quatriеme semaine
7 декабря 2015 г. в 00:38
Трое выбывших никак не хотели покидать мысли Гарри. Он стоял перед зеркалом, распутывая волосы, и единственное, о чем он думал, что Луи может увеличивать количество выбывших с каждой следующей неделей. Это, наверно, настораживало. Возможно. Скорее всего, Гарри просто уже видел перед собой салон черного джипа и свое лицо в кадре крупным планом с идиотской оттопыренной губой и глупыми влажными дорожками на щеках. Он бы глупо смотрелся. Уже почти месяц он живет только последним днем недели, не считая свидания с Холостяком. Он только надеялся, что ему станет лучше, что его не затянет в этот вихрь истерик и срывов на проекте.
Что самое странное, так это то, как Зейн сам понемногу начал отступать. Конечно, он не покинет шоу сам, но Гарри видел, как запал брюнета начал пропадать. Возможно, холодная Нью-Йоркская осень слишком плохо влияла на всех. Толком, никто не понимал идеи Принца привезти всех в мрачный зеркальный мегаполис и первые два дня не назначать свиданий. Некоторые даже надеялись, что им предстоит просто отсидеться в Большом Яблоке, а потом Луи вручит им билеты в куда более теплое место.
На третий день молчания Холостяка у девушек сдавали нервы. Гарри только привычно и безразлично взбалтывал свой йогурт, Зейн плел неудачные косички ему сзади, а половина состава съемочной группы взяла выходной, чтобы не торчать попросту в доме участников. И появление Ника было как никогда драматичным и долгожданным.
— Хватит отогревать задницы, сегодня вы точно отморозите их вместе с Луи на индивидуальном свидании, — жестко объявил ведущий, — хотя, нет, только один из вас.
Все приготовились к минутной интриге, но все пошло не так.
— Гарри, — Ник ухмыльнулся, вручая нечто длинное и запакованное в разноцветную бумагу, — твой шанс.
Как только Ник покинул их, как бы драматично это не звучало, все просто впились взглядами в Гарри. Он слышал с десяток догадок о том, что же передал ему Луи, но:
— Он подарил тебе вибратор с намеком, что теперь тебе придется развлекаться одному, — фыркнул Адам, и Гарри с еще большим недовольством открыл длинную коробку.
Много конфетти и хлопушка. Что же, он бы не простил себе, не нажав на кнопку, направив хлопушку в сторону Зейна. Пока бурчащий брюнет выбирал блестки из своей прически, Гарри переворачивал вверх дном свой шкаф, ища вещи потеплее. Еще одно преимущество многочисленных выгонов — все жили в отдельных комнатах. Никто не видел, как дрожали его руки, пока он натягивал джинсы, будучи почти уверенным, что поправился. Никто и не заметил, как он, спотыкаясь через ступеньку, сбежал на первый этаж и его руку поймал вошедший водитель. Сегодня даже Зейн не проводил его на свидание. И почему-то в голову закрадывалась мысль о том, что это могло быть единственным свиданием на неделе. Обстановка в доме накалялась.
Было темно, когда они остановились возле сияющих билбордов парка аттракционов, где каждый его элемент неподвижно застыл. Стоило двери открыться, и Гарри успел только один раз вдохнуть, прежде чем увидел Холостяка. Ему спирало дыхание уже от одного первого взгляда после церемонии, что пугало и обескураживало, потому что всего лишь месяц, и Гарри уже готов сделать что-то с назойливыми бабочками. Они явно не от йогуртов.
— Привет, — слабо улыбнулся Принц.
Гарри видел его синяки под глазами, и это было ужасно для его психики.
— Это очень неожиданно, — сказал кудрявый то, что не должно было вырваться.
— Что именно?
— Отсутствие свиданий. И теперь ты выбрал меня вместо того, чтобы лучше узнать сомнительных людей на проекте. Ты выбрал открытую книгу вместо загадок.
Луи тихо и коротко засмеялся, выдыхая клубками пара, искрящимся для Гарри в искусственном цвете вывесок.
— С чего ты решил, что за четыре недели ты стал для меня открытой книгой, Гарольд? Я не могу разглядеть в тебе интерес к себе довольно часто, так что я просто в тупике, когда думаю о том, что между нами.
Он должен был как-то по-другому закончить это, но Гарри скоро сделает себе эксклюзивное постельное белье с бесконечным количеством повторов фразы «о том, что между нами». Так начиналась реклама его любимого кофе, всего лишь.
— Почему аттракционы не работают? — предсказуемо спросил он.
— Все застыло. Ты никогда не хотел, чтобы время остановилось?
Черт возьми, Гарри уже мог дать клятву, что Луи просто Джон Грин, и он готов бежать в книжную лавку за серией безумно розово-романтических книг. Луи правда делал что-то непредсказуемое. Гарри вместо этого просто внимательно посмотрел на острый профиль, задумчивое лицо, и решил, что кто-то в доме сейчас, наблюдая за ними, отправляет его домой прямо после свидания. Принц просто вел себя совершенно по-другому.
— Мне однозначно хотелось бы этого сейчас.
А еще чтобы не только аттракционы, но и, в самом деле, время остановилось, замерло, чтобы Зейн у экрана завис с руками в его волосах, Адам застыл в полете до кухни, а Луи смотрел на него еще. Еще. Прямо как сейчас. Время ведь уже остановилось?
— Все, чего я хочу от этого свидания, это просто поговорить.
Как давно они этого не делали? Без дурацких конкурсов, заданий, прогулок просто застыть друг напротив друга и говорить обо всем. Даже о небритых ногах своей школьной учительницы. Господи, хоть обо всех любовниках Ника, даже о черном двухметровом громиле, который на прошлой неделе утащил ведущего домой, это не имело значения. Пока Луи тихо бормотал рядом с микрофоном что-то о гадости лавандовой заварки, Гарри трепетал от счастья, как Керри Бредшоу от нового бутика.
— Я всегда хотел быть как большинство детей: проводить воскресенья в парке аттракционов вместе с родителями. Но мне разрешали посещать публичные места только с охраной и очень редко. Я был буквально замкнут в Букингеме до десяти лет.
— Что случилось потом?
— Моя мама развелась и я лишился тотального контроля отца. Я не должен говорить это при камерах, но я был счастлив. Она перестала так страдать от его измен и пресса прекратила называть их Джоном и Джекки Кеннеди. Вся истерия вертелась вокруг предстоящей свадьбы, и тогда я хотел попробовать буквально все то же, что и все дети.
Гарри усмехнулся, представляя десятилетнего принца в запрещенных местах с горой чипсов и вредных жевачек. Он бы, вероятно, и сейчас мило смотрелся со всем этим. Хотя Луи и не был поклонником овощей, все знали, он часто брал фастфуд, компенсируя его отсутствие в детстве. Он мог бы позволить себе гораздо больше, но становился счастливым от пакетика гамбургеров и картофеля фри за четыре фунта. Гарри был поражен.
Они блуждали между аттракционами, Луи изредка говорил о них, в основном щебеча о прошедшей неделе. Гарри не ожидал, что после такого длительного отсутствия свиданий Принц будет настолько разговорчив в темах о том, что он делал на неделе. На самом деле, ничего, что не делал бы обычный парень: виделся с друзьями, няньчился с младшими, разве что интервью мог давать не каждый встречный. Он был сейчас все таким же напряженным, как и на последней церемонии роз, несмотря на болтливость, и его руки тряслись не от холода, когда он вытаскивал их из карманов.
Было легко и напряженно одновременно, и Гарри разрывался на кусочки в этом контрасте, прикусывая до боли язык, чтобы не закричать на весь парк. Они почему-то остановились, когда подошли к обрыву, огражденному перилами и несколькими скамьями. Конечно, каким бы романтичным не был ночной город, как бы не сияли звезды и все в этом роде, но скулы Луи стали еще более заметными, стоило им подойти ближе.
— Не люблю быть настолько неуверенным в своих действиях, — сказал Холостяк, а небо разорвало блестками, когда первый залп фейерверка раздался над их головами, а Гарри даже не вздрогнул.
Ломая стереотипные моменты из шоу и кино, где под свисты салютов пара радостно смеется и пищит, они уставились друг на друга, и Луи был более чем загадочен прямо там.
— Всегда нужно делать то, что хочешь. Даже если уверен, что это неправильно, — сказал кудрявый, незаметно пальцами натягивая рукава свитера ниже.
Под шестой залп Гарри, наконец, увидел в чертах Луи жизнь, увидел, как Принц рваными движениями резко вытаскивает руки из карманов, приближаясь стремительно быстро. Под этот шестой залп Гарри ловит его движения и практически отзеркаливает их, убеждая Луи, что он не должен жалеть.
Это самый странный первый поцелуй на проекте. Официально первый, что участники в доме бутылкой игристого вина не отметят.
Для камеры это было скомкано и смято, но операторы переглянулись, когда оно произошло. Они просто отчаянно, одновременно дернулись навстречу, словно отрепетировано цепляясь руками каждый за что должен был, исходя из комплекции, и Гарри царапал ногтями затылок Принца, пока тот раздирал в клочья кашемировое пальто на спине парня.
Возможно, поцелуй начался до того, как их губы соприкоснулись под седьмой залп. Гарри едва слышно захныкал от долгожданного тепла, Луи едва не застонал, все-таки чувствуя йогурт на языке, а камеры должно быть просто запотели. Они открыто прижались ртами к чужим губам, развязно раскрывая их и, удушающе нуждаясь, мяли верхнюю одежду друг друга. Гарри сгорал, а Луи леденел от своего собственного запретного плода. Он не планировал целовать Гарри сегодня или на неделе, но горел только этим уже много дней.
Девятнадцатый залп оказался последним, а на экранах в смонтированной версии еще будет звучать громкая Голдинг, потому что Ник бы сам не позволил поставить на фон что-то другое под первый поцелуй малыша Гарри на проекте.
Принц чувствовал, как скручивается все от потери кислорода и замены его вздохами Гарри, чувствовал ледяной нос, уткнувшийся в его щеку, чувствовал буквально каждую слабую дрожь тела кудрявого, несмотря на одежду. Холостяк даже не думал, что они оба смогут сделать это таким скорым событием на проекте. В доме участников звенела посуда, разливались истерики, наполняя бокал терпения Зейна до краев. Как хорошо, что Гарри не видел этого маленького предательства, пока что-то большее всех гневных упреков шоу.
Под нетерпеливый топот ног операторов и вздох редакторов на заднем плане парни отстранились, смотря друг на друга предсказуемо. Что-то в них уже изменилось. Гарри не улыбался, но ямочки были четко видны. Луи определенно замерз, но даже не дрогнул от нового прилива прохлады.
Принц не знал, что на это сказать. Он был так благодарен Гарри, что тот позволил этому случиться, что просто голова кружилась, стирая из рассудка совершенно все вразумительное. Луи определенно поцелует его сегодня снова. Он уже был бы не прочь сделать это.
— Мне нравится твой йогурт, — тихо сказал он, звуча интимно, и Гарри просто моментально покраснел, осознавая, как это звучит.
Абсолютным продолжением свидания были поцелуи украдкой, когда они думали, что камера этого не уловит, а участники просто сгорали в доме, что же, еще не на шутку разгулявшееся сердце Гарри, грохотавшее у него в груди, что заставляло Луи шутливо просить парня взять себя в руки, а затем и серьезно начать разговор о том, не был ли спонтанный поступок Луи поспешным, неприятным, нежеланным. Конечно, Гарри только робко соглашался со всеми чувствами Холостяка, что внушало уверенность.
В поездке до дома участников было одно преимущество — камеры в машине отсутствовали, и, если это день спонтанностей, то Луи решил воспользоваться этим. Впервые Холостяк на проекте не проводил участника до машины, а отправился вместе с ним, неожиданно для Гарри залезая в салон следом.
— Если мы можем еще побыть рядом эти полчаса, я не могу быть против, — ответил он на блестящие искры в глазах парня, придвигаясь ближе и уже абсолютно привычно обнимая его за талию.
Боже, это же так очевидно, что они бессовестно целовались всю дорогу, не обращая внимания на присутствие водителя, как и он, впрочем, давал им немного личного пространства, пока Принц едва не полностью уложил участника на мягкое сиденье, наклоняя его тело в поцелуе. На каком-то повороте он и правда впечатал Гарри в диванчик, не особо заботясь о том, чтобы снова принять сидячее положение. У Гарри прогнозировано опухли губы, порозовели щеки и растрепались волосы, а воротник рубашки Луи под пальто был сдвинут к плечу. Когда они приехали, оба поправляли помятый внешний вид друг друга, якобы только из-за отсутствия зеркала, а не из-за физической потребности вдоволь насладиться прикосновениями вплоть до церемонии.
Ник буквально вытащил кудрявого из рук Холостяка, быстро и настойчиво тараторя, чтобы Принц уже, наконец, завершил свидание и отправился скучать по Гарри и, для приличия, по остальным участникам тоже. Но Луи, потеряв стыд, украл последний поцелуй с губ Гарри, когда тот уже был в руках Ника.
С громким смехом кудрявый ввалился в прихожую, пока Ник щебетал что-то тоном гордой мамочки, снимая пальто и шарф Стайлса. Входя в гостиную, Гарри уже ждал тяжелого спертого воздуха и звенящей тишины, но не думал что частью всего этого будет являться Зейн. Вот когда он почувствует себя окончательно сломленным и одиноким на проекте.
— Гарри!
Его подсознание кричало ему голосом Луи. Хотя нет. Принц кричал своим голосом, под удивленные возгласы ведущего влетая в дом, разрывая звон в ушах участника и тяжело дыша. Гарри сложно думать о том, сколько принц бежал к нему.
— Ты примешь эту розу? Черт, я так виноват, но я совершенно забыл о ней, она была в машине, и, знаешь, мы были немного заняты. В смысле, совсем заняты, я просто, просто прими ее.
Гарри ошарашено потянулся за цветком и благодарно кивнул Холостяку, пока все участники сверлили дыру взглядом между ними. Луи все равно поцеловал его еще раз, прошептав «До встречи», и Гарри уверен, что ему не дадут уснуть сегодня.
— Все ожидали этого, — так непривычно слышать такое теперь и от Малика, — никто не сомневался, что и первый поцелуй достанется любимцу.
— Не пытайтесь обвинить меня в том, что все просто идет так, как Луи хочет, — процедил Гарри, угрюмой тенью проплывая мимо сидящих в зале, явно ожидавших спектакль одного актера.
В этот скромный состав Гарри не входил. Он вернулся к себе в комнату, уже слыша змеиный шепот в гостиной, и пытался объяснить себе, что с самого начала у него не могло быть друзей здесь. Вспоминая участников прошлых сезонов, Гарри прекрасно осозновал, что так, как дружелюбно собирались они после окончания шоу, этот сезон делать не будет. После финала все только еще больше наострят друг на друга зуб, затыкаясь в углы и рыча при упоминании имен тех, кто прошел дальше.
Гарри говорил себе, что его не беспокоит все это дерьмо на проекте, но почему-то дышит через раз, разрывая грудную клетку судорожными вздохами. Он на самом деле должен относиться к этому немного проще, но Луи целовал его. Вчера парень принял бы все, как есть, но не сейчас, когда Холостяк совершил столько всего неожиданного за один только вечер. Все слишком сложно складывалось в его кудрявой голове, и, зная бы это, Луи несомненно был бы рядом. Возможно.
«- Да, первый поцелуй, — он почти нахально улыбался камере, — на проекте это обычно происходило позже, но я подумал, что слишком сильно хочу этого? Именно с Гарри, я имею ввиду. Он просто слишком сильно зацепил меня с первой встречи, я ничего не могу поделать с его обаянием. Оно имеет грань?»
Официально, с момента первого поцелуя на проекте участники перестают видеть дневники Холостяка и друг друга. Просто никто не ожидал, что это случится так скоро. И поэтому Гарри имел еще тонну косых взглядов в свою сторону, а еще приглашение на индивидуальное свидание получил Зейн. Это впервые, когда он не может помочь ему собраться к Луи, не может искренне порадоваться за парня и не переживать целый вечер. Все его внимание будет концентрироваться на плазме в холле и мятой подушке в руках.
Что же, вот Зейн вышел из автомобиля и ослепительно улыбнулся Принцу, раскидывая руки для объятий. И это странно, потому что он не раз говорил, как ненавидел их.
— Прекрасно выглядишь, — сказал ему Луи, ведя по ярко освещенной улице, переполненной кафе.
Их свидание было более активным, нежели вчерашняя встреча Гарри и Луи, но все равно, кудрявый только грел себя тем, что в итоге им не нужно было движение, чтобы сделать вечер прекрасным. Его зеленые глаза внимательно и жадно улавливали каждый жест мужчины и иногда, даже часто, ему хотелось зажмуриться. Все участники за его спиной громко обсуждали то, что Зейн сможет затмить «любимца» сегодня. Гарри уверял себя, что не слышал этого.
Они не делали ничего. Ну, такого. Простая прогулка, легкий ужин, множество улыбок и разговоров с простыми прохожими, которые узнавали Принца и Холостяка в одном лице. Но Гарри ждал сам не пойми чего. Он просто знал, что скоро что-то произойдет.
Зейн часто перехватывал руку Луи в воздухе и переплетал пальцы, хотя, возможно, сам мужчина этого и не сделал бы. Каждое движение брюнета кричало о том, что он хочет коснуться Луи везде. Просто для камеры. Это же будет красиво смотреться на обложках ежедневных изданий.
— Это было насыщенное свидание, — сказал Принц с улыбкой, уже стоя у машины, которая должна будет отвезти Зейна в дом участников.
Но брюнет обхватил руками шею Холостяка, и Луи едва осознал это перед тем, как Зейн все-таки поцеловал его. Развязно, мокро, страстно и жадно. И быстро. Слишком быстро. Но Луи застыл, не отстраняясь, даже едва шевеля губами, и Гарри разбивался на кусочки, на засохшие лепестки всех полученных на проекте роз. Он чувствовал эти усмешки спиной. Но какими же кретинами нужно быть, чтобы радоваться успехам соперника? Гарри только поднялся и тихо ушел на кухню. Он сам достал свой йогурт и тяжело опустился на барный стул, не имея понятия, как долго он лениво ковырял крышечку прежде чем открыть ее. В эту же секунду входная дверь открылась и в гостиную запорхнул весьма довольный собой Зейн, встречая участников. Его возвращение даже не сопровождалось появлением Ника.
Он прошел на кухню после нескольких минут шума в холле, и Гарри едва заметил его присутствие. Зейн открыл дверцу холодильника, доставая алкоголь, и затем просто прожег насквозь друга брошенным взглядом, словно ожидая чего-то.
— Не считай его своей собственностью, — грубо сказал он.
Гарри молча взял бутылочку йогурта и направился к себе в комнату, по дороге слыша ругательства Малика и какие-то жалкие намеки на угрозы. Будучи в себе, Гарри не понимал, откуда возникла вся эта агрессия. И еще, что хуже всего, Зейн не хотел целовать Луи. Гарри знал это наверняка. И весь этот спектакль просто удавшаяся попытка сломать его на этой неделе.
Церемония роз еще совсем не скоро, по меркам Гарри. Дешевые спектакли устраивались в независимости от настроения в доме, их просто ожидали каждый день, как завтрак. В некотором роде это и было пищей: зрители жадно следили за перепалками, в которых Гарри чаще всего просто уходил в свою комнату, а Зейн еще долго кричал в след. По-детски, ужасно глупо, но это разбивало Гарри все больше и больше. Меньшее, за чем он сюда пришел, это ссоры и скандалы.
«- Я в самом деле заинтересован в том, что происходит в доме. Это смешно и раздражительно в одно и то же время. Единственное, чего мне хочется, это закончить этот цирк поскорее.»
Это было сказано в довольно страстной манере, Луи в самом деле раздражало это ежедневное представление. Он миллион раз спрашивал своих друзей к чему эти нападки, когда все это кончится, но Олли просто болезненно стонал, когда они начинали эту тему. Холостяку было немного проще, он мог поделиться всем происходящим с друзьями, когда у участников было только свое подсознание и мягкая подушка ночью.
— Я бы пустил все на самотек, — Луи как раз разбил еще одну чашку с чаем, — просто на самотек, без всякого шоу и камер. Меня жутко бесит все это дерьмо, Олли, половина участников просто играют на публику и собирают подписчиков в Инстаграме.
— Ты знал, на что идешь, — немного жестко отвечает друг, но Луи заслужил это, он сам понимал, — ты знал, что каждый участник захочет проснуться звездой, захотят засветиться подольше в проекте, так чему ты удивляешься сейчас? Ты Принц, Ваше Высочество, ты привык к тому, что практически все твое окружение врет.
Холостяк усмехнулся. Он не понимал собственных срывов, реакции на истерики участников. Все шло, как и в предыдущих сезонах. Только ни один Холостяк еще не целовал сразу двоих на одной неделе впервые. Немного нечестно и портит репутацию Луи. Он и сам не знал, что делать. Эти сравнения в новостях — чей поцелуй горячее — обложки глянцев и газет, суматоха и не очень лестные отклики о поведении Принца в Букингеме. Все закрутилось и вылилось в худшие для Луи последствия. Он мог бы закончить шоу, но тогда сам бы не разобрался до конца в фаворитах, не разглядел бы их поведение в таких ситуациях. Нужно терпеть.
Пока до церемонии роз оставалось еще два дня, Луи твердо решил наведаться в дом участников. Не просто для веселья и улыбок, он чувствовал, что должен кое-что объяснить. Это должно было хоть немного сбавить градус напряжения.
Его визит даже Ник принял с удивлением. Он провел Холостяка в гостиную, чтобы тот дождался всех. И, по правде, ему удалось произвести тот эффект, который был предсказуем. Все смотрели на него широко открытыми глазами, ведь у некоторых даже группового свидания не было на протяжении всей недели. Только Гарри хмурой тучей сидел на подлокотнике дивана, закинув ногу на ногу, и опустил голову, даже не думая смотреть слишком много на Холостяка, сколько бы он здесь не был.
Луи это напрягало. Он видел нездоровый блеск глаз Зейна и остальных участников, кто-то выжидал приглашения на индивидуальное, но только Гарри, казалось, был совсем не рад приходу Принца.
— Я здесь не для того, чтобы вручать приглашения на свидания лично. Мне хотелось бы вмешаться в то, что вы творите сейчас в доме, потому что, честно говоря, многие из вас выглядят просто омерзительно в кадре последнюю неделю. В чем дело? У нас были случаи, когда кто-то не получал приглашений. В конце концов, этот выбор за мной — кого я хочу видеть.
Все выжидающе уставились на Луи, словно они уже на церемонии, но он снова удивил всех.
— Гарри, — несколько парней сморщились, — пойдем прогуляемся, нам нужно поговорить.
Конечно, все бурчали. Конечно, Ник лично взял на себя обязанность угомонить участников, пока Луи попытался надеть на Гарри пальто, от чего тот жестом отказался, забирая одежду и одеваясь самостоятельно. Они вышли на задний двор особняка, а тишина все еще съедала их слух по крупицам, пока Луи это не надоело.
— Мы ведь не вышли, чтобы молчать, — он вздохнул, выпуская облачко пара, — Гарри, я догадываюсь, почему ты злишься.
— Лучше бы ты догадался, что повода для злости у меня нет, — один острый взгляд, и Луи готов заплакать словно ребенок от вины и безысходности.
— Тогда как это объяснимо? Я знаю, что не должен был целовать Зейна, и тогда все это дерьмо —
— Ты никому ничего не обязан, — Гарри озвучивал очевидные вещи, которые все равно заставляли Принца разрывать собственноручно свою душу, — я не знаю, почему вы поцеловались. Это ваше дело. На проекте Холостяк часто целует нескольких участников.
В этом определенно был такой слабо закрученный болтик, который, Луи был уверен, вот-вот открутится.
— Я больше думаю о том, зачем ты поцеловал меня.
Оу, вот и он. Луи не знал, что ему станет настолько сыро и мокро на душе, как погода прямо сейчас. Неприятный холодок пробрался глубоко под кожу, его немного передернуло. Не может быть, чтобы Гарри жалел об этом.
— Я хотел этого.
— Ты знаешь меня, — гораздо громче и отчаяннее сказал Гарри, — очень хорошо знаешь, так зачем ты делаешь все это? Я не могу просто позволять тебе засовывать язык мне в рот при том, что завтра ты сделаешь то же самое с сотней других парней, зная, что я увижу. Это даже не измена, мне не в чем тебя упрекнуть, мы абсолютно никак не связаны, но ты, черт возьми, знаешь меня!
Принц застыл, уставившись на раскрасневшегося Гарри, который теперь тер свои щеки, стараясь разогнать кровь. Этот ангел словно впал в истерический транс, но никакое из его слов Луи не смог бы опровергнуть. Он в самом деле знал Гарри. Знал этот клубничный привкус, слабый одеколон, мягкие кофты, розы под подушкой, и все равно ничего не смог с собой сделать, целуя Зейна, что сейчас просто выбивало почву из-под ног. Он чувствовал свою вину куда более явственно, никак не из вежливых побуждений, она начинала съедать его, поглощать, как бунтующий подросток гамбургеры, и это было хуже, как если бы Гарри просто выругался на него тысячу раз.
Он даже ничего не сделал, когда Гарри принял решение вернуться в дом, кутаясь в пальто. Участники не были довольны тем, что даже в единственный раз, когда Холостяк приехал просто в их коттедж, он уделял внимание Гарри. Только одному и тому же надоевшему всем Гарри, одеколон которого цепочкой вспорхнул в воздухе от гостиной ко второму этажу с примесью морозного воздуха.
Все ждали, когда же Луи вернется в холл, но потом неожиданно услышали звук заводящегося мотора, и он ведь просто уехал. Сбежал, не поговорив толком ни с кем. Кроме, Господи, Гарри. Кудрявый в полной мере почувствует недовольство других, когда спустится вниз.
Для обоих ночи стали бессонными, мучительными разрывами между вечером и утром, которые просто надо было перетерпеть. Гарри думал, что заболел снова, потому что он покрывался испариной каждую ночь, даже скидывая с себя одеяло, а Луи начал пить черный кофе по утрам, морщась от горечи, но делая глоток за глотком, потому что после отсутствия сна он выглядел, как дерьмо. Даже его друзья ему об этом говорили. Все же, непостоянное пребывание в реалити-шоу перед камерами просто спасало его психологическое здоровье.
— Кого выгонишь на этой неделе? — спросила Лотти, заваривая ему кофе. Практически весь Букингем теперь по утрам пах кофе.
— Не знаю, — хрипло отозвался Луи, — дальше становится все сложнее.
— Ты так не привык, — усмехнулась девушка, добавляя сахар, много сахара, — ты привык обеспечивать путь к отступлению, а теперь вся Англия видит, как ты смотришь на Гарри и Зейна, и ты не сможешь просто уйти от этого.
Принц тяжело пропустил воздух в легкие, его голова трещала от недосыпа и миллиона тяжелых мыслей, не дающих спать. А так хотелось просто уснуть, как всегда, на левой стороне кровати, укутаться в одеяло или плед, просыпаться с затекшими запястьями и шеей. Но все, что оставалось, это яркий экран лептопа ночью в темной комнате.
Его мать, сестра, и еще все его сестры с сожалением наблюдали за ним каждое утро теперь. По невысказанным, но всем понятным причинам, Луи вернулся на время во дворец к семье. Так это все переносилось куда легче, нежели одиночные молчаливые страдания с разбитыми чашками в его квартире. Это снова сделало его героем первых строчек новостей на следующее утро, и каждая газета, каждый глянец толковали по-разному его временный переезд. Не удивительно, ожидаемо, но Луи не хотел этого. До проекта ему уделялось меньше внимания в прессе, так как его перекрывала Лотти со своими многочисленными свиданиями. Теперь он по праву занял ее места в любимцах желтых изданий.
Многое усложнилось к наступлению церемонии роз. Хотя бы то, что на неделе было всего два свидания, к тому же индивидуальных, абсолютно взбесило половину участников, и снова раздражало Луи. Он и сам не знал исход предстоящего выгона, но, будь его воля, он бы ускорил процесс подступления к финалу. Хотелось, чтобы все это просто закончилось.
И, неужели то, что Зейн вернулся без розы, осталось замеченным только для Гарри? Это давало призрачную надежду не на амнезию Холостяка, а на хоть какое-то приемущество кудрявого.
С каждой неделей у самих участников появлялись фанаты, что не могло не радовать продюсеров. Выпуск за выпуском зрители выбирали любимца, и, в итоге, море плакатов под воротами Букингема, признания в любви и все больше негодований с каждый вылетом. Этот сезон пока что можно было назвать самым удачным, что и ожидалось.
На этот раз не было феерических появлений. Луи со спокойной уверенностью на лице стоял в павильоне съемок и наблюдал за тем, как участники выстраивались в полукруг, ожидая вердикта. Холостяк решил, что начнет с главного.
— Гарри, — он едва заставил свой голос не дрогнуть, как и Гарри свои коленки.
Юноша подошел к нему медленной походкой, словно дразня самого себя, и практически безэмоционально посмотрел ему в глаза.
— Буду счастлив знать, что эта роза прибавится к твоей коллекции.
Парень принял цветок из рук, и Луи чуть наклонился вперед, проверяя, даст ли Гарри добро на это, но кудрявый чуть испуганно покачал головой. Наверняка они странно смотрелись, но их больше волновало не это.
Роза за розой цветы пропадали с золотого подноса, традиционно все сопровождалось интригующей паузой и цоканьем Ника за кадром, что обычно вырезают, но Гримшоу показал Гарри два больших пальца, как только тот вернулся на свое место с розой в руках. Все было сказочно приторно и удручающе одновременно.
К концу церемонии происходило то, чего явно еще не доводилось видеть. Стояли трое — Ронда, Зейн и Адам, а роза всего одна. Гарри напряженно переводил взгляд с Холостяка на цветок, и Луи практически не тянул, но все таким образом складывалось в сознании Гарри, будто они стоят здесь вечность.
Каждый участник вел себя по-разному: Зейн стоял со спокойной улыбкой, Ронда едва не порвала платье, а Адам старался уже утешить себя, бормоча что-то под нос. Гарри даже не уверен, есть ли у них чувства к Луи. Но интрига тянулась слишком долго, пока Луи не вздохнул, почувствовав силы начать
— На этой неделе было сразу два поцелуя, — Зейн усмехнулся, кусая губу, — возможно, этого слишком много, я не уверен в этом так, как в своем решении. Уйдут снова двое, очевидно, и я просто не считаю нужным держать этих людей еще дольше здесь, я просто не считаю верным продлевать неискренность между нами.
Принц кусает губу, подавляя истерическую усмешку, и со свистом выдыхает воздух.
— Адам, ты примешь эту розу?
Глаза Ронды увлажнились, а Зейн словно застыл со своей усмешкой, медленно выходя из своеобразного транса. Он в абсолютном шоке уставился на операторов и Ника, прикусившего кончик мизинца, а затем, как и Ронда, просто тихо покинул павильон. Он не смотрел на Луи, отдающего розу Адаму, потому что знал, что Холостяк будет смотреть только на кудрявого. Гарри же застыл, как замороженная кукла, уставившись в пол, и только дрожащие руки, вертевшие розу, выдавали, что он живой человек.
В недоумении были все. Никто не думал, что уйдет мальчик «горячий поцелуй», никто и не думал, что Луи выгонит его до финала, Зейна считали одним из главных фаворитов, а Принц так легко и непринужденно сделал свой выбор в пользу засохших роз под подушкой, в пользу раскрасневшихся щек и какого-то присутствия стыда. Он выбрал, и, возможно, даже Ник не думал, что есть смысл снимать еще десять эпизодов, чтобы скрасить их спокойной ванилью определенно ясного всем финала.
После церемонии Луи снова не прощался толком, что уже не воспринималось, как грубость, а шампанское лилось рекой для съемочной группы и оставшихся участников, пока сам Холостяк стискивал в руках «красные щечки» у двери в кладовую записей проекта, так благородно делясь собственным дыханием.