~~~
Шерлок молча шел рядом, отставая на полшага. Не задавал вопросов ни по поводу его внезапного ночного визита, ни по поводу конечной цели пути, которой, по правде сказать, и не было. Когда он вышел из квартиры Сары, понял, что возвращаться домой хочется меньше всего на свете. Одиночество освобождает мысли, а ему хотелось перестать думать. Вообразив давящую тишину пустой квартиры, он решился на странный для себя поступок: воспользоваться предложением, которое сделал ему Шерлок месяц назад во время ужина после матча по крикету, и от которого он отказался, потому что боялся сорваться. Было тихо, только накатывал волнами шорох проносящихся мимо автомобилей, да под фонарями выплывали из темноты стайки развлекающейся молодежи. Он поднял плечи и выдохнул в воротник. Туманное облачко быстро растаяло. В Лондоне не было четких погодных границ между концом осени и началом зимы; похоже, по ночам уже давно зима. Он не помнил, когда в последний раз блуждал бесцельно по ночному городу. Он вовсе не собирался топить горе в алкоголе, как, должно быть, решил Шерлок, потому что топить было особо нечего. Строго говоря, с его стороны было нечестно искать поддержки у Шерлока, потому что Шерлок сейчас его мысли и занимал. В основном. Сара разговору не удивилась, но от этого почему-то не стало легче. Она ни в чем его не обвиняла, полностью принимая все доводы, которые он ей привел. И вот от этого было только хуже, потому что его логику сильно разбавлял Шерлок, хотя только из-за сексуального интереса к коллеге он бы не стал разрушать многолетние отношения. Но только ли сексуальный ли это интерес? Они ведь друзья. Шерлок, возможно, самый интересный человек, с которым он когда-либо был знаком. Да что там «возможно» — определенно. Приближение к Сохо ясно обозначилось громкой и яркой толпой, вывалившейся из дверей клуба и рассыпавшейся по дороге в поисках следующей открытой двери. На мгновение улица осветилась фиолетовыми и зелеными огнями, оглушающие визги чего-то электронного, что даже он не смог бы назвать музыкой, окутали ватным одеялом, пряча мысли куда-то глубоко-глубоко. Он поставил ногу в щель между стеной и дверью, не давая ей закрыться, и, оглянувшись через плечо на покорного Шерлока, нырнул внутрь. Он нечасто ходил по клубам. Наверное, последний раз был еще до армии. Сейчас ему хватает пабов. Возможно, если бы это — он не обратил внимания на название — заведение не попалось ему на глаза, они бы и дошли спокойно до ближайшего паба. Возвращаться на холодную улицу не хотелось, а возможность затащить Шерлока на танцпол была слишком заманчивой, чтобы ее упускать. Конечно, если бы они договаривались заранее, Шерлок бы ни за что не согласился. Он обернулся, взял Шерлока за руку и повел вдоль стены, стараясь не отдавить кому-нибудь ноги. Шерлок выглядел немного растерянно: он явно посещал клубы еще реже. Или вообще никогда, что вероятнее. Они не останутся тут надолго, в любом случае. Они и не остались. Впрочем, утром он уже не мог точно сказать, во сколько они вернулись, потому что воспоминания о вечере плавали в мягком, но ярком и мерцающем тумане, в который они вступили с первым шагом через порог. Кровать на третьем этаже 221б была просторной, но слишком мягкой — матрас, должно быть, ужасно старый. Он бы легко перекантовался и на диване, но Шерлок упрямо сунул в руки комплект белья и подтолкнул в направлении лестницы. Сейчас, на трезвую голову, решение провести ночь на Бейкер-стрит казалось легкомысленным и абсолютно не обоснованным, но вчера ему и в голову не пришло вернуться домой. Он не был пьян; по крайней мере, к тому моменту, когда они подошли к крыльцу и Шерлок принялся рыться в карманах в поисках ключей, весь хмель уже выветрился. Алкогольный уж точно. Наверное, гораздо сильнее его пьянила близость Шерлока — когда музыка орет так громко, что нужно прижаться вплотную, чтобы сказать хоть слово. Но разговаривали они мало. В такой обстановке это было естественно. Зато прикосновений было много, гораздо больше, чем за все время их знакомства. То, как потрясающе двигалось под музыку стройное тело, не стало сюрпризом, конечно, но он все равно задыхался от восторга и желания, переплетенных так тесно, что он не мог их четко разделить. Шерлок невероятно привлекателен даже чисто эстетически, но его угораздило вляпаться во всех смыслах и по полной. — Я вчера расстался с Сарой. — Он машинально взял предложенную кружку и отхлебнул. — И я ненавижу кофе. — Что? Он обернулся. Шерлок смотрел на него с выражением недоверия и крайнего удивления. — Как это не любишь кофе? Секунду они смотрели друг на друга, а потом он улыбнулся. — Предпочитаю чай. У тебя ведь есть чай? — Конечно, у меня есть чай. Шерлок выглядел обиженным. — Скажи где, я сам заварю. Он положил чайный пакетик в новую кружку — в синюю и зеленую полоску, похоже, Шерлок не знает, что такое «сервиз» — и залил кипятком. Шерлок стоял рядом, чуть ближе, чем если бы они были не одни, прислонившись к столу бедром и прихлебывая кофе. — Вот так. А мой можешь сам выпить. Шерлок скривился. Он выбросил пакетик в мусорное ведро, поболтал ложкой, вымыл ее под струей воды и убрал в стол. — Ты всегда моешь за собой посуду? — задумчиво спросил Шерлок. Он взял кружку, повернулся к столу спиной и уставился на дверь в ванную; боковым зрением он видел, что Шерлок продолжает смотреть на него не отрываясь. — Значит, тот факт, что я расстался с девушкой, тебя совсем не волнует? — Я догадался еще вчера. — А. Ну да. Умник. — Если бы ты только сам себя видел — других вариантов просто не было. — Шерлок оторвал, наконец, взгляд от его виска и уткнулся в кружку. — Так… как ты себя чувствуешь? Это в первый раз, когда Шерлок заговорил с ним о чувствах, и создавалось впечатление, что делал он это через силу — потому что так принято. Шерлок вообще-то не из тех людей, кто делает «как принято», и именно эта смелость (или даже наглость) поступать вопреки негласным правилам социальных взаимоотношений его в Шерлоке восхищала. Наверное потому, что в самом себе он такой смелости не находил. Или, скорее, давно для себя решил, что гораздо удобнее не выделяться. Шерлок выделялся. Тоскливое чувство, с которым он сюда заявился, и от которого надеялся избавиться с помощью алкоголя, растворилось во вчерашнем ночном дурмане. Было хорошо.~~~
— Почему у тебя нет ни одной завалявшейся кассеты? — спросил Джон, заглядывая в бардачок. — Ты что, вообще музыку не слушаешь? Не говори, что она отвлекает, ты отлично справляешься с пятью делами одновременно. Он улыбнулся краем рта этому комплименту, прозвучавшему буднично, просто как констатация факта. Прежде чем усадить Джона на переднее сиденье, его пришлось освободить: пара купленных когда-то, но так и не попавших в квартиру книг, сигареты, несколько карандашей и обрывки бумаги с записями полетели назад. «У тебя здесь такой же бардак, как и в квартире». Он никогда не озадачивался приведением салона в приличный вид, потому что он всегда здесь один и потому что удобно, когда все под рукой. В прямом смысле. — Предпочитаю не следить за зеркалом заднего вида, когда слушаю партиту №2 для скрипки соло. — О. — Джон посмотрел на него, озадаченный. — А что-нибудь попроще? Они едут на работу вместе с Джоном. Стыдно признаться, но это наполняло какими-то странными и новыми ощущениями: волнение — немного — приятное, но неясное; страх — перед окончанием поездки, когда им обоим нужно будет выйти на обозрение всей школы, и он не знает, что будет чувствовать по этому поводу Джон и как Джон себя поведет; ему совсем не хотелось заставлять Джона нервничать, хватало того, что он сам нервничал. Но Джон выглядел спокойным, довольным и отдохнувшим, и от мягкой еле заметной улыбки у него внутри что-то кипело и исходило паром, разогревая кровь. Глупости, конечно, — увеличение температуры крови сказалось бы на его состоянии гораздо менее приятно и гораздо более заметно. Как много человек поверят словам Джона, что они просто друзья? В любом случае, у него будет минут десять, пока Джон будет отвечать на вопросы. Десять минут их общей тайны. А еще вчерашний вечер и ночь. Клуб, и ужасная, громкая музыка, и толпа идиотов вокруг были невероятно скучными, но еще там был Джон. Джон был эмоционально гораздо ближе, чем когда-либо до этого, — и физически, кроме, возможно, той холодной, но чудесно-длинной ночи в палатке, когда Джон лежал на расстоянии вытянутой руки. Джон сидел не прямо, а совсем чуть-чуть повернувшись к нему, положив ладони на бедра. Когда он переключал передачу, рука Джона была в каких-то десяти сантиметрах от его собственной. Он видел боковым зрением, что Джон бросает на него короткие, но частые взгляды. Джон выглядел посвежевшим и отдохнувшим, совсем не похожим на себя вчерашнего, и тот факт, что он был к этому причастен, наполнял его гордостью. Хотя они и проспали-то всего ничего. Сегодня у него полный рабочий день, и увидеться они смогут только за обедом. Один сдвоенный урок и контрольная. Значит, весь вечер он проведет за проверкой. — Как думаешь, успеешь дойти до кабинета, прежде чем пойдут слухи? — спросил Джон, захлопывая дверь. Несмотря на холод и ветер, парковка и двор были наполнены школьниками и преподавателями. — Тебя это беспокоит? Джон ухмыльнулся, подавая ему пальто и шарф. — Ни черта. Ему хватит пяти минут перед уроком, чтобы сохранить в Чертогах все события, начиная с девяти вечера. Огромная школьная библиотека занимала весь первый этаж Ашбёрнам-хаус. Когда он зашел туда в первый раз — в сопровождении Пирса, который сам вызвался, — формально ему нужны были лишние руки, чтобы принести учебники для урока, а на деле — не хотелось плутать между бесконечных хаотично расположенных корпусов, отыскивая короткий путь, — когда он пришел в библиотеку в первый раз, он подумал, что, видимо, давно не был в библиотеках, если теперь они выглядят так. Он помнил могильную тишину Бодлианской библиотеки, особенно сильно впечатляющую размерами: бесконечные, казалось, ряды парт занимали все пространство читального зала, и сидевший в углу смотритель хищно водил носом за шелестом переворачиваемых страниц. То был музей вечности, это же напоминает детскую комнату. Он не мог понять, когда самое непопулярное в любом учебном заведении место стало развлекательным центром — потому что именно им, похоже, и была библиотека Вестминстера: кресла и диваны (мягкие и удобные, а не двухсотлетние музейные экспонаты из черного дерева) стояли вперемешку с книжными стеллажами и компьютерными столами; последние, впрочем, особой популярностью не пользовались. Как оказалось позже, это единственный инвентарь здесь, который трогать без разрешения запрещено под страхом смертной казни. В том, что милая библиотекарша может собственноручно открутить нарушителю голову, он не сомневался. Маленькая неприметная Молли держала вверенную ей территорию в ежовых рукавицах, управляя царством как волевая и опытная правительница, которую подданные уважают настолько, что изо всех сил стараются угодить — не из страха, а из желания выслужиться. Молли содержала библиотеку в образцовом порядке и всегда точно знала, где что стоит, словно самолично расставляла по полкам двадцать тысяч томов. Молли краснела и тихо что-то лепетала каждый раз, когда его видела. Учителя посещали библиотеку так же часто, как и ученики (а в любой другой школе даже чаще) — приходили за учебниками и методическими материалами, но Джон — о, он даже не удивился, когда понял, что Джон тут тоже частый гость. В общем, как выяснилось, библиотека — лучшее время для отдыха. А Молли, когда перестала краснеть и заикаться, оказалась интересным собеседником, мыслящим куда более широко, чем его коллеги из учительской.~~~
Он уже давно не чувствовал себя так свободно. Обычно он немного завидовал людям, с легкостью забивающим на личные проблемы. Обсуждая с Грегом изменения в расписании, он неожиданно понял, что зарплата, Сара и Гарри, британская армия в Афганистане и вообще все, что о чем он думал последние несколько лет, отодвинулись куда-то на пару воображаемых метров в сторону. У Шерлока вкусный чай. Жаль, не обратил внимания на марку. Занятия давно уже перенесли с внутреннего двора в спортивный зал, где не продувал ветер и вообще было значительно теплее, но вот крики и топот нескольких десятков человек вместо того чтобы разноситься по всей территории, ударялись о стены и умножались многократно. К концу первого урока он мечтал снова оказаться в тихой квартире на Бейкер-стрит с самым вкусным в мире чаем. И с Шерлоком, желательно. Они знакомы… сколько? — чуть больше двух месяцев, и он никогда не жаловался на воображение, но при всем желании не может представить, куда будут развиваться их отношения. Как-то быстро — по любым меркам — они дошли до черты «лучший друг» — того предела доверия и откровенности, который подразумевает мужская дружба. И либо они остановятся на этом, либо… Он не слепой, он прекрасно видел сигналы, которые осознанно и бессознательно подавал ему Шерлок, и знал, что Шерлок это тоже понимал. Он нужен Шерлоку так же, как Шерлок нужен ему. Шерлок хочет секса так же, как хочет он. Шерлоку не нужны отношения. Сможет ли он заходить после работы пару раз в неделю, а потом возвращаться домой? Что он знал точно — Шерлок всегда рад горячему кофе, даже если из автомата в коридоре. Сейчас у Шерлока урок, но через полчаса он должен быть в учительской. Их свободное время совпадает только раз в неделю. Коридоры во время урока пустые и тихие. Ну, почти пустые. Он быстро отступил к стене и поднял над головой картонные стаканы — черный и белый с узором из зеленых листьев, — пропуская группку спешащих куда-то старшеклассников. Странно, обычно дети бегают по коридорам, а не взрослые. Хотя какие они взрослые. Толкая плечом деревянную дверь, он слышал громкие разглагольствования Смита. Он вошел прямо посреди очевидно долгого монолога, но Смита это ничуть не смутило. — Уотсон! Кофе! Прелестно. Раскатал губу. Молчаливым собеседником Смита оказался Шерлок, который сидел, не отрывая глаз от заваленного бумагой стола и запустив пальцы в волосы. Услышав Смита, он быстро поднял голову и встретился с ним взглядом. Волосы в беспорядке торчали в разные стороны, как на самой знаменитой фотографии Альберта Эйнштейна. Шерлок улыбнулся ему одними глазами. — Простите, Смит. — Он поставил перед Шерлоком черный стакан и присел на относительно пустой стол рядом. — Не знал, что вы тоже тут будете. А если бы и знал, это ничего бы не изменило. Он повернулся к Шерлоку. — Изменения в расписании? — глупый, как всегда очевидный вопрос, но Шерлок, похоже, привык, дернул плечом, словно говоря: «Сам же видишь». — Черт, вы меня раздразнили, Уотсон. Это будет третий стакан за день. — И Смит вышел, оставив их вдвоем. Шерлок мог сколько угодно жаловаться на тупость учеников, но каждый заваленный тест воспринимал как личное оскорбление. Слова «Джуд добавила работы» значили «Да, мы опять пробуем что-то новое, потому что Кэти Гилберт еле-еле набрала С, а это плохой знак, очень плохой, возможно, у нее голова не тем забита, нужно поговорить, но они в этом возрасте уже далеко не так легко откровенничают, а с другой стороны, в этом возрасте они уже понимают важность оценок на итоговом экзамене». — Нужна помощь? И Шерлок сунул ему в руки стопку вчерашних работ и листок с ответами. Он притянул стул и сел рядом. — Сегодня еще служба, ты помнишь? У Шерлока была удивительная способность забывать то, что он хотел забыть. Удобно. Шерлок вообще единственный, кто, кажется, полностью подчинил мозг собственным нуждам. Церковные службы проходили по понедельникам и пятницам и были обязательными для посещений. Что не мешало регулярно их прогуливать, конечно. Прогулять не мог только Маршалл, который стоял на кафедре и читал с розового молитвенника. Для нужд школы выделили специальное время, когда Вестминстерское аббатство закрыто для туристов. Если они с Шерлоком не прогуливали, то обычно пробирались, хихикая, в последний момент в боковую дверь, когда весь неф уже заполнен школьниками, а Грег улыбался и двигался, освобождая им место у самой стены. Он никогда не был верующим, судорожные молитвы под обстрелом не считаются, а Шерлок, кажется, верил только в свой мозг, поэтому эти два часа в неделю для них обоих были самым бесполезным времяпрепровождением. Гораздо интереснее были беседы на скамейке в маленьком парке по соседству или разговоры в библиотеке. С Молли он подружился давно на почве любви к литературе, но то, что с ней сблизился Шерлок, стало приятной неожиданностью. Неожиданностью, которая объяснялась очень просто. Единственное, что спасало от приступов ревности, это полное равнодушие со стороны Шерлока, который вел себя с ней безукоризненно вежливо. Кроме Молли такой вежливости удостаивалась, пожалуй, только Джуд. Молли пришла в Вестминстер недавно, в прошлом семестре. Она получала докторский диплом и писала заумную и нудную диссертацию о правах женщин — он даже название не запомнил. Она работала по вторникам, четвергам и субботам, и держала дома колли. Он иногда заходил в библиотеку поболтать и обсудить что-то из недавно прочитанного. С тех пор, как в школе появился Шерлок, он стал заходить гораздо реже, но потом выяснил, что эти двое прекрасно ладят, и это все упростило. Молли создала в библиотеке самую либеральную атмосферу, какую только можно вообразить в школе. Ученики занимались чем угодно и как угодно, и на домашнее задание это было похоже меньше всего. Они лежали на полу или сидели в разноцветных креслах с коленками выше головы и что-то обсуждали, обсуждали, обсуждали — тишины не было и в помине, пока Молли лавировала между ними, расставляя книги по полкам. Молли носила широкие мешковатые брюки, длинные бесформенные кофты, фигура под которыми угадывалась очень смутно, и питала страсть к огромным полосатым шарфам; обмотанные вокруг нее в несколько раз, края свисали чуть ли не до колен и при ходьбе путались в ремне такой же длинной сумки. В библиотеке бурно обсуждались политические новости, услышанные им утром по ВВС, и социальные проблемы, к которым Молли проявляла глубокий интерес. Обычно они с Шерлоком придвигали к рабочему столу Молли кресла-мешки, причем Шерлок забирался в свое с ногами, и проводили так полчаса до следующего урока. — Я вам говорю, консерваторы долго не продержатся, они уже далеко не так популярны, как когда-то, — вещала Молли. Она умудрялась одновременно сортировать книги по стопкам и заполнять формуляры. Мэйджор явно не был ее фаворитом. Шерлок с отсутствующим видом смотрел в окно. Темнело рано. Зима в Лондон приходит медленно и обосновывается незаметно. Настолько незаметно, что часто ее не отличить от осени. Темно, темно, потом на несколько часов стекла в спортзале сереют — и снова темно. Среда одновременно растягивается до бесконечности, сливаясь с четвергом и вторником, и в то же время протекает быстрее. Часто он ловил себя на мысли, что не помнит, какой сегодня день. Зима размывала границы. Шерлок не такой, Шерлок настолько крепко привязан к реальности, что сам стал реальностью. Если он спросит у Шерлока, какой сегодня день, Шерлок отправит его к врачу. В городскую поликлинику, разумеется, не к Саре. С Сарой они в последнее время виделись редко, иногда сталкивались в коридорах и улыбались, чувствуя неясный стыд, словно разделяли неприятный секрет. Их роман никогда не был достоянием общественности, никто и не заметил, что он теперь реже бывает в Старом крыле. Джуд, конечно, сразу заметила, ничего не сказала, но улыбнулась как-то торжествующе, хотя он не мог понять, с чего ей-то радоваться. Солнце выглянуло так неожиданно, что он не сразу его заметил. А как заметил — решил, что это дело нужно отметить. Урок закончится через несколько минут, так что ему нужно успеть перехватить Шерлока в кабинете. Шерлок был одним из немногих, кто, несмотря на погоду и календарь, продолжал упрямо одеваться в черные костюмы. Было бы интересно увидеть Шерлока в кашемировом джемпере, мягком и облегающем. Есть ли у Шерлока хоть один? Будут ли они когда-нибудь в таких отношениях, чтобы он мог подарить Шерлоку джемпер? Пусть даже пришлось бы потратить на него месячную зарплату, оно бы того стоило. Кабинет был почти пуст. Он стукнул по приоткрытой двери один раз согнутым указательным пальцем. — Я просто хотел сказать, что подожду в коридоре. Шерлок полусидел на столе, собранная и закрытая сумка стояла позади. Он явно был готов уйти. Перед Шерлоком, прижимая к груди сцепленные руки, стоял парень ростом даже ниже него, потому что Шерлок присел только для того, чтобы их лица оказались на одном уровне. Парень смотрел вниз и в сторону. Молчание в кабинете нельзя было назвать уютным. Парень обернулся на стук, бросил: «До свидания, мистер Холмс» и убежал, и только тогда Шерлок поднял глаза и встретился с ним взглядом. — Здравствуй, Джон. Он показал завернутые в бумагу сэндвичи и картонную подставку со стаканами. — Хотел пригласить тебя на обед. Я не помешал? Шерлок был в одной черной рубашке и от этого казался еще меньше и тоньше — черная дыра в сером электрическом сиянии. Свернутый пиджак перекинут через сумку на столе. Темные прядки на затылке касались воротника, и в ярком свете волосы выглядели коричневее и теплее. Ему захотелось провести подушечкой пальца по воротнику с внутренней стороны, где хлопок горячий и насквозь пропитан запахом Шерлока. Он порадовался, что руки у него заняты. Шерлок почему-то хмурился. — Знаешь, я никогда особенно не ладил с детьми. У меня ведь только подготовительные классы. Они скоро пойдут в колледж получать профессию. Шерлок говорил медленно, в мыслях еще переваривая недавний разговор. Он не перебивал. — Я в их возрасте был взрослее. Он улыбнулся, представляя длинного угловатого подростка, обзывающего одноклассников идиотами и презирающего учителей. Шерлока и сейчас нельзя было назвать взрослым. — А они все-таки дети. — Ты же знаешь, у нас есть штатный психолог. Шерлок скривился. — О, пожалуйста. Хенсли круглая дура. Дэй и то умнее ее. — Шерлок встал, надел пиджак и взял сумку. — Он справится. Что ты говорил на счет обеда? Большой удачей было то, что ко времени, когда они нашли свободную скамейку в маленьком парке, двести лет назад втиснутом архитектором-романтиком между Вестминстерским аббатством жилыми домами, солнце еще не зашло, хотя, конечно, не было никакой гарантии, что через десять минут не пойдет дождь. Он смахнул со скамейки один-единственный скукоженный лист и сел, неуклюже пытаясь пристроить кофе. Несмотря на ясную погоду, теплее не стало, а куртка не добавляла маневренности. В парке было тихо и почти пусто: он не пользовался популярностью, потому что школьный внутренний двор за углом выглядел гораздо ухоженнее, там всегда было шумно. Наискосок от них на такой же скамейке сидела одинокая старушка в ядовито-розовой холщовой куртке и черной фетровой шляпе с маргаритками. Она бросала корм для голубей, которых собралось просто угрожающее количество. — Кофе почти остыл. — Пожалуйста. — Как тебя ранили? Повисла пауза. Он кашлянул. — А что, ты это еще не вычислил по манжетам куртки? Шерлок не удостоил его ответом. — Долгая история. — Шерлок молчал. — И не из тех, что приятно вспоминать. Ладно, кхм. Ты, наверное, представляешь, как выглядит большая часть территории Афганистана — это пустыня. Кое-где в этой пустыне есть деревни, в основном, около реки. То есть в стратегически важных точках. В одной из таких деревень было приказано основать базу. Самой большой проблемой во всем этом были отношения с местными — не самые теплые. Случались конфликты. Он забрал у Шерлока пустой стакан и выбросил в мусорку с правой стороны. — В общем, все шло по плану, пока не сменилось командование. Если ты иногда смотришь ВВС, то наверняка слышал о большой текучке в кадрах. Полковник Уоррен решил, что деревня нам без надобности. Тогда-то все и случилось — когда мы уходили. Нас ждали — и расстреляли на открытой местности. Шерлок взял его за запястье, с силой выпрямил ладонь и прижал к бедру. Только тогда он заметил, что его пальцы судорожно сжимались и разжимались, вцепляясь в ткань брюк. — Выжил я один и только благодаря Миллигану. Он вытащил меня оттуда, а потом вытаскивал из меня осколки пули. Моя вина. На базе мы бы от них легко отбились. Всего-то и нужно было выступить на полдня позже. Ладонь Шерлока дрогнула и исчезла. Он поежился и сунул руки в карманы. Наверное, уже пора надевать перчатки. — Почему же вы выступили раньше? Он повернул голову и посмотрел на Шерлока в первый раз за время своего монолога. Шерлок глядел прямо перед собой на старое облезлое дерево. — Мы вышли, как только поступил приказ. Не было оснований задерживаться. — Вот видишь. Ты ни в чем не виноват. Он усмехнулся. — Твоя железная логика не всегда работает. Кто-то должен быть виноват, понимаешь, иначе все превращается в сплошной неконтролируемый хаос, от которого крыша едет. — Хочешь сказать, что так легче? Биг Бен пробил три долгих отмеренных удара; с первым стая ворон, сидевшая цепочкой на низкой ограде вокруг дерева, снялась с места и скрылась за кирпичной школьной стеной. — Нет, не легче. — Он встал. — Нам пора. Шерлок был весь в своих мыслях. — Знаешь, я не планировал сегодня вдаваться в воспоминания, а теперь уже нет времени, но я для тебя кое-что припас. Шерлок заинтересованно поднял на него глаза и тоже встал. Воротник поднят, руки в карманах. Он достал из кармана аудиокассету с Pink Floyd. — Последний альбом, Division Bell. Шерлок на него уставился. Он пояснил: — В машину. Я знаю, сам ты слушать не будешь, это на случай, если я еще раз туда попаду. Так что это не совсем для тебя. Он улыбнулся. Шерлок тоже. И протянул руку.~~~
~~~
Хопкинс преподавал литературу и, похоже, считал, что профессия — его вторая натура, потому что эксплуатировал одну и ту же тему в классе и в учительской. —... Не читают!.. —...Мы в их возрасте!.. —...Уткнутся в свои плееры!.. Учительская не всегда была местом тихим и полупустым. Иногда в ней собирался чуть ли не весь преподавательский состав. Для них тема была животрепещущей, и неудивительно — в ней они были единодушны. И Джона нет. Рабочий день скоро закончится, Джон, может, сегодня вообще не зайдет. Может, он уже ушел. Повода для встречи у них не было. После той ночи в клубе они виделись только в перерывах. На Бейкер-стрит Джон тоже не появлялся. Миссис Хадсон замучила его вопросами «куда подевался тот приятный молодой человек?» Она не знала, что Джон остался на ночь, иначе бы точно прошлась по этому поводу. А может, знала, и именно поэтому и пытала? Черт их разберет, этих женщин. Хопкинс изливался на тему одинаковых штампованных сочинений: — Никакого анализа! Переписанные один в один фразы. Я уверен, никто из них и не открывал «Отверженных». Он был уверен, что никто из учителей давно уже не открывал ничего нового, не считая поурочных планов. Да и те новыми можно было назвать с большой натяжкой. Он помнил, как Джон еще в начале их знакомства рассказывал ему «Волшебную гору». Если бы вместо Хопкинса литературу вел Джон, может, дети бы больше читали и меньше писали о чтении как инструменте развития чего-то там. Он побросал бумажки в сумку и вышел, надеясь, что Джон не ушел домой раньше. Проходя мимо раздевалок, он застал последних учеников, на ходу закидывающих рюкзаки на спину и спешащих как можно быстрее попасть в общежитие. В коридоре он столкнулся с Бэтменом. Мальчишка лет семи в строгом темном костюме с коротеньким детским галстуком и черном блестящем шлеме с заостренными ушами-рогами был ему по пояс; наткнувшись на препятствие, он задрал голову, с любопытством оглядывая незнакомца. Мгновение он стоял, слишком изумленный, чтобы сдвинуться с места, но потом все же сделал шаг в сторону. Спортивный зал был пуст, его шаги громко раздавались по паркету. Крохотный Джонов кабинет, в котором умещался только стол и пара стульев, соединялся с душевой. И если в кабинете он до этого был, то последнее обстоятельство выяснилось только сейчас. Дверь в душевую была открыта, оттуда падал свет и доносился шум падающей воды. Он пальцем потянул дверь на себя, молясь, чтобы она не заскрипела, и отказываясь раздумывать о причинах поступка в высшей степени неприличного. Наоборот, безумно обрадовался, когда увидел прозрачные стены кабинки. Не абсолютно прозрачные, конечно, но по крайней мере не деревянные. В животе предсказуемо заныло. Воображение мгновенно добавило картинке резкости: вылепило прозрачные капли, нарисовало темные от влаги волосы и подсказало текстуру кожи. Но остались и «слепые пятна», и они бесили неимоверно. Он не знал, как выглядит шрам от ранения. Не знал, есть ли у Джона родинки или веснушки. Не мог представить рельеф мышц (он видел Джона в футболке, но это не то, совершенно не то). И самое главное. Он подбирался к этой мысли постепенно и осторожно. Сначала размер. Чистая геометрия. Член Джона длиннее или короче его? Толще или тоньше? Он представил, как мог бы сжать их вместе в ладони, как бы это смотрелось? Насколько они различны? Как бы это ощущалось? Как же тут жарко, господи. Вода шумит в ушах, заглушая мысли, и только вызванные фантазией картинки молотом стучат по черепной коробке в ритме бешено скачущего пульса. Неизвестно, сколько времени он там простоял, но только Джон каким-то чудом пока не обернулся. Где-то далеко в коридоре хлопнула входная дверь, и только тогда он одумался. Тихо, стараясь не топать, выскочил за дверь и, постепенно ускоряя шаги, вышел из школы. На ступеньках он обогнал последнего школьника в черном рогатом шлеме.