Запретный союз

      После достопамятного сеанса восстановления памяти с помощью Дракулы великий Ван Хельсинг потерял покой и совершенно утратил душевное равновесие: такого шокирующего прошлого он никак не предполагал.       Правда, прочитанные им письма, которые они с Владиславом писали друг другу в XV веке, что были полны тёплых чувств, сквозь которые явно сквозило что-то большее, казалось бы, должны были подготовить его к сделанному открытию; но Гэбриэл считал, что они лишь свидетельствовали о редкой дружеской близости между ним и Дракулой. О братской любви. Что его безмерно удивляло и чему он хотел найти подтверждение, проведя сеанс. Ему и в голову не приходило, какую «дружбу» он может обнаружить и какую «братскую любовь» они на самом деле выражали.       В ту ночь, когда он, наконец, это узнал и с прошлого, что совершенно неожиданно для охотника оказалось столь конфузящим, спала завеса, Ван Хельсинг, не желая подать вида, как оно смутило его, бодрился перед Владом, но на самом деле открытое потрясло мужчину до основания. Поначалу ему даже хотелось верить, что вампир просто подстроил всё это. Однако яркость чувств, эмоций и ощущений, которые он испытал, убеждали его в обратно. Да и внутренний голос подсказывал, что всё это было чистой правдой и что не граф задумал обмануть его, а он сам пытается обмануть себя, ибо предположение о стремлении Владислава ввести его в заблуждение насчёт их совместного прошлого — просто защитная реакция на столь смущающую его душу открытие. Ведь в ту ночь ещё до начала сеанса он почувствовал чувственное влечение к Дракуле с ужаснувшими его, вдруг посетившими мыслями о поцелуях с ним.       Что и говорить, всё это оказалось существенным стрессом для великого Ван Хельсинга — мужественного, эпического героя, всегда непоколебимого, стойкого и хладнокровного воина. Мир в его душе был непоправимо нарушен.       И в результате всех этих переживаний, свалившихся на Гэбриэла, как снег на голову, в разуме охотника помутилось с той ночи, как он узнал, что на самом деле крылось под их так называемой близкой дружбой и братскими отношениями с вампиром. Он тысячу раз прокрутил в памяти, которую помог восстановить Владислав, моменты их интимной близости и десятки раз перечитал письма с войны, написанные их почерками. Теперь они представились ему совсем в другом свете, и тёплые строчки, дышащие любовью, которыми они обменивались и которые он прежде считал лишь выражением чисто дружеских, братских чувств, сейчас, после сделанного им открытия, явно свидетельствовали вовсе не о такой любви. Теперь сквозь буквы в этих строчках недвусмысленно прорывалась чувственная страсть.       А однажды утром он даже проснулся с полной уверенностью, что сейчас XV век, и не мог понять, что он делает в этой незнакомой комнате и почему в его постели какая-то женщина, а не его возлюбленный черноволосый красавец Влад, сводящий его с ума. Благо, стоило Анне проснуться и заговорить, как наваждение пропало.       И всё равно поверить в эти воспоминания, а тем более принять их было трудно. Разумеется, жене он ничего толком не рассказал. Он признался ей, что воспользовался помощью Дракулы в восстановлении памяти, подтвердив, что в своё время они действительно были не только соратниками, но и очень близкими друзьями, братьями по оружию, — и только. (Если бы она только знала насколько близкими и что на самом деле представляло собой это «родство»!) И факт того, что ему пришлось скрыть от любимой супруги правду об истинных его взаимоотношениях с красавцем Владиславом в XV веке, также не способствовал внутренней безмятежности — ведь раньше он не имел от Анны никаких секретов и тайн.       Но всё это крайнее замешательство и даже шок охотника по поводу столь обескураживающего прошлого и вызванные им тягостные переживания бледнели на фоне ещё одного доказательства (мысли о котором он безуспешно пытался отогнать) истинности открытого ему графом — его чувства к Дракуле… О, Господи! Он явно был неравнодушен к чёртовому вампиру…       Что, впрочем, было неудивительно, ибо Владислав сочетал качества, делающие его магнетически привлекательным, и был поистине идеалом тёмной красоты, изысканности, элегантности, обаяния и сексуальности, являя собой воплощённый соблазн.       Гэбриэла бесило то, что даже он, великий воин Ван Хельсинг, Левая рука Господа, архангел, пал жертвой дьявольской харизмы графа Владислава; но, когда мужчина находился в обществе вампира, он помимо воли любовался им, безотчётно разбирая его прелести.       Чёрт побери, чертовски хорош! Просто эталон красоты, обаяния и сексуальности! Какие изумительные волосы! Вот бы дотронуться до них, распустить… Благородные, яркие, незабываемые черты. Чеканный профиль хищной птицы, придающий пьянящий шарм особенной, характерной, дерзкой красоте точёного, выразительного лица. Образ этого поразительно привлекательного лица навсегда впечатывался в память увидевшего его. Под сводами изящно очерченных соболиных бровей — бездонные, завораживающие глаза, обрамлённые густой бахромой длинных бархатистых ресниц, придающих взгляду томную прелесть. Эти глаза манили мраком пропасти, и иногда, глядя в них, действительно хотелось пропасть. Чаще всего в их темноте плясали бесы, но в редкие мгновения танец вдруг обрывался, и сквозь них на мир, на короткий миг, бросала взгляд вселенская скорбь. А временами эти тёмные очи сверкали как звёздные ночи!       Ван Хельсинг с огромным удивлением поймал себя на этом поэтическом описании прелести глаз Владислава. Господи! Ведь он никогда не отличался склонностью к поэзии и даже Анне не посвящал рифмованные строчки! Чёрт! Неужели граф настолько поразил его своей яркой наружностью?! Неужели он влюбился в него?! Бред!!! Это невозможно!!! Его никогда не привлекали мужчины!!! Ему всегда нравились только женщины!!!       Это было истинной правдой, однако эта правда не помогла Гэбриэлу устоять перед обольстительным Владиславом, и он продолжал своё невольное любование вампиром при каждой их встрече.       Гладкая, фарфоровая кожа. Тонкие язвительные губы, меняющие свой цвет от тёмно-розового и кораллового до ярко-карминного, были просто неприлично чувственными — сластолюбие просто горело на них, — суля невообразимые по сладости поцелуи тому, кто удостоится их ласк… Замечательно красивые, истинно аристократические руки. (Гэбриэл никогда ранее не обращал внимание на мужские руки и не думал, что они могут быть так красивы.) Великолепное сложение и атлетическая физическая форма черноволосого красавца сочетались с природной величавостью, врождённой грацией и изяществом, что создавало непередаваемый эффект. Королевская стать и осанка. Изысканный стиль и безупречность во всём. Довершающим элементом этого блистательного образа была облекающая Владислава пеленой, излучаемая им пьянящая сексуальность. Такое сочетание делало демонического аристократа существом, перед которым было просто невозможно устоять. Казалось, в образе графа воплотилось само искушение.       Вампир же, словно читая мысли охотника, несмотря на то что утверждал, что больше не занимается этим, в такие моменты лучезарно улыбался другу, сверкая идеальным жемчугом зубов, — становясь ещё притягательнее… ослепляя Ван Хельсинга… Демон-обольститель пленял, просто-таки отравлял собой…       Каждый раз, когда охотник ловил себя на столь предосудительном созерцании, он ругал себя последними словами и клялся именем Господа, что этого больше не повторится.       Но всё было бесполезно. Мужчина никак не мог отделаться от своей невольной очарованности неотразимым графом и чувства странного томления в его присутствии или при мыслях о нём. Дракула чувственно волновал Ван Хельсинга. Как ни было это неприятно последнему и как он ни пытался отрицать сей факт — но факт от этого не переставал быть фактом — супруга принцессы Анны Валериус неодолимо влекло к черноволосому красавцу. Прекрасный вампир вызывал у охотника явное желание, несмотря на то, что Гэбриэл никогда не замечал за собой ни малейшей склонности к мужскому полу как к таковому и отнюдь не был ценителем мужской красоты. Раньше он и не думал о таких вещах. А если бы подобные мысли однажды и посетили его, то не вызвали бы ничего, кроме тошноты и отвращения. И потому сделанное Ван Хельсингом открытие касательно их совместного романтического прошлого с графом, а также его невольно возникшее влечение к вампиру в ночь проведения сеанса по восстановлению памяти поначалу так ошарашили доблестного героя.       Но Дракула просто пленил, покорил, сразил его своей харизматической, демонической красотой и дьявольским обаянием. Охотник ничего не смог с этим поделать. Раньше от чар Влада Гэбриэла надёжно охраняла вековая вражда между ними. Эта вражда будто стояла на страже добродетели архангела, являясь кевларовым экраном между бывшими любовниками, но после того как она исчезла — он остался беззащитным перед прекрасным аристократом. Неотразимая привлекательность графа совершенно затмевала в сознании Ван Хельсинга тот факт, что обладатель этой красоты — мужчина. В своём чувстве к Владиславу Гэбриэл, забывая о том, что тот, кто пробудил его, представитель того же пола, что и он, воспринимал вампира в первую очередь просто как невероятно притягательное существо, гипнотическому, магическому шарму которого невозможно было сопротивляться и которое, вопреки всем его усилиям не поддаваться своему страстному влечению, будило в нём непреодолимое желание уступить своему вожделению и позволить себе близость с черноволосым красавцем, дабы насладиться этим великолепным созданием… Гэбриэл, обожавший свою красавицу-жену, принцессу Анну, ничего не мог поделать с тем, что хотел обниматься и целоваться с графом Владом… Хотел ласкать его и в свою очередь быть ласкаемым им… Хотел спать с ним. Потому что хотел упиться им!..       Хоть поначалу охотник и не желал себе признаться в этом. Как и в том, что, несмотря на нарочито решительный отпор, данный им вампиру касательно его недвусмысленных шуток во время сеанса восстановления памяти, этот отпор был деланным, а на самом деле он тогда был совсем не против вновь испытать ласки Владислава, повторив с ним в ту незабываемую ночь то, чем они занимались в прошлом.       Но в конце концов, под давлением очевидности, Гэбриэл был вынужден посмотреть правде в глаза. Да! Чёрт возьми! Он хотел его! Хотел заняться с ним сексом! И мужчина сильно подозревал, — хотя чего уж там, был уверен! — что это не было тайной для Дракулы.       С той памятной ночи всё и началось. Ван Хельсинг, конечно, и раньше не мог не обратить внимание на блистательную наружность графа Владислава, но именно тогда его бессознательное дотоле влечение впервые приобрело явную форму неподобающих мыслей, постыдных чувств и желаний, возникших помимо его воли. Поистине, та ночь оказалась роковой для Ван Хельсинга — он вернул память — но утратил душевный покой и непоколебимость. Как же он был прав тогда, в 1888 году, когда заявил Дракуле, что некоторые вещи лучше предать забвению! И дёрнуло же его отказаться от этого мудрого решения!       Как ни пытался Гэбриэл отделаться от своего греховного влечения, это ему не удавалось, и он, смотря на Владислава, с превеликой досадой постоянно ловил себя на мысли, что хотел бы обвить рукой стройный стан черноволосого красавца, прижать его к себе, почувствовать его атлетическое тело своим и слиться с ним в чувственном поцелуе…       Вожделение мужчины всё нарастало. И всё это кончилось тем, что однажды, уютно расположившись на диване с ноутбуком, чтобы проверить текущие котировки акций, которыми владела его семья, Ван Хельсинг помимо своей воли постепенно отвлёкся от биржевых сводок с курсами и индексами и погрузился в мысли о привлекательности Дракулы. Вместо диаграмм и столбиков цифр перед его глазами вдруг возник образ блистательного графа: чеканная дерзкая красота лица, фарфоровая кожа, поразительно красивые руки, великолепное тело. Чёрт возьми! До чего же всё-таки хорош! Гэбриэл мечтательно прикрыл веки. А какая величавость и изящество движений! По сравнению с этим изысканным сочетанием атлетизма и грации бледнеет любая женская утончённость. Как сразу меркнут на фоне неотразимого графа его невесты, хоть это редкостные красавицы! Ван Хельсинг полностью погрузился в эти мысли, утонув в них с головой, отключившись от внешнего мира.       И спустя какое-то время рука Гэбриэла безотчётно для него самого скользнула ему между бёдер. Продолжая пребывать в мысленном созерцании достоинств пленительного демона, Ван Хельсинг, сам не замечая этого, принялся ласкать себя. Ах… Глубокие, выразительные, красивые глаза… что бывают такими бархатными, влажными, томными… Карминные уста… тонкие, а такие чувственные… просто до неприличия чувственные… вот бы ощутить их своими губами, попробовать на вкус… наверняка они нежны, как атлас… Густые длинные волосы… как они, наверное, мягки… Стройный стан… точёные, длинные ноги…       Рука охотника уже трудилась вовсю, плоть наливалась соком. Неизвестно, чем бы это закончилось, если бы сигнал пришедшего сообщения не вывел мужчину из столь приятного ему чувственного забытья.       Внезапно очнувшись от своих сладостных грёз, охотник настолько пришёл в ужас от произошедшего, что даже вспотел. Гэбриэл покрыл себя последними словами. Отбросив ноутбук в сторону, он резко вскочил с дивана, потёр ладонями лицо и энергично замотал головой, словно пытаясь навсегда отогнать от себя против воли охватившее его бесовское наваждение, хоть и понимал, что такой простой приём вряд ли будет действенным.       Гэбриэл не знал, что ему делать с тем, что с ним творилось. И это был единственный случай, когда он не мог довериться любимой супруге. Красавица принцесса Анна была не только его женой, но и настоящим другом, советчиком и поддержкой во всех невзгодах.       Но не мог же он, предварительно поведав правду о своих прошлых взаимоотношениях с Владом, признаться жене, что пылает греховной страстью к вампиру, не только повторив свою прежнюю ошибку, но и усугубив её, — влюбившись теперь уже даже не в человека, а в демона! Какое падение и позор для архангела! Он должен был справиться со всем сам.       Конечно, лучшая (хоть и не гарантирующая результат) попытка загасить пламя грешного чувства — это не встречаться с его предметом, что, после примирения и общих орденских политических дел, не говоря уже об обитании в одном замке, было невозможно. Поэтому всё, что оставалось охотнику, — это как можно реже находиться в обществе прекрасного графа и не оставаться с ним наедине.       Но Гэбриэл решил, что будет малодушно и недостойно его просто стараться максимально избегать вампира. Кроме того, Дракула несомненно разгадает причину такого поведения. А удовольствия насмехаться над собой по этому поводу он ему не доставит.       Ван Хельсинг убедил себя, что, невзирая на своё чувство к черноволосому красавцу, усилием воли сможет подавить своё порочное и противоестественное влечение и действительно впредь сможет быть с Владиславом просто друзьями, одержав победу над собой, а заодно (что было бы особенно приятно!) и над самоуверенным и самодовольным вампиром, не упускавшим возможности смутить его своими ехидными ухмылками и пронзающими мужчину насквозь проницательными, многозначительными и одновременно призывными взглядами.       Каким удовольствием было поколебать его самомнение и уверенность в своей неотразимости, показав, что его чары больше не имеют над ним никакой власти и оставляют его равнодушным и холодным, как лёд на вершинах Карпатских гор! Только ради этого, не говоря уже обо всём остальном, стоило постараться!

***

      Сразу после бала, когда все гости разошлись, а хозяева замка вернулись в свои апартаменты, Гэбриэл предупредил супругу о необходимости ещё раз пообщаться с Владом наедине и сказал, что, возможно, задержится до утра. Анна была слегка расстроена, но позволила.       Мужчина переоделся в более комфортную одежду, в которой обычно ходил по замку, состоящую из рубашки, брюк и лёгкой обуви, и сразу же направился в покои Дракулы. Дверь, ведущая из холла в апартаменты Влада, оказалась отчего-то не заперта. Камин в центральной гостиной тускло горел, во всех остальных комнатах роскошных покоев графа было темно. Не застав хозяина, Гэбриэл было решил вернуться, но голоса, раздающиеся из-за закрытых дверей спальни, привлекли его внимание.       Ван Хельсинг, с несвойственным ему любопытством, подошёл к двери и заглянул в замочную скважину. Зрелище, представшее его взору по ту сторону двери, заставило его покраснеть, но не отвернуться: Владислав занимался любовью со своими невестами. Полог кровати был поднят и при ярком свете пылающего камина хорошо было видно, как две вампирессы, Алира и Маришка, ласкали друг друга и страстно целовались, стоя на коленях в изножье кровати. Владислав же лежал на спине, а на нём, в неистовом экстазе скакала Верона, которой, видимо, повезло больше остальных.       От лицезрения этой картины мужчину бросило в жар. Он всё сильнее заливался краской, и не столько от зрелища как такового, сколько от того, что, увидев красавца Владислава обнажённым, был не на шутку взволнован этим и почувствовал сильное сексуальное возбуждение. А в его мозгу против воли промелькнуло: вот бы оказаться на месте черноволосой невесты! Эта постыдная реакция не на шутку разозлила охотника. Заставив себя, наконец, отвернуться, чертыхнувшись и внутренне отругав себя последними словами, Ван Хельсинг сделал несколько шагов в сторону выхода.       Но тут ему пришла мысль, что именно сейчас самый подходящий момент дать самому себе бой — смело встретиться с вампиром, справившись со своими порочными чувствами, и выйти из него полным победителем!       Гэбриэл вернулся и громко постучал в дверь спальни, представляя, как будут ненавидеть его вампиры за прерывание их оргии.       — Кто там? — раздался из-за двери ровный голос Влада.       — Это я, — так же хладнокровно ответил Ван Хельсинг, стараясь не думать об увиденном. — Нам нужно поговорить. Это срочно.       — Подожди меня в гостиной, мой бар к твоим услугам, — дал ответ незримый Владислав. — Я скоро закончу.       Гэбриэл отошёл от двери и усмехнулся. Последняя фраза его развеселила. Ван Хельсинг открыл бар. Там, помимо «вампирского вина», стоял качественный и дорогой алкоголь. Найдя на полках бутылку зелёного абсента, Гэбриэл взял гранёный стакан и устроился у догорающего камина.       Не спеша попивая горьковатую настойку, мужчина терпеливо ожидал друга. Дракула вышел из спальни через полчаса, ведя за собой невест. Девушки держались невозмутимо, как и Влад.       Но охотник даже и не заметил самих красавиц-вампиресс, не то что не обратил внимание на их бесстрастный внешний вид — у него чуть не отвалилась челюсть, когда он увидел, как нарядился черноволосый красавец: вместо традиционного костюма на нём красовались узкие брюки из блестящей, лакированной чёрной кожи, и буквально этой второй кожей и обхватывающие его прекрасное, атлетическое тело с идеальными пропорциями, великолепно подчёркивая замечательно красивую форму длинных, стройных ног, точёные бёдра, сексуальные, накачанные ягодицы и выпуклость в паху, и наполовину расстёгнутая чёрная рубашка, демонстрирующая гладкую, рельефную, мускулистую грудь прекрасного вампира, соблазнительно вздымающуюся в разрезе рубашки.       При виде графа в таком вызывающе сексуальном, просто-таки убийственном туалете, делающим красавца-аристократа просто ослепительным, у Гэбриэла во рту отчего-то стало много слюны, он сглотнул и принялся внимательно обводить взглядом комнату, неожиданно проявив повышенный интерес к обстановке и деталям интерьера величественной гостиной, в то время как Владислав, напротив, не спускал взгляда с высокого и статного кудрявого красавца и излучал пленительную улыбку.       — Пройдём в ту комнату, — вдоволь насладившись произведённым эффектом своего блистательного образа, разящего наповал, но при этом делая вид, что не догадывается, какое впечатление он произвёл на долгожданного гостя своим появлением в столь сексуальном ансамбле, предложил вампир, указывая на спальню, на мгновение бросив взгляд вслед невестам, покидающим покои. — Там тоже есть стол, и камин уже разожжён. И возьми ещё один стакан. Я тоже не прочь выпить.       И Дракула исчез за порогом спальни. Гэбриэл хотел было возразить, что гостиная более подходящее место для дружеской беседы, но вампир несомненно догадался бы, что истинная причина — смущение и волнение мужчины, а стать из-за этого и в настоящем, и в будущем предметом насмешек и подколок графа никак не входило в планы охотника. Пришлось согласиться.       Охотник надеялся, что сможет совладать со своей непроизвольной реакцией, ничем не выдав её проницательному вампиру. Мужчина, внутренне чертыхнувшись, демонстративно пожал плечами, захватил бутылку абсента, свой недопитый стакан и взял ещё один из барного шкафа.       Пройдя в спальню Влада, в которой вполне достаточным источником освещения служило яркое пламя огромного, вовсю полыхающего камина, Ван Хельсинг заметил, что следов былого веселья не наблюдалось: роскошная кровать была аккуратно застелена, полог приспущен.       Дракула поставил изящный столик в стиле ампир ближе к камину и придвинул к нему два удобных кресла на витых ножках. Когда Гэбриэл вошёл, Владислав быстро переметнулся к дверям и запер их на ключ. Сделав вид, что не заметил этого манёвра, охотник с торжествующей ухмылкой подумал про себя: «Зря стараешься, кровосос… Чёрта с два ты получишь то, что хочешь!»       Ван Хельсинг присел за стол, откупорил бутылку абсента и налил алкоголь в два бокала. Дракула грациозно опустился в кресло напротив него, пробуравливая мужчину взглядом, элегантно закинув ногу на ногу. Эта поза великолепно демонстрировала изящные очертания и утончённые изгибы его длинных, красивых ног, будто выточенных художником, облитых блестящей чёрной кожей. Гэбриэл отчего-то вдруг поперхнулся слюной и закашлялся.       — Ну, о чём же тебе так не терпелось поговорить? — делая вид, что не в курсе причины внезапного приступа кашля у друга, мерцая гипнотическим мраком очей, сверкающих тёмными драгоценными камнями сквозь бахрому густых и длинных чёрных ресниц, с таинственной улыбкой спросил вампир, взяв в изящную руку бокал, пронзая гостя колдовским взглядом, как жаркой пеленой окутывая мужчину своей красотой и невообразимой сексуальностью, против воли заставляя его пульс делать значительно больше ударов, чем обычно.       Не сумев подавить своё возбуждение, Гэбриэл направил все силы на то, чтобы хотя бы держать его под контролем, стараясь елико возможно умерить свой досадный пыл, уняв заволновавшееся в груди сердце и погасив вспыхнувший в крови огонь.       — О наших делах. Важных делах, которые не терпят отлагательств, — ответил охотник, также беря бокал, не теряя надежды, что, невзирая ни на что, сможет побороть свою непроизвольную реакцию на вызывающе сексуальный образ черноволосого красавца.       Это было поистине архисложной задачей, ибо магнетическая привлекательность неотразимого графа просто-таки излучалась свечением и наполняла своими флюидами всё пространство, где он находился, волнуя кровь и пробуждая желание…

***

      За дружеским разговором незаметно пролетели два часа. За это время Владислав и Гэбриэл, попивая крепкий абсент, успели обсудить и заявленные Ван Хельсингом дела, и их прошлую вражду, и все битвы, удачи и неудачи, начиная с XIX века*. Обо всём этом они вспоминали со смехом. Мужчины не затрагивали тему их страстного романа в XV веке. После прошлого их разговор плавно перетёк на будущее. Дракула поделился своими планами касательно объединения с Орденом Алых Роз, немного коснулся Ордена Некрополис, который не особо спешил к ним присоединяться. Гэбриэл оценил размах графа в политических делах и понял, что тот действительно желает только блага всему Ордену Дракона. Влад даже готов был сотрудничать со Святым Орденом. Всё это изрядно удивило Ван Хельсинга, а главное, во всех этих планах он играл не последнюю роль. На его глазах демон снова превращался в человека.       Стремясь совладать со своим греховным влечением, а заодно досадить своей неприступностью Владиславу, явно желавшему вернуть бывшего любовника, — что он не скрывал и каковой цели и служил его провокационный наряд, — на протяжении всей этой дружеской беседы красавец-архангел с дивными глазами стойко держал оборону, прилагая все возможные усилия, чтобы игнорировать чары прекрасного графа, всеми доступными способами возводя барьеры на пути непрестанно атакующих его, сверкающих чёрными звёздами глаз, завораживающих томной прелестью мерцающей чувственной темноты; тонких ярких губ, изгибающихся в луково-пленительных улыбках; полночного шёлка великолепных, блестящих волос, забранных в традиционную причёску, при движениях графа плавно скользящего по его точёным плечам, словно лаская их своими нежными прикосновениями; идеального тела, замечательно красивых рук, грациозных движений и дьявольского обаяния, источаемого черноволосым красавцем, подчёркнутого и многократно усиленного его вызывающе сексуальным туалетом, шедшим ему как никому другому. В этом образе Дракула был ещё более неотразим, чем всегда. Вампир был просто убийственно прельстителен, возбуждая непреодолимое желание.       Гэбриэл старался как можно реже смотреть на обольстительного демона, что был самим соблазном во плоти, концентрируясь на выпивке и устремляя взгляд своих обворожительные глаз куда угодно, только не на Владислава, чаще всего гипнотизируя бутылку, свой бокал или пылающий в камине огонь и особенно избегая смотреть черноволосому красавцу в глаза, бесовский блеск которых чрезвычайно смущал охотника.       Владислав же, напротив, практически пожирал загорелого красавца-шатена глазами, ни на мгновение не спуская с него пронзительного взора своих искрящихся тёмных очей, словно прожигая того горящим в них огнём насквозь, неприкрыто любуясь своим гостем, в который раз отмечая достоинства друга, не скрывая того, что упивается тем, что видит.       Дьявол!!! До чего же хорош!!! Удивительный красавец! Воплощённый идеал мужской красоты! Объедение! Что и говорить — архангел! Какая порода! Рост и стать! Какое великолепное тело! Широкие атлетические плечи. Тонкая талия. Сексуальные бёдра. Длинные, стройные ноги. Просто само совершенство во плоти! Прекрасные волосы! Красиво очерченные, чувственные губы, так и зовущие к страстным поцелуям! Какой у них изящный абрис! Улыбка — сияющий, ослепительный жемчуг! А глаза!!! О дьявол!.. Что за чудные, дивные, пленительные глаза!!! Ни у кого я не видел таких обольстительных, чарующих, обворожительных глаз! Ничто не сравнится с их неземной прелестью! Чертовски хочется поцеловать их!!! Сатана!!! Как же я истосковался по нему!!! Как же я невыносимо хочу его!!!       Глаза вампира пылали страстью. О! Я знаю, как никто другой, какая чувственная и страстная душа кроется под фасадом сурового воина и хладнокровного охотника на монстров, Гэбриэл! И это, несомненно, одна из причин, почему архангел покинул горние пределы и облёкся в плотское тело. Ты чертовски, просто дьявольски горяч и сексуален, друг мой! Я знаю это лучше, чем даже ты сам это о себе знаешь! И я получу тебя, Гэбриэл, разбив оковы твоей сдержанности, в которых тебя держит фальшивая добродетель, как бы ты ни противился! Я разбужу в тебе дремлющий фейерверк чувственности и страсти, и он заблистает всеми красками на полную мощь! Клянусь всеми демонами преисподней!       Однако давшему себе клятву вампиру, ещё не имеющему возможности удовлетворить своё жгучее желание любовной близости с прекрасным архангелом, пока что оставалось лишь ласкать друга пламенным взглядом, заставляя гостя, как он ни крепился, силясь не обращать на это внимания, волноваться, краснеть и ёрзать на месте, будто сидя на раскалённой сковородке, под огнём этих обжигающих взоров, накрывающих его шквальным артиллерийским обстрелом.       Ах, Гэбриэл! Твоя борьба с самим собой никому не нужна! Всё равно ты снова станешь моим!       Как ни старался Гэбриэл подавить своё возбуждение, как ни стремился не поддаваться чарам Владислава — но в итоге все его усилия оказались напрасными, ибо было просто невозможно остаться безучастным к тёмной горделивой красоте, непреодолимому обаянию и просто-таки захлёстывающей сексуальности столь блистательного визави. Ею было наполнено всё пространство в спальне. Гэбриэл дышал ею. Вдыхал и выдыхал пропитанный ею воздух. Тело Ван Хельсинга, вдруг ставшее его врагом, не желало оставаться равнодушным к излучаемым прекрасным вампиром сексуальным флюидам, пронзающим гостя насквозь.       Охотник с ужасом чувствовал, что, невзирая на все его старания игнорировать источаемое Дракулой очарование, словно ореолом осеняющее неотразимого графа, его плоть отвечает волнением крови и учащённым сердцебиением на магнетическую красоту и притягательность Владислава, что с каждым мгновением возбуждение охватывает его всё сильнее, как мужчина ни старался погасить его. Сексуальность Влада кутала, как жаркое одеяло. Как тяжёлая пелена. Гость изнемогал. Дыхание Ван Хельсинга было неровным, кровь всё сильнее волновалась, пылая непреодолимым жаром. Чёрт! Гэбриэл уже несколько минут даже вскользь не бросал взгляд на черноволосого красавца.       — Гэбриэл! — прозвучал глубокий, бархатный, обволакивающий баритон. — Что с тобой? Уже минут пять ты, не отрываясь, смотришь отсутствующим взглядом в огонь, будто потерявшись в нём. Пламя зачаровывает. Но это слишком длительный интервал, — блеснул улыбкой Влад. — С тобой всё в порядке?       Ван Хельсинг был вынужден посмотреть на окликнувшего его собеседника.       — Н-нет. То есть да. — Дракула блистал улыбкой, не спуская с гостя пронзительного взгляда. — Видно, я просто чересчур очаровался, — заставил себя непринуждённо усмехнуться охотник и, прежде чем он успел спохватиться и одёрнуть себя, добавил: — А ты что, хотел бы, чтоб я не отрываясь смотрел на тебя? — Гэбриэл сам не мог понять, как у него вырвалось это провоцирующее замечание, отнюдь не способствующее поддержанию хладнокровной атмосферы и стоическим устремлениям охотника. Ван Хельсинг внутренне выругался, называя себя последним дураком. И дёрнул же его чёрт!       Глаза вампира игриво сверкнули.       — Ха-ха-ха! Что ж, не скрою, я был бы не против поменяться с огнём местами, — с готовностью подхватил подкинутую самим гостем, скользкую тему Влад. Прищурившись, он демонстративно окинул друга горящим, плотоядным взглядом и провокационно облизал губы.       Ван Хельсинг густо покраснел и отвёл взгляд. Проклиная себя за неосторожную реплику, он, делая вид, что ничего не замечает, сделал очередной глоток из бокала и ничего не ответил, всем своим видом показывая, что вовсе не желал придавать беседе фривольное направление и не собирается его поддерживать.       Вампир улыбнулся.       — Гэбриэл, у тебя какой-то лихорадочный румянец, может, ты всё-таки не совсем здоров? — не отставал от гостя внимательный хозяин.       — Наверное, против меня во враждебный альянс объединились жар от камина и абсент, и это результат их совместных вражеских действий, — пошутил мужчина.       Граф мелодично рассмеялся:       — Понятно.       — Ты слишком беспокоишься о моём самочувствии.       — Но ведь мы снова друзья, как же иначе? — чарующе улыбнулся в ответ Владислав. Вампир грациозным движением поменял позу, меняя закинутую ногу. — Упс, пролил горячительный напиток, — Влад провёл тонкой рукой по своему обтянутому блестящей чёрной кожей, сексуальному бедру, стирая с брюк капельки абсента. Ладонь Дракулы скользнула, будто в ласке — медленно… обхватывая… чувственно…       Гэбриэл, как заворожённый, проследил за движением красивой руки, ласкающей точёное бедро. Он сглотнул, чувствуя, как кровь стремительным потоком бросилась в пах, наполняя член. О чёрт! Ван Хельсинг, прикрыл желание рукой с бокалом, надеясь, что тень от камина поможет ему скрыть его. Изящная рука лёгким движением отбросила назад упавшую на чеканное лицо длинную чёрную прядь, в то время как забранные в хвост волосы блестящим шёлком скользнули по плечам Владислава, лаская…       Граф откинулся на спинку кресла, и его полу-расстёгнутая рубашка сильнее приоткрылась, почти полностью обнажив соблазнительную, выпуклую и гладкую, грудь вампира с бутоном тёмно-розового соска, мягко колеблемую дыханием.       Член Гэбриэла налился и расцвёл, упёршись в ткань брюк.       Томный, бархатный взгляд. Изгиб манящих губ, на которых свет от камина заиграл влажным блеском. И Гэбриэл почувствовал, что потёк… О Господи! О чёрт! Чёрт!!! Мужчина не помнил, чтобы раньше он испытывал такую сексуальную реакцию. Как же сильно его тело хочет чёртового вампира!       Ван Хельсинг, напрягая все свои силы, попытался подавить достигшее апогея возбуждение, — нечеловеческим усилием вновь заставив себя отвернуться к камину, он, постаравшись выкинуть из головы образ обольстительного вампира, стал думать о дорогой семье, о любимой Анне и о том, как было бы ужасно потерять их. Навсегда потерять из-за порочных, постыдных и пагубных желаний его плоти.       Это помогло. И с помощью концентрации на таких мыслях мужчине постепенно удалось потушить вспыхнувший между бёдер пожар.       — Знаешь, я хочу выпить с тобой на брудершафт, — вдруг сказал Влад, когда Ван Хельсинг, будучи уверен, что, преодолев все опасности, мужественно выдержал испытание до конца, устояв перед дьявольским искушением и не поддавшись соблазну, уже намеревался откланяться, внутренне торжествуя победу и радуясь неудавшейся попытке Дракулы соблазнить его. Вампир наполнил оба стакана абсентом.       Услышав это предложение, красавец-охотник невольно вздрогнул (что не укрылось от взгляда вампира) — оно застало мужчину врасплох. Этого он не ожидал. И Гэбриэл, естественно, гораздо охотнее уклонился бы от проведения этого дружественного обряда: его сердце и так не слишком ровно билось, а при этом предложении и брошенном взгляде на обворожительно улыбающегося черноволосого красавца, пропустив лишний удар, опять заставило пульс застучать назойливым молоточком, в то время как температура тела явно повысилась и волны вновь вспыхнувшего жара стали гнать горячую кровь в пах, разжигая между бёдер пламя. Чёртов вампир! Не хватало ещё только этого провокационно близкого ритуала! Он и так едва вытерпел!       Но никакого благовидного предлога, чтобы отказаться, неожиданно угодивший в ловушку мужчина придумать не смог. Делать было нечего.       Несмотря на то, что Владислав выпил больше друга, он был совершенно трезв, чего нельзя было сказать о Гэбриэле — он порядком захмелел от возлияний, но, поднявшись, твёрдой походкой обогнул стол, стараясь думать о посторонних вещах и делая титанические усилия, чтобы «не видеть» и не реагировать на чертовски сексуального вампира.       Руки мужчин, в которых были стаканы, скрестились в локтях. Они оказались как никогда близко друг к другу. И Гэбриэл вдохнул резкий запах дорогого парфюма графа. Сладко-одуряющего, захватывающего дух и берущего в плен — под стать самому вампиру. Дыхание охотника участилось.       — За новый союз, — произнёс Дракула. По правилам надо было смотреть друг другу в глаза, и взгляд прекрасных, сияющих небесным светом глаз Гэбриэла погрузился в тёмные омуты колдовских очей Влада, заключённые меж опахалами длинных и густых, поблёскивающих чёрных ресниц, завораживающий мрак которых был подёрнут поволокой томности, подспудно полыхающей пламенем. По коже охотника пробежала волна мурашек. Ещё одна. Ещё… Он покраснел, пушистые ресницы его чудных глаз на миг дрогнули, прикрывая веки, пытаясь скрыть заплескавшееся в них чувственное томление… Блестящие глаза вампира сузились в его фирменном торжествующем прищуре, уголки тонких губ приподнялись в удовлетворённой ухмылке.       — За Орден Дракона, — дрогнувшим голосом подтвердил охотник и пригубил алкоголь, торопясь поскорее завершить обряд.       Они выпили по паре глотков и расцепили руки — что охотник сделал с огромным облегчением. Когда это произошло, Владислав на миг отстранился — а затем поцеловал не ожидавшего этого друга в губы. Ван Хельсинг ничего не смог поделать с предательской реакцией своего тела, ответившей новым сильнейшим взрывом возбуждения. Он весь затрепетал. Бокал охотника выскользнул из его руки и со звоном разбился об каменный пол. Остатки абсента забрызгали обувь мужчин.       — Ритуальный поцелуй, — усмехнулся Влад, а затем, пленительно улыбаясь, прокомментировал блестящие на полу осколки: — Как ты неловок сегодня, Гэбриэл! Но это на счастье! — подмигнул одновременно заведённому и растерянному, зардевшемуся гостю хозяин и принялся допивать напиток. Но, сделав несколько глотков, вампир оторвал губы от бокала и, блистая идеальным жемчугом белоснежных зубов, сощурив искрящиеся бесовским весельем глаза, — так что его ресницы, коснувшись друг друга, сомкнулись в один ряд, образовав почти непроницаемую бархатную бахрому, — лукаво приподняв соболиные брови, ехидно осведомился, показывая визави, что то, что с ним творится, для него вполне очевидно: — Что, никак не можешь справиться с волнением плоти, Гэбриэл?.. Так сильно хочешь меня?..

***

      Когда губ захмелевшего Ван Хельсинга, охваченного предательским волнением крови, коснулись губы вампира и он ощутил их нежность, в его разуме мгновенно всё смешалось. Мужчина уже не ведал, что творил. Прошлое потеснило настоящее, и он забыл, в каком времени находится, кем является и какое обещание себе дал, только что торжествуя победу и радуясь, что ему удалось разочаровать графа в его неприкрытых порочных намерениях. Дракула был прав в своей характеристике друга в сексуальном отношении: охотник был горяч и не смог справиться с охватившим его диким желанием.       Гэбриэл резко выхватил бокал из руки Владислава и швырнул его в стену. Стакан разлетелся с шумом и брызгами, как и его предшественник. И пока Влад отходил от удивления, что ему было не свойственно, Гэбриэл, зверем прорычав «Да!», просто накинулся на него и, схватив вампира в свои крепкие объятия, скользнул рукой под его забранные в стильный хвост густые и длинные волосы и обхватил ладонью его затылок, а затем рывком притянул лицо графа к своему и властно и брутально взял своими губами его губы, присосавшись к сладким устам черноволосого красавца. Ах, чёрт! Уммм… Какие же мягкие и нежные!.. Просто атлас! А какие сладкие!.. Какое свежее и ароматное дыхание!.. Мужчина совсем забыл, что посетил Влада совсем не для того, чтобы ласкаться с ним.       Ван Хельсинг не удержал сладостный стон от молнией пронзившего всё его естество жгучего наслаждения. Дыхание его пресеклось от восторга…       Мир завертелся перед глазами графа, дух перехватило, когда он спустя долгие столетия вновь почувствовал жар нежных губ красавца-архангела на своих устах. Дракула ощутил сладкий трепет в груди, будто его мёртвое сердце вновь собиралось забиться!       Гэбриэл, утопая в сладости ощущений, похотливо постанывая, принялся сосать пьянящие лепестки, а затем язык мужчины резко вклинился между приоткрытых губ друга, раздвигая их шире, требуя немедленного доступа внутрь грота наслаждения. Как же отличался этот жаркий поцелуй охотника от «невинного» ритуального поцелуя вампира.       Учащённо дышащий Владислав принял столь пылкое дружеское лобзание с ожидаемым энтузиазмом, охотно ответив на страстный поцелуй (ещё бы!) и без промедления впуская горячий, нетерпеливый и дерзкий язык Ван Хельсинга, — в то же мгновение почти грубо и глубоко ворвавшийся в его рот, — внутрь, где его уже давно ждал не менее напористый, раскованный и ненасытный партнёр, достойно встретивший «противника».       В тот момент, когда язык Гэбриэла погрузился в сочный и ароматный рот красавца-вампира, окутавший его влажным, свежим атласом, от яркости и силы ощущений, с головой захлестнувших охотника и опьянивших его сильнее абсента, он, томно застонав, покачнулся и, чтобы удержать позицию, ухватился за друга, в то же время ещё глубже впиваясь в его рот, тогда как Влад сам поддержал своего неустойчивого любовника, сильнее прижав его к себе.       Их тела сплелись, а губы и языки начали упоительную битву за доминирование, в которой никто не желал уступать. Истосковавшиеся любовники, заключив друг друга в крепкие и пылкие объятия, задыхаясь от страсти, начали просто-таки разорять рты друг друга, смакуя, вдыхая аромат и упиваясь вкусом, нежностью и гладкостью, не в силах удерживаться от то и дело вырывавшихся у них стонов наслаждения в процессе этого умопомрачительного занятия.       Спальню затопили громкие звуки их безумных, ненасытных лобзаний и похотливых стенаний. У обоих шла кругом голова от испытываемого ими дурманящего разум удовольствия.       Ничто на свете не могло сравниться для Влада с прелестью пылающего, влажного бархата сладкого рта его прекрасного архангела, его опаляющих жаром, нежных губ, жадно сосущих его губы, и ощущения горячего гибкого языка Гэбриэла, алчно проникающего ему в рот и страстно лижущего его, не оставляя не затронутым ни один уголок, пылко ласкающего его язык, сплетаясь с ним в страстных объятиях…       Охваченный пламенем возбуждения, дрожа от упоения, Ван Хельсинг утопал в не меньшем наслаждении, чем его партнёр, в процессе сладостной баталии неутомимо исследуя рот Дракулы, упиваясь его гладким атласом, скользя по нему ненасытным языком, вылизывая внутреннюю поверхность щёк друга, чувствуя при этом, как нежно ласкают пылающую кожу его лица выбивающиеся из причёски Владислава непокорные прохладные пряди его прекрасных волос.       Наконец, Гэбриэлу удалось захватить преимущество и победить в сражении: он, в честном бою завладев языком графа, взял его в сладчайший плен и принялся сосать свою упоительную атласную добычу, млея и постанывая, наслаждаясь вкусом и ароматом дыхания вампира. А Владиславу не оставалось ничего другого как отдаться желанию мужчины и, держась за его широкие плечи, прикрыв веками с густыми, бархатистыми ресницами глаза, просто получать удовольствие, мешая свои стоны со сладостными стонами охотника.       Когда же Ван Хельсингу пришлось ослабить хватку, Дракула не замедлил воспользоваться этим и ловким манёвром поменялся с ним ролями: захватив инициативу, он глубоко ввёл ему в рот свой язык, начав дерзко хозяйничать там, доставая стонущему мужчине до гланд. О! Дьявол! О! Сатана! Какое блаженство!!! Это было намного приятней и вкуснее свежей, горячей крови! Ласки губ и языка вампира были пропитаны нечеловеческой страстью!       — О Гэбриэл… О, Гэбриэл… — бархатным срывающимся баритоном жарко выдохнул-прошептал тяжело дышащий, возбуждённый вампир, когда они были вынуждены на мгновение прервать пьянящий союз их ртов, чтобы вдохнуть воздуха, потерянного в яростной любовной баталии, своим сексуальным шёпотом ещё сильнее возбуждая новообретённого любовника (если это только было возможно!).       После первого порыва бешеной страсти, вылившегося в жгуче-неистовые, пламенные поцелуи, любовники сменили настрой и перешли к изысканности — их блестящие, влажные языки, словно сливаясь в благородном танце, стали нежно ласкаться, скользя и деликатно обвиваясь друг вокруг друга.       И Гэбриэл почувствовал, как из верхнего ряда зубов возбуждённого донельзя Влада появляются клыки.       — Вла-а-ад… — задыхаясь от возбуждения, сладко простонал охотник. Он был объят пламенем, упиваясь прекрасным вампиром, не помня, чтобы когда-либо испытывал чувство такого одуряющего наслаждения даже во время единения с обожаемой Анной.       Пройдясь пылающими огнём страсти поцелуями по нежной коже точёной шеи Владислава и спустившись ниже, Ван Хельсинг, обхватив выгнувшегося у него в руках графа за стройный стан, принялся целовать и лизать его ароматную и гладкую, выпуклую, мускулистую грудь, лаская языком и губами, посасывая его наливающиеся кровью розовые соски; а затем вновь яростно впился в сладкий рот стонущего вампира, плавящегося от жара его ласк.       Не разрывая объятий и поцелуя, Владислав начал двигаться с красавцем-шатеном в сторону кровати. Он не мог упустить шанс довести дело до конца, снова овладев своим прекрасным другом!       А Гэбриэл и не думал сопротивляться этому похотливому намерению: в состоянии охватившего его бешеного желания он не только совсем позабыл о своём твёрдом намерении выйти победителем в битве со своим запретным влечением, но и вообще обо всём на свете, кроме сладкого черноволосого красавца в своих объятиях, чьи поцелуи и ласки дарили ему неземное наслаждение!       Мужчина был гораздо сильнее опьянён своим вожделением, чем абсентом. Кровь буквально кипела в его жилах! Страсть пылала огнём между бёдер, стремясь излиться жемчужными струями, окропив ложе Владислава, упасть на его постель белоснежными каплями…       И он не мог думать ни о чём другом, кроме удовлетворения этого желания, охватившего его с дикой силой! Так торжество над соблазном и победа над собственной плотью, искушающей его, которые уже почти были в кармане у мужественно сражающегося со своей запретной любовью охотника, в итоге обернулись чувственным восторгом Ван Хельсинга от ласканий с Дракулой и полной готовностью предаться с ним любовным утехам.       Даже тогда, когда Владислав усадил его на кровать и, зажав коленями сильных ног стройные бёдра своей драгоценной добычи, насел сверху, чувственно лаская своими атласными устами его шею, — часть тела, к которой так не равнодушны вампиры, — это не заставило Гэбриэла очнуться. Даже лёгкий укус напротив сонной артерии не привёл его в чувство!       Он и не думал протестовать против такого развития событий и с удовольствием был готов поить своей кровью прекрасного вампира. Его руки, ощупывая и наслаждаясь ощущением твёрдых мускулов, жадно скользили по облитым чёрной блестящей кожей длинным, красивым ногам, сексуальным бёдрам и накачанным ягодицам любовника, страстно лаская, сжимая их, и, поднимаясь выше по его великолепному телу, крепче прижимали Влада к их хозяину, самозабвенно отдающемуся ласкам красавца-вампира.       Толкнув друга, упавшего на спину и опёршегося на локти, на постель, Владислав змеёй, грациозно скользнул по телу любовника вниз, опустившись к его ногам. Начав со щиколоток, красивые руки графа пустились в неспешный эротический путь по таким же длинным и стройным, как у него самого, ногам охотника. Граф знал, как нравится другу эта ласка. Влад, с лёгким нажимом, медленно вёл ладонями вверх по внешней стороне голеней мужчины до его коленей и дальше по соблазнительным бёдрам — Гэбриэл весь изогнулся и, жарко выдохнув, сладостно застонал и откинул на постель голову, так что его шелковистые каштановые кудри, упав на шёлк постели, улеглись ореолом вокруг неё.

***

      Где-то глубоко, — очень глубоко, — та часть мужчины, которая звалась Ван Хельсингом, протестовала и бунтовала, напоминая, что у кое-кого есть обожаемая красавица-жена, что сейчас сном праведных спит через стенку, и не подозревая, чем сейчас её благоверный занимается со своим старым боевым товарищем. А вот мальчишка Гэбриэл, возродившийся, словно феникс, из пепла XV века и полностью захвативший власть над его сознанием и телом, упивался счастьем и восторгом от воссоединения со своим прекрасным возлюбленным, забыв обо всём на свете в самозабвенном наслаждении ласками черноволосого красавца, которых он давно жаждал и по которым бессознательно томился долгие столетия.       Мужчины сдёрнули с кровати покрывало и сдвинулись ближе к изголовью, предварительно разувшись.       — О, Гэбриэл!.. О, Гэбриэл!.. Наконец-то ты снова мой!.. Сколько лет, сколько веков я этого ждал!.. — радостно не то шептал, не то рычал граф, почти с хищным восторгом и даже исступлением лаская и целуя своего новообретённого любовника, пребывающего в столь же восторженном состоянии от вновь испытываемой им близости с красавцем Владиславом и ласкающего прекрасного вампира с такой же страстью и упоением.       — И я, Влад… Я тоже… — неровным голосом вторил ему Ван Хельсинг, сплетаясь с любовником в страстных объятиях.       — Наконец-то мы снова вместе, мой сладчайший! И я снова могу целовать эти дивные глаза! — воскликнул граф, тут же воплощая своё заветное желание.       Владислав сильнее прижался своими точёными бёдрами к стройным бёдрам Гэбриэла, позволяя ему лучше почувствовать свою эрекцию, потёршись о них; а затем, не удовольствовавшись этим, взял его руку и прижал её к своему паху:       — Чувствуешь, как я хочу тебя? — Охотник лишь жарко выдохнул, раздвигая свои красивые ноги, чтобы любовник скользнул между них, а затем крепко обхватил ими бёдра Влада, сильнее прижавшись к нему. — Ах!.. Как ты горяч, Гэбриэл!.. Сам жар…       Их возбуждённые члены соприкасались сквозь одежду, и, чувствуя желание друг друга, мужчины распалялись ещё больше. Ещё крепче слившись в страстных объятиях, красавцы, млея от сладости и постанывая от наслаждения, принялись в самозабвении попеременно алчно сосать губы и языки друг у друга.       Наконец, тяжело дышащие любовники были вынуждены на мгновение оторваться от сего упоительного занятия, так как интенсивные поцелуи выкачали почти весь воздух из их лёгких. Приоткрытым ртом, красиво очерченные губы которого от страстных лобзаний как и у самого графа припухли и стали пунцовыми, Гэбриэл, как и его любовник, прерывисто дыша, сделал несколько глубоких вдохов.       Дракула, скорее, чем Ван Хельсинг, восстановив нужное количество кислорода и ожидая возвращения милого друга к кружащему голову занятию, своими тонкими руками принялся нежно гладить его грудь.       — Ах, Какие красивые руки… Какая у них утончённая форма! — в восхищении проговорил Гэбриэл, накрывая своими тёплыми, мягкими ладонями ладони улыбающегося Влада, а затем взял их в свои и, поднеся к устам, стал целовать, перебирая изящные, длинные и тонкие пальцы с аристократическими перламутровыми ногтями. — Словно свежие, белоснежные лилии…       При этой поэтической метафоре, произнесённой любовником, выражение довольного кота на лице вампира сменилось выражением одновременно удивления и крайней степени удовольствия.       — О, Гэбриэл… Гэбриэл!.. Я не верю собственным ушам!.. Неужели я слышу эту поэтическую изысканность из уст сурового охотника на монстров? — на тонких губах графа заиграла лукаво-счастливая улыбка. — Я не брежу?       — Не бредишь… — развеял сомнения млевшего от удовольствия архидемона восторженный архангел. — Виновник этого несообразия — твоя красота… — Вампир просто тонул в счастье, слыша такое, не в силах воспрепятствовать тому, чтобы при этих восхитительных комплиментах из уст единственного существа, которое он любил, его рот чуть не разъехался до ушей, демонстрируя ослепительную улыбку. — А какие сладкие карминные губки! — улыбающийся Ван Хельсинг кончиками пальцев, едва касаясь, нежно провёл по ярким губам счастливого вампира.       И в следующий миг уста очарованных друг другом мужчин в который раз слились в сладостном поцелуе.       Продолжая упиваться красавцем Владиславом и желая распустить его прекрасные волосы, не уступавшие по красоте волосам цыганской принцессы и особенно привлекавшие охотника по контрасту с пышными локонами его жены своей блестящей зеркальной гладкостью, архангел смело потянулся к эффектной серебряной заколке, удерживающей в плену это шёлковое великолепие, которое Гэбриэл столь жаждал выпустить на свободу, — но уже предвкушающий наслаждение мужчина потерпел неудачу в своём намерении: не имея практики в этом тонком деле, захмелевший Ван Хельсинг только искололся об острые шипы коварного аксессуара.       Гэбриэл чертыхнулся и отдёрнул руку — на пальцах выступили капельки крови.       Закончившаяся неудачей попытка охотника привела довольного Владислава, — не только добившегося своей вожделенной цели в совращении ангельского красавца (охотно лёгшего в его постель, как он ни крепился), но ещё и сверх того получившего бонус в виде совершенно неожиданных им поэтических дифирамбов своей красоте из уст сурового воина, — в игривое состояние, и он заливисто расхохотался:        — Вот что бывает с теми, кто дерзновенно посягает на мою искусную причёску. — И, перехватив пострадавшую руку любовника, граф поднёс её к своим устам, с кошачьим урчанием слизывая рубиновые капельки. — Не могу не воспользоваться неожиданным подарком судьбы, — довольно улыбнулся вампир нахмурившемуся любовнику, раздосадованному неудачной попыткой и выказанной им при этом неловкостью, и, наслаждаясь насупившимся видом мужчины, граф снова не удержался от смеха.       — Не вижу причины для столь гомерического хохота, — пожав плечами, хмыкнул Гэбриэл, в то время как вампир продолжал облизывать его пальцы.       — Если бы ты видел себя со стороны — ты бы держался иного мнения: ты просто уморительно выглядишь в своей досаде — этакий насупившийся милый ангелок! Но не расстраивайся, мой ангел, я постараюсь помочь тебе, может быть, я буду удачливее, — смеясь, ответил Влад, отпуская руку охотника.       Нежно погладив друга по его шелковистым локонам, он ловким движением своей изящной руки избавился от докучной вещицы, отбросив разобранный на детали аксессуар в сторону, позволяя волне своих изумительных волос упасть ему на плечи, скрыв их под тяжёлой шёлковой пеленой.       — Ну, теперь ты доволен? — любовно проведя рукой по щеке гостя, торжествующе улыбаясь, поинтересовался хозяин, делая грациозное отбрасывающее движение головой, чтобы немного откинуть в сторону этот роскошный полог, венчающий его гордую голову.       — Доволен, — лишь буркнул в ответ Гэбриэл, с наслаждением погружая свои руки в шёлковую ночь волос графа, позволяя длинным, гладким и блестящим прядям заструиться между его пальцами чёрными ручьями. — Ах! Какие волосы!.. — довольно промурлыкал восхищённый мужчина, а затем наклонился, чтобы вдохнуть их аромат и прижаться к ним лицом, наслаждаясь прохладной мягкостью. — М-м-м… чудо!..       Влад издал сладостный вздох, откидывая голову и нежно гладя ласкающего его любовника, в то время как руки Ван Хельсинга приступили к освобождению графа от его соблазнительного наряда.       Гэбриэл до конца расстегнул рубашку вампира и, спустив её по его мускулистым плечам, стащил её с него, небрежно отшвырнув прочь.       — Какое тело… — подарил графа ещё одной лестной оценкой охотник, восхищённым взглядом окинув идеальный торс любовника, словно изваянный гениальным скульптором, не медля вослед глазам пустить в упоительное путешествие по этому прекрасному телу свои горячие, мягкие руки. — Небо… Как же ты красив, Влад… — не удержался мужчина от нового комплимента, лаская черноволосого красавца, со сверкающими как звёзды глазами, что будто бы был самим воплощением красоты Ночи, не скрывая того, что любуется им. — Как желанен…       — Как бы иначе мне удалось завоевать благосклонность прекрасного архангела, — ослепительно улыбаясь, отвечал сияющий вампир, пылко возвращая ласки. — И я думаю то же о тебе… — Он в свою очередь избавил любовника от ненужной одежды, являя на своё обозрение столь же великолепное тело друга, ни в чём не уступающее его собственному.— О, Гэбриэл, а твоё тело ещё прекраснее, чем я его помню… Ты прекрасен… Гэбриэл… — И Владислав на мгновение невольно замер, очарованный красотой архангела, будто не веря, что всё это он видит наяву.       Красавец-шатен с чудными глазами, обольстительно улыбаясь, взял его красивую руку и медленно провёл ею по своему атлетическому торсу — по нежной коже гладкой, рельефной груди, кубикам пресса и твёрдому животу — лаская ею себя и попутно помогая графу удостовериться, что это не сон, а волшебная реальность.       — Дьявол! Как же я истосковался по этой загорелой бархатистой коже! — жадно выдохнув, жарко прошептал Влад, очнувшись от сладостного забытья, страстно гладя любовника и покрывая его тело неистовыми поцелуями, засасывая и покусывая его ароматную кожу.       — А я по этой бледной, как алебастр… атласной… — раздался в ответ неровный голос Ван Хельсинга, так же пылко обнимающего, страстно ласкающего и жгуче целующего вампира, как и он его.       Кончиками изящных пальцев вампир стал нежно, едва касаясь, обводить ареолы сосков охотника:       — По твоим тёмно-розовым бутонам, распускающимся под моими ласками…       Склонившись над выпуклой, накачанной грудью любовника, Влад принялся ласкать его соски. Он начал с нежных прикосновений губами, перешедших в чувственные поцелуи. Граф, медленно очертив ареолы кончиком языка и поиграв языком с бутонами, стал поочерёдно нежно сосать их, одновременно потирая другой бутон кончиками пальцев.       Гэбриэл млел от наслаждения, выгибаясь и постанывая под ласками Владислава. Кровь мгновенно бросилась к его соскам, наполняя их и вызывая эрекцию — раскрасневшись, они набухли и увеличились в размере, действительно распустившись цветами, доставляя неописуемое удовольствие упивающемуся ими графу. Ван Хельсинг и не подозревал, что его соски так чувствительны к стимуляции, поняв, что так они реагируют лишь на ласки вампира.       — У-у-м-м-м… Ах!.. Влад!.. Я также истосковался по твоей соблазнительной груди… — И Гэбриэл, опрокинув Владислава на спину, в свою очередь стал ласкать эту эрогенную часть его прекрасного тела. Он целовал нежную кожу, в страсти засасывая её, зажимая между зубов. Язык охотника трепетал на сосках графа, губы в упоении сосали их, заставляя тёмно-розовые бутоны наливаться кровью, набухать и расцветать под его ласками.       Выгибающийся в его руках Дракула задыхался от возбуждения. Распалённому до предела вампиру не терпелось поскорее перейти к следующему этапу максимально тесного контакта со своим кудрявым красавцем, желая поскорее достигнуть вершины, вкусив высшего, столь долгожданного им блаженства.       — Я хочу тебя, Гэбриэл, — прошептал Владислав. — Хочу войти в твой тугой жар… Хочу вставить свой «меч» в твои горячие «ножны»…— И в состоянии охватившей его дикой страсти перешёл на звериное рычание, в свою очередь повалив любовника на постель. — Я хочу обладать тобой, Гэбриэл! И я сделаю это! Здесь и сейчас!       — Да, Влад… Я тоже этого хочу… — срывающимся голосом ответил Ван Хельсинг. — Давно хочу…       Дракула навис над Ван Хельсингом, а его тонкая рука смело скользнула за пояс его штанов, умело обхватив возбуждённый член. С губ Гэбриэла сорвался страстный и почти мученический стон. Прохладные пальцы заскользили по стволу его разгорячённой плоти, что создавало невероятный контраст. Член мужчины до предела налился кровью и поднялся вверх, почти прижавшись к его скульптурному животу. Владислав великодушно расстегнул его брюки и помог от них освободиться. Когда же граф хотел вслед за штанам стащить с него бельё, охотник не позволил:       — Моя очередь…       Толкнув Влада на спину, он, прежде чем расстегнуть ремень и штаны вампира и избавить его от них, чувственно скользнул руками по затянутым в блестящую чёрную кожу красивым, длинным, мускулистым ногам любовника, медленно проведя горячими ладонями по их точёным, изысканным изгибам, жарко выдохнув:       — Ах! Какие красивые ножки!.. Прелесть… — После чего руки Гэбриэла, обхватывая, прошлись по стройным бёдрам Владислав, сжали его сексуальные ягодицы. — Какие бёдра!.. Какая попка!..       — Ха-ха-ха! Гэбриэл! От кого я ещё могу услышать такое! — счастливо рассмеялся польщённый вампир.       — Не кокетничай! Можно подумать, что ты не в курсе этого факта и не для того так вырядился, чтобы щегольнуть их красотой! — раздался ответный смех Ван Хельсинга, в то время как он принялся до конца разоблачать любовника, стаскивая с графа брюки и стринги, а затем избавил и себя от всё ещё остававшегося на его бёдрах, последнего элемента туалета.       Прекрасные любовники упивались красотой друг друга, скользя горящими, восхищёнными взглядами по прекрасным нагим телам, что были подобны гениальным произведениям выдающихся античных скульпторов.       Начав с изящных щиколоток, Гэбриэл, уже по обнажённой коже, страстно провёл своими мягкими, ласковыми руками по красивым ногам Владислава.       — Очень красивы… — улыбаясь, пылко повторил он. — У мужчины это ценно вдвойне. Истинно, ты — само совершенство, Влад…       — Согласен со всеми утверждениями, — сверкая идеальными перлами зубов, ответил счастливый демон. — Они относятся и к тебе… Ты тоже обладающее этой же ценностью совершенство. И как бы мы, два таких идеала, — улыбка графа стала ещё шире, сияя ослепительным блеском, — встретившись, могли бы остаться равнодушны друг к другу?       — Ты прав. Никак, — блистая ответной улыбкой, подтвердил охотник.       Руки любовников, нежно касаясь кончиками пальцев гладкой кожи, пробежали по контурам, уже полностью обнажённых, великолепных тел, обхватывая ладонями рельефные руки, выпуклую грудь, волнительные бёдра, твёрдые ягодицы, красивые ноги.       Дракула лёг на Ван Хельсинга. Пылкие любовники слились сладостными устами и сплелись прекрасными телам. Страстно целуясь, они, похотливо стеная, изящно двигали бёдрами о бёдра партнёра, ласкаясь.       Поменявшись позицией с вампиром, Гэбриэл обнял рукой член Влада, но ему страстно захотелось взять его в рот. Мужчина нервно сглотнул: раньше ему и в кошмарном сне не могло привидеться, что он захочет кому-нибудь сосать член. Однако сейчас для него это было не только совершенно естественно — он просто горел желанием сделать это, потому что его партнёром был Владислав. Его скипетр любви был прекрасен и вызывал у охотника лишь одно чувство — вожделение…       Поцеловав красивые бёдра Дракулы, словно высеченные из мрамора бёдра прекрасной статуи, Ван Хельсинг, без дальнейших колебаний, склонился к его члену и обхватил налитую плоть губами. Ощутив во рту нежную и душистую кожу, покрывающую упругую твёрдость скипетра любви Влада, мужчина издал сладостный стон: это было божественно! В упоении прикрыв веки, Гэбриэл прошёлся своим горячим, влажным языком по возбуждённой плоти, наслаждаясь рельефным рисунком её набухших вен и принялся ласкать член Владислава ртом.       Спустя долгие столетия, прошедшие со времён страстного романа друзей в XV веке, Гэбриэл совершенно потерял квалификацию в этом деле, но так как он был мужчиной, то чувствовал себя гораздо более уверенно в этом положении, чем если бы в нём оказалась неопытная женщина. Положившись на инстинкты и бессознательные навыки, при этом опираясь на собственные предпочтения, — он легко добился от Влада громких сладострастных стонов, когда своим пламенным, мягким и сочным ртом он начал усердно скользить вверх-вниз по его красивому члену, лаская его губами и языком, уделяя наибольшее внимание головке, облизывая и посасывая её, играя с ней языком, упиваясь ощущением шелковистой кожи, ароматом и вкусом, а также мгновенным результатом своих трудов.       Занимаясь этим, Ван Хельсинг не мог сдержать стонов от получаемого в процессе удовольствия, даря этим любовнику дополнительное удовлетворение. Член Владислава налился до предела, поднявшись рвущимся в бой копьём.       — Я не ожидал, это было великолепно, — признался Дракула после минета, пылающим взглядом посмотрев прямо в глаза Гэбриэла.       Ван Хельсинг улыбнулся:        — Я справился с этим не хуже твоих невест?       — И сравнивать нечего, Гэбриэл! Когда тебя ласкает тот, кого ты страстно любишь, — это чистое блаженство!       — Какой красавец, — сказал счастливый охотник, любуясь представшим во всей красе фаллосом любовника, действительно заслуживающим такой оценки, поглаживая его рукой. — Я хочу его в себе…       — А он в свою очередь жаждет быть твоим гостем… — тонкие карминные уста изогнулись мягкой улыбкой, не лишённой лукавства. — Очередь за подготовительными процедурами. Моя очередь, — улыбаясь, уточнил Влад. — Приподнявшись, он склонился к тумбочке в стиле ампир, что стояла возле изголовья кровати. Достав оттуда какой-то флакон, граф открыл его. До Ван Хельсинга донёсся сильный аромат роз. Это был парфюмированный анальный лубрикант.       — Одна из прелестей XXI века, — улыбнулся вампир, — специально созданное средство, требующееся нам.       — И с кем же ты его применяешь? — поинтересовался друг.       — Ни с кем. Обзавёлся им после нашего примирения… пребывая в надежде… — лукаво улыбаясь, ответил Влад, хитро прищурив на любовника свои искрящиеся самодовольством глаза. — Всё это время оно терпеливо ждало своего часа — и вот он наступил.       — М-да… Самоуверенности тебе, конечно, не занимать, — усмехнулся охотник.       — А тебе она нравится — моя самоуверенность, — заметил граф.       — Не спорю, — улыбаясь, согласился мужчина. — Ну, и ты в итоге прав оказался.       — А я всегда прав, — не переставая блистать жемчугом зубов, констатировал Влад.       — О да, разумеется…       — Скоро у тебя не будет сил на ехидство, — ухмыляясь, пообещал Дракула.       — Это что, угроза? — лукаво-томно вопросил мужчина, чувственно проведя рукой по великолепному телу вампира.       — Нет. Обещание…       С этими словами Влад склонился к бёдрам любовника, но прежде чем он сделал движение, чтобы раздвинуть его красивые, длинные ноги, Ван Хельсинг, предупредив его действие, сам с готовностью развёл их в стороны, с нетерпением открывая другу свою вход.       Когда граф, будучи свидетелем этого до крайности эротичного зрелища, спустя шесть веков, вновь увидел эту сокровеннейшую и вожделенную им часть тела любовника, у него перехватило дыхание.       Владислав сглотнул слюну, чувствуя, как ещё сильнее поджались яички, а член дрогнул от прошедшего по нему током импульса предельного возбуждения.       Щёки кудрявого красавца разрумянились, прекрасные глаза ярко блестели, соблазнительную — гладкую, выпуклую, мускулистую — грудь высоко вздымало и вновь опускало неровное, горячее дыхание, и всё тело греческого бога трепетало от предвкушения. Он был весь красота и желание… Само искушение во плоти…       — О, эта вожделенная розовая дырочка… Как я же истосковался по ней… Даже не верится, что я снова вижу её… — страстно выдохнул граф, пылающим взглядом глядя на анус Гэбриэла. Влад наклонился и нежно подул на розетку, вызывая своим прохладным дыханием возбуждающие мурашки у прерывисто дышащего любовника, а затем кончиками пальцев деликатно коснулся нежной кожи, погладив, чувствуя, как затрепетали лепестки от его прикосновений… А он затрепетал в ответ… — Со времён нашего средневекового романа ты больше никого не впускал в неё? Она только моя?       — Влад, ну… ты… ну ты просто… не можешь… без пущего эффекта… — раздался в ответ неровный голос возбуждённо, шумно дышащего охотника, дрожащего от желания и наслаждения. — Ты… считаешь… что об этом… надо спрашивать?.. Ну хорошо. Я удовлетворю тебя… желаемым ответом… и скажу то… что ты… и так… прекрасно знаешь. Знаешь, что туда можно тебе и только тебе… Знаешь, что ты единственный мужчина в мире, с которым я могу делать это. Знаешь, что околдовал и отравил меня собой и что я хочу тебя, несмотря на то, что это запретно… невзирая ни на что… Что я плюю на всё и забываю обо всём, лишь бы насладиться близостью с тобой…       Вампир млел и таял от удовольствия, слыша такие упоительные, сладчайшие для него откровения из уст его возлюбленного архангела.       — О мой верный любовник! — Дракула, склонившись, поцеловал душистые упругие ягодицы друга. — Мой сладкий мальчик! — Мягкими круговыми движениями граф стал поглаживать анус Гэбриэла, чувствуя как он, сладостно подрагивая, отзывается на ласку.— Ах, этот вход в рай!.. Узкий, как сказано в Библии…       — Не… надо… Влад… Не кощунствуй… — чувственно дрожа под воздействием нежного эротического массажа, едва нашёл в себе силы проговорить Ван Хельсинг.       — Но ведь это правда, Гэбриэл: ведь сказано — в рай ведёт узкая дорога, — бесовски ухмыляясь, возразил архидемон. — И сейчас мы ступим на неё, дабы достигнуть сладостной цели. Не беспокойся, я буду очень осторожен; более шести веков, прошедших с тех пор, как мы в последний раз занимались любовью, срок порядочный, а так как ты всё это время хранил мне верность, — демоническая усмешка Влада стала шире, — эта часть твоего тела всё равно что вновь девственна, — «диагностировал» Дракула. С этими словами он выдавил на пальцы ароматный лубрикант, щедро смазывая душистым гелем анальную розетку Ван Хельсинга.       — Да ты… стал просто… образцом деликатности, — трепеща, в свою очередь поддел графа Гэбриэл. — Я тебя… просто не узнаю.       — Злодейка-любовь, Гэбриэл… — лишь усмехнулся вампир. Влад, похотливо приоткрыв рот, осторожно и аккуратно, как и обещал, надавил на колечко заветной мышцы кончиком обильно смазанного тонкого пальца и легко и плавно скользнул им внутрь тела мужчины.       Охотник невольно дёрнулся, напрягаясь. Ощущение было совершенно позабыто им.       Рука графа тут же замерла.       — Расслабься, — посоветовал внимательный вампир. — Я подожду, сколько надо.       Спустя несколько мгновений Гэбриэлу удалось последовать совету. Почувствовав это, граф стал бережно двигать пальцем, осторожно растягивая отверстие. После чего проник в расслабленный анус любовника ещё одним пальцем, а затем ещё одним, тщательно смазывая мышцы и бережно расширяя вход.       Мужчина скоро привык к давно забытому ощущению, и чувствовать в себе пальцы вампира стало для него очень приятно. А когда Влад, быстро нащупав простату друга, слегка надавливая, погладил её, — застонал от удовольствия.       Владислав, выражение лица которого было самим сладострастием, закусил губы похотливо приоткрытого рта — от ощущения упругих стенок жара прекрасного любовника, плотным кольцом обхвативших его тонкие пальцы, просто перехватывало дух, и вампиру не терпелось поскорее заменить пальцы на более чувствительную, сильно пульсирующую часть тела, просто изнемогающую от желания. Но он не торопил события, сдерживая свою страсть и продолжая терпеливо ласкать заветное место любовника, ожидая полной готовности партнёра, что служило лучшим доказательством того, насколько комфорт друга был важен для столь самолюбивого существа, что в свою очередь свидетельствовало о его настоящем чувстве.       Удовольствие же Гэбриэла от внутренних ласк увеличивалось с каждым мгновением: он ёрзал на месте и, наконец, приподняв бёдра и опираясь на локти, стал, кусая губы, ритмично двигаться, скользя по ласкающих пальцах, выражая получаемое удовольствие сладкими вздохами, охами и стонами.       Предоставив Ван Хельсингу возможность насладиться несколькими движениями, Дракула извлёк из него пальцы.       — У-у-у… Влад… — сведя красивые брови, недовольно протянул покинутый любовник.       — Гэбриэл, ты не находишь, что это будет несколько эгоистично с твоей стороны, если моя роль в процессе ограничится предоставлением тебе пальцев, чтобы ты мог ими вдоволь трахать себя и кончить лишь от моих рук? — хриплым от возбуждения голосом, но даже в таком состоянии не в силах удержаться от язвительности, иронически полюбопытствовал Владислав, обильно покрывая лубрикантом свой подрагивающий от желания, заждавшийся член. — Надеюсь, тебе не меньше понравится, если я задействую другую часть тела.       — Ладно, не ворчи и давай быстрее.       — Меня торопить ни к чему — сам на пределе. И повернись ко мне спиной — так будет лучше для первого раза… для первого раза в новейшем времени, — хохотнул вампир, уточнив.       — А когда мы враждовали, ты не очень заботился о моём самочувствии и удобстве, — рассмеялся в ответ Гэбриэл. Но всё же послушно выполнил просьбу.       Он стал на колени, широко разведя их в стороны, сексуально прогнувшись и опёршись на сильные, мускулистые руки. На лопатках его скульптурной спины виднелись симметрично расположенные относительно позвоночника одинаковые аккуратные треугольные шрамы — обозначая место расположения оторванных крыльев…       — Ха! Как и ты о моём, — в ответ заметил граф. — О-о-о!.. Гэбриэл… Ууммм… Какая прелестная попка!.. Ах! Объедение!.. — в восхищении воскликнул Дракула, сглотнув слюну, едва не закапавшую у него изо рта, при виде эротично оттопыренного накачанного, округлого, сексуального зада любовника, обладающего, как и каждая часть тела архангела, совершенной формой, предоставленного Ван Хельсингом в полное его распоряжение. Ладони Влада, обхватывая, заскользили по отставленным волнительным, упругим ягодицам шумно задышавшего Гэбриэла, страстно лаская, чувственно сжимая и массируя их. — Какая же сладкая!.. Какое неземное наслаждение войти в неё!.. — Дракула давился слюной.       Ни в силах устоять перед соблазном, он стал жадно целовать мягко колышущиеся восхитительные прелести, облизывать сладкие полушария, в страсти слегка покусывая, наслаждаясь нежной, душистой кожей, будто действительно хотел съесть их.       По столь же совершенному, как и всё его тело, члену Гэбриэла капля за каплей стекала тягучая смазка. Красивая рука вампира подхватила прозрачную вязкую жидкость, аккуратно проведя от основания до пурпурной головки, и подбавила добытую эссенцию друга к лубриканту, покрывающему его член.       Пристроившись сзади, Владислав, нежно обняв любовника, делая грациозные движения, словно в изящном танце, сперва потёрся точёными бёдрами о сексуальные ягодицы Гэбриэла, поводив между ними своим идеальным по размеру и красоте членом. Потом, взяв его в руку, несколько раз, лаская, медленно провёл в ложбинке головкой, начиная от яичек постанывающего любовника вверх и обратно, и только после этого занял позицию перед его подготовленным входом, касаясь его навершием.       Когда Гэбриэл ощутил прикосновение кончика члена Владислава к своему анусу, его сильно бьющееся сердце застучало как сумасшедшее. Мужчина весь затрепетал. Дрожа от желания и предвкушения, он расслабил свои обильно смазанные стенки, готовясь принять в себя долгожданный скипетр любви друга.       Влад нежно потёрся головкой о розетку любовника, наслаждаясь ощущением, чувствуя, как она отвечает на ласку подрагиванием своих лепестков, заставляя трепетать вампира и вызывая у охотника новую волну мурашек возбуждения, способствующих расслаблению.       — Готов принять меня меж своих упоительных бёдер?.. — тяжело дыша, осведомился вампир.       — Да… — жарко выдохнул так же прерывисто дышащий друг.       — Скажи, что хочешь, чтобы я сделал это! — потребовал граф.       — Сделай это…       — Что, «это»?       — Войди в меня… — почти простонал дрожащий от возбуждения Ван Хельсинг, удовлетворяя друга приятными словами. — Я хочу тебя… Хочу насладиться твоим членом в себе… Возьми меня… Наполни мою задницу своей спермой…       — Ах… м-м-м… Гэбриэл…       Со вздымающейся грудью, сладострастно приоткрыв рот и прикрыв глаза, сияющие звёздами, веками с густыми и длинными ресницами, Влад, мягко взяв Гэбриэла за бёдра, проник кончиком головки в его покрытую гелем тугую дырочку и, чрезвычайно осторожно, как и обещал, преодолевая сопротивление, начал очень медленно, буквально по миллиметру, вводить в его тело свой внушительного размера член, чувствуя, как вход друга постепенно раскрывается, принимая его в себя.       От испытываемых им божественных ощущений у трепещущего вампира перехватило дух. Соблазнительную грудь Дракулы высоко вздымало шумное, прерывистое дыхание. Казалось, ещё миг — и его умолкнувшее сердце зайдётся трепетным стуком!       Гэбриэл также задрожал с головы до ног, ещё чаще и громче задышав, когда почувствовал, как Владислав осторожно начал входить в него. Повернув голову назад, чтобы видеть происходящее, Ван Хельсинг как мог, облегчал процесс, выгибаясь и покачивая бёдрами, помогая скипетру любви Дракулы войти в себя, интуитивно варьируя позы по мере его прохождения и корректируя угол соприкосновения, стараясь принимать самое удобное положение для наиболее комфортного введения члена. Благодаря лубриканту, обладающему расслабляющими и обезболивающими свойствами, он почти не испытывал дискомфорта.       Во время непередаваемого процесса физического соединения по телам тяжело дышащих любовников волнами проходили сладострастные судороги, током передающиеся от тела к телу. Со срывающимся, шумным дыханием, похотливо приоткрывая рты и кусая губы, они стонали, дрожа от неземного ощущения постепенного слияния друг с другом, вновь испытываемого ими спустя более шести столетий!       Всё-таки процесс для охотника был весьма непривычен — в один момент его мышцы, повинуясь непроизвольному нервному импульсу, вдруг сжались — Ван Хельсинг дёрнулся и зашипел сквозь зубы, болезненно задышав. Влад тут же остановился:       — Ш-ш-ш… Всё… всё… — Рука замершего вампира скользнула по бедру и животу напряжённого мужчины, ласково, успокаивающе поглаживая его. Спустя минуту граф почувствовал, что спазмированные мышцы любовника вновь расслабились, и продолжил очень медленно вводить в него член, не переставая нежно поглаживать Ван Хельсинга по животу, помогая ему полностью расслабиться.       После того как, скрывшись в принявшем её горячем лоне Гэбриэла, полностью вошла головка, скорость введения увеличилась — и скипетр любви вампира уже почти без всякого труда стал плавно погружаться в шумно дышащего, дрожащего и постанывающего охотника, кусающего губы. Вот он уже вошёл наполовину, а затем легко скользнул внутрь его тела весь, до упора.       До конца погрузив свой скипетр любви в сладостный, головокружительно тесный, упругий и одновременно мягкий жар любовника, волшебно туго обхвативший и крепко сжавший своего пылкого «гостя» бархатными мышцами, тяжело дышащий Дракула, едва не задохнувшись от сладости ощущений, оказавшись внутри Ван Хельсинга, приостановился, позволяя мужчине привыкнуть к нахождению его члена в себе.       Гэбриэл охнул, затрепетав с головы до ног как лист на ветру, когда почувствовал, что впечатляющий член любовника полностью вошёл в него, как меч в ножны, и он крепко обхватил его своими мышцами, ощутив, как любовник прижался к его ягодицам гладковыбритым лобком и яичками. Сердце охотника зашлось… Влад был внутри него…

***

      О! Боже! Гэбриэл, вопреки своему желанию, основываясь на воспоминаниях, не раз представлял себе это. Но то, что он ощутил сейчас, было просто неподвластно словам! Реальность затмевала всё, что он только способен был вообразить! Он ощущал член любовника как неотъемлемую часть своего тела, будто скипетру любви прекрасного Владислава было предназначено находиться там!       О! Дьявол! Какой узкий, какой пламенный, какой головокружительный жар!!! С того самого момента, как они встретились в замке Франкенштейна в 1888 году, Влад только и помышлял, как снова овладеть прекрасным архангелом. И вот, наконец, это вожделенное и долгожданное событие произошло! И всевидящий Бог, видимо, смотрит в другую сторону.       В то мгновение, как граф, спустя долгие столетия, вновь соединился со своим возлюбленным другом, оказавшись в пылающей жаром божественной узости мужчины, своим тугим мышцами крепко, будто с любовью, по всей длине, от головки до основания, сильно обнявшей его изнемогающий от страсти член, плотно укутав его в горячий бархат, словно истосковавшись по нему, он задрожал всем телом и явно почувствовал, как его мёртвое сердце, остановившееся более шести веков назад дрогнуло в груди, будто пропустив удар…       Сознание вампира на краткий миг помутилось от затопившего его до краёв неописуемого блаженства. Это был поистине небесный экстаз! Ван Хельсинг был единственным существом, кого Дракула, даже став вампиром, любил. Обладать Гэбриэлом, прекрасным архангелом, было для него просто райским наслаждением. Он жаждал этого больше всего на свете. Это было желаннее для Владислава, чем океан свежей, горячей, самой вкусной крови!       Чувствовать в себе прекрасного графа было не меньшим наслаждением и для охотника. Он, вопреки самому себе, давно жаждал этого!       Влад немного поменял угол, простимулировав заветное место любовника, — и мужчина вскрикнул от острого удовольствия, молнией пронзившего каждую его клеточку, заставив её сладостно завибрировать:       — Вла-а-а-ад!!!       Этот крик отозвался в каждой жилке вампира, затрепетавшей в ответ! Жарко выдохнув, Ван Хельсинг весь изогнулся в сладострастной дрожи, в пароксизме наслаждения откидывая голову назад, так что его шелковистые прохладные локоны заскользили по прекрасной спине, лаская её, и, приподняв свои прельстительные ягодицы, качнул бёдрами навстречу любовнику, судорожно вцепившись в шёлковую простынь. Это было невероятным ощущением для Гэбриэла — наслаждаться членом Владислава в себе, дарившим ему непередаваемое удовольствие, слиться с прекрасным графом, став с ним одним целым!       — У-у-м-м-м… Гэбриэл… — прерывисто дыша, отозвался срывающимся голосом граф.— Ах!.. Какая тугая… горячая дырочка… — Влад, с приоткрытым в наслаждении ртом, начал делать очень медленные толчки, полностью выходя из дрожащего, учащённо дышащего любовника и вновь медленно вводя в него член. Дракуле нравилось причинять другу, и себе заодно, эту сладчайшую пытку.       — Чёрт!.. Влад!.. — наконец не вытерпел охотник.       Вняв любовнику, граф, положив свои изящные руки на его узкую талию, стал нормально двигаться в нём, постепенно наращивая темп, наслаждаясь тем, как при каждом проникновении ритмично подрагивают, словно зыбь от ветра, упругие мышцы великолепных ягодиц бывшего ватиканского эмиссара.       Гэбриэл же с раскрасневшимися щеками и блистающими влажными глазами, став ещё красивее, откинув осенённую мягкими локонами голову, хватал открытым ртом, — припухшие губы которого были пунцовыми от страстных поцелуев, — воздух и стонал от божественного удовольствия, начав двигаться навстречу, до предела изгибаясь в пояснице, приподнимая свои округлые, сексуальные ягодицы, качая бёдрами и делая ими круговые движения, так, чтобы член Владислава погружаясь в него и стимулируя набухающую простату, дарил ему ещё больше наслаждения, уносящего мужчину за пределы реальности:       — Ха-а-ах… У-у-у-у-м-м-м-м-м… Да-а-а-а!.. О-о-о-о, да-а-а-а!.. Влад!.. О-о-о… да-а-а… О-о-о-о… А-а-а-х… У-у-у-м-м-м-м…       Задыхаясь от упоения, Дракула входил в Ван Хельсинга, мягко касаясь античными бёдрами его красивых, накачанных ягодиц, совершая проникновения в его лоно изящными и плавными движениями, красиво изгибаясь спиной и бёдрами, будто в изысканном танце.       Не в силах удержать срывающиеся с его губ громкие стоны от сладости ощущений, Влад мешал их с такими же сладостными стонами охотника, получая дополнительное удовольствие от сознания того, что такое же небесное наслаждение, как и он сам, испытывает и его пылкий архангел, вторящий ему звучавшими в его ушах прекраснейшей музыкой страстными восклицаниями, жаркими вздохами, охами и стенаниями наслаждения, перемежаемые вскриками; двигающийся ему навстречу, подстроившись под его ритм, подмахивая ему грациозными круговыми покачиваниями своих соблазнительных ягодиц в такт его интенсивным движениям, при этом ритмично сжимая свои упругие мышцы, чтобы доставить ещё больше удовольствия и так вознёсшемуся на волнах экстаза другу, и одновременно массируя свой член.       Влад чувствовал, как под его членом, увеличиваясь, бешено пульсирует простата прекрасного любовника. Дьявол! Наконец!!! Спустя столько столетий!!! О! Как же он мечтал об этом!!! Владислав утопал в неописуемом блаженстве… Это и был его рай!       И, судя по сладостным стонам задыхающегося от наслаждения Гэбриэла, он также пребывал на небесах, испытывая не меньшее упоение от единения с прекрасным вампиром.       Моментами граф приостанавливался, позволяя охотнику в грациозных изгибаниях, наслаждаясь его членом в себе, искусительно прогибаясь в талии и сильнее приподнимая прельстительные ягодицы, самому покачать волнительными бёдрами и подвигаться на его скипетре любви.       Красивые белые прохладные руки Влада скользили по смуглой бархатистой горячей коже любовника, в страстной ласке неутомимо блуждая по его великолепному телу: с тонкой талии перемещались на атлетические плечи, обнимая их, гладили скульптурную спину, сжимали упругие ягодицы и вновь мягко ложились на талию.       Двигаясь синхронно с Владиславом, тяжело дышащий и сладко стонущий Гэбриэл повернул к нему голову и опалёнными страстью, сухими губами вымолвил:       — Поцелуй… меня… — И красивые, чувственные уста остались приоткрытыми, словно моля…       Восхищённый Влад, не переставая совершать грациозные изгибания и качания бёдрами, лаская членом простату Гэбриэла, не замедлил выполнить его просьбу — с восторгом обхватив своего кудрявого красавца за шею и проведя влажным и свежим языком по его иссушенным пламенем любви, пылающим губам, увлажнив их для него, он со всей страстью, что, наполняла его разожжённое сердце, впился в мягкие, алые уста, глубо введя ласкающий язык в изнывающий от жажды его поцелуя, горячий бархат рта любовника.

***

      Близость архангела и архидемона, своими жаркими стонами и восклицаниями возбуждающих друг друга ещё сильнее, двигающихся в наслаждении друг другом слаженно и красиво, — грациозно извивая совершенные тела, изящно изгибая точёные бёдра и покачивая ими, словно в прекрасном и изысканном танце, — была изумительно красива, являя собой завораживающее зрелище идеальной гармонии партнёров. Она походила на балет.       На фоне роскошной кровати картина занимающихся любовью прекрасных мужчин, ни в чём не уступающих друг другу, освещаемая пламенем пылающего камина, светотенью выделявшим каждый мускул на их блестящих от увлажнившего кожу пота скульптурных, атлетических телах, отдававшихся пластике движений, дарящих небесное блаженство, представляла собой поистине произведение искусства! Она была достойна пера великого мастера!       Спальня до краёв была наполнена сладкими стонами и звуком судорожно пропускаемого между зубов воздуха, то и дело перемежающимися вскриками страстных любовников от интенсивности переполнявших их, почти невыносимых по острой сладости, ощущений:       — Д-а-а-а… С-с-с-с… О-о-о-о-о!.. У-у-у-м-м-м-м!.. Да-а-а-а… О! боже!.. А-а-а-х-х!.. О-о-о-о-о… У-у-у-м-м-м… Вла-а-а-ад!.. Да-а-а-а!.. О-о-о-о… да-а-а… дьявол!.. С-с-с-с… Хха-а-а… О-о-о-о… У-у-у-м-м-м-м… Гэ-э-бриэ-э-эл… А-а-а-х-х!.. О-о-о… да-а-а…       Двигаясь, Владислав мягко обвил сильной рукой тонкую талию своего прекрасного любовника, нежно привлекая его к себе. Два совершенных тела тесно прижались друг к другу — спина к груди.       Гэбриэл повернул лицо к вампиру, и их губы встретились. Страстно целуя друга, Дракула, не переставая совершать толчки в его пылающее лоно, одной рукой обхватил и сжал выпуклую грудь любовника, другой лаская его скульптурный живот. Мягкие ладони охотника накрыли его ласкающие руки. Два перстня с изображением герба Ордена Дракона оказались рядом.       Владислав, расположив ладонь на античном животе Гэбриэла, поддерживая и нежно прижимая его к себе, продолжал усердно и энергично потчевать друга своим пылким членом, двигаясь утончённо — в своих стараниях грациозно выгибаясь всем телом, совершая проникновения изящными изгибаниями, покачиваниями и колыханиями бёдер, чередуя классические движения с круговыми, сливаясь с прекрасным партнёром в изысканной любовной пластике.       Стонущий от неописуемого наслаждения Гэбриэл, подстраиваясь под ритм и темп Влада, двигался так же мягко и грациозно, отвечая на его движения своими — в такт изгибаясь и интенсивно извиваясь волнами бёдер вампиру навстречу, скользил по его члену. Их дуэт любви был сама гармония и великолепие.       В процессе Владислав не переставал покрывать поцелуями шею и плечи Гэбриэла и гладить его совершенное тело. Ван Хельсинг, отвечая на нежные ласки, вновь повернул к Дракуле голову и нашёл его губы своими.       Не прерывая божественного процесса соития ни на мгновение, любовники, вновь и вновь соединяя лепестки своих уст, продолжали страстно целоваться, прерываясь лишь тогда, когда с их губ рвались стоны и вскрики наслаждения.       Некоторое время, кроме звуков жарких поцелуев, тяжёлого, прерывистого дыхания и мешающихся громких стонов и возгласов страсти слившихся воедино красавцев в спальне ничего не было слышно.       Но один звук перекрывал для вампира их сладкие стенания, страстные восклицания, вздохи и шумное дыхание.       — Наконец-то… Наконец… я слышу… что… твоё сердце… умеет… биться громко… будто выпрыгивая… из груди… что его ритм… тоже… может сбиваться. И кто бы знал… что совсем не страх… может… заставить тебя… волноваться…

***

      Потеряв голову в пламени страсти, Дракула, почти в бессознательном стремлении довести своё наслаждение любимым до апогея, выпустил клыки и аккуратно, насколько это было возможно в том умопомрачительном процессе соития с прекрасным архангелом, прокусил нежную кожу над яремной веной охотника, добравшись до вожделенной рубиновой жидкости своего сладкого друга.       Алые капельки, одна вослед другой, побежали по прекрасному смуглому телу охотника.       Присосавшись к шее любовника, Владислав начал двигаться быстрее, почти теряя сознание от двойного наслаждения.       Ещё несколько интенсивных проникновений в тело красавца-любовника, и граф кончил, ощущая, как в оргазме ритмично сокращаются охватывающие его кончающий член стенки Гэбриэла, не возражавшего против несанкционированного кровопития и не перестававшего всё это время, скользя по скипетру любви Влада, мастурбировать, достигшего оргазма вместе с вампиром, чувствуя, как в то время как он, содрогаясь в сладострастных судорогах экстаза, сам бурно изливается на постель графа, содрогающийся член Владислава в свою очередь выплёскивает прохладную сперму в его кончающее лоно.       В эти непередаваемые словами мгновения неописуемой эйфории перед глазами счастливых любовников взорвались миллионы звёзд, а волна ошеломительного оргазма вознесла их в нездешние выси! Сделав несколько больших глотков божественного напитка из вен возлюбленного, что был поистине просто нектаром и амброзией для вампира, Дракула огромным усилием воли заставил себя оторваться от этого небесного источника.       Ещё один, последний, толчок — и удовлетворённый Влад покинул тело своего смуглого кудрявого красавца, блестевшее от пота, и он, задыхаясь, упал в сладостном изнеможении на постель, всё ещё дрожа от запредельного оргазма. А следом за ним рядом «приземлился» тяжело дышащий, покрытый испариной вампир.       Мужчины чувствовали себя просто потрясающе, будто побывали на седьмом небе! Никто из них не ожидал (хотя Дракула и надеялся на это), что они сегодня, спустя долгие столетия, снова насладятся друг другом.       И это было поистине умопомрачительно! Гэбриэл Ван Хельсинг и Владислав Дракула были просто идеальными любовниками друг для друга, словно каждый был задуман и создан для другого. Это заставляло их забывать обо всех противоречиях между ними. Ничто не могло разрушить ту непреодолимую «химию» тел, что возникала между ними, едва они оказывались рядом. Всепоглощающую и кружащую голову эротическую связь между мужчинами не могло прервать ничто и никто. Ни пространство, ни время, ни нахождение на разных сторонах, ни сам Бог. Это была Любовь… Это была Судьба…       Слизав рубиновые струйки с тела Гэбриэла, граф, грациозно склонившись над своим откинувшимся в сладостной истоме, раскрасневшимся и учащённо дышащим счастливым любовником, что был подобен спустившемуся с Олимпа греческому богу, возлежащему в рощах Эллады, благодарно поцеловал его в нежные алые губы.       — Ну, как? — сверкая своими магическими бездонными глазами и блистая лучезарной улыбкой, поинтересовался он у друга. — Не хуже, чем в XV веке?       — Просто… потрясающе… Влад…       — Заниматься с тобой любовью — неземное блаженство, Гэбриэл! — с восторгом возгласил счастливый вампир и, погладив друга по его влажным от пота волосам и нежно проведя точёной рукой по щеке своего кудрявого красавца, улыбаясь, добавил: — Я тебя ненадолго покину: надо восстановить силы после улётного секса с прекрасным архангелом.       Одевшись, он покинул спальню, чтобы как следует утолить жажду: несколько глотков из вен возлюбленного лишь раздразнили её, оставив Гэбриэла наедине с самим собой. Осушив пару бутылок крови из своего бара, Владислав вернулся в опочивальню.       Истощённый любовью Ван Хельсинг уже спал в его постели, накрывшись одеялом. Свои вещи он аккуратно сложил в изножье кровати.       Влад снова разделся и скользнул под одеяло, обняв спящего любовника. Его возлюбленный ангел, довольно вздохнул во сне и, не просыпаясь, обвил руками тело вампира, положив голову ему не плечо, уткнувшись носом в резную ключицу.       На лице Гэбриэла играла счастливая улыбка.       Нежно поцеловав мужчину в лоб и сильнее прижав его к себе, Дракула, гладя милого друга по волосам, наслаждаясь их шелковистостью и тонким ароматом, закрыл свои тёмные глаза и прошептал тоном, в котором мешалась любовь и радость хищника, завладевшего вожделенной добычей:        — Гэбриэл… О, Гэбриэл… наконец-то я снова завладел тобой! Наконец-то ты снова мой… О, сладкий ангел! Я не могу поверить, что дождался этого, что всё это происходит наяву… Но я всегда знал, что мы навечно связаны Судьбой вопреки всему, вопреки и Богу и Дьяволу…