***
1452 год. Турецкие войска отступили, а Орден Алых Роз, напротив, начал атаковать с усиленной мощью. Валериус Старший был серьёзно ранен в ногу. Ему с трудом удавалось передвигаться, а сесть верхом он и вовсе не мог. Покинув фронт, Валериус Старший назначил Владислава своим преемником. Старые вояки ушли вместе со своим командиром, но Влад с лёгкостью назначил новых военачальников. Свадьбу с прекрасной баронессой Маришкой пришлось отложить на неопределённый срок. Влад и Гэбриэл стали руководить элитными войсками. При своих рыцарях они были серьёзными полководцами, которые всегда приносили победу в свой Орден и свою страну. Но когда они оставались наедине, разум их мутился. С трудом переживая разлуку в дальних походах, они окунались в страсть при первой же возможности. Их союз был несравним ни с чем. Ни одна женщина не могла подарить им того блаженства, что они находили в объятиях друг друга. Владислав всё реже и реже писал своей избраннице, иногда затягивая очередной ответ до тех пор, пока Гэбриэл не начинал напоминать ему по нескольку раз за день. Мужчины поменялись ролями. Влад растерял всё своё христианское благочестие и уже не видел в войне проведение Господне, ему начинало нравиться убийство как таковое. Он видел во врагах не еретиков, а своих собственных противников. Ему нравилось убивать их самыми различными способами и подвергать пыткам. Самым излюбленным истязанием стало посажение на кол. В этом княжеский сын достиг истинного мастерства, и вскоре Владислава Валериуса стали именовать никак иначе как Владислав Цепеш, что означало «колосажатель». В отношении же Гэбриэла неожиданно и к вящему неудовольствию его любимого, напротив, вдруг стали проявляться запоздалые плоды прошлых усилий принца укрепить друга в христианском мировоззрении: мужчина стал видеть всё больше смысла в Святом писании, он начал изучать все религиозные книги, что находил у Влада, которые раньше попросту игнорировал, усердно молиться и посещать церковь. Словно набожность Владислава, покинув княжеского сына, вдруг перекинулась на его любовника. Только заставить себя отказаться от ласк своего возлюбленного господина Гэбриэл не мог и постоянно терзался этим. Казалось, духовные наставления принца в итоге обратились против него самого. 1457 год. Орден Алых Роз скрылся и, воспользовавшись этим, на военную арену вернулись турки, сопровождаемые неким Орденом Некрополис. Предводители этого ордена были чёрными колдунами и молились демону Мефистофелю. Валериус Старший, поняв, что больше никогда не вступит в битву, женился во второй раз, и молодая жена принесла ему второго сына. Вся надежда на светлое будущее страны и православной церкви лежала на плечах Владислава.***
Гэбриэл увёл свой отряд в долгий поход. Их разлука с Владом должна была продлиться чуть больше месяца. Но их расставание было равно настолько же бурным, насколько страстной должна была стать встреча. Владислав оставался в бастионе, в котором обосновался Орден Дракона, и там продолжал ждать писем от своей невесты, отца, любимого друга и других военачальников. Кроме этого, Владу пришлось заняться нелёгким делом обучения новобранцев из числа крестьян, никогда раньше не державших в руках оружия и не имевших представления о дисциплине, и в качестве солдат бывших хуже разбойников, которых орден использовал в прошлом: те хотя бы умели обращаться с оружием и убивать. В одну из ночей Владу не спалось, и он решил прогуляться. Он не получил письма от Гэбриэла, что сильно огорчило молодого князя. Однако ночная прогулка по стенам бастиона должна была развеять печальные мысли. Поднявшись по лестнице на восточную стену, мужчина увидел, что солдаты, которые должны были нести здесь караул, вместо этого сидели у стены и играли в кости. Азартная игра в рядах святого ордена была просто недопустима, а пренебрежение обязанностями вообще привело Владислава в ярость. — Как смеете вы не выполнять дело, что вам поручено?! — выкрикнул Влад, подходя ближе к нарушителям. Ими оказались три молодых сына кузнеца, новоиспечённые воины, — они были вдвое младше Владислава, но каждый из них был шире его в плечах и на полголовы выше. — Покорнейше просим прощения, Ваше Высокопревосходительство, — произнёс один из них, нехотя поднимаясь на ноги. — Вы знаете, что бывает с теми, кто смеет не угодить мне, Владиславу Цепешу? — спросил мужчина, ожидая, что новое имя придаст ещё больше веса его угрозам. Однако действия это не возымело. Молодые новобранцы хоть и отвлеклись от игры, но оставались спокойны. Это ещё больше раззадорило Влада. Он решительно потянулся к сабле, что висела в ножнах на его поясе. Сыновья кузнеца мигом спохватились. Однако что-либо сказать они не решились. Головой каждый из них работал очень слабо, и сильные руки были их самым весомым аргументом. Братья были почти идиотами, имевшими весьма смутное представление о социальном устройстве и причинно-следственных связях, часто не отдававшими себе отчёта в своих поступках и их последствиях, которых взяли в армию, соблазнившись их ростом и физической силой. Троица напала на своего князя, обезоружив его, и Владислав оказался на земле. Ситуация ему показалась до боли знакомой: точно так же когда-то лежал на земле Гэбриэл в окружении бандитской шайки. Только если в ту ночь Влад спас своего друга, то сегодня самому княжескому сыну спасения ждать было неоткуда. — Ты будешь молчать, — пообещал один из братьев, удерживая ноги пленника своими. Руками он начал расстёгивать кожаные штаны. Его братья в это время пытались раздеть Влада. — Княжеский сын ты или нет, но после такого унижения нас ты и пальцем не тронешь. Слушая преступные речи кузнеца, Владислав еле сдерживался, чтобы не рассмеяться в голос. Его ладони, которые были зажаты собственным торсом, незаметно передвигались к поясу, под которым был спрятан острый кинжал, подаренный ему ещё Валериусом Старшим. Наконец холодная рукоять оказалась под пальцами. Влад схватил оружие и, резко выдернув руку, махнул им у себя за спиной. Лезвие кинжала разрезало плоть, как мягкое масло. Сын кузнеца истошно завопил, а на оголённую спину Владислава полилось нечто тёплое. Это была кровь — княжеский сын отсёк своему насильнику половину мужского достоинства. Влада тут же отпустили, а на лестнице раздались голоса — ужасный крик услышали и подмога приближалась. — Всех троих — в камеру пыток, — спокойно отдал приказ Владислав, поднимаясь на ноги и оправляя одежду. Появившиеся стражники тут же схватили неудачливых насильников. Влад с омерзением посмотрел на отрубленный кусок плоти. — И это прихватите с собой. — Как прикажете, мой принц, — произнёс один из солдат, исполняя приказ. Провожая взглядом удаляющихся стражников и их пленников, Владислав с самодовольной улыбкой достал белый платок и вытер кровь с любимого кинжала. Себя оттирать было бесполезно — тут поможет только ванна. На следующий же день трое сыновей кузнеца уже сидели на кольях в поле перед бастионом. Это было сделано в назидание другим — к обедне все знали, в чём они провинились. Всем троим отрубили половые органы. Но гораздо больший ужас вызвало то, что Владислав Цепеш приказал поставить стол и накрыть его к обеду для себя прямо перед тремя казнёнными. Умело проткнутые самим Владом, кузнецы умирали медленно и мучительно, а посему были ещё в сознании к тому времени, как князь приступил к трапезе. Влад приказал привести его любимых собак, для которых на его столе тоже нашлось блюдо. Ожидая, пока приведут животных, Владислав стал обедать. Вино ему наливал молодой слуга — сын какой-то несчастной дворянки, изнасилованной и убитой турками. Мальчик весь трясся от страха, потому что в отличие от княжеского сына не мог спокойно видеть чужие страдания. Но Владислав ими наслаждался. Он пил красное вино и поливал своё мясо соусом, настоянным на крови тех самых ублюдков, что сейчас корчились недалеко от него на длинных и крепких деревянных шестах. Кроме мяса, хлеба и фруктов на столе стояла ещё одна тарелка, прикрытая медной крышкой. Когда привели собак, Влад нехорошо улыбнулся. Натянув толстую кожаную перчатку, он открыл крышку, и слуга с содроганием увидел на металлическом подносе три мужских члена. Один из них был разрублен на две части. Владислав хладнокровно кинул кровоточащие куски плоти своим голодным псам. Звери мгновенно набросились на подачку. Мальчик-слуга тихонько всхлипнул и налил из кувшина ещё вина в пустой кубок. — Тебе страшно? — монотонно спросил Влад, стягивая перчатку. Его голос был настолько холоден, что мальчик не сразу понял, что обращаются к нему. — Нет, Ваша Светлость, — с трудом выговорил парнишка, трясясь от ужаса. — Ты считаешь, что я жестоко поступил с этими юношами? — снова спросил Влад, вернувшись к обеду. Не дожидаясь ответа, он тут же продолжил. — Эти трое пытались обесчестить меня, твоего принца. И так будет с каждым, кто посмеет сделать что-то подобное. Малейшее преступление, совершённое против воли Господней, я буду карать. Ты все ещё считаешь, что я поступил жестоко? Мальчик отрицательно покачал головой. Этим Владислав и удовлетворился. Вкус вина становился для него слаще, а вкус крови и того приятней. Если он не смог заручиться любовью и преданностью подданных через доверие, то по крайней мере преданность он сможет получить иным путём.***
1458 год. Война всё продолжалась, и конца её видно не было. Турки снова отступили, на этот раз навсегда. Остались лишь Орден Некрополис* и вездесущий Орден Алых Роз. Слава Владислава как жестокого государя разнеслась по всем Румынским землям. И только один Гэбриэл, зная, каким нежным и любящим может быть Владислав, не мог поверить в это. Герой-военачальник думал, что только он один знал, каков его любимый на самом деле. Он не верил в эту дурную молву, хоть и видел трупы, гниющие на кольях. Не верил даже тогда, когда Влад получил вердикт от христианской церкви с угрозой отлучения. Помолвка с баронессой Маришкой была разорвана, несмотря на то, что Цепеш все ещё считался слугой церкви. Их связь с Гэбриэлом тоже сошла на нет — молодой мужчина хоть и любил своего принца всем сердцем, но теперь, превратившись в истового христианина, больше не мог отдаваться ему телом. Господь считал такую любовь греховной, и христианскому рыцарю пришлось покориться. Благо, Владиславу удалось умолить Гэбриэла провести с ним последнюю ночь — тот, хоть и терзаемый сознанием греховности такой близости, согласился. Несколько ближайших месяцев Ордену Дракона предстояло провести в турецком бастионе, который они отвоевали у врагов. Расставив стражей на посты, Влад поднялся на самый верх башни, в которой расположил свои покои. Гэбриэл уже ждал его там. Когда принц вошёл в спальню, его друг стоял на коленях у кровати и беззвучно молился. Они давно перестали быть наивными юношами: через два года Владу исполнялось сорок, а Гэбриэлу сейчас было тридцать пять. Но Владислав считал своего товарища простаком — нельзя же до сих пор полагать, что Бог чем-то тебе поможет. В детстве и юности это было похоже на красивую сказку, но не сейчас. Принц знал, что судьбу человека меняет сам человек, и высшие силы тут ни при чём. Влад плотно затворил дверь и запер её на ключ. Когда он повернулся, Гэбриэл уже закончил молитву и сидел на кровати. — Я очень рад видеть тебя, Владислав, — прошептал он, слабо улыбаясь. — Знал бы ты, как я рад тебя видеть, — Влад подошёл ближе и сел на кровать, приобняв друга за плечи. — Знаешь ли ты, как я устал от всей этой войны и от этих святош, что постоянно перешёптываются за моей спиной и держатся за кресты, когда я прохожу мимо. Они бы уже убили меня, если бы отец не воспротивился этому. — Я не верю, что они это со зла, — покачал головой Гэбриэл. — И я не верю, что это отлучение справедливо. Они ещё передумают. — Будем спать? — спросил Владислав, распуская свои длинные волосы и нарочно игнорируя слова друга. — Или ты уже передумал? — Нет, конечно нет, — тут же ответил молодой мужчина. В его глазах Влад прочитал испуг. Только чего тот боялся больше — гнева Господа или недовольства своего принца — оставалось загадкой. Мужчины погасили все свечи, быстро разделись и легли на широкую кровать. Балдахина на ней не было, но Владиславу казалось, что так даже лучше — свет луны, льющийся из окна, падал как раз на них. В этом свете Гэбриэл казался ему ещё более прекрасным. Сгорая от желания поскорее овладеть тем, что от него ускользает, Влад нежно поцеловал любовника. Этот поцелуй был уже далеко не невинным, а опьяняющим и увлекающим на глубины чувств. Владислав заметил, как рассеян сегодня Гэбриэл. Принц понимал, что причина этого в религиозности, под конец всецело овладевшей его сердечным другом, но его собственной страсти хватало на двоих. Гэбриэл даже не застонал, когда Влад прокусил его нижнюю губу. Кровь размазалась вокруг их ртов и придала поцелую солёный привкус. Влад, начал умело ласкать тело любовника и его член, попутно нежно целуя его лицо, шею и грудь. Гэбриэл просто держал своего любимого в объятиях и покорно принимал его ласки, не отвечая на них, хоть и не мог удержать временами прорывающихся у него стонов от пьянящего наслаждения, что получало его тело, которое наслаждалось против воли своего хозяина и которому не было дела до его религиозных терзаний. Владислава бесила эта страстная пассивность любовника, но он ничего не сказал. Если друг решил играть роль покорной «жертвы» — пусть, это только ещё сильнее возбудило принца. Как только член Гэбриэла поднялся, Влад не теряя времени полез под кровать за бутылью с маслом, которую оставил там в прошлый раз. Он уже повернулся к другу, желая намазать его тело, но тот вдруг ловко перехватил стеклянку из его рук. — Сегодня я буду сверху, — спокойно прошептал Гэбриэл. — Ложись. Владислав поцеловал любовника в угол губ и покорился. Он удобно расположился на подушках, подложив их под голову и плечи, и принял позу полусидя. Наблюдать за Гэбриэлом, что был смущён, словно в первый раз, тоже своеобразное удовольствие. Рыцарь тем временем разогрел прохладные ладони и намазал их маслом. Отодвинувшись ближе к изножью кровати, чтобы его было лучше видно, Гэбриэл начал смазывать маслом своё тело. Его движения были плавными — он начал с груди, спускаясь всё ниже, на живот и пах. Натирая свой член он не отрывал взгляда от Владислава, издавая томные стоны. Смотря на это представление, Влад чуть не кончил, в его груди словно полыхал огонь. Но мужчина вовремя сдержался — основная часть спектакля была ещё впереди. Закончив онанировать на Владислава, Гэбриэл лёг на спину и начал смазывать свой задний проход, ритмично приподнимая бёдра. Влад был уже на пределе — его пальцы судорожно сжимали шёлковые подушки. — Хватит! — наконец не выдержал он. — Иди ко мне, скорее. Я хочу войти в тебя. Гэбриэл слабо улыбнулся и ещё раз смазал руки маслом, вернув бутылку на пол. Приблизившись к любовнику, он начал натирать его член, что стало для принца дополнительной сладостной пыткой. Возможно, Гэбриэл надеялся, что Влад кончит без осквернения его тела. — Я тоже хочу тебя, мой возлюбленный повелитель, — жарко прошептал Гэбриэл, склонившись вниз и поцеловав низ живота любовника. Все его сомнения тут же рассеялись, как дым. Слегка привстав, Гэбриэл оседлал любимого и плавно опустился на его член. Оба мужчины не смогли сдержать стоны. Их союз был прекрасен в своём пороке. Влад приобнял его за бёдра. Друг начал скользить вверх-вниз на его члене, изгибаясь всем телом, словно танцуя. Стеная сквозь зубы, он всё увеличивал темп, при этом ритмично сжимая свои мышцы, стараясь доставить как можно больше удовольствия любимому, сливая свои стоны с такими же жаркими стонами принца. После бурной прелюдии принц кончил быстро. Гэбриэл не спешил слезать с него, шумно дыша, и Влад помог ему кончить, нежно помассировав набухший член. Когда они рассоединились, Владислав встал на колени, чтобы поцеловать своего любовника. Увиденное его поразило — по щекам Гэбриэла катились крупные слёзы. — Прости меня, Влад, я виноват перед тобой. Я люблю тебя… — будто сломанным голосом, прошептал рыцарь, потянувшись к любимому, чтобы самому поцеловать его. Но Владислав не позволил этого сделать. Он молча увернулся и заключил драгоценного друга в объятия, прошептав в ответ: — Я тоже люблю тебя, Гэбриэл. Гэбриэл продолжал бесшумно плакать, и слёзы катились по спине Влада, и без того мокрой от пота. Принц крепко держал любовника и нежно гладил его по мягким, шелковистым кудрям. И Гэбриэл не видел злобы, пылавшей при этом на любимом лице: в этот момент Владислав всем сердцем возненавидел Господа. В этот момент он объявил Ему войну…***
1461 год. Владислава Цепеша всё-таки отлучили от церкви. Это не стало для него неожиданностью, но Валериус Старший и Гэбриэл были в ужасе от этого решения. Валериус Старший отказался отстранять своего сына от обязанностей главного рыцаря Ордена Дракона, и Владислав по-прежнему оставался на войне. Из-за этого отлучения все начали считать Влада антихристом, и он получил второе имя — Дракула — сын дракона в смысле сын дьявола. Не только враги принца подвергались изощрённым пыткам и ужасным казням, но и его подчинённых даже за незначительную провинность грозила постигнуть подобная участь. Владислав, развивший в себе садистскую склонность получать наслаждение от истязаний, нередко собственноручно принимал участие в таких наказаниях провинившихся, удовлетворяя свою кровожадность. Влад знал, что все рыцари ордена и солдаты боятся и ненавидят своего полководца, равно как и презирают Гэбриэла, состоявшего с ним в дружеских отношениях, равно как и Валериуса Старшего, у которого не хватило духа отказаться от своего сына. 1462 год. Орден Некрополис и Орден Алых Роз ослабевали. И всё благодаря Ордену Дракона. Рыцари святого ордена смогли отвоевать Валашские земли. Их новая крепость располагалась прямо на краю ущелья — так захотел сам Владислав. По каменному мосту, что соединял два края, не мог пройти большой отряд, а значит и захват бастиона становился невозможным. Владислав Валериус, в залитых кровью доспехах, как раз ступил на этот мост. Его лошадь осталась лежать среди трупов врагов и соратников, поэтому добраться до крепости получилось лишь ночью. Тем лучше — в последнее время он не любил солнечный свет, его куда больше привлекала тьма. Шлем мужчина нёс в руках, за его спиной висел щит, а на поясе меч — на всём обмундировании была метка с изображением дракона — герба святого ордена. Принц уже был на середине моста, когда сзади его окликнул знакомый, но отчего-то дрожащий голос: — Стой, Владислав. Мужчина обернулся на оклик. В пяти метрах от него стоял Гэбриэл. Поскольку на рыцаре не было шлема, Владислав смог заметить, как взволнован его друг. — О, рад твоему возвращению, — добродушно улыбнулся Валериус. — А где же твои соратники? Всё ещё на разведке? — Уже скоро мой отряд будет здесь, — ответил рыцарь. — А пока нам нужно серьёзно поговорить. — И о чём же? — Я не знаю, кому ты служишь, Владислав, но ты уже не тот, кого я знал. Ты больше не рыцарь Ордена Дракона. В последнем сражении я следил за тобой. Я собственными глазами видел, как ты безжалостно убил одного из наших самых преданных Господу собратьев! Ты расправляешься с нашими же соратниками! Ты убиваешь их! Убиваешь так же жестоко, как наших врагов! Переведя дух, Гэбриэл дрожащим от волнения и негодования голосом продолжил свои обвинения: — Теперь я верю слухам о том, что ты собственноручно принимаешь участие в пытках тех, кто имел несчастье в чём-либо не угодить тебе, перед тем, как подвергнуть этих несчастных лютой казни, практикуемой только противными Господу сарацинами, а не христианскими государями! Даже когда их вина незначительна! Так не может поступать христианский принц! И больше так не может продолжаться! — Я никому не служу, Гэбриэл, в отличие от тебя. Я сам себе хозяин и сам решаю, кто и каких пыток и казни заслуживает, и не собираюсь ни перед кем отчитываться в своих действиях! В том числе и перед тобой! Что же касается того, о ком ты говоришь, он плёл интриги и злоумышлял против меня! За что и поплатился, — с гневом ответил Влад. — Он был одним из самых верных рыцарей ордена! Если то, что ты утверждаешь, — правда, ты должен был, представив доказательства, отдать его под суд, а не столь варварски и коварно расправляться с ним! — негодуя, воскликнул Гэбриэл. — Такие дикие методы в обычае только у наших врагов! Своими действиями ты подтачиваешь орден и наносишь урон нашему общему делу! Это на руку врагам Господа! Тут Гэбриэла осенило подозрение. — А может, они уже тебе больше не враги?!.. — Ты думаешь, я связался с турками? — А ты сможешь доказать, что я ошибаюсь? — Мне это ни к чему, Гэбриэл, — бросил Владислав и развернулся, намереваясь идти к крепости. — И это всё, что ты можешь мне сказать?! — раздался за его спиной вопрос, произнесённый громким голосом, полным гнева. — Всё, — не оборачиваясь, спокойно ответил Влад. — Остановись! — рыкнул рыцарь, кидая на землю свою перчатку. — Я вызываю тебя на дуэль! — А ты в этом уверен? — резко обернувшись и переводя взгляд с друга на валяющуюся перед ним перчатку, с усмешкой поинтересовался Валериус. Уверен, — коротко ответил Гэбриэл. — Ты больше не мой принц. — Тогда я отвечу на твой вызов. Через мгновение рыцари уже были готовы биться. Владислав надел шлем, снял со спины щит и вынул меч из ножен на поясе. Гэбриэл тоже надел шлем, но его оружием был двуручный меч. Двое бойцов яростно сближались. Оба понимали, что битва эта будет не на жизнь, а на смерть. Тишину ночи разрезал звон стали. Двое друзей сражались с яростью, которой не видели их худшие враги. Они были равны друг другу по силе и умению, поэтому ни тому, ни другому было практически невозможно взять верх. Но Гэбриэлу повезло — Владислав неожиданно поскользнулся, и Гэбриэл смог выбить меч из его рук. Обезоруженный Валериус тем не менее вёл себя гордо, как и подобало княжескому сыну. Он отступил на шаг назад, снял с руки щит и отбросил его в сторону. За ним последовал шлем, в свою очередь оказавшийся на земле. — Поклянись, что покаешься в своих грехах и смиренно примешь заслуженное наказание! — повелел Гэбриэл, пытаясь восстановить сбитое дыхание. — И это говоришь мне ты! Зная меня?! — Владислав презрительно скривил губы. — Мне не в чём каяться! — Тогда мне придётся убить тебя! — Твои друзья уже на подходе, я слышу их, — улыбнулся Владислав. — Подумай, как ты сможешь объяснить им, что убил меня? Гэбриэл прислушался: топот копыт, совсем рядом. Владислав был прав. Но теперь уже было поздно отступать. — К тому же ты сможешь убить того, кого сам совратил и кому когда-то клялся в вечной любви? — продолжил принц с насмешливой улыбкой. — Как по-христиански… И, запрокинув голову, Владислав жутко расхохотался. От этого дьявольского смеха у Гэбриэла поневоле пошли мурашки по коже. — Я признаю свой грех, — с горечью ответил Гэбриэл. — Каюсь в нём и надеюсь, Господь простит меня. — Рад за тебя… — саркастически заметил Владислав. — Может, я предам свой орден, но я не предам Бога. И я не предаю свою любовь: именно потому, что я, невзирая на все твои преступления, всё ещё люблю тебя, мой долг — дать твоей душе шанс избежать мук ада, — не обращая внимания на издёвку Влада, твёрдо заключил Гэбриэл, собравшись с духом и уверенно поднимая свой меч на уровень глаз. — В таком случае давай, я жду, достославный христианский рыцарь. Ни дать ни взять — карающий ангел! — продолжая насмешливо улыбаться, Владислав развёл руки, полностью открывая грудь. Рыцарь нанёс удар, целясь прямо в сердце своего противника. Двуручный меч разрезал доспех, пронзил тело насквозь, и его остриё вышло с другой стороны. От резкого удара Владислав упал навзничь, а следом на колени приземлился и Гэбриэл. Праведный гнев отпустил рыцаря, и он осознал весь ужас своего поступка. Боже!!! Что он наделал!!! Убил единственного человека, которого любил! Отпустив рукоять меча, Гэбриэл приподнял голову Владислава с холодных камней. Кожа Валериуса уже побледнела, а из-под доспехов везде сочилась кровь. Но глаза Владислава всё ещё хитро блестели, а рот застыл в лукавой улыбке. Гэбриэл давно не плакал, сейчас же он не мог сдержать себя: обняв тело любимого, он громко зарыдал. Его возлюбленный оказался ужасным человеком, предавшим Господа, но теперь Гэбриэл, несмотря на свои слова, тоже был предателем. Конский топот и голоса были всё ближе. Отряд Гэбриэла возвращался в крепость. Оставаться было нельзя. Рыцарь опустил голову мёртвого друга на камни. Его затуманенный взгляд скользнул на орденский перстень с эмблемой Дракона на руке убитого. Словно в беспамятстве, сам не зная, что и для чего он делает, мужчина попытался снять его с руки принца, а когда это ему не удалось, он, трясясь будто в лихорадочном бреду, выхватил из-за пазухи кинжал и отрубил палец Владислава. Добыв перстень, рыцарь одел его на свой и побрёл прочь. Его тело словно несло его прочь без участия со стороны сознания. Чтобы Гэбриэл остался незамеченным, оно заставило его спрыгнуть под мост. Рыцарь приземлился на пологий склон. Его руки, уцепившись за камни и выступы, не дали ему скатиться в ущелье. Мужчина, осторожно ступая и перебираясь по выступам, начал двигаться в тень моста. Его не должны были обнаружить. Тем временем на мосту уже поднялся крик: прибывший отряд обнаружил мёртвого Владислава, проткнутого мечом, на рукояти которого была эмблема Ордена Дракона, с искалеченной рукой. Тело князя подняли и повезли в крепость. Когда Гэбриэл оказался в безопасности, ведшая его сила покинула его. Мужчина шёл, как в бреду, спотыкаясь о камни. В голове набатом билась только одна мысль — что он наделал!!! Что он наделал!!! Пусть Владислав стал ужасным грешником, но он знал, что он любил его. Он должен был найти способ заставить его осознать весь ужас своего поведения и покаяться, а не убивать в припадке гнева и ярости! Но поздно… И уже ничего не изменить… Что же ему теперь делать?! Как с этим дальше жить?! Да и стоит ли жить?.. Сердце и душу мужчины сдавили тиски боли и смертельного отчаяния. Рыцарь продолжал идти не зная куда, не разбирая дороги, и внезапно оказался на краю обрыва. Гэбриэл, как зачарованный, посмотрел в неожиданно разверзшуюся под его ногами бездну. Вот он — выход. Шаг — и всему конец. Конец боли, терзаниям, бесплодному раскаянию и отчаянию… А дальше будь что будет. Ад, Чистилище или Рай — всё равно. Лишь бы кончилась эта невыносимая мука, разрывающая его сердце на части. Больше он не в силах её терпеть. Покончить с собой лучше, чем сойти с ума. В охватившей Гэбриэла безысходности после убийства любимого, он и не думал о том, что христианство считает наложение на себя рук тяжким грехом. И рыцарь шагнул в пропасть не со страхом, а с облегчением… Владислав был убит своим лучшим другом и бывшим любовником за предательство веры в Бога и преступления против Ордена Дракона. Гэбриэл полагал, что его друг связался с турками. Он ошибался…