Звездная смальта

На своей родной планете Роджер никогда не знал, что такое туман. Даже в будни, когда требовалось рано встать и ехать на работу, он поднимался в то время, когда туман уже рассеивался. Под выходные он допоздна веселился с друзьями, а потом вставал почти в полдень. Но здесь полагалось вставать на рассвете и босиком выходить из обители, чтобы подышать чистейшим воздухом и напитаться силой от святой земли. Сначала Роджеру многое было в тягость: и раннее вставание, и холодные острые камни, жалящие пятки, и самое главное – туман. Он заслонял горы, заволакивал отдаленный лес и, кажется, даже солнце мешал рассмотреть. Иногда казалось, что на всей большой разоренной планете не осталось ничего, кроме их обители и тумана, а за его пределами дремлет небытие. Когда туман рассеивался, полагалось возвращаться к своим повседневным делам. Один раз Роджер пожаловался приятелю, что ему здесь тяжело и лучше бы вернуться домой. - Ты когда-нибудь занимался спортом? – спросил приятель. - Было дело. - И в начале всегда было трудно, а потом становилось легко и приятно. Здесь будет то же самое. Поверь, ты не один такой. Мы все через это прошли. Он поверил – и не прогадал. Раннее вставание не только стало привычным, но и начало доставлять удовольствие. Кожа приучилась к холодку и слегка загрубела, но он совсем этого не стеснялся. Даже пища, простая, скудная, не похожая на ту, к которой он привык, стала казаться вкуснее любого пробованного им деликатеса. Особенно когда Роджера в рамках служения определили помогать на кухне. Варить похлебку в большом котле, окутанном крепким паром, месить тесто для хлеба, поднимая в воздух мучную пыль, жарить мясо и рыбу для праздничных трапез, разгоняя ароматный дымок, а потом смотреть, как братья и сестры едят то, что он для них приготовил, - на это счастье он бы ничто не променял. Или правильнее было говорить – это счастье он бы ни на что не променял? В последнее время у Роджера слегка путались мысли, но это почти его не заботило. Его уже ничто не тревожило: о чем было беспокоиться смиренному члену церкви, когда мудрость и воля епископа руководят всегда и везде. Неосознанный страх перед туманом тоже исчез, будто разогнанный солнцем. Какая разница, что за ним. Если даже там ничего нет – чего бояться, пока он вместе с братьями и руководим мудрыми наставниками? Если там есть нечто страшное и враждебное – и тогда ему не нужно ничего страшиться и ни о чем тревожиться. Когда же душевное смятение все же одолевало, Роджер следовал мудрому наставлению: выходил на воздух, медленно выпивал чашу воды и шептал трижды заветные слова молитвы: - Земля – моя мать, Земля в руке моей. И наступало отрадное безмысленное, безмятежное успокоение.