма вампира, сбегая по стенкам Габриэля и члену Влада вниз, стала вытекать из тела охотника и капать на яички, лобок и бёдра графа. Кончив, Дракула извлёк свой член из заднего прохода любовника, и тяжело дышащие, удовлетворённые мужчины, не выпуская друг друга из объятий, в сладостном изнеможении повалились на диван. Всё, что они могли делать, — это, не отводя друг от друга горящий любовью взгляд, шумно и прерывисто дышать, всё ещё продолжая трепетать, и гладить дрожащими руками покрытые испариной, блестящие тела друг друга. — Да… Гэбриэл… — немного отдышавшись и придя в себя, счастливо улыбаясь, сказал Владислав. — От секса с тобой может просто крышу снести. Ты самый великолепный и горячий любовник на свете! И хоть считается, что рай недоступен для демонов, но я на девятом небе, когда с тобой, любовь моя!.. — Ласковым движением руки убрав прилипшие к вспотевшей коже возлюбленного кудри, он наклонился и нежно поцеловал его влажный лоб, наслаждаясь вкусом. — Я тоже, Влад, — ответил Ван Хельсинг, в свою очередь целуя красивые руки любовника. — И думаю то же о тебе. Граф стал подбирать длинными пальцами со своего твёрдого живота сперму друга, с наслаждением слизывая белоснежный сок: — М-м-м… Гэбриэл… Как я изголодался по твоему вкусу… А ты стал ещё вкуснее… Ван Хельсинг обхватил его ладонями за щёки, привлекая к себе и нежно целуя, облизав его губы. — Как бы я хотел ни на миг не расставаться с тобой, любимый, — Дракула обнял и крепко прижал друга к себе, гладя его по голове, скользя тонкими пальцами сквозь его мягкие кудри, — но я знаю, что за тяжёлыми, непроницаемыми, плотно задвинутыми гардинами давно наступило утро. Ты устал, и мне тоже надо отдохнуть. Чем скорее мы расстанемся, тем скорее встретимся вновь. И, чтобы обеспечить максимальный комфорт для наших последующих сладостных свиданий, лучше всего будет, если ты скажешься больным. Сильно простудился. Тогда никого не удивит твоё уединение в своих апартаментах, а также мои частые посещения и бдения у одра занедужившего старого друга, так некстати оставшегося без ухода жены, — хитро улыбаясь, предложил вампир, не переставая ласкать любовника. — К тому же это избавит нас от нежелательных посетителей. — Хорошо, — с такой же улыбкой согласился Гэбриэл, возвращая ласки. — Ты как всегда изобретателен. — А то. Не в силах расстаться, спустя шесть с половиной столетий вновь обрётшие друг друга любовники, длили свои объятия. Но, наконец, собравшийся с силами Влад, ещё раз нежно поцеловав любимого, прошептал ему на ушко: — Пора, любовь моя. — И с огромным трудом оторвался от Гэбриэла. Встав с дивана, вампир подошёл к комоду и, достав из ящика влажные салфетки, вернулся к любимому. — Гигиеническая услуга не требуется? — с улыбкой осведомился он. Гэбриэл, улыбаясь, став на колени, повернулся к нему спиной и, вновь чувствуя, как его охватывает возбуждение, руками раздвинул свои аппетитные ягодицы, предоставляя вампиру наилучший доступ к своему покрытому спермой Влада входу. Граф сглотнул, чувствуя, как при этом зрелище участилось его дыхание и кровь снова бросилась в пах: — О-о-о… Гэбриэл… Как бы нам не пришлось отложить наше расставание… Дракула, протянув руку, стал аккуратно вытирать влажной салфеткой розетку Ван Хельсинга, ещё сильнее возбуждаясь во время проведения этой очистительной процедуры. — В таком случае, возможно, ты поторопился с принятием гигиенических мер, — так же вновь учащённо задышав, ответил охотник. — Ты устал… Я не настолько эгоист… Вернее, мы оба устали… Не говоря об остальных обстоятельствах. Всё-таки придётся отложить до следующего раза, — закончив, ответил граф. — Тем слаще будет наша новая встреча, — улыбнулся он. — Согласен, — Гэбриэл повернулся к любовнику. — Моя очередь, — взяв из пакета салфетку, мужчина стал стирать последствия их страсти с паха Владислава. — Ахм… Гэбриэл… всё… хватит… — мягко отстранил его вампир. Покончив с провокационными гигиеническими действиями, любовники, стараясь унять вновь охватывающее их возбуждение, поторопились одеться. Граф проводил охотника до двери своих роскошных апартаментов. В последний раз поцеловав друга, Владислав нежно сжал его руку и, улыбаясь, пообещал: — Наш заряд не пропадёт даром. Мы очень скоро снова встретимся. — Я уже с нетерпением жду этого, — вернул улыбку развенчанный небесный принц, с любовью глядя на вампира. — Ещё один жаркий поцелуй — и любовники с большой неохотой, наконец, расстались.***
Вернувшись к себе, Гэбриэл, следуя совету Дракулы, вызвал своего дворецкого и, кашляя, объявил ему, что заболел. Но на предложение пригласить врача отказался, велев лишь доставить себе нужные лекарства и сославшись на ужасную головную боль, завалился в постель, приказав не беспокоить себя и никого не принимать. Охотник не принял душ, чтобы не стирать со своего тела запах Влада, пропитанного ароматом его терпко-сладкого парфюма, которым благоухала его кожа, вызывая у мужчины чувственный, сладостный трепет. Но ему действительно требовалось хорошенько выспаться — веки просто слипались от усталости. Опустив голову на подушку, он блаженно закрыл свои пленительные глаза. Крылья его носа с наслаждением втягивали одуряющий запах духов черноволосого красавца. Посредством этого аромата граф словно оставался рядом с любовником даже после их расставания. Никогда прежде мужчина не чувствовал себя таким счастливым. Неосознанно разлука с Владиславом терзала его долгие столетия, а, возобновив их любовную связь, он вернул себе этот недостающий фрагмент, чтобы почувствовать внутреннюю целостность и абсолютную наполненность жизни. Это было неописуемое чувство полной гармонии с самим собой и окружающим миром. Даже сознание того, что ему придётся постоянно обманывать и врать Анне, которую он по-другому, не так как Дракулу, но нежно и искренне любил, не могло омрачить его счастья — он знал, что это единственный способ, чтобы получить всё, не отказываясь ни от чего, при этом никого не раня. Единственный способ быть совершенно счастливым. Погрузившись в крепкий сон без сновидений, Ван Хельсинг, порядком устав, не просыпаясь, проспал до вечера.