Путешествуй только с теми, кого любишь. Эрнест Хемингуэй Я теперь понял, что самый верный способ узнать, нравится тебе человек или нет, — это поехать с ним путешествовать. Марк Твен
— Нет. — Он всегда гордился умением делать голос теплым, как Темза в феврале. Но Томас, похоже, хладнокровный. — Холмс, ну пожалуйста. На вас вся надежда. Что вам, сложно что ли? Или толстокожий. — Я не единственный учитель в школе. — Единственный, свободный в назначенный день! К тому же, вы у нас новенький, все остальные уже по нескольку раз отработали. А у вас выходной. Внеплановый, между прочим. Да уж, не стоило наивно полагать, что ему позволят провести внезапно образовавшееся субботнее «окно» вне школы. — Вот именно. И у меня на него уже есть большие планы. Томас изобразил щенячий взгляд — не слишком искренний. Понятно, все уже решено, и у него нет права на отказ. Но черта с два он так легко сдастся. Нашел активиста. — Или сейчас, или в январе в горы с лыжами. Хотя бы подумайте. Получите сверхурочные. Он закатил глаза и воспользовался звоном колокола, чтобы удрать в кабинет.~~~
Джуд поймала его выходящим из кабинета Сары и затащила в столовую. — Не говори, что вы поругались. Да, Джуд — не тот человек, кто будет ходить вокруг да около, с тактом подбирая слова. — Да я и не собирался. — Только не делай невинные глазки, нашел дурочку. — И в мыслях не было. Он понял, что расковырял котлету до состояния жареного фарша. Аппетитнее она от этого не стала. Он положил вилку и взял хрустящий лист свежего салата. Джуд смотрела на него выжидающе, и он понял, что не отвертится. Можно было и не пытаться. Он вздохнул, положил салат обратно на тарелку и сложил руки на столе. — Мы не ссорились. Сара хотела затащить меня на семейный ужин. — Джуд довольно улыбнулась и принялась уминать рагу. Он перевел взгляд с раскрашенной рыжим соусом тарелки на светло-коричневую дверь за спиной Джуд. На время обеденного перерыва дверь открывали, благодаря этому смазывать петли требовалось гораздо реже. В коридоре мелькали ученики. — Так случайно получилось. Она не сказала заранее, что мы приглашены, а я не сказал, что мои выходные уже заняты. Так получилось. Не понимаю, почему она так расстроилась, в конце концов, будут и другие субботы… Что? Джуд перестала улыбаться и теперь смотрела на него со скептическим недоверием. Шерлок часто так на него смотрел. — Не будь идиотом, Джон. Ты вроде взрослый парень уже. Ты с ними знаком? — С родителями? Нет. Давно собирались, да все как-то не получалось… Он выдохнул и откинулся на спинку стула. Руки упали на колени. Твою мать. Он точно идиот. Не удивительно, что всегда терпеливая Сара вспылила. Но как же ему повезло, если подумать. Похоже, у него все-таки проблема. Если их с Сарой планы на жизнь так расходятся, то пришло время внести ясность. Но как? Нет, почему? Она даже ни разу не говорила, что любит его. И он не говорил. Он никогда всерьез не думал связывать с ней жизнь. Они не строили планов серьезнее похода в кино, они просто проводили вместе время, и всех, казалось, все устраивало. Значит, только его все устраивало. Значит, впереди серьезный разговор. Возможно, даже разрыв многолетних недо-отношений. — С ним встречаешься? — Джуд снова улыбалась, макая в соус хлебную корочку. Он оторвал невидящий взгляд от крашенной стены напротив и перевел его на Джуд. — Что? С чего ты взяла. Нет, Томас предложил в поход с ребятами сходить. — Мне всегда было интересно, по какому принципу Томас выбирает своих козлов отпущения. Жареный фарш безнадежно остыл. — Ну, Макнайт каждый год ходит, его никто и не спрашивает, — он пожал плечами. — А двух остальных… может, жребий кидает? Лестрейд в прошлый раз ходил. — Не пытайся меня убедить, что сорокамильную пешую прогулку по болотам можно расписать так, чтобы кому-то захотелось это повторить. Он помолчал, вспоминая тот давний разговор. Вопреки его ожиданиям, Грег не сыпал восторженными впечатлениями или жалобами. — Нет. Он просто сказал, это каждому нужно пережить. — Возьми спички. Он улыбнулся. — Оборудование, снаряжение и продукты готовит школьный комитет. От нас требуется только явиться на сбор. — Попомни мои слова. Кстати, а кто третий? — Понятия не имею, — он пожал плечами. — Томас не сказал, а я не спрашивал.~~~
— Я согласен. Томас просиял. — Вот здорово! Я знал, что вы мне не откажете, Холмс. Я в вас верил. Я уверен, вам понравится. Макнайту очень нравится. Такие пейзажи. А воздух! Хотите кофе? Дело за малым — найти подходящую одежду. Джинсы подойдут — единственная пара, оставленная на дальней полке на всякий случай. Старая мотоциклетная куртка тоже не в лучшем состоянии, но она не промокает, а это главное. А вот с обувью проблемы — любимая пара зимних ботинок Church’s такого испытания не выдержит. Значит, придется завернуть на Оксфорд-стрит. Боже, он десять лет не обувал кроссовки. Ботинки же подойдут? Их он, впрочем, тоже не обувал с тех самых пор, как пересел с хонды на ягуар. Томас позвонил в самом конце рабочего дня, когда он уже собирался уходить домой. «Маршрут стандартный». И как прикажете это понимать? Он что, похож на человека, каждый год совершающего паломнические прогулки по мотивам старой песенки? В Саутворке такой традиции не было. Там в директора мокрой губкой швырялись. Что ж, каждый развлекается, как может. Уточнять маршрут у Томаса он не захотел, сам выяснит. Под конец разговора Томас сказал такое, отчего он чуть не пожалел о своем решении: — Отправление в пять утра. Не опаздывайте. Увидеться с Джоном перед отъездом так и не вышло. И он заранее предвкушал реакцию. Сумку он собрал с вечера; вернувшись из школы, наспех поужинал и сразу лег спать в надежде заранее восполнить будущую потерю. Ему снились Грег и Джон, играющие друг против друга в крикет. Кроме них на поле никого не было, и мячи летали сами по себе. На трибунах улюлюкали его ученики. Потом пришел Майкрофт и объявил, что игра ведется против правил, отослал Джона с поля и встал вместо него. Джон куда-то исчез. Писк будильника выдернул его из фазы быстрого сна, и первой мыслью была: «о, черт, как же рано». Он понял, что так и не отдохнул по-настоящему. Денек будет тот еще. От недосыпа в желудке поднялась легкая тошнота, и он решил обойтись без завтрака. Сходил в душ, бросил сумку на переднее сиденье и, ощущая дискомфорт от непривычной одежды, поехал по пустому городу. Ощущение, что он продолжает спать — привычная дорога выглядела по-новому, а мозг лениво ворочался, как большой и толстый медведь, и не желал работать. Какие странные полусонные метафоры на ум приходят. Хорошо, что улицы почти пустые. Начинало светать. На школьной парковке было почти пусто: единственное место занял его ягуар. Он обошел машину спереди, взял сумку, мигнул ключами и, убирая их в боковой карман на молнии, направился к стоявшему тут же школьному автобусу. Огромная куча брезента была свалена на земле; водитель грузил палатки, мешки, колья и остальную мелочь в багажное отделение, а рядом стоял Джон и наблюдал за процессом. Больше на стоянке никого не было. — Уверен, что не нужна помощь, Тони? — Спасибо, Джон. Хочу уже проснуться наконец, так что это вроде разминки. А у вас сегодня еще будет такая возможность. Джон улыбнулся и посмотрел на большие наручные часы. Наверняка остались с армейских времен. Он подошел и бросил свою сумку поверх палаток. Джон увидел сначала сумку, а потом поднял глаза выше, и челюсть у него упала. — Доброе утро. Или, вернее сказать, ночь. Мы не опаздываем? — Он попытался задать вопрос самым будничным голосом. Разумеется, они не опаздывали. Время без десяти. Видимо, Макнайт должен привести детей. Но что-то же ему нужно было сказать? — Тебя шантажировали? Джон выглядел бесконечно очаровательно: брови недоверчиво нахмурены и чуть приподняты, словно он не может решить, какую из двух эмоций предпочесть, от этого горизонтальные морщины на лбу стали глубже; голова наклонена набок. Волосы не аккуратно причесаны, а взлохмачены — не нашел утром расческу? Джон был одет в непромокаемую куртку с множеством карманов и большие походные боты. Джона сильно-сильно хотелось поцеловать. — Нашлись определенные… рычаги давления, скажем так. За спиной послышался смешанный топот разнородной обуви. Он обернулся. И ужаснулся. Человек… десять, восемнадцать, двадцать -восемь, тридцать. Тридцать школьников двенадцати-четырнадцати лет (определенно не больше четырнадцати). И их трое. На сутки. Он сойдет с ума. — Доброе утро, Холмс. Ребята, рюкзаки оставляйте здесь и рассаживайтесь. Быстро, но без суеты. Давайте, давайте, у нас нет времени. Он сделал шаг к Джону. Шатающаяся в полусне разноцветная толпа обступила их со всех сторон, подходя к снаряжению и складывая сверху рюкзачки с именными бирками. Тони стоял возле автобуса и ждал, пока волна схлынет. Волна была до ужаса медленной и неорганизованной, как броуновское движение. Наконец все залезли внутрь; Макнайт тоже залез — проверять кто как расселся, а они втроем быстро собрали багаж, по очереди подходя к боковой двери. — Куда мы едем, сэр? — спросил мальчик на первом сиденье, наверняка весь такой положительный и жутко ответственный активист. Остальным явно было плевать, они рассаживались поудобнее, намереваясь всю дорогу проспать. — Осмотерли, Дайер. — Это где? Вот неугомонный. Они с Джоном пробрались к свободному ряду в самом конце. Макнайт стоял лицом к салону и внимательно осматривал каждого. — Северный Йоркшир. Кто-нибудь знает, почему именно туда? Ясно. Подробный рассказ будет позже. Сейчас я настоятельно всем советую попытаться уснуть. Иначе уже через пять часов вы об этом пожалеете. Наконец, видимо, удовлетворившись, он встретился глазами с ним и с Джоном, коротко кивнул и сел на место рядом с водителем боком к салону. — Поехали. Автобус заурчал и медленно вывернул с площадки. Над часовой башней пробивались из-за горизонта первые лучи и сразу же тонули в тяжелой темной туче, растянувшейся по всему юго-востоку. Башенный колокол пробил пять утра. Интересно, сможет ли он хоть немного поспать. Джон смотрел в окно мимо его головы, но у него было стойкое ощущение, что Джон смотрит прямо на него. Да, так он точно не уснет. Он оперся виском в оконное стекло, но сразу же понял, что будет биться об него на каждом светофоре или повороте, поэтому сполз по сиденью ниже и запрокинул голову на спинку. Не бог весть что, но лучше так, чем никак. Остается надеяться, что шея не слишком сильно затечет. В салоне было тихо — то ли ученики послушно прислушались к указанию Макнайта, то ли, что вероятнее, сами не особо-то хотели разговаривать. Сам Макнайт спал уже через пять минут, они только на набережную успели выехать; его голова покачивалась в такт движению автобуса. За последние полчаса город проснулся, и улицы заполнились автомобилями и пешеходами. Возле моста Миллениум их окатило водой из поливальной машины. Ехать предстояло четыре часа.~~~
Шерлок заснул где-то в третьей зоне, а на выезде из города, во время крутого поворота на развязке, уронил голову ему на плечо, что было, конечно, удобнее, чем сидеть с задранным кверху подбородком, — и проспал в таком положении всю дорогу. Если бы он подумал заранее, кто из преподавателей присоединится к ним в очередном походе, Шерлока он бы предположил в последнюю очередь. Шерлок не выглядел так, будто любит долгие пешие прогулки. Шерлок не выглядел так, будто хоть раз в жизни выезжал за М-25. Путешествие обещало стать приятным. А Джуд будет смеяться. Сам он задремал всего-то на полчаса на въезде в Йоркшир, так что довольному как слон Шерлоку слегка завидовал. Совсем немного. Темные кудри пахли прополисом, и к четвертому часу поездки он уже ошалел и удивлялся отсутствию пчел. Городом Осмотерли можно было назвать с большой натяжкой – всего-то две пересекающиеся под прямым углом улицы и разбросанные вокруг них аккуратные двухэтажные домики. На перекрестке Тони их и высадил; пока вылезли, пока размялись (Шерлок с самым независимым видом повертел головой в разные стороны и вытянул над головой сцепленные в замок руки; он уставился Шерлоку в живот, ожидая, когда между ремнем и футболкой появится полоска кожи, но она так и не появилась, и он выдохнул синхронно с Шерлоком, не заметив, что задержал дыхание), пока разобрали вещи, прошло, наверное, полчаса. Погода была самая приятная для октября: солнышко, редкие облака и ни намека на ветер. Появление такой делегации не могло остаться незамеченным. Скоро за спиной материализовался молодой парень в желтой рубашке и с татуировкой на шее. Тони и Макнайта он, очевидно, хорошо знал, потому что сразу подошел к ним поздороваться. Макнайт пробрался через толпу ошалело глядящих по сторонам школьников и протянул руку. – Я тебе говорю, это памятник жертвам войны. – Ясен пень, что войны, только вот какой? – С Германией. – …Афганской. На перекрестке в круге газона стоял невысокий каменный монумент — по всей видимости, единственная достопримечательность Осмотерли. Макнайт тем временем знакомил их с Эдвином, хозяином гостиницы Золотой лев, которая еще сто лет назад была не более чем постоялым двором. Именно она уже на протяжении нескольких лет традиционно служила отправной точкой школьного похода. Впрочем, как скоро выяснилось, не только Макнайт с детьми ходил отсюда на свою паломническую прогулку. Эдвин рассадил тридцать четыре человека по залу и, пока милая девушка с ямочками на щеках разливала кофе и раскладывала сардельки, завел оживленную беседу с Макнайтом и Тони. Кроме них в зале никого не было, и такое ощущение, что редко, когда бывал. Гул от такой толпы стоял невыносимый, но все равно, когда за окном мимо гостиницы проехал трактор на колесах диаметра большего, чем рост любого ученика, хриплый рев двигателя было слышно очень даже хорошо. Все сразу притихли. Эдвин прокашлялся. — Так. Думаю, я должен рассказать хоть что-то, хотя я, конечно, не экскурсовод, а так. В общем, каждый уважающий себя британец должен хоть раз в жизни совершить пешую прогулку по пустоши. Традиция идет со средневековья, но в последние несколько лет клуб более-менее определился с маршрутом. Да, есть такой клуб. Конечно, вы можете идти откуда угодно и куда угодно, главное, пройти сорок миль. Пешком. За сутки. На этих словах Эдвин, наконец, полностью завладел вниманием аудитории. На некоторых лицах застыла откровенная паника. Шерлок рядом с ним изо всех сил делал вид, что все нормально, но совсем чуть-чуть переигрывал. А может, у него просто разыгралось воображение. — Да. Кстати, камень, который на входе — памятный, но никакая война тут ни при чем. Это просто ориентир для начала пути. Второй такой в Равенскаре, на побережье, вы должны дойти до него завтра к обеду. Что еще. — Парень почесал бровь. — Про песню вам воспитатель расскажет, — он встретился взглядом с Макнайтом. — Вроде все. У кого есть термосы, попросите Барбару, она нальет вам кофе. — Ребята, полчаса отдыхаем и выдвигаемся, — прокричал Макнайт. Потом посмотрел на них: — Порядок? Они с Шерлоком одновременно кивнули. От Золотого льва взяли курс на север. Построились цепочкой по одному: первым шел Макнайт как единственный, кто знал дорогу. Они с Шерлоком шли в хвосте. На узкой улице было тесно, и им приходилось огибать припаркованные машины. Тони остался в гостинице отдохнуть несколько часов; он видел, как закинувшие на плечи рюкзаки ребята с тоской отворачивались от автобуса. Идея четыре часа трястись на сиденье уже не казалась настолько ужасной, как час назад. В принципе, пока все шло замечательно, и он был рад, что согласился на предложение Томаса: когда еще ему бы представилась возможность погулять по живописным деревенькам. Деревеньку они, впрочем, прошли за десять минут, и потянулись бесконечные изумрудные поля, прорезанные невысокими каменными изгородями. Пасторальную картину портили автомобили и антенны на крышах редких домов — несмотря на удаленность от города, местные жители вовсе не были отрезаны от цивилизации. — Джон, это что, корова?!? Корова была не одна, а целое стадо, но оно достаточно далеко от дороги. — Думаю, мы их еще не раз встретим. Шерлок его восторга перед деревенскими пейзажами явно не разделял, но и недовольства не показывал. Уже скоро их строй сломался, и они пошли кое- как: ученики шли по двое, по трое, переговариваясь между собой и показывая пальцами по сторонам. Он гадал, на сколько их хватит — Макнайт сказал, что первый привал будет только через четыре часа. Энтузиазм иссяк уже через час. Местность вокруг, несмотря на все свое очарование, не менялась из километра в километр и скоро надоела. Шерлок, казалось, с ума сходил от скуки и по большей части молчал. Дорога была ровная, но Макнайт задал быстрый темп, и разговаривать было сложно, после каждой реплики дыхание сбивалось. Но он все-таки решился на вопрос, который мучил его уже не первый час, только сформулировать нормально так и не смог: — Шерлок. — Шерлок повернул голову. — Я э-э… не могу не спросить… — его взгляд уже в который раз за день сам собой упал на распахнутую черную кожанку. Он не мог не признать, что длинное пальто смотрелось элегантно и даже романтично, но куртка… Куртка была тем, что с Шерлоком никак не ассоциировалась — до сегодняшнего дня. Потрясающий Шерлок должен был потрясающе смотреться во всем, но чертова куртка просто охренительно сексуальна. То есть не сама куртка, конечно. Она открывала шикарный вид на длинные стройные ноги в старых разношенных джинсах и да, на задницу. На узких частях дороги он пропускал Шерлока вперед и гадал, не разгадал ли тот его маневры. В этой одежде Шерлок выглядел моложе и почти не отличался от школьников, особенно со спины. Но по сути, мотоциклетная куртка была не лучшим выбором для похода по пересеченной местности. Шерлок закатил глаза: — Да, из двадцати висящих в шкафу курток я специально выбрал именно эту, чтобы ты задавал вопросы. — Шерлок усмехнулся краем губ и сразу же посерьезнел, вспоминая что-то не очень приятное. — Это все в прошлом. Какая жалость. От нарисовавшейся в голове картинки стало жарко и захотелось пить. Он вытащил бутылку из бокового кармана Шерлоковой сумки — на ходу проще залезть в чужую, чем снимать свою или просить кого-то сделать это за тебя. К обеду поднялся небольшой ветер, и он был ему безумно благодарен, потому что солнце палило нещадно. Они строго-настрого запретили ученикам снимать куртки, и им самим приходилось поступить так же. К часу пополудни они выпили всю воду, что у них была. Макнайт, к счастью, сказал, что скоро будет привал. Они остановились в очаровательной лощине сразу за Стоксли, который с виду был точной копией Осмотерли. С двух сторон лощина была укрыта розовыми вересковыми холмами. Но сил любоваться красотами ни у кого не осталось. Они просто покидали сумки на землю рядом с огромными валунами и завалились в тень, тяжело дыша. В последний раз он так много ходил только в Афганистане, и пришлось признать, что ноги успели отвыкнуть. Солнце стояло прямо над ними, на синем небе ни облачка. Шерлок лежал рядом с ним, закрывая согнутой в локте рукой глаза от слепящего света; грудь быстро поднималась и опускалась, уникальной формы губы приоткрыты. Он закрыл глаза, сохраняя картинку на сетчатке. Серьезно, он ни у кого не видел губ такой формы. Его собственные были настолько узкими, что их даже губами сложно назвать, рот как рот. У Сары… чуть попухлее, конечно, чем его, но тоже самые обыкновенные. Шерлоковы были созданы привлекать внимание. — Так, нет времени разлеживаться, мы должны успеть пообедать и не выбиться из графика. — Слово «обед» его желудок встретил утробным урчанием. Шерлок улыбнулся, не шевелясь и не открывая глаз. — Поэтому быстро, но без суеты разгружаем сумки. Голод победил усталость — послышался шорох рюкзаков и звон металлических кружек; дети доставали бутерброды и термосы, переговариваясь между собой; Макнайт сыпал указаниями: — Нет, Брукс, там палатки, не трогай. Томпсон, это на ужин, сейчас обойдемся без огня. Внимание, кто не хочет остаться без воды, отдайте бутылки мистеру Уотсону. Он посмотрел на Макнайта. Через минуту руки были заполнены одинаковыми пластиковыми литровыми бутылками. Макнайт вытаскивал из сумки оранжевый брезент. — Все сдали? — Макнайт оглядел по очереди своих подопечных и кивнул. Шерлок с широкой улыбкой положил свою бутылку сверху и подошел к расстеленному на траве покрывалу, где уже были разложены свертки с едой и посуда. Он вздохнул и пошел следом за Макнайтом.~~~
Он и не представлял раньше, что лежать на покрытых травой камнях может быть так приятно. Теплый ветерок, почти горячий кофе и шоколадное печенье — как, оказалось, мало нужно для счастья. Он бы с удовольствием остался тут до утра. — Я взяла зефирки, думала, мистер Макнайт позволит разжечь костер. — Вечером должен быть костер, потому что в моей сумке сырой картофель. — Они немного помялись. Мышцы рук и спины ныли, а ног он почти не чувствовал. Хорошо это или плохо? Около лица что-то прожужжало, и он махнул рукой. От запаха измятой травы кружилась голова. Или это от усталости? Или просто не стоит лишний раз открывать глаза. Небо такое прозрачное, что кажется бездонным, а они такие маленькие, как муравьи, копошатся в вещах, лазят по земле и почему-то не срываются в пропасть. Маленький шарик, окруженный светящимся облаком, несется в темном-темном космосе по ему одному известному пути. Они тоже не знают, куда идут. Куда Макнайт укажет. — Мистер Холмс, а мы здесь надолго? Голос знакомый. Дайер, кажется. — Понятия не имею. Спроси у Макнайта. — Мистер Макнайт ушел за водой. Серьезно? Конечно, он успел об этом забыть, целых пятнадцать минут прошло. И с чего такая срочность? — Вон они идут. Нет, он слишком устал, чтобы открыть глаза. — Эдвардс, это какой по счету бутерброд? Тебе идти пятнадцать километров. — Вот именно, я не хочу проголодаться в дороге. Все засмеялись. Он услышал шаги рядом с головой, потом на землю опустилось что-то тяжелое, усталый вздох — Джон, — и тихий голос прямо над ухом: — Спишь? — Ммм. — Съел что-нибудь? — голос отдалился — Джон потянулся за кружкой. — Угум. — Я положил твою бутылку в сумку. Звон кружки о термос и шорох пакетов раздавались все реже, голоса все тише. Похоже, кто-то решил вздремнуть хоть пять минут. У него не было никакого желания подниматься и идти дальше. Сил, по правде сказать, тоже не было. Он не понимал, откуда они у подростков, и опасался истерик под вечер. Кому вообще пришла в голову дурацкая идея таскать детей по стране? Он повернул голову набок и открыл глаза, ища Джона. Джон сидел на расстоянии двух метров, прислонившись спиной к поросшему мхом валуну, и смотрел на него. Высоко в небе закричала птица. Макнайт встал, отряхнул штаны и скомандовал подъем. Идти по узкой извивающейся в камнях тропе было гораздо сложнее, чем по заасфальтированному тротуару, но солнце к вечеру светило уже не так ярко, а о ногах он старался лишний раз не вспоминать в надежде на взаимность. Джон, черт бы его побрал, выглядел таким же бодрым, как с утра. Интересно, где сейчас Виктор? В последний раз они виделись аж на выпускном; Виктор, кажется, приглашал его на каникулы, но что-то не задалось. Он давно о нем не вспоминал, и не вспомнил бы еще долго, если бы не этот поход и не эта куртка. Хонду было жалко почти так же, как Редберта — с той лишь разницей, что в двадцать пять он уже гораздо лучше контролировал эмоции, и в случае с мотоциклом осознавал разумность Майкрофтова решения, хоть и не признавал этого вслух. Ягуар был удобным и не затратным, но эйфория от полета по ночной магистрали осталась в прошлом — вместе с кокаином. Он остановился и пропустил Джона вперед, просто чтобы напомнить себе, что Джон еще здесь. Джон ему улыбнулся, и он увидел, что рот его напряжен, а морщины углубились — Джон тоже устал, но держится все равно бодрее. На болотной куртке Джона плясала его тень, то накрывая полностью, то падая до талии. Солнце в северных широтах садилось медленно, висело над горизонтом в течение часа, а потом стало очень быстро темнеть. Макнайт впереди что-то прокричал, но с такого расстояния было не слышно. Потом Макнайт что-то добавил, и девочка из середины цепочки повернулась и громко сказала прибавить шагу. Раздался недовольный гул, но скорость прибавилась. Джон часто оборачивался, словно боялся, что он отстанет. Джон успокаивающим тоном говорил что-то парню перед ним. Или в четырнадцать лет еще мальчик? В школе его с самого начала звали по фамилии, а для мамы он до сих пор «мальчик». Попробуй разберись. Остановились, когда уже совсем стемнело. Он так и не понял, пришли ли они к обычному месту привала или Макнайт просто выбрал более-менее ровное место. Метрах в тридцати чернела лесополоса. Макнайт отправил его за дровами, дав в помощники плечистого Хьюита, который ростом был чуть ниже него, да еще держал в руках топор. Топор пришлось забрать. Хьюит оскорбился, заявив, что с пяти лет ходит с отцом в походы, и прекрасно умеет рубить дрова. Он сказал Хьюиту собирать хворост и надеялся, что у него самого получится, потому что он-то в походы обычно не ходит. Оказалось, в рубке дров нет абсолютно ничего сложного, он с третьего раза понял, в чем секрет. А на четвертом разе решил закончить, потому что больше они все равно не унесут, а оставлять кого-то на всю ночь сторожить огонь смысла нет. Он надеялся, что спальный мешок окажется достаточно теплым. Они вернулись достаточно быстро по любым меркам, но на поляне уже полукругом стояли палатки. Макнайт бегал туда -сюда и раздавал указания. Он поймал Макнайта и всучил ему топор. Хьюит уже складывал дрова в центре круга и рассказывал о своем бесценном опыте новому слушателю. Джон сидел рядом, сложив ноги по-турецки, показывая самое безраздельное внимание; Джон поднял голову, увидел его и широко улыбнулся. — Вы молодцы. — Реплика была прямым ответом Хьюиту, но смотрел Джон при этом на него. — Не принесешь спички? — Макнайт сказал, в синей сумке с черными заклепками. Хьюит подорвался и пошел в направлении сваленных неподалеку сумок. Он опустился рядом с Джоном. — Устал? Он пожал плечами. — Нормально. — А я ужасно устал. И они тоже, — Джон поднял голову и посмотрел на суетящихся учеников. — Даже есть не хочу. Они проводили взглядами Хьюита, зачем-то потащившего сумку Макнайту. Макнайт стал в ней рыться, что-то бормоча под нос. Внутри зашевелилось нехорошее предчувствие. — Ты любишь печеный картофель? — спросил Джон. — Я люблю с розмарином, но здесь его, конечно, не найдешь. Макнайт отдал сумку обратно Хьюиту и пошел к ним. Они оба смотрели на Макнайта, уже зная, что их ожидает. — Мясо не брали специально, потому что к вечеру оно было бы уже не свежим… Что такое? — Похоже, мы забыли спички. Над аккуратно сложенными конусом дровами повисла тишина. Лицо Макнайта выражало раздражение и усталость, а Джон пораженно улыбался. Нет, ну как?!? Как можно собрать в поход тридцать человек, взять на всех нужное количество провианта, палатки, но забыть спички? Он засмеялся. Все посмотрели на него. — Нет, ничего. Может, кто взял запасные? За спиной Макнайта Хьюит, похоже, именно это и пытался выяснить. Воздвижение палаточного городка застопорилось. Поднялся шум, грозивший перерасти в панику. Он открыл рот, чтобы напомнить о пользе некоторых вредных привычек, но тут Джон с видом фокусника достал из кармана коробок. Он закрыл рот и улыбнулся. Макнайт облегченно выдохнул и вернулся к палаткам. А он смотрел, как пляшут языки разгорающегося пламени в черных Джоновых глазах. То ли это огонь оказывал на них свое особое воздействие, то ли предвкушение скорого отдыха, то ли просто горячий ужин — скудный по сути, но питательный после долгого дня, — но атмосфера была повеселее, чем днем. Макнайт наконец-то рассказал им о древней песне, давшей название всей этой затее с пешими прогулками и клубу, что составил современный маршрут. Петь, слава богу, не заставил, зато угостил горячим глинтвейном из собственного термоса: «А вы думали, у Барбары только кофе есть?». Скоро стали расходиться по палаткам, а он отошел в сторону от поляны подальше от леса и огня, чтобы покурить в тишине. Спать хотелось неимоверно. Неделю назад он и подумать не мог, что в субботнюю ночь окажется на поросших вереском камнях под открытым небом где-то на севере Англии. Подошел Джон. Он протянул Джону пачку Честерфилда с зажигалкой и запрокинул голову. — Ты же не собирался оставить нас без огня, верно? — Нет, конечно. Просто ты меня опередил. Красиво, правда? — «Небо увидеть летом — это и значит стать поэтом». Кхм. Эмили Диккенсон. — Я помню. — Правда? Самому странно, как это в памяти задержалось. — Только сейчас не лето. — Хотя бы ради этого стоит выезжать из Лондона. Давным-давно отец показывал нам с Гарри созвездия. Ничего не помню. — Гарри? — Моя сестра. Нам тогда было лет по десять. Тогда у нас получше были отношения. — Джон помолчал. — Пойдем спать?~~~
Проснулись все одновременно с писком Макнайтовых наручных часов, хотя Шерлок и пытался какое-то время делать вид, что спит. Им предстояло разбудить весь лагерь, но шевелиться всем одновременно размеры палатки не позволяли. Стараясь не ударить кого-нибудь пяткой, он развернулся головой к выходу, нашел в сумке пакет с мылом и зубной щеткой и открыл брезентовый полог. — Шерлок. Иди сюда. — Что такое? Голос Шерлока был невнятным и жутко недовольным, он явно не привык вставать в шесть утра, да еще два дня подряд. Поняв, что ответа он не дождется, Шерлок, совсем не элегантно кряхтя, развернулся и лег на живот рядом, дыша на ухо. По шее побежали мурашки. — Господа, чем это вы там занимаетесь? — Макнайт, иди к нам, — позвал он. Заинтригованный, Макнайт лег рядом, и он представил, как забавно они, должно быть, выглядели со стороны, если бы нашелся кто-то, разгуливающий по Северному Йоркширу в шесть утра: три всколоченные головы, выглядывающие наружу через овальную дырку в красном брезенте. — Как красиво, — сказал Макнайт. — Зима скоро. Ночь была теплой; он спал в футболке с длинным рукавом и даже почти вылез из спальника, но к утру похолодало. Это были первые в этом году заморозки. Трава, на которой они вчера лежали, заиндевела; каждый листик был обернут в ледяную фольгу. Вставало солнце, и поляна сияла лиловыми и желтыми бликами. Изморозь скоро растает, возможно даже раньше, чем они управятся с завтраком. Шерлок ничего не сказал, только дышал в шею; он спиной слышал, как бьется под плотной футболкой сердце. Он чувствовал благодарность Томасу за эту ночь, которую провел, повернувшись лицом к Шерлоку. Проникавшего через маленькое оконце в задней стенке палатки лунного света было достаточно, чтобы видеть лицо напротив. Он не мог заставить себя отвернуться. В конце концов отвернулся Шерлок, и он уснул, уставившись взглядом в темный затылок. Солнце светило только во время короткого завтрака, пока они доедали оставшиеся сэндвичи; Зои Тайлер со смущенным видом угостила Шерлока печеным зефиром, и еще неизвестно, кто из них смутился больше. Пока собирали палатки да паковали сумки, к счастью, заметно полегчавшие, небо заволокло плотной тусклой пеленой, через которую пробиралось немного света. Дул слабый ветер, и предгрозовой духоты не было. Самым замечательным событием утра оказались обнаруженные в сумке спички — на положенном им месте. Выяснилось, что Хьюит в темноте перепутал сумки и взял темно-серую вместо темно-синей. Сегодня они шли через болота, и Макнайт под страхом отчисления из школы запретил уходить с тропы. Шерлока поставили в середине строя для дополнительного контроля. Глупая куропатка свила гнездо в полусгнивших остатках дерева в метре от тропы, и, завидев шагавшего первым Макнайта, взлетела с бешеным верещанием в небо. Они по-быстрому прошли мимо, благо, ориентиров было достаточно. Он оглянулся, когда они отдалились метров на десять: крик стих, и в небе больше никого не было. Когда топи остались позади, настроение в строю заметно потеплело. Шерлок вернулся в хвост с написанным на лице облегчением, как будто они год не виделись. Ему и самому было приятнее, когда Шерлок был поблизости. Они не много разговаривали, но даже молчание странным образом сближало. А ведь им завтра в школу возвращаться, и там они уже не будут рядом все время. К обеду вересковые пустоши сменились полями; изумрудный плавно растворялся в синем, словно по огромному ватману провели мокрой кистью; линию горизонта можно было определить только примерно, но ее гладкость навевала мысли о море. До конца пути было еще идти и идти, но выглядел он обманчиво близко, и это единственное, что толкало вперед, потому что если вчера ноги просто ныли, то сегодня все мышцы превратились в мочалку. Он боялся, что завтра не сможет встать. Даже на привале было непривычно тихо. Амбер Нельсон с горячностью заявила, что «больше никогда». Шерлок посмотрел на нее с полной солидарностью, тщательно разминая икры. Макнайт усмехнулся: «Я тоже раньше так думал. А потом ничего, втянулся. Сейчас уже ни за что не откажусь». Половина отряда решила, что поспать разумнее, чем поесть, и Макнайт ходил между телами, раскладывая рядом оставшиеся бутерброды. — Только голодных обмороков мне не хватало. — «...и в прах он упавши, хватает ладонями землю», — процитировал Алфред Эллис. Поляна действительно напоминала поле боя. Среди остатков выживших пронеслось ленивое хихиканье. Шерлок моргнул и быстро сделал пару глотков. Макнайт заметил. — Бога ради, Холмс! — воскликнул Макнайт. Потом воровато оглянулся на навостривших уши учеников и понизил голос: — Это же школьная программа! Шерлок выглядел раздраженным. — В школе я это, может быть, и читал. А может, и нет. Во всяком случае, забыл. Вы можете догадаться, — язвительно добавил он, — что античная литература не является моей специализацией. Об основополагающих трудах математиков я не говорю, — поспешно добавил Шерлок. Он решил вызвать внезапный огонь на себя, пока не дошло до скандала, и подал голос: — А как на счет ботаники? — Шерлок покачал головой. — Химии? — Еще одно отрицательное движение. — Анатомии? — Только то, что касается человеческого мозга. Выборочно. Шерлок повернулся к нему и разговаривал, казалось, с ним одним. Макнайт смотрел на них, как на порхающий по корту теннисный мячик. — Фильмы? Музыка? — Я играю на скрипке! — воскликнул Шерлок. Повисла тишина. Шерлок выглядел слегка смущенным произведенным эффектом. — Правда? — тихо спросил он. Шерлок кивнул. Макнайт воскликнул: — Надо же. Вот никогда бы не подумал. Мне всегда казалось, что музыканты, а тем более скрипачи, немного, знаете, не от мира сего. Не в том смысле… В общем, люди с тонкой душевной организацией. А в вас, Холмс, я тонкую душевную организацию ну никак не вижу, уж простите. — У математики с музыкой много общего, — сказал Шерлок. — Математика работает с числами и строгими законами. Музыка — с теми же законами, но с привлечением физики. И то, и другое — торжество симметрии, порядка и логики. А это, — Шерлок быстро посмотрел на Макнайта и снова повернулся к нему, — уже целиком и полностью моя сфера. — Почему ты не стал музыкантом? Или математиком? — спросил он. — Я слишком люблю музыку, чтобы зарабатывать ею на жизнь. А математиком я стал — у меня второе образование математическое. Но в голых формулах нет ничего интересного. Что толку от решения задачек, будь они хоть трижды сложными, если им нет практического применения? — Теория вероятности? — продолжал он допрос. Просто другого шанса могло и не представиться, Шерлок не любил говорить о себе. — Разумеется, я знаю теорию вероятности! Но в работе она мне почти не нужна, поэтому да, это тоже скучно. — Ты мог бы выиграть в казино миллион фунтов? — улыбнулся он. — Если бы понадобилось — да. — Пона… Дай угадаю. Скучно? Шерлок тоже улыбнулся. Он неверяще покачал головой. — Даже зная науку, нужно много времени, денег, терпения и нервов. — Ну, нервов-то у тебя достаточно. Шерлок вздохнул. — Если бы вдруг срочно потребовалась большая сумма. Если бы вдруг с тобой что-то случилось. В таком случае я пошел бы на это, но тогда ни о времени, ни о нервах не могло бы быть речи. Ему вдруг стало очень-очень жарко, хотя солнце так и не выглянуло, а ветер, наоборот, усилился. Шерлок только что поставил его на место самого близкого в своей жизни человека. Шерлок, должно быть, очень одинок. Он попытался представить, было ли что-то, на что он бы не пошел ради Шерлока. Если бы речь шла о жизни и смерти… Не только схватка с владельцами казино, он бы все что угодно сделал. Вот это уже точно говорило о многом.~~~
Последние три часа маршрута они шли вдоль береговой линии Северного моря, не подходя ближе. Они почти не разговаривали. Он гадал, о чем думал Джон. Он слишком поздно понял, что слова его прозвучали, пожалуй, слишком уж откровенно. Они были правдой, но Джон точно не ожидал их услышать. К черту. У него, в отличие от Джона, девушки не было, и он никогда не скрывал, что Джон важен. Джон был единственным, кого он мог назвать другом. Единственным за много лет. Постепенно территория национального парка осталась позади, дорога выровнялась и расширилась, а когда их обогнал первый за день автомобиль, радости не скрыли даже самые уставшие. Джон повернул голову и улыбнулся, глядя в лицо. Глаза Джона синели ярче, чем море на горизонте. Неожиданно кто-то впереди остановился и чуть не повалил на себя весь отряд — у них просто не осталось сил выдержать силу инерции. Отряд раздраженно загудел. Они прошли вперед и обступили кругом Макнайта, который, оказывается, решил поболтать со старым знакомым! Дедушка выглядел лет на семьдесят и смотрел на них как на своих подопечных, словно в том, что они сейчас валятся с ног в английской глубинке, а не сидят дома перед телевизором, была его заслуга. Дедушка, как потом выяснилось, состоял в Том Самом клубе-любителей-погулять и каждый год проходил путь в шестьдесят пять километров. Вот уж точно делать нечего. Но самым прекрасным зрелищем было не усеянное острыми камнями побережье, и не разбивавшиеся о них мелкие волны, и даже не пикирующие над деревянными лодочками чайки, — а белый плохо покрашенный автобус с эмблемой школы Вестминстера, уже ожидавший их перед входом в местную забегаловку. Обед прошел в ускоренном режиме, потому что Макнайт заявил,: они отстали от графика. Пока собирались сами, да собирали сумки, он улизнул на пирс покурить перед дорогой. Он уже не удивился, когда Джон стал рядом и взял из его руки пачку сигарет. — Я нашел место в Англии, где варят самый вкусный кофе. Джон хмыкнул. Сзади суетился Макнайт. Они стояли, опираясь о деревянное ограждение и соприкасаясь плечами, и смотрели на море. Нужно было признать, все прошло не так плохо, как он боялся. Джон выглядел хмурым. Устал, конечно, они все устали, но было что-то еще. Он уже хотел задать какой-нибудь идиотский вопрос, чтобы начать разговор, но Джон снова его опередил: — Так… у тебя есть кто-нибудь? — Джон говорил так, словно продолжал старую тему, и у него зародилось подозрение, что сам с собой Джон эту тему и развивал. Глупый вопрос. О чем тут можно было думать. Они уже довольно давно знакомы, неужели Джон думает, что если бы у него кто-то был, он стал бы это скрывать? Что ответить? Очевидное «нет»? Но ведь у Джона есть Сара, зачем Джону интересоваться им в этом смысле, если, конечно, Джон интересовался именно в этом смысле. У него есть его работа, и она занимает достаточно мыслей, нервов и времени, чтобы ни на что другое не оставалось времени. Не то чтобы он был таким трудоголиком, вовсе нет, просто у него никогда не возникало желания. Раньше не возникало. Хотя это не важно совсем, потому что медсестра. Должно быть, он Джона неверно понял. Раздался автобусный гудок. Ждали, видимо, только их.~~~
Он немного жалел только, что из-за сильной усталости не мог как следует насладиться пейзажем. Соленый запах, кажется, только сильнее усыплял. На горизонте, где-то в направлении Норвегии, светлела тонкая полоса неба без облаков, будто поперек листа бумаги приклеили клейкую ленту, а потом покрасили поверх тяжелой масляной краской, к пленке не приставшей. Ветер трепал Шерлокову кудрявую прическу, навевая воспоминания о картинках из Вальтера Скотта. Он отчаянно хотел запустить в эти волосы пальцы, и это желание добавляло в его совесть здоровенную ложку дегтя: как он может утверждать, что решение порвать с Сарой основано только на их с Сарой отношениях и никак не связано с высокомерным молодым засранцем, заявившем недавно, что он ради него готов на все? Но это вовсе не значит, что Шерлоку он в самом деле нужен в этом самом смысле. Шерлок мог взмахнуть рукой, и к нему тут же слетится стайка из представителей обоих полов, к тому же, гораздо моложе него. Только вот кажется, что Шерлоку вообще никто не нужен. — У тебя сейчас есть кто-нибудь? И дернул же его черт. Ну зато, если Шерлок его сейчас отошьет, совесть останется чистой. Хоть что-то у него останется. — Моя работа. — А. Ясно. То есть… Яснее некуда. Захотел бы, давно нашел бы себе кого-нибудь. Шерлок бросал на него короткие взгляды и забыл про зажатую в пальцах сигарету. Неловко. Очень неловко. — Джон… Автобусный гудок. Слава богу.~~~
Испытали наш горизонт — И снова в полет — Как птицы — пока не найдут Своих широт. Воспоминанье о них — Вечный восторг — Но ожидание — Риск — Игральная кость. Эмили Диккинсон