Les Arcanes. Ole Lukoie

      Перед самым заходом солнца небо затянули свинцовые тучи. Дразнящий моросящий дождь быстро превратился в жуткий ливень, остужая землю после дневного зноя, даря свежесть и прохладу.       Под этим проливным дождем к дому неторопливо двигался Оле-Лукойе, прячась под большим черным зонтом. Он поднялся по поскрипывающим ступенькам крыльца и трижды постучал в дверь.       Заслышав стук, Чжан Исин сбежал с крутой лестницы, в прыжке пропуская последние ступенек пять. Ему не терпелось впустить гостя в теплый дом, чтобы спрятать от дождя.       Оле-Лукойе стоял на крыльце, держа в руках сложенный зонт, по которому стекала вода. Её было так много, что рядом с тяжелым ботинком уже красовалась приличных размеров лужа, грозившая дать начало какому-нибудь большому водоему.       — Доброй ночи, — распахивая дверь, вскрикнул Исин, расплываясь в радостной улыбке. Он был как всегда счастлив, предвкушая прекрасную ночь. Время, проведенное с Чондэ, всегда летело быстро и было несоразмерно его ожиданию, но каждая минута этого прекрасного сна, Исин был уверен, его стоила.       — Так ты со мной прощаешься или здороваешься? — с усмешкой осведомился Чондэ, указательным пальцем поднимая съехавшую на глаза шляпу, и прошел в дом.       — Эм, — задумался Исин, — я ознаменовываю тем самым твой приход.       — И уход, — Оле-Лукойе повертел в руках зонт, отряхивая его от капель, и осторожно повесил сушиться на крючок в углу.       — Итак, чем мы сегодня займемся? — с воодушевлением осведомился Чжан Исин, семеня за спокойно вышагивающим на кухню Чондэ.       — Не знаю, на самом деле, — Оле присел за стол и, сняв черную шляпу, положил её перед собой. — У меня не было времени об этом подумать. А сам ты чего хочешь?       На какое-то время Чжан замер, вглядываясь в лицо Оле-Лукойе. Он знал, что что-то изменилось, просто не мог понять что именно, потому что каждый раз, когда он пытался сопоставить Чондэ, которого видит перед собой сейчас, с Чондэ, который был до этого, они ничем не отличались. Юноша нахмурился, пытаясь сопоставить образы детально, начиная с одежды, которая обычно была на Оле, заканчивая чертами лица. Тщетно. Оле-Лукойе был такой же как и всегда, только в шляпе раньше не ходил, однако других кардинальных изменений внешность его, как казалось Исину, не претерпела. И все же, что-то явно изменилось.       — Я не знаю, — пожал плечами Исин, растерянно переступая с ноги на ногу, — я не думал об этом.       — Знаешь, я бы не отказался от чашечки чая, — вдруг произнес Чондэ, откидываясь на спинку стула. Он сильнее распахнул свое пальто, скользнул пальцами по вороту, поднимая его, и мотнул головой, откидывая назад непослушную челку.       Исин покорно кивнул и пошел ставить чайник, раздумывая над тем, что же в Оле-Лукойе кажется ему таким непривычным, неправильным.       — А! — вдруг вскрикнул Исин, чуть не выронив на пол чашку, которую вытирал. — Я понял!       — Что ты понял? — осведомился Чондэ, заинтересованный такой внезапной и бурной реакцией на что-то.       — Твои волосы! — Чжан ткнул в Чондэ пальцем. — Они стали короче и больше не вьются.       — Ах, это, — вздохнул Оле, вытягивая двумя пальцами прядь из все еще длинной челки. — Просто немного привел их в порядок. А тебе не нравится?       — Нет, — мотнул головой Исин, — мне нравится. Тебе очень даже идет. Ты такой солидный теперь. С кудряшками ты был какой-то…       — Какой? — заинтересованно вскинул бровь Чондэ.       — Не знаю, — растерянно пожал плечами юноша, морщась, — игривый, что ли. Нет, скорее взбалмошный. А сейчас такой спокойный и…       — И? — не услышав продолжения осведомился Оле-Лукойе, когда после недолгой паузы перед ним поставили чашку горячего чая.       — Не знаю даже как объяснить… Такое чувство, что я маленький ребенок, а ты взрослый дяденька.       — И что бы это должно было значить? — Чондэ отхлебнул из чашки чаю. — По сути ты и есть маленький ребенок, а я взрослый дяденька.       — Не знаю, — в сердцах затопал ногами Исин, размахивая в разные стороны руками, — сказал, как чувствую, вот и все.       — Ясненько…       Оле-Лукойе повернул голову к окну, подпирая рукой подбородок. Он наблюдал за тем, как капли дождя наперегонки стекают по стеклу. Исин повесил на крючок полотенце, которое до этого закинул себе на плечо, погремел посудой и тоже сел за стол. Оба молчали. Эта дождливая меланхоличная погода, тусклый желтый свет кухонной лампы вводили в состояние анабиоза. Исин чувствовал свинцовую тяжесть своих век. Чондэ придвинул к себе горячую чашку чая и просунул пальцы в ручку, ощущая подушечками трещины на гладкой поверхности.       В тишине дома из-за неподвижности молодых людей, казалось, что время застыло. Лишь дождь за окном был в движении. Капли воды разбивались о стекла и скатывались вниз, собираясь на карнизе, откуда просачивались под раму.       Сначала из-под рамы прямо на подоконник по капелькам стала сочиться вода, стремительно превращаясь в лужи, заполняющие все свободное пространство. Потом потоки дождевой воды водопадом полились на пол, растекаясь по деревянному ветхому полу.       Оле-Лукойе завороженно наблюдал, как прибывает вода, потягивая остывающий чай. На его губах играла загадочная улыбка, которую не видел Исин, впрочем, как и прибывающую воду. Чжан был погружен в какие-то свои ленивые мысли, рассматривая лежавшую перед ним на столе шляпу Чондэ.       Лампочка с электрическим треском несколько раз мигнула, отвлекая от еле слышного шума, плавно вплетающегося в тишину дома. Этот шум был ровным, нарастал плавно, поэтому слух быстро к нему привыкал и переставал замечать так же, как тиканье часов.       И только когда этот шум превратился в звук бурлящего потока, Исин вернулся в сознание и начал оглядываться по сторонам, пытаясь отыскать источник звука.       — Что это? — растерянно спросил Чжан, первым делом поворачиваясь к раковине.       — Вода прибывает, — спокойно пояснил Чондэ, отхлебывая чай из своей чашки.       — Откуда прибывает?       — Да отовсюду, — Оле отодвинулся на стуле и подтянул к себе ноги, чтобы подступающая вода их не замочила, — смотри-ка, уже и до кухни добралась. Быстро.       — Какого? — выругался Чжан, опуская голову, чтобы обозреть как взявшаяся из ниоткуда холодная вода облизывает его босые ноги. — Почему её так много?       Исин вскочил и пошлепал по воде, высоко задирая ноги, прямиком в коридор, куда вода сочилась из всех щелей, а после утекала на кухню. Молодой человек схватился за ручку и с силой дернул на себя дверь в гостиную. Никто, конечно же, не предупредил его о том, что это плохая идея, поэтому сильный поток практически вышиб дверь, стоило повернуть ручку. Исин только и успел зажмурится, прежде чем волна накрыла его с головой.       С кухни послышалось тихое хихиканье.       — Не смешно, — выругался Исин, фыркая и сплевывая воду. — Сейчас сам будешь этот океан из моего дома вычерпывать! Какого черта вообще…       Исин практически заплыл в гостиную, где воды было в разы больше чем в кухне или коридоре. И дело было даже не в открытых окнах, а в том, что висящие на стенах картины с изображением моря вдруг стали протекать. И не просто протекать, из них вдруг как из ведра полилась вода, будто бы целый океан стал переливаться через край.       Чжан попытался пробраться сквозь хлещущую ему в лицо воду к картинам, перевернуть их так, чтобы вода из них не вытекала, но делал этим только хуже, потому что чем больше он картины трогал, тем больше воды из них лилось. В конечном итоге, не справившись с волнами, Исин был вынесен потоком в коридор.       Осознав, что если ничего не предпринять, скоро весь первый этаж будет затоплен, Исин кинулся обратно на кухню, плотно закрывая за собой дверь, чтобы хоть немного остановить прибывающую воду. Быстро стянув с себя кофту, молодой человек попытался заткнуть ей щель под дверью, однако это отчаянное действие не слишком помогло. Вода в кухне уже доходила до колен.       — Черт, Чондэ, — прошипел сквозь зубы Исин, — сделай что-нибудь, мы ведь скоро здесь потонем!       — Послушай, я вообще не понимаю, почему ты так суетишься? — Оле-Лукойе все так же невозмутимо, с чашкой чая в руках, по-турецки восседал на стуле, который уже не стоял ножками на полу, а покачивался на поверхности воды.       — Что значит почему? Мой дом сейчас затопит…       — Боже, какая скука, — зевнул Чондэ, — это же всего лишь сон. Твой сон, между прочим. Вода тебе ничего не сделает, стоит только этого захотеть.       — Я бы лучше предпочел её убрать, — раздраженно буркнул Исин, пробираясь по воде к внезапно распахнувшемуся окну.       Оле-Лукойе хотел было ответить, но не успел проронить и звука, потому что с мысли его сбило что-то, что капнуло в его чашку прямо с потолка. Чондэ недоуменно заглянул в свою чашку, пытаясь отыскать в темной жидкости то, что туда только что упало, но вместо этого он видел лишь блики света от тусклой, мигающей лампы и неизвестную дымку, ползущую по потолку.       Чондэ вскинул голову вверх, и тут же ему на лоб упала холодная капля. Юноша поморщился, с неудовольствием наблюдая, как потолок стремительно затягивают серые тучи.       — Боюсь, что уже поздно прекращать этот потоп, — недовольно морща нос под моросящим дождиком, произнес Оле, материализуя в руке цветастый зонт-трость, который тут же раскрыл, чтобы спасти свой остывший, еще недопитый чай. — Бежим отсюда, спасаемся. Нам срочно нужен ковчег.       Оле-Лукойе вскочил со стула, устойчиво приземляясь на водную гладь. Исин, мокрый до нитки, с растрепанными волосами, уже по пояс в воде, смерил недовольным взглядом стоящего перед ним под зонтиком Чондэ, который держал в руках чашку, аристократично оттопырив мизинчик.       — Ненавижу тебя, — в сердцах бросил Исин, откидывая назад мокрую челку.       — Эй, — обиженно протянул Чондэ, — я понимаю, что потоп дело не очень приятное, но ты должен мыслить позитивно.       — Что позитивного в том, что я стою по уши в воде? И вообще, верни все как было!       — Я не могу.       — Что значит «не могу»? — поразился Исин.       — А то и значит. Не могу и все. Это же не моих рук дело.       — А чьих тогда?       Чондэ лишь развел руками, изображая на своем лице полнейшее недоумение.       — Все равно, — Исин стал раздвигать руками воду перед собой, чтобы пробраться к столу, — мне не важно чьих это рук дело, просто сделай с этим что-нибудь.       — Да, Ваше Величество, — Оле-Лукойе сделал последний глоток из чашки и одним прицельным броском отправил её в раковину.       Чондэ сунул руку в карман своего пальто и принялся там копаться, залезая все глубже и глубже, будто бы его карман был бездонным. Молодой человек так старательно пытался что-то отыскать там, что это даже отразилось на его лице: он морщил нос, хмурил брови, высовывал кончик языка, то и дело закусывал губу.       Исин терпеливо ждал, когда же поиски Оле увенчаются успехом. Вода уже доходила до груди, с потолка лил дождь, и Чжан Исин чувствовал, что его терпения надолго не хватит. Если на счет десять Чондэ не вытащит из своих широких штанин то, что так увлеченно и эмоционально ищет, Исин просто утянет его под воду за штанину его цветастых клетчатых штанов.       — Вот оно, — громогласно ознаменовал конец своих поисков Оле и поднял у себя над головой небольшой парусник. Исин прищурился, пытаясь разглядеть корабль. Он не был тем, кто хорошо разбирается в кораблях, поэтому ему было совсем невдомек, что в руках Чондэ держал Бриг*.       — И чем бы нам сейчас это помогло? Будем вычерпывать игрушечным кораблем воду из дома?       — Нет, конечно, мы поплывем на нем.       — Как? Мысленно? У меня даже кисть руки на него не поместится. Я скорее отправлюсь в свободное плавание на своем кухонном столе, — раздраженно произнес Исин, в прыжке выныривая из воды, чтобы забраться на вышеупомянутый стол, который уже скрылся под водой.       — Чжан Исин, в тебе совсем пропал дух авантюризма! Я понимаю, что ты недоволен сложившейся ситуацией, но доверься мне, ведь я еще тебя не подводил. Обещаю, будет весело!       Исин тяжело вздохнул, безмолвно соглашаясь с тем, что да, Чондэ за две ночи не подвел его ни разу, но это было всего две ночи. Предательство и разочарования еще были впереди, ведь не все же разочаровывают на первый же день знакомства.       — Ладно, хорошо, — покорно проговорил Исин, — просто пообещай мне, что весь этот потоп не уничтожит мой дом, потому что уже на следующей неделе он будет продан. Скорее всего.       — Продан? — эхом повторил Чондэ, замирая. Он посмотрел на своего собеседника, словно бы не верил в то, что информация правдива.       — Да, мы продаем этот дом, — буднично поделился новостью юноша, — к концу недели я его приведу в порядок и вернусь обратно в город. Как раз отпуск закончится.       Оле-Лукойе совершенно случайно сжал ручку зонта так сильно, что надавил на кнопку пальцем, и зонт, разрывая механическим звуком молчание и шум прибывающей воды, закрылся.       — Понятно, — тихо буркнул Чондэ, стоя посреди кухни в одной руке с закрытым зонтиком, а в другой с поднятым к потолку кораблем. — В любом случае, надо торопиться, пока мы не утонули.       Оле снова открыл зонтик и силой сунул его Исину в руки.       — Та-тара-та-тара-тара-та-та-та-та! — заголосил Чондэ, изображая барабанную дробь и, вытянув перед собой руки, в которых он держал Бриг, стал присаживаться, чтобы торжественно спустить судно на воду.       Оле-Лукойе словно специально делал все очень медленно, будто бы ему действительно хотелось, чтобы они утонули в этой кухне. Несмотря на то, что на дворе было лето, вода заполнившая дом все равно была холодная, а из-за сквозняка, обдувающего мокрую кожу, по телу бегали мурашки. Еще немного и, перевернув стол ножками вверх, можно будет инсценировать сцену из Титаника. Почему-то Исин был на сто процентов уверен, что тонуть придется ему.       — Ты бы не мог делать это как-то… быстрее, что ли? — осведомился Исин, переступая с ноги на ногу.       — Весь момент испортил, — огрызнулся Чондэ, небрежно кинув перед собой парусник, который так и не успел торжественно спустить на воду.       Оле-Лукойе выпрямился, смотря на то, как колышется на воде Бриг. Исин тоже смотрел на парусник и не имел ни малейшего понятия о том, что же теперь с ним делать.       — Ну что стоишь, прыгай!       — Что? — удивился Исин, ошарашено поворачиваясь к Чондэ.       — Прыгай на корабль говорю! — вскрикнул Оле.       — Он же потонет! Разве мы не должны дождаться, когда он разбухнет или еще чего?       — Прыгай! — прокричал Чондэ и с силой толкнул вперед Исина, который от неожиданности вскрикнул и сгруппировался, готовый почувствовать шлепок об воду, которого не последовало. Вместо этого Исин рухнул на деревянный пол, больно ударяясь об него рукой.       Зажмурив глаза во время прыжка, он не заметил, как с приближением к кораблю уменьшался до размеров оловянного солдатика.       Оле-Лукойе подхватил выпущенный Исином из рук зонт, аккуратно его сложил и, сделав глубокий вдох, собрался уже прыгнуть следом за Чжаном на корабль, но в последний момент его отвлекло распахнутое окно.       Чондэ повернул голову, резко становясь серьезным. Он слышал в свисте северного ветра, влетающего в окно вместе с каплями дождя, змеиный шепот, который звал его по имени.       Оле-Лукойе прикрыл на долю секунды глаза и поспешил шагнуть на уплывающий корабль, который поток воды уносил в открытое окно.       Исин даже не успел подняться и оглядеться, как корабль, на котором он оказался, стало швырять из стороны в сторону. Темные волны накатывали на палубу, облизывая её, и ускользали обратно. Не имея возможности в этой бешеной качке удержать равновесие, Исин прилип к правому борту, вцепляясь в какой-то канат. Попасть на игрушечном корабле в шторм не входило для Чжан Исина в понятие «веселое времяпрепровождение». За небольшой промежуток времени, что корабль кидало из стороны в сторону, унося в неизвестном направлении, Исин успел осознать, что моряком ему никогда не быть.       Чондэ же на этом корабле чувствовал себя в своей тарелке. Он спокойно прохаживался по палубе, словно бы парусник стоял где-нибудь в бухте, а не скакал по бушующей воде.       — Спустить паруса! — отдавал кому-то команды Оле-Лукойе.       — Есть, капитан! — слышался хор голосов в ответ.       Исин, обернулся, прижимаясь к борту, чтобы не вылететь с палубы, потому что без корабля он плавал еще хуже, чем с ним.       Из трюма один за другим, словно тараканы или лучше сказать трудяги-муравьи, выскакивали матросы. Они быстро заполняли собой палубу, начиная какую-то бурную деятельность. Кто-то лез на мачту, чтобы убрать паруса, кто-то хватался затягивать какие-то канаты, а кто-то просто начинал сновать туда-сюда.       Вскоре корабль перестало бросать из стороны в сторону, волны больше не грозили утащить Бриг на дно, и Исин смог отлепить себя от борта корабля, чтобы оглядеться вокруг.       Было все так же светло, но Исин не сразу осознал, что свет этот не от тусклой кухонной лампы, а от проглядывающего сквозь пушистые облака солнца. Чжан стоял посреди корабля, в самом центре бурлящего потока снующих туда-сюда матросов, которые передвигались с такой скоростью, что превращались в цветные пятна. Исин старался разглядеть среди всей этой суеты Чондэ, который исчез из поля его зрения почти сразу же, как оказался на корабле.       Солнечный свет был не единственным, что удивило Исина. Кухонные стены тоже куда-то исчезли, не было ни потолка, ни пола, ни предметов интерьера. Был лишь безграничный океан вокруг. Голубая вода простиралась до самого горизонта.       — Вижу вымпел! — раздался истошный крик откуда-то сверху.       Исин испуганно поднял голову вверх, щуря глаза. Он не мог разглядеть из-за слепящего солнца человека на самом верху мачты.       — Пиратский корабль по правому борту!       — Что? — Исин на какое-то время замялся, вспоминая, где у него право. — Какой пиратский корабль?       — Что будем делать, капитан? — крикнул один из матросов.       — Зарядить пушки книппелями*! — властно отдал приказ появившийся из ниоткуда Чондэ. Он был одет все так же в черное пальто, свитер и цветастые клетчатые штаны, только на голове его была водружена пиратская треуголка, а на правом глазу красовалась повязка с изображением веселого Роджера. Юноша поравнялся с Исином и, сцепив руки за спиной, стал, хмуря брови, вглядываться вдаль, где на горизонте виднелся корабль.       — Какие пираты? — ошарашенный Исин повернулся к невозмутимому Оле-Лукойе. — Ты серьезно? Пираты? Мы будем устраивать морские бои? А это не опасно?       — Опасно, — кивнул Чондэ. — Жизнь пирата вообще опасная штука.       — Только не говори мне, что мы тоже пираты.       — Не говорю, но ты и сам можешь догадаться по флагу, — Чондэ ткнул пальцем на самый верх главной мачты. — Кстати, ты уже придумал себе прозвище? У всех пиратов должны быть прозвища.       — Нет, еще как-то не успел… Я ведь только что узнал, что я пират! — прокричал Исин, но тут же, сделав глубокий вдох и продолжительный выдох, вернул себе душевное спокойствие. — А у тебя есть прозвище?       — Конечно есть, я ведь капитан.       — И что же это за прозвище? Что-то вроде Оле-Лукойе?       — Нет, — отмахнулся Чондэ, — я капитан эм… ммммм… кхм… Разнузданный Гусь. Да. Капитан Разнузданный Гусь.       — Ты только что это придумал, да? — с каменным лицом осведомился Исин, не веря в то, что Оле действительно произнес это вслух.       — Да, — быстро согласился Чондэ, — я никогда еще не был на этом корабле настолько долго, что мне могли придумать прозвище. Право руля!       Оле-Лукойе отвлекся на подплывающий пиратский корабль. Бриг накренился, поворачивая так, чтобы оказаться правым бортом к кораблю противника. Чондэ дождался, когда корабли поравняются, после чего что есть мочи крикнул:       — Пли!       Тут же раздались выстрелы. Пушки взрывались, выплевывая книппели, которые со свистом летели градом на соседний корабль.       — Напомни мне, — быстро зашептал Исин, — зачем мы напали на этот пиратский корабль?       — Затем, что мы пираты! К тому же, это шлюп*, мы их в два счета потопим, если они не улизнут от нас.       — Ну и пусть улизнут, давай оставим их… незачем нам ввязываться в…       — Пли! — снова завопил Чондэ. — Нет, сейчас мы покромсаем им паруса, чтоб они от нас не улизнули, а потом возьмем на абордаж и… ложись!       Оле-Лукойе утянул Исина на палубу, спасая от просвистевшего мимо ядра.       Шлюп старался скрыться, отстреливаясь ядрами из последних сил, но шансов противостоять Бригу у него не было. Неудивительно, что отношение Чондэ к этому пиратскому кораблю было такое пренебрежительное, ведь оба корабля принадлежали к разным классам. Для Брига шлюп был как младшеклассник. Исин не видел особой разницы между кораблями, ему казалось, что они очень даже похожи и ввязываться в бой, если ты не на каком-нибудь фрегате*, просто бессмысленно. Молодой человек не мог оценить разницы ни в маневренности, ни в скорости, ни в огневой мощи. Бриг по всем этим пунктам обходил шлюп, однако, вся прелесть морских сражений в том, что при правильной тактике ведения боя даже хиленький баркасик* мог затопить фрегат. Хотя нет, баркас-то как раз и не мог.       И вот пока Исин лежал на палубе, смотрел в небо и думал о своей жизни и о пролетающих над ним ядрах, которые в щепки разбивали корабль, он всерьез задался вопросом, а почему он вообще доверяет Оле-Лукойе.       — Если я умру, — начал Чжан, придавленный Чондэ, но так и не договорил, потому что не додумал, что будет, если он умрет.       А между кораблями завязывался нешуточный бой. Исин спихнул с себя Оле и стал подниматься, чтобы оценить обстановку вокруг. Бриг неминуемо догонял шлюп, который еле двигался из-за почти уничтоженных парусов. Чжан попытался найти укромное место, чтобы не быть убитым очередным ядром, но такого места на корабле просто не было. Шлюп палил наугад, даже не поворачивался в удобную для выстрела позицию, поэтому ядра летели в основном в воду, иногда, все же, достигая парусника противника.       Когда Бриг оказался в слепой для шлюпа зоне, пушки зарядили картечью*. Её дальность полета оставляла желать лучшего, но в уничтожении команды при ближнем бое ей не было равных. Между залпами картечи, пушки пару раз зарядили бомбами, чтобы закрепить результат. После нескольких таких залпов, грот-мачта* была практически уничтожена, левый борт шлюпа превратился в щепки, большая часть команды была убита или ранена. Команда Брига готовилась к абордажу.       Матросы, предчувствуя близость сражения, кричали и улюлюкали, поднимая свой боевой дух до такой степени, что можно было цеплять за него парус и использовать вместо фок-мачты*. Исин был уверен, что смысла топить и грабить шлюп просто не было, вряд ли на этом паруснике есть чем поживиться, однако пиратская команда Брига затевала этот бой скорее из спортивного интереса, нежели из желания наживы. Моряки, в особенности пираты, народ особенный. Их бесконечное путешествие на корабле по синим водам казалось бы совсем скучным без рома и морских сражений.       Чондэ радостно скакал по палубе, громко раздавал команды и размахивал отнятой у кого-то саблей. Исин, все это время наблюдавший за ним, никак не мог поверить, что этот человек прожил более ста лет. Оле-Лукойе был в этот момент сущим ребенком. Восторженным, непоседливым… счастливым. Чжан даже подумал, что не просто так Чондэ стал Оле-Лукойе — тем, кто может воплотить все самые яркие и невероятные детские мечты в реальность. Наверно, у Чондэ когда-то было много таких. Это даже хорошо, что сейчас он может воплотить каждую из них в реальность.       Команда уже стала вооружаться для абордажа, собираясь впоследствии у правого борта, откуда была готова ринуться на другой корабль. Исин заметил, что среди пиратов нет ни одного человека с оружием, подходящим для сражения. Все были вооружены кто чем мог. Лишь у капитана была сабля, и, видимо, это было единственное боевое оружие на весь корабль.       Исин не собирался ввязываться в бой. В глубине души он был пацифистом. Он никому и никогда не причинял боли, как бы сильно порой ему этого не хотелось. И Чжан собирался спрятаться куда-нибудь в трюм, где мог бы переждать развязавшийся между пиратами бой, но кто-то из команды, не разбираясь в том, хочет ли Исин участвовать в сражении или нет, сунул ему в одну руку кочергу, а в другую сковородку. Юноша удивленно посмотрел на оружие, которое ему досталось, после чего с нескрываемым сомнением посмотрел на матроса, который ему это всучил.       — Самое лучшее, — гордо поделился мужчина, расплываясь в беззубой улыбке, — по приказу капитана специально для вас. Почти с боем вырвал.       — Эм, — Исин снова посмотрел на кочергу и сковородку в своих руках, не будучи уверен в том, что это действительно подходит под понятие «самое лучшее», — спасибо.       — Да не за что, — все так же лучезарно улыбаясь, махнул рукой матрос, — друг капитана — наш друг.       Исин опасливо и с каким-то недоверием посмотрел на чересчур счастливого и вежливого пирата, нахмурил брови и несколько раз кивнул, как бы обозначая этим, что разговор закончен, после чего двинулся на поиски Чондэ.       — Где этот Разнузданный Гусь? — приговаривал Чжан, оглядывая команду в поисках Оле. — Сейчас я его сковородкой по голове поглажу.       Оле-Лукойе стоял на фальшборту* и смотрел вдаль. Одной рукой он держался за ванты*, во второй в нетерпении вертел саблю. Позади Оле, прижавшись к фальшборту, готовые дать фальстарт, стояли пираты, ожидая команды. Если бы это был фильм, то на фоне всего этого великолепия играла бы эпичная музыка.       Исин быстрым уверенным шагом направился к Чондэ и, зацепив его кочергой за пальто, дернул на себя.       — Эй! — вскрикнул Оле, от неожиданности отпуская ванты, и рухнул назад, взмахнув перед этим в воздухе руками, чуть не убив при этом саблей несколько товарищей. — Что ты делаешь? Кочерга тебе не игрушка! Ей ведь и убить можно!       Оле-Лукойе выпрямился, отряхивая от пыли свое пальто, и сурово посмотрел на Исина.       — Вот это-то как раз я и собираюсь сделать! — Чжан замахнулся кочергой на Оле, но тот поднял перед собой саблю, готовый отражать атаки.       — Стой-стой-стой, — затараторил молодой человек. — Ты верно не так все понял. Ты не на меня должен нападать, понимаешь. Вот на них, — и он указал пальцем на соседний корабль.       — Все я правильно понял. Сначала я тебя кочергой порешу, а потом и за них примусь, — прошипел сквозь зубы Исин, упирая вышеупомянутое оружие Чондэ в грудь.       — А в чем я, собственно, провинился? — возмутился Оле, убирая кочергу от своей груди.       — Да во всем! — Чжан взмахнул сковородкой перед лицом Чондэ. — Вот скажи мне, например, ты не думаешь, что отправлять не только меня, но и вообще всю свою команду в бой с пиратами, когда из оружия только кочерга и сковородка, это немного… ОПАСНО? Откуда вообще на корабле взялась кочерга?       — Что есть — то есть, — пожал плечами Чондэ.       — Ты ж капитан, сделай что-нибудь!       — А ты что думаешь, я никогда не делал?       — А я не вижу, чтобы делал!       Пушки шлюпа дали отчаянный залп, разнося в щепки борт Брига. Исин даже глазом не моргнул, когда прямо над его головой просвистел огромный кусок уничтоженного фальшборта. Чжан негодовал и злился, а в таком состоянии ему было наплевать на то, что происходит вокруг. Сейчас было важнее выяснить отношения с Оле-Лукойе, который втянул его в этот фарс. Исин, как и любой здравомыслящий человек, переживал, что с ним может что-то случиться. Он не принимал такого ответа как «это всего лишь сон, ничего страшного с тобой не произойдет», потому что как не произойдет, когда уже происходит. Исин просто не мог наслаждаться тем, что сейчас творится на корабле и вне его, потому что это, черт возьми, опасно. Его здравый смысл все время мешал кинуться навстречу приключениям, потрясая кочергой. Вероятно, дело было в том, что в Исине не было этого романтического духа пиратства.       — Ты же Оле-Лукойе, не можешь что ли им наколдовать нормальное оружие? — Исин и бровью не повел, когда вскинул вверх руку со сковородкой, чтобы защититься от кинутой в его сторону картошки. — Ах, прости, я забыл, что ты не волшебник.       — Да я им постоянно наколдовывал новое оружие: и шпаги, и рапиры, и катаны для ценителей, и мушкеты*, и чего только не было, даже однажды снайперскую винтовку и калашникова притарабанил, а толку?       — И где все это великолепие? Испарилось?       — Да они пропили все, тьфу, — в сердцах сплюнул Чондэ, — все, что к полу прибито не было, все пропили! А у меня бюджет не резиновый, между прочим. Я не могу их вечно спонсировать. У меня в конце года по смете выходит, что игрушечный корабль содержать дороже, чем замок в Англии. Мне это из зарплаты вычитают! Так что пусть воюют тем, что есть. Сами виноваты.       — У тебя есть зарплата? — удивился Исин.       — А ты думал, что я на общественных началах здесь загибаюсь? И так работа не фонтан, а за бесплатно никого сейчас даже пытками работать не заставишь.       — А за опасность тебе не доплачивают?       — Нет.       — А страховка? Медицинская помощь?       — Нет.       — Тогда зачем ты на рожон лезешь все время? Умереть хочешь?       — Я не могу умереть, — резонно заметил Оле-Лукойе. — Я ведь не совсем человек, не забывай об этом.       — Ну это мы еще посмотрим, — потрясая кочергой заявил Исин, — если пираты тебя не убьют, то это сделаю я. Если выживу. Я-то умереть могу!       — Да полно! — взмахнул руками Оле. — С какой стати тебе умирать? — юноша прищурился и с неким беспокойством продолжил: — Ты ведь не смертельно болен, так?       — Нет, не болен я! Просто…       — Капитан! — к Чондэ подлетел тот самый матрос, который несколькими минутами ранее снабдил Исина кочергой и сковородкой. — К абордажу все готово, ждем вашего… эм… приказа.       — В таком случае, — Оле-Лукойе откинул рукой полы своего пальто и вскочил обратно на фальшборт, вскидывая вверх руку с саблей, — на абордаж!       Пираты взревели, поддерживая капитана, и кто по деревянным брускам, кто используя канаты, кинулись на соседний корабль, чтобы окончательно расправиться с противниками. Чондэ не отставал. Он в несколько легких прыжков, лишь чисто символически касаясь носками ботинок какой-либо твердой поверхности, преодолел расстояние до шлюпа.       — Эй, я не договорил с тобой! Не смей от меня сбегать! — крикнул Исин вслед Чондэ и уже даже последовал за ним, чтобы продолжить перепалку, но в самый последний момент остановился.       Когда последний матрос перебрался на шлюп, Исин с ужасом осознал, что остался на Бриге в полном одиночестве. Корабль стоял со спущенными парусами, вода плескалась и шумела, разбиваясь о его борт. С соседнего парусника слышались звуки боя, а Исин просто стоял на пустой палубе подбитого ядрами корабля в одной руке с кочергой, в другой со сковородкой.       — Ладно, — тихо проговорил Исин, осознавая свое положение, — я просто подожду вас здесь. В одиночестве. И попытаюсь ни во что не ввязываться.       И пусть не было ничего страшного в том, чтобы быть одному на корабле, Исину все равно было тревожно. Он опустил руки, наблюдая за тем, как на шлюпе пиратская команда во главе с Чондэ избивает своих врагов, и в этой куче незнакомых лиц он не мог разглядеть кто есть кто. Если честно, все пираты были для него на одно лицо.       Исин был так увлечен, в своей задумчивости наблюдая за происходящим, что не сразу заметил, как на корабль стала просачиваться вражеская команда, видимо решив захватить Бриг, чтобы скрыться. Чжан пришел в себя только тогда, когда осознал, что на него движется какой-то мужчина не очень опрятного вида, гадко усмехаясь.       — Эй, — мерзко протянул мужчина, — мальчик, а ты чего тут один тоскуешь?       — А я пацифист, — гордо вскинул вверх голову Исин, но все же предусмотрительно стал отходить, замечая в руках у пирата абордажный палаш*, которым он поигрывал, — вот и тоскую.       Чжан бросил быстрый взгляд через плечо, оценивая обстановку. Долго отступать он не сможет, позади него в паре шагов борт корабля, а если он попытается кинуться к трюму или еще куда-нибудь, чтобы спрятаться, ему просто преградят дорогу. И порежут. Мрачная перспектива. Сам Исин ввязываться в драку не хотел.       — Паци… кто? — нахмурился мужчина.       — Пацифист…       — Иностранец что ли?       — А по мне не видно, да? — недовольно поджал губы Исин.       — И что это за страна такая, где живут эти, как их там… паци-кто-то-там?       — Китай, — вздохнул юноша, — неожиданно, неправда ли?       — Разве в Китае не китайцы живут?       — Ой, — ахнул Исин, — действительно, простите мне мою ошибку. В Китае же китайцы, а я не китаец, я пацифист. Я живу в Пацифиляндии. Это от Китая направо.       Мужчина на какое-то время замер, видимо пытаясь обработать полученную информацию. В его глазах отразился весь трудный мыслительный процесс.       — Слушай, малой, — вдруг осознав, что его откровенно дурачат, вскрикнул пират, — ты мне тут зубы не заговаривай! Какая еще Пацифиляндия? Нет такой!       — Как нет, когда есть? — Исин тянул время. В бою он был бесполезен, поэтому перспектива вступить в бой его страшила. Запал, с которым Чжан кидался на Оле-Лукойе, угрожая ему кочергой, угас, встретившись с реальной угрозой жизни.       — Ты что, за идиота меня держишь? — пират заскрежетал зубами.       — Ни за кого я вас не держу, — поспешно заговорил Исин, — я уверен, что в глубине души вы очень умный и эрудированный…       — Эру… кто? — опять не понял мужчина. — Ты что меня тут оскорблять вздумал? А ну иди сюда, решим все по-мужски!       — Не пойду я к вам! Вы мне не нравитесь!       — Да я тебя сейчас…!       Пират, замахиваясь палашом, кинулся на Исина, который уже уперся поясницей в фальшборт. Чжан еле успел увернуться от удара и палаш с силой ударил в деревянное ограждение, застревая в нем. На секунду Исин потерялся, просто наблюдая за тем, как пират пытается высвободить свое оружие из фальшборта, а когда спохватился, что надо бы бежать, мужчина уже снова несся ему навстречу.       — Да я тебя сейчас порублю на кусочки, червяк! — брызжа слюной вопил мужчина.       Исин застыл на месте, с широко распахнутыми глазами глядя, как пират приближается. Мужчина подскочил к юноше, вцепляясь рукой в ткань легкой футболки, и полным ненависти взглядом, почти пуская клубы дыма из носа, посмотрел на Чжана, рыча сквозь зубы. Исин растерянно перевел взгляд с лица мужчины на его руку, в которой он сжимал футболку, и обратно. — Не… не трогай меня, му-му-мужлан! — вскрикнул испуганный Исин и дернул рукой, наотмашь ударяя мужчину сковородкой прямо в голову.       Удар вышел настолько сильным, что мужчина, смешно выпучив глаза, хрюкнул и обмяк, рухнув как мешок на палубу. Исин еще какое-то время стоял над телом пирата, ожидая, что тот вскочит, но пирату было не до этого. Он по-идиотски улыбался и смотрел в синее небо глазками сбитыми в кучку, что-то бормоча про звездочки. Чжан на всякий случай несколько раз похлопал босой ногой по безвольному телу, чтобы убедиться, что опасность миновала, после чего победно ухмыльнулся и торжественно дернул руками, поправляя сползшую футболку.       — Вот так! — хмыкнул Исин. — Знай наших! Кто там следующий? Подходите!       И когда он это сказал, понял, какую на самом деле ошибку совершил. Желания, они имеют свойство сбываться. Не то чтобы Исин действительно хотел продолжить бой с кем-нибудь другим, просто победа опьянила его, поэтому он не подумал о том, что ему действительно придется отбиваться еще от кого-то. А ему придется. Он понял это, как только вскинул голову, чтобы, улыбаясь, обозреть палубу в поисках хотя бы одного человека, который видел его победу. И он нашел.       Такие люди, заставшие его триумф, безусловно, были. Беда лишь в том, что это были пираты с вражеского корабля, которые до этого, может быть, и не хотели драки, но резко передумали, увидев, что случилось с их товарищем.       Кучка пиратов какое-то время просто стояла где-то у фальшборта, цепляясь за ванты. Они вперили свои глазки-бусинки, сверкающие неистовой яростью, прямо в Чжан Исина, который с каждой секундой все явственнее осознавал, что его победа была всего лишь случайностью, нежели заслугой. Справиться с одним пиратом сейчас не казалось такой уж большой задачей, страшнее были по меньшей мере восемь пиратов, вооруженных кто мушкетонами*, кто тромблонами*, кто абордажными саблями* и палашами. Исин сглотнул, боясь пошевелиться. Ему казалось, что любое, даже самое незначительное его действие приведет пиратов в движение. Он мог бы притвориться мертвым, однако его уже видели живым.       Понимая, что вечно стоять на одном месте он не может, Исин все же рискнул бежать с места преступления, надеясь спрятаться хотя бы в каюту капитана или на нижнюю палубу. Передвижки Исина, как и ожидалось, привели в действие и пиратов. Те, что были вооружены недальнобойным оружием, таким как сабли и палаши, кинулись вперед, остальные же не очень торопились. Кажется, что кроме трех пиратов, что с воодушевлением побежали вслед за Исином мстить за своего товарища, остальным было это не особо интересно. Они там были просто за компанию.       Нет, конечно же, пираты не были безразличны к Исину, для них испуганный мальчишка был легкой добычей. Бегать за ним и пугать его даже было забавно, вот только Чжан их радости не разделял. Дело в том, что когда ему отрезали пути для отступления, преграждая дорогу к каюте капитана и пресекая любую возможность спуститься на нижнюю палубу. Исин был практически прижат к грот-мачте, растерянно посматривая на пиратов, которых все происходящее веселило. Они злорадно усмехались, приговаривая, что расплата близка, хотя по сути Исин понятия не имел за что расплачивается, ведь он всего лишь защищался. Люди, которые нападают первыми, должны быть готовы к тому, что им дадут отпор.       — Не дергайся, — мерзко протянул один из пиратов, когда ему наскучило гонять Исина вокруг грот-мачты, — я сделаю все быстро, так что ты даже ничего не почувствуешь.       Чжан только и успел что непонимающе округлить глаза да резко присесть, чтобы увернуться от удара саблей, которая угодила в грот-мачту чуть выше его головы.       — Я, конечно, извиняюсь, — проговорил Исин, нащупывая выпущенную из рук кочергу, — но вы меня убивать собираетесь или насиловать? Я, кажется, прослушал…       И не то чтобы Исину было действительно интересно что с ним хотят сделать, потому что в любом случае он эту затею не поддерживал, просто ему нужно было немного времени, чтобы оценить обстановку и немного храбрости, которая вырабатывалась от сильной болтливости.       Сейчас Чжан был в таком положении, когда он не мог двигаться. Его перемещения были слишком ограничены. У него просто не было возможности бежать, потому что для этого ему нужно было хотя бы выпрямиться. При любом раскладе, на то, чтобы подняться и убежать требуется слишком много времени, что дает противнику возможность нанести удар в спину.       Поэтому Исину просто ничего и не оставалось кроме как сидеть и ждать, когда его снова попытаются убить освобожденной из грот-мачты саблей.       Исин был слишком изворотливым, поэтому пиратам, которые считали, что порезать его будет весело, уже начинали злиться. Чжан, сам не подозревая об этом, только лишний раз подливал масло в огонь брошенными в пылу фразами, что только сильнее выводило пиратов из душевного равновесия.       Мужчина, освободив оружие из захвата грот-мачты, замахнулся и попытался разрубить Исина пополам одним ударом, но Чжан героически отбил эту атаку кочергой, вдобавок вскользь ударяя пирата сковородкой. Это немного выиграло для юноши время, чтобы он мог убежать, на ходу ввязываясь в бой с другими пиратами. Одному Исин выбил палаш из рук прицельным ударом сковородки по запястью, в то же самое время успев отразить кочергой атаку второго пирата. Все это было так захватывающе, что Чжан уже не боялся, а наслаждался тем, как удачно складываются обстоятельства. Он никогда и не замечал за собой, что он такой недурной боец.       Увернувшись от сабли, Исин наудачу кинул сковородкой в одного из пиратов, а второго сшиб пинком под коленку, наградив сверху не очень сильным ударом пятки в спину.       Одерживать безоговорочную победу Исин не собирался, потому что его положение победителя сейчас было весьма шатким и сомнительным. Вместо этого, решив, что он сделал достаточно, чтобы расчистить себе путь, Чжан побежал к каюте капитана, но стоило ему сделать в сторону спасительного укрытия пару шагов, как перед ним возникло еще несколько пиратов, вооруженных на этот раз огнестрельным оружием.       — Ладно, мальчик, добегался уже, — проговорил один из пиратов, вскидывая руку с тромблоном.       В тот момент, когда послышался звук сначала одного, а потом и еще трех выстрелов, время для Исина будто застыло. Он просто не успел среагировать и убежать или попытаться увернуться, вместо этого он просто стоял как вкопанный и с замиранием сердца наблюдал, как предательски медленно в него летят пули. И Чжан только и успел подумать «ладно, я так и знал», прежде чем перед ним мелькнуло что-то черное.       Оле-Лукойе возник внезапно для всех присутствующих. То, откуда он появился, так и осталось загадкой, потому что все, что Исин и пираты успели заметить, это полы его черного пальто. Оле элегантно крутанул в руках раскрытым зонтом, от которого пули отскочили как теннисные мячики.       — Пардон, приятели, бой окончен, — спокойно сказал Чондэ, закрывая зонт и, взмахнув им, развернулся.       Пираты в ту же секунду застыли и, озарившись слабым светом, уменьшились, превращаясь в игрушечные маленькие статуэтки. Чондэ поправил на себе пальто, повесил зонт за ручку на сгиб локтя и поднял голову, чтобы посмотреть на Исина.       Чжан Исин стоял на палубе, прижимая руку к животу, и растерянно смотрел на Оле.       — Кажется, — еле выдавил Исин, сжимаясь от боли всем существом, — меня ранили.       И он рухнул на палубу, не устояв на ватных ногах. Чондэ был испуган. Он на какое-то время замешкался, прежде чем подбежать к Исину, который надрывно глотал воздух ртом, испугано смотря в голубое небо.       Оле-Лукойе упал на колени рядом с Чжаном, осторожно приподнимая его и укладывая на свои ноги, при этом придерживая его голову, чтобы она не откинулась назад.       — Что… что с тобой? — Чондэ испуганно оглядывал Исина, но никак не мог понять причину такого поведения.       — Больно…       — Где?       — Живот, — простонал юноша. — Чондэ!       Исин, собрав в себе последние силы, резко ухватился за загривок Оле-Лукойе, грубо притягивая его к себе.       — Ты самый безалаберный Оле-Лукойе из всех, кого я знал, — еле шевеля губами, пробормотал Чжан, — но ничего страшного… что тебя не было рядом, когда ты мне был так нужен. В конце концов, сейчас ты здесь… и знаешь, это… кхе-кхе… было… весело.       — Чжан Исин, — Чондэ расширил глаза, не веря в происходящее.       — Я умираю, мой дорогой друг… кхе-кхе… мне было хорошо с тобой… кхе-кхе…       — Даже не думай, Чжан Исин, какого черта…       — Спасибо… кхе… за то кхе-кхе… что сделал для меня…       — Чжан, твою дивизию, Исин…       — Все свои сбережения, я завещаю…       — Ты полудурок! — Оле-Лукойе несильно ударил рукой Исина по лбу.       — Ай! — вскрикнул Исин, тут же хватаясь за свой лоб. — Черт бы тебя побрал, Ким Чондэ, ты только что такую прощальную речь испортил!       — Боже! — раздраженно выдохнул Оле, скидывая с себя Чжана. — Я ведь действительно на секунду испугался!       — Я испугался не меньше, знаешь ли! — Исин поднялся и победно улыбнулся, вскидывая вверх руку, чтобы что-то продемонстрировать Чондэ. — Тебе следовало раньше предупредить меня, что пули и сабли пластмассовые! В любом случае, даже если я не умер, это все равно больно!       — А какими они должны были еще быть? Мы же с тобой на игрушечном корабле!       — Але, гараж, мы с тобой в открытом море! Или оно тоже игрушечное?       — Настоящее, — кивнул Чондэ, — настоящее в масштабе игрушечного корабля.       — Чего?       — Ничего! — Оле-Лукойе снова ударил Исина пальцами по лбу. — Королева драмы!       Оле побрел по палубе, чтобы поднять игрушечные фигурки пиратов и закинуть их на соседний корабль. Он явно был обижен на Исина, не оценив удачность шутки, но показывать это не собирался. Пиратская команда Оле-Лукойе видимо одержала победу в бою, поэтому сейчас радостно возвращалась на корабль, перекатывая трофейные бочки с ромом и еще что по мелочи.       Исин отбросил в сторону кочергу и затесался в ряды пиратов, которые с воодушевлением обсуждали победу. Видимо принимая Чжана за своего, несколько мужчин одобрительно похлопали его по плечу, признавая героизм, которым Исин отличился, охраняя Бриг. Юноша смущенно улыбался, принимая благодарности. Он терялся от такой обильной похвалы, особенно когда вокруг него столпились пираты и наперебой стали припоминать самые лучшие моменты боя. Исин, вспоминая свое сражение, был немного удивлен, потому что лично он не находил в своих действиях ничего героического, зато пираты находили. Они приняли Чжана как родного, несколько мужчин даже по-отцовски его обняли, похлопав по спине, и потянули за собой «отпраздновать победу».       Оле-Лукойе не поддерживал общих настроений. Он, отделившись от группы, созерцал удаляющийся шлюп, стоя у фальшборта. Ветер трепал его волосы и вздымал вверх полы его пальто. Все то время, что Исина куда-то тащила команда, он не сводил взгляд с Оле-Лукойе. Было что-то грустное сейчас в опущенных плечах, в устремленном вдаль взгляде Чондэ. Куда-то испарилось прежнее веселье вместе с треуголкой и повязкой на глаз. И попугай тоже куда-то исчез, хотя, его, кажется, изначально не было на плече Оле.       Исин спустился на нижнюю палубу вместе с пиратами, а Чондэ так и остался стоять на фальшборту, устроив свою руку на вантах. Он ждал, когда останется один и, стоило палубе опустеть, взмахнул своим зонтом и отплывший шлюп вдруг растворился в воздухе. Зонт в руках Оле тоже исчез спустя мгновение.       Оле-Лукойе вздохнул по-старчески устало, в его потускневших глазах играли волны тысячи океанов. И было печально осознавать, что, имея возможность увидеть все, Чондэ не хочет ничего видеть. Но еще печальнее было то, что на смену радости всегда приходила невыносимая тоска, омрачавшая самые счастливые минуты. Дело, вероятно, в возрасте. Ведь Оле-Лукойе живет уже больше ста лет, если это можно назвать жизнью.       Чондэ нащупал в кармане картонный истрепавшийся уголок карты и, ухватив её двумя пальцами, вытянул на свет.       — Не так уж и долго осталось, не так ли… братик? — Оле опустил уголки губ, разглядывая аккуратно выведенное собственное имя на карте, и небрежно сунул её обратно в карман. Оле-Лукойе махнул рукой, и сильный порыв ветра прошелся по палубе, вздымая полы пальто, играя с волосами, поднялся вверх и ударил в поднятые паруса.       А в это время, на нижней палубе в компании пиратской команды, Исин скромно пытался отказаться от выпивки. Он все еще чувствовал себя не в своей тарелке, особенно когда Чондэ не было рядом. Такую неловкость испытывает любой человек, оказавшийся в незнакомой компании. Исину действительно не хватало Чондэ рядом. Чжан сидел среди пиратов, съежившись всем своим существом, будто бы ему было неловко за то, что он занимает слишком много места. Когда к нему обращались, он отвечал тихо и невпопад.       — Да что ты как не родной, ей богу! — один из пиратов со всей силы шлепнул Исина по спине, от чего юноша чуть не выплюнул легкие.       — Я… просто… — растерянно забормотал Чжан и забегал глазами. — Просто как-то… вы меня старше… и мы не очень знакомы…       — Эй, плесни ему немного рома, чтоб расслабился!       — Ой, нет, что вы, не надо рома! — замахал руками Исин.       — Что значит «не надо», конечно надо! За победу-то, ммм? — и мужчина, по-отцовски приобняв Исина за плечи, стал ему заговорчески подмигивать.       — Правда… — Чжан сделал грустные умоляющее глаза, — я не пью.       — Как это не пьешь? — ахнули пираты. — Ты смертельно болен?       — Нет, — нахмурился Исин.       — Тогда тем более, — засмеялся боцман*, — не вижу причин не выпить!       — Но… — Исин был почти готов заплакать, прослеживая взглядом кружку, которую по рукам передавали в его сторону, — плохо переношу алкоголь. Мне просто противопоказано пить.       — Даже умирающим не противопоказано пить, — загоготал квартирмейстер*, — какой же ты пират, если даже не пьешь.       — А я и не пират, на самом деле… — попытался оправдаться Исин, когда ему уже всунули в руки деревянную кружку с ромом.       — Ребят, вы слышали? Он говорит, что не пират! — послышалась где-то в толпе, и команда загоготала, смущая Исина этим еще сильнее.       Если подумать, Чжан Исин никоим образом, впрочем, как и Чондэ, не вписывался в пиратскую команду. И своим внешним видом, и взглядами на жизнь — всем абсолютно, Исин отличался от пиратской команды, но сама команда почему-то на это даже не обращала внимания. Они считали Чжан Исина своим в доску.       Исин обреченно заглянул в кружку, которую держал в руках. Он понимал, что не только в пиратской шайке, в любой компании, когда появляется человек, который не пьет, целью остальных становится его споить. Чжан Исин проходил это много раз, особенно когда выбирался куда-то с двумя своими коллегами по работе. Эти двое друг друга ненавидели всеми фибрами своей души и, если бы не Исин, который осуждающе на них смотрел, точно бы поубивали друг друга. Чжан искренне не понимал, почему продолжает проводить время с этими двумя, учитывая то, что он не может поддержать их алкогольный марафон, но оправдывал себя тем, что просто за них волнуется. Бог знает, что эти двое могут учудить. И, несмотря на взаимную ненависть этих двоих, они очень гармонично дополняли друг друга, особенно когда пытались споить Исина. Они всегда работали по методу «плохой полицейский, хороший полицейский». Первым в игру вступал Лухан и практически уговаривал Исина выпить. Он делал это всеми возможными способами и что бы ты ему ни сказал, его не устраивал такой ответ. «Нет, я не буду пить, потому что мне завтра рано утром на работу». «Так давай не будем ложиться», — отвечал Лухан. И это могло продолжаться бесконечно. На каждый аргумент у Лухана был контраргумент.       Однако был еще Минсок. Он был хорошим полицейским. Каждый раз, когда Лухан особенно настаивал на том, чтобы выпить, что-то вроде «да всего одну кружечку, ты не умрешь от этого», в игру вступал Минсок. Его коронной фразой было: «видишь же, человек не хочет, чего ты к нему привязался». И от этого создавалось впечатление, что пить не так уж и обязательно, что можно обойтись как-то без алкоголя в этот вечер, но следом за этим Минсок вставлял такую фразу, которая заставляла чувствовать себя последним козлом только потому, что не выпил. И эта фраза звучала примерно так: «да не хочет он пить за повышение твоей зарплаты, потому что ему плевать на твои копейки». Конечно, все эти фразы в большей степени были направлены на то, чтобы задеть Лухана, однако ударной волной они затрагивали еще и Исина, потому что ключевым моментом было именно его безразличие, из-за которого он не хотел пить.       И Лухан с Минсоком было чертовски убедительны, по сравнению с ними кучка пиратов даже близко не валялись в своей убедительности, однако было огромное жирное «но». Лухана и Минсока Исин по праву считал своими друзьями, следовательно, и чувствовал он себя с ними свободнее, и некие рычаги давления на них имел, пираты же для Чжана были людьми новыми, незнакомыми, а грубить и вольничать с незнакомыми людьми воспитание Исину не позволяло. Конечно, это не касалось Оле-Лукойе. Он был особым случаем. Исину порой было стыдно за то, как он ведет себя с Чондэ, но иногда иначе просто не получалось.       — А где капитан? — предпринял последнюю отчаянную попытку Исин. — Разве мы не должны его дождаться?       — Капитан? — боцман удивленно посмотрел на Чжана. — Он присоединится позже, вероятно. Если захочет, конечно. Хотя я бы не надеялся, возможно, он опять ушел.       — Ушел? — вскрикнул Исин и дернул рукой с кружкой так, что ром расплескался. — Он не может уйти и оставить меня здесь одного! Я не могу неизвестно сколько колыхаться на кораблике, у меня дела!       — Да не переживай ты, — засмеялся квартирмейстер, — когда-нибудь он все равно вернется. Пей лучше.       — Что значит когда-нибудь! Мне не надо когда-нибудь, мне надо… — Исин не успел договорить, потому что квартирмейстер, снизу ухватившись за кружку, поднес её к губам Чжана, силой вливая ему в рот ром.       — Не думай об этом, наш капитан как кот — гуляет сам по себе. Захочет — придет, захочет — уйдет. Мы уже к этому привыкли, и ты привыкнешь. Главное, что когда он нужен, он всегда рядом, а все остальное не важно.       Исин сделал несколько больших глотков, пока слушал пирата, совершенно не задумываясь о том, что ром не банановое молоко. Это ужасное пойло обжигало горло, оставляя отвратительный привкус спирта, от которого невозможно было избавиться.       Чжан торопливо отставил кружку как можно дальше. Его лицо исказилось гримасой страдания, а все тело передернуло. В животе тут же стало горячо и мир резко качнуло, но возможно тут дело было в том, что он находился на корабле.       — Только посмотрите на него! — вскрикнул боцман, указывая пальцем на Исина, у которого тело судорогой сводило от непривычной крепости рома. Команда снова покатилась со смеха.       Исину снова протянули кружку, но он активно замотал головой и замахал руками, все еще морщась от отвратительного привкуса. Кажется, его лицевые мышцы свело.       — Давай, — настаивал боцман, поднося кружку к Исину, — за маму, за папу…       Для Чжан Исина мама и папа были делом святым, поэтому не выпить за них он просто не мог. Первый официальный тост был за маму. Исин выпил целую кружку рома в несколько глотков, после чего ему пришлось делать перерыв, потому что мир вдруг стало покачивать ощутимее, горло почему-то саднило, а этот отвратительный привкус спирта просто никак не хотел пропадать, как бы Исин не закусывал. Второй тост был за отца и опять же, раз дело святое, то грех не выпить. И Чжан Исин выпил. В этот раз, правда, не всю кружку, а только половину, но и этого было ему вполне достаточно.       Что в этом было поразительного, чего Исин не знал об алкоголе раньше, так это то, что мир становится таким… восхитительным. Будто возвращаешься в детство. Почему-то все казалось таким простым, и при этом захватывающим. В груди разливалось подогретое счастье, спокойное и неторопливое, скорее больше предвкушающее, как бывает, когда вспоминаешь, что где-то на кухне тебя ждет любимый чоко-пай.       Примерно с этого момента Исин уже не чувствовал ни стеснения, ни различий между собой и пиратами. Они все вдруг стали одной большой дружной семьей. Больше ром не казался гадким на вкус, теперь его вкус был последним, на что обращал внимание Чжан Исин. Он просто вливал себе это пойло в рот и продолжал подпевать пиратские песни, которые раньше не знал ни одной.       — Пятнадцать человек на сундук мертвеца! — заплетающимся языком пытался выговорить Исин. — Йо-хо-хо! И бутылка ромаааааааа… Бутылка ромаааааа…       — Может быть, нам действительно не стоило давать ему пить, это всего лишь третья кружка, — с сомнением зашептал боцман.       — Да ладно, — махнул рукой квартирмейстер, — ничего страшного с ним случиться не должно, по крайней мере, пока он не решит подняться на палубу.       — Ох, — выдохнул боцман, — капитан нас за это по голове не погладит.       — Зато этот парень уже не стесняется, смотри-ка, — мужчина указал на Исина, который вытанцовывал с несколькими пиратами команды, все так же продолжая петь, — не зря говорят, что алкоголь лучшая смазка для отношений…       — И все же, — пират нахмурил брови, — не нравится мне это…       — Пятнадцать человек на сундук мертвеца! — продолжал петь Исин, выплясывая вместе с командой. — Йо-хо-хо! — он попытался сделать так, чтобы голос звучал ниже и грубее. — И бутылка рома! Пей! — он вскинул вверх руку с кружкой. — И дьявол тебя доведет до конца! Йо-хо-хо! И бутылка ромаааа!       Когда песня кончилась, Исин устало вздохнул и рухнул на скамейку. В состоянии алкогольного опьянения объем легких почему-то уменьшился, а силы стали быстрее пропадать. Раньше Чжан никогда не чувствовал таких трудностей.       — Эй, малой, выпьем за капитана?       Исин перевел дух, стирая испарину со лба. Похоже, эти интенсивные песни-танцы его немного отрезвили, но не настолько, чтобы все окончательно вернуть на свои места.       — Не, — махнул рукой Чжан, — мне пока хватит.       — Как хватит? Неужели и за капитана не выпьешь?       — Не-не…       — Ты что же, капитана нашего не уважаешь? — возмутился пират.       — Что? Кто там капитана не уважает? — подорвалось несколько мужчин.       — Да не, вы чего! — торопливо заговорил Исин, помахивая руками. — Уважаю, конечно, уважаю…       — Если уважаешь — пей, — пират сунул кружку с ромом прямо под нос Чжану, а тот старался придумать хоть какие-то оправдания, почему он не должен сейчас пить. — До дна!       — Пей до дна! Пей до дна! Пей до дна! — раздались мужские голоса со всех сторон.       — И все же, давайте следующий тост я выпью…       — Пей до дна! Пей до дна! Пей до дна!       Исин растерянно посмотрел на кружку. Ему не хотелось пить, особенно до дна. Голова начинала побаливать. Крики пиратов очень сильно давили на нервы. Исин поджал губы, чтобы не закричать или не выругаться.       — Друзья, — послышался спокойный голос за спинами пиратов, — прекращайте мне ребенка спаивать.       Пираты вмиг замолчали, расступаясь, чтобы дать капитану пройти. Оле-Лукойе спокойно, не торопясь, прошел до Исина, задумчиво посмотрел на кружку в руках пирата и после небольшой вдумчивой мхатовской паузы осведомился:       — Может быть, кто-то предложит мне выпить?       Тут же, кажется, вся пиратская команда ринулась к капитану, чтобы предложить ему свою кружку с ромом. Чондэ лишь слабо улыбнулся, взял первую попавшуюся, поблагодарил и присел на скамейку.       — Не обращайте на меня внимания, — сказал он, спокойно отпивая ром, словно бы это был чай, — продолжайте веселье.       Пираты еще какое-то время смотрели на расслабленного капитана, как бараны на новые ворота, после чего резко вышли из оцепенения и действительно вернулись к веселью. Сразу стало шумно. В этот раз, кажется, даже было больше шума, будто пираты специально, следуя указанию капитана, старались показать, что веселятся.       — Ну и где ты был? — Исин рухнул на скамейку рядом с Оле. — Что за моду взял бросать меня на произвол судьбы.       — А ты скучал? — с усмешкой осведомился Чондэ, и глаза его игриво блеснули, когда он, не сводя пристального взгляда с Исина, отпил из своей чашки. Чжан на какое-то время потерялся, пытаясь понять, в чем была суть вопроса. Оле-Лукойе хочет знать, скучал ли Исин без него или скучал ли он по нему?       — Я думал, что ты меня бросил, — не нашел ничего лучше ответить Исин, — они сказали, что ты мог уйти…       — О, ну конечно, — засмеялся Оле, — ты так сильно испугался, что я мог тебя бросить, что решил как следует повеселиться с пиратами.       — Нет, я не…       — Ты ведь прекрасно знал, что я не брошу тебя, Чжан Исин, — Чондэ по-доброму заглянул юноше в глаза и нежно погладил его по волосам, — иначе бы ты не был так спокоен.       — Хорошо, — согласился Исин, — признаю, я знал, что ты меня не бросишь.       — Тогда, — тихо засмеялся Оле, которого позабавила такая реакция молодого человека, — просто иди и повеселись. Ни о чем не беспокойся, ведь я теперь рядом.       — Но…       — Просто иди, — махнул рукой Чондэ, — когда у тебя еще будет шанс повеселиться с пиратами? Ни о чем не волнуйся, я присмотрю за тобой. Впрочем, как и всегда…       В этой последней фразе не было ничего таинственного, не было ничего необычного, ведь Оле-Лукойе действительно приглядывал за Исином все то время, что с ним путешествовал, просто на секунду Исину показалось, что в этой фразе куда больше значения и памяти.       Чжан прищурил глаза, но Оле ни видом, ни словом, ни даже мимолетным взглядом не выдал своей тайны. А между тем у Исина в груди сердце сжималось тоской забытых воспоминаний. Своих ли, чужих ли, или это была всего лишь иллюзия воспоминаний, он не знал, но чувствовал горечь утраты.       Словно желая избавиться от этого послевкусия, Исин схватился за кружку с ромом и, осушив её в несколько глотков, пустился в самую гущу бушующей толпы, распевать пиратские песни и танцевать. Он делал все, чтобы не чувствовать съедающей его изнутри тоски, когда бросал беглый взгляд на одиноко сидящего в стороне капитана. Каждый раз, когда Оле ловил на себе чужой взгляд, его снисходительная добрая улыбка становилась ярче, он вскидывал вверх руку с кружкой и шептал одними губами: «за тебя». И от этого становилось еще больнее.       Отвратительное чувство, когда в разгар веселья тебе и радостно, и больно. Когда ты хочешь улыбаться, но будто делаешь это через силу. Хочешь сбежать куда-то на воздух, чтобы перевести дух, потому что в толпе то счастливое предвкушение сменяется тянущей сладкой болью в области сердца.       В ту ночь Исин в полной мере осознал всю прелесть алкоголя. Он перестал соображать после второй кружки. И ничего не чувствовал, кроме ужасного головокружения. Его мир настолько изменился, что в нем не было больше ни боли, ни тоски. Только мутило немного, зато все казалось веселее.       — Честно признайся, усатый, — почти подполз Исин к Оле-Лукойе, угрожая вилкой, — хочешь лишиться хвоста?       — Не хочу, — звонко засмеялся Чондэ, оглядывая Чжана, который последний час скакал в пиратской треуголке и с повязкой на глазу, — я… уважаю пирата.       — А я… ик, — Исин на какое-то время завис, диагностируя свое состояние, — уважаю… кота.       Исин почувствовал, что сильно перепил, его веки налились свинцом и стали настолько тяжелыми, что глаза начинали болеть, так хотелось их закрыть. Чжан устроился рядом с Оле, опуская голову ему на плечо и прикрыл глаза. Из-за переизбытка алкоголя, его обуяла такая безграничная нежность к Чондэ в эту минуту, что очень хотелось сказать об этом, потому что она рвалась наружу. Её было слишком много для одного человека.       — Сегодня действительно было очень весело, — еле пробормотал непослушными губами Исин, незаметно для себя начиная проваливаться в сон, — зря я тебя попрекал. Мне жаль.       — Ничего страшного, — Чондэ поставил кружку себе на колено, меланхолично поглаживая её пальцами, — все в порядке. Я же знаю, что ты все это делаешь не для того, чтобы меня обидеть или…       — Не для того. Спасибо тебе за все, что ты делаешь. Ты мне нравишься. Правда нравишься. Ты очень хороший…       — Я… — Оле-Лукойе поджал губы на мгновение, не желая произносить это, но все равно зачем-то произнес, — не хороший… и видит Бог, мне очень не хочется, чтобы ты испытал это на себе.       — Не говори глупостей, — Исин легонько толкнул Оле в бок, — ты самый замечательный…       Чжан замолчал. Он уже балансировал на грани сна и реальности, не в состоянии отличить одно от другого. Ему показалось странным, что он находится во сне, но при этом все равно постоянно засыпает. Вероятно, это нужно было для того, чтобы проснуться, однако Исин не был в этом уверен. Он бы хотел спросить об этом, только не мог сформулировать вопрос.       — Я люблю тебя, — тихо пробормотал Исин, перепутав реальность со сном. Сложно сказать, предназначалось ли это Оле-Лукойе или Чжан говорил это кролику из своего сна. Так или иначе, слова сами сорвались с губ, и это было неожиданно для обоих.       Чондэ осторожно коснулся губами макушки Исина, чувствуя, что эта короткая фраза переворачивает все в его груди, выворачивает наизнанку, оставляя только горечь и боль. Оле-Лукойе не верил в правдивость этой фразы, но иллюзия её реальности была очень сладкой. Эта фраза давала зыбкую надежду, которой у Чондэ уже просто не могло быть. Ему не на что было надеяться.       Оле-Лукойе еще долго сидел неподвижно, погруженный в свои мысли. Он слышал чужое тихое дыхание, чувствовал, как спокойно бьется чужое живое сердце. В такие минуты он почему-то действительно жалел, что не может остаться один, наедине со своей болью. Его боль утихала в одиночестве или в суете, но вот в такие спокойные минуты она обрушивалась на голову огромной волной бушующих черных вод. И словно бы не было этой веселящейся команды, не было корабля. Чондэ тонул, а Исин, спокойно спящий у него на плече, тянул его ко дну.       По щеке скатилась одинокая слеза. Чондэ небрежно быстро вытер её тыльной стороной ладони. С чего бы ему вдруг раскисать. Он так долго держался, почему вдруг сейчас, когда нет на это никаких видимых причин. А может быть есть одна…       Оле повернул голову, с нежностью и болью смотря на спящего Исина.       — Пора возвращаться, спящая красавица, — тихо проговорил Чондэ, мягко улыбаясь, и поцеловал Исина в лоб.       Стараясь не разбудить Чжана, Оле-Лукойе осторожно водрузил спящее тело себе на спину. Исин интуитивно сцепил руки вокруг шеи Чондэ, словно маленький ребенок, прижимаясь к широкой спине.       — Ладно, друзья, — Оле-Лукойе говорил не очень громко, чтобы Исин не проснулся, однако команда резко затихла и обратила внимание на капитана, — мне снова придется вас покинуть. Ведите себя хорошо, я скоро загляну к вам.       — До встречи, капитан.       — Счастливого пути, капитан.       — Будем вас ждать.       — Захватите с собой пару бочек рома в следующий раз.       Чондэ улыбнулся, слыша, как команда наперебой продолжает кричать ему вслед, и побрел на палубу. Ночной ветер остужал разгоряченные щеки, пробирался под одежду. Оле с беспокойством обернулся на Исина, волнуясь, что тот может замерзнуть.       Опустив Исина на палубу, Чондэ стянул с себя пальто и надел его на Чжана, после чего водрузил спящего молодого человека обратно себе на спину, взобрался на фальшборт и оттуда спрыгнул прямо в черные воды.       Оле-Лукойе почувствовал, как его тело мягко обволакивает вода, утягивая на самое дно. Это длилось несколько секунд, но Чондэ все равно закрыл глаза. Ему все еще казалось, что под водой глаза будут ныть, если их открыть. Как только ноги коснулись чего-то вязкого и мягкого, похожего на илистое дно, Чондэ всем телом напрягся и даже задержал дыхание. Было немного неприятно проходить через потолок. По ощущениям это было равносильно купанию в желе.       Поток все продолжал утягивать Оле-Лукойе вниз, пока он не коснулся ногами твердого пола кухни, где вода достигала потолка. Чондэ нехотя открыл глаза, оглядываясь. Было ощущение, словно он находится в аквариуме. Мимо даже проплыл косяк каких-то тропических рыбок, которые попытались выплыть в окно, потому что вода начинала убывать.       За считанные секунды уровень воды в помещении уменьшился. От потопа остались только лужицы, которые просочились в щели. Кухня снова приобрела свой первозданный вид, и в ней уже ничего не напоминало о наводнении, кроме игрушечного корабля, лежащего у ног Оле-Лукойе.       Оле присел, придерживая Исина и, подцепив пальцами корабль, отвел руку назад, чтобы сунуть его в карман пальто, которое сейчас было на спящем юноше.       Выпрямившись, Чондэ побрел на второй этаж, где осторожно уложил Исина в постель, сняв с него свое пальто, укрыл пледом, и уже хотел было уйти, но внимание его привлекли детские рисунки на старых обоях у изголовья кровати.       Оле-Лукойе, присев рядом с кроватью, рассматривал небрежные рисунки мелками, где был изображен человек в черном пальто, держащий в руках все тот же красочный зонт-трость. Улыбка тронула губы Оле. В ней было столько же радости, сколько и боли.       Чондэ провел руками по лицу, желая стереть старые воспоминания, от которых предательски слезились глаза.       — Зачем я только ввязался в это, — дрожащим от слез голосом проговорил Оле, — одни проблемы от этой затеи.       Исин перевернулся на другой бок, что-то бормоча во сне. Чондэ испуганно замер, боясь, что его могли услышать, но Исин крепко спал.       Оле-Лукойе нежно поправил растрепанную челку юноши, заправил непослушную прядку за ухо и болезненно поджал губы.       — Ты был замечательным ребенком, Чжан Исин, — прошептал Оле, — и я очень рад и горд, что ты вырос в не менее замечательного человека.       Чондэ подался вперед, чтобы сентиментально поцеловать Исина в нос. Чжан поморщился, утыкаясь лицом в подушку, и накрылся пледом с головой.       — Спокойной ночи, Чжан Исин. Спи сладко.       С этими словами Оле-Лукойе встал и вышел из комнаты, спустился на первый этаж, забрал из кухни свою шляпу, которую тут же водрузил на голову, снял в прихожей с крючка свой черный зонт и вышел из дома, тихо прикрывая за собой входную дверь. ____________________________________ *Баркас — большая мореходная 14—22-вёсельная шлюпка, длиной до 12,2 м, шириной до 3,66 м, водоизмещением 4-5 тонн с убирающимся бушпритом (для кливера) и двумя мачтами (для фока и грота). Во время парусного судоходства баркас обычно вместе с пинассом располагался на барринге между фок- и грот-мачтой. Баркасы спускались на воду для подвоза питьевой воды или продуктов питания. *Шлюп — корабль, не имеющий ранга, с рейтингом «24-пушечный» или ниже, и потому не требующий командира в звании капитан. *Бриг —двухмачтовое судно имеющее от 6 до 24 орудий с прямым парусным вооружением фок-мачты и грот-мачты, но с одним косым гафельным парусом на гроте — грота-гаф-триселем. *Фрегат — военный трёхмачтовый корабль с полным парусным вооружением с одной или двумя (открытой и закрытой) орудийными палубами. *Грот-мачта — судовая мачта, обычно вторая мачта, считая от носа судна. На двух- или трехмачтовых судах наиболее высокая мачта вне зависимости от её местоположения. На четырёх- и более мачтовых судах — вторая, третья и т. д. мачты между первой (фок-мачтой) и кормовой (бизань-мачтой). *Фок-мачта — первая, считая от носа к корме, мачта на судне с двумя или более мачтами. *Фальшборт — ограждение по краям наружной палубы судна, корабля или другого плавучего средства представляющее собой сплошную стенку без вырезов или со специальными вырезами для стока воды. *Ванты — снасти стоячего такелажа, которыми укрепляются мачты, стеньги и брам-стеньги с бортов судна. *Книппели — снаряд корабельной артиллерии во времена парусного флота. Снаряд предназначался для разрушения такелажа и парусов и состоял из двух массивных чугунных деталей (ядер, полуядер, цилиндров), соединённых железным стержнем. *Картечь — артиллерийский снаряд, предназначенный для поражения живой силы противника на близких расстояниях (до 300 м) в открытом поле. *Мушкет — вид старинного ручного огнестрельного оружия. *Мушкетон — также известный как «абордажный пистолет» — разновидность огнестрельного оружия. *Тромблон — короткий мушкет (XVI—XVIII в.), большого калибра, с фитильным или кремневым замком *Абордажная сабля — рубящее или рубяще-колющее клинковое холодное оружие. Имеет вид недлинной, но широкой сабли, с прямым или слегка изогнутым клинком и хорошо развитой гардой типа корзина. Эфес был спроектирован таким образом, чтобы в сражении почти полностью защищать кисть. Применялась военными моряками и пиратами при абордажных схватках. *Абордажный палаш — длинноклинковое рубяще-колющее оружие с прямым широким клинком без долов, имеющим одностороннюю или полуторную заточку. Рукоять деревянная или металлическая с гардой типа дужка, крестовина, щиток. *Боцман — старший строевой унтер-офицер, на корабле имеет старшинство над всеми нижними чинами, как строевыми, так и нестроевыми. Боцман должен знать имена всех матросов и унтер-офицеров, их способность и познания в морском деле, наблюдать за их поведением и, кроме того, — производство такелажных работ, подъем тяжестей, постановку и спуск рангоута, уборку якорей, всё касающееся до вооружения корабля, компас, управление рулём и парусами на шлюпках при всяких обстоятельствах, основу леерного сообщения с берегом и подводку пластыря на пробоину. *Квартирмейстер — должность, исторически — старшина рулевых. Пиратский квартирмейстер (квартердек-мастер), как и пиратский капитан, обычно выбирался командой. Обязанностью квартирмейстера было вести пиратскую абордажную команду во время абордажа. Обычно это делалось с квартердека — то есть с того места, которым корабли соприкасались во время абордажа. Квартирмейстер считался выше по рангу, чем любой другой офицер корабля кроме капитана, и мог накладывать вето на решения капитана в тех случаях, когда корабль не участвует в погоне или битве. Квартирмейстер отвечал за дисциплину и назначал наказания за нарушения пиратского кодекса.