My mistress

      Понатыкали "лежачих полицейских" по всему городу, скоро всю подвеску на моей детке расхреначу! Бесит! Мелкий ещё со своими нравоучениями. "Шеннон, ты перестал полностью отдаваться работе", "Шеннон, тебе нужно задуматься о здоровье", "Шеннон, прекрати столько пить"... Достал! Далай Лама доморощенный. Или забыл, как сам был в запое почти год, после расставания с Кэм? Только вот у меня хватает такта не упоминать об этом, а вот ему, видимо, доставляет тыкать мне в мои же недостатки. Стоп. Кто сказал, что это недостатки? Да, я раздолбай. Да, я пьян и за рулём. Да, я желаю продолжить этот вечер вне дома. Who cares? Голливуд вдали сияет миллионами огней. День и ночь, без праздников и выходных. Как высококлассная шлюха — манит и дразнит, зазывает своими яркими красками и неоном, а потом оставляет тебя без денег и одежды, с пустым кошельком и яйцами. Поэтому напиваться люблю вдали от дома, где-нибудь в Пасадене или Сан-Марино. В Богом забытом полуподвальном баре с неработающей вывеской, дешевым, но ядрёным бурбоном и музыкой из 90-х. Здесь больше шанс быть узнанным провинциальными официанточками, но зато точно не будет никаких папарацци и просто желающих заработать на моей жизни. — Эй, куколка! — роняю зад на высокий затертый стул у бара, бросив на стойку очки и ключи от тачки. — Обслужи меня! Прицениваюсь к стоящей спиной барменше, удовлетворенно про себя отметив, как неприлично коротка её юбка-колокольчик и как возбуждающе смотрятся эти гольфы, чуть выше колена, на загорелых ногах. Иногда совесть вылазит из тёмной пещеры на свет и тогда я ужасаюсь: Шеннон, ты чёртов фетишист, трахающий девушек, годящихся тебе в дочери! А потом я сую этот мерзкий голос обратно, далеко-далеко на задворки разума, дальше, чем идеи начать бегать по утрам или правильно питаться, и возвращаюсь к прежней жизни. Это весело! Да, в последнее время всё происходящее больше похоже на день сурка, и сценарий неизменен который год: бар — выпивка — пара комплиментов — столько же коктейлей — её трусики в заднем кармане моих брюк. Да, скука становится неизменным послевкусием. Да, одного знаменитого взгляда Шенимала достаточно, чтобы ножки раздвинулись как по мановению волшебной палочки и больше нет азарта, приятного адреналина в предвкушении сочного куша. Но я всё равно не готов променять такой подарок судьбы на беременную жену, выводок детей и минивен. Девушка оборачивается на голос, тряхнув длинным рыжим хвостом, затянутым высоко на затылке. Первое, что видят мои глаза — два маленьких, темных соска, призывно торчащих сквозь неплотную материю обычной белой майки-алкоголички. Небольшая, но аппетитная грудь, не обремененная лифчиком и прочими женскими уловками. Ставлю сотню — девочка получает отличные чаевые. С усилием воли поднимаю взгляд выше. Ну... неплохо. Не ангел Victoria's secret, конечно, но одной ночи вполне товарный вид. А чего ты ожидал в захолустной забегаловке? — Пожалуйста. Когда о чем-то просят, говорят "пожалуйста", — у кого-то острый язычок? Мило. Она узнала меня. На секунду в серых глазах проскользнуло подобострастное обожание, так ненавидимое мной. Но тут же исчезло и на губах появилась дежурная, не очень радостная улыбка. Молодец, пять очков Гриффиндору, мисс Грейнджер. — Я привык это слышать, а не говорить. — Что, тоже по вечерам подрабатываешь барменом? — тут же парирует, отточенным движением отправляя бокал эля вправо по барной стойке одному из работяг, зашедших сюда после работы, чтобы расслабиться и посмотреть матч. — Саша, верно? — читаю имя, присмотревшись к крохотному бэйджу на форме. Эти дерзкие сиськи постоянно отвлекают! — Ты что, заигрываешь со мной, Саша? — Что вы, мистер. Мама запрещает мне разговаривать с незнакомыми взрослыми мужчинами, — даже не пытается скрыть ухмылку, полную сарказма. По самому больному бьёт, чертовка. — Так чего хотите? — Лайм. Соль. Текилу. Тебя, — крепче обхватываю стул между ног, наклонившись вперёд, щурясь от ярких лапмочек на верхней панели стойки. Игриво вздёргиваю брови. Улыбаюсь краем рта. Упирается ладонями в лакированную поверхность. Взгляд не выражает ничего, полностью отвергая мои вербальные посылы. Приближается максимально близко, настолько, настолько позволяет преграда между нами, и негромко шепчет, обдавая ментоловым дыханием: — Последнее не советую. Тебе со мной будет непонятно, а мне с тобой — неинтересно. — Почему? — больше из любопытства, чем удивления. — Вот видишь. Тебе уже непонятно, а мне — неинтересно, — негромко смеётся, круто развернувшись на пятках и щелкнув по носу кончиком волос. По самолюбию сейчас проехались танком, не меньше. Но это заводит! Зарождающееся возбуждение сводит в паху, пока наблюдаю за тем, как ловко она орудует джиггером, разливая текилу по стопкам. Инстинкт охотника снова включен и жертва не выскользнет из лап, только не сегодня. Стройный ряд шотов материализуется на столе и я поднимаю руки вверх, признавая поражение. — Ладно, ты меня сделала, — опрокидываю в себя первую стопку, закусив лаймом, даже не морщась. — Эй, Саша, выпьешь со мной? — Не пью на работе. — А после? До которого часа ты работаешь? Я мог бы отвезти тебя домой, — киваю на ключи, опрокинув вторую. Мужики за спиной радостно орут — удачный тачдаун. — Серьёзно? Сядешь за руль пьяным? — Это моё естественное состояние, детка. Поехали. Не пожалеешь, — слизываю полоску соли с руки, ощущая, как белые кристаллики медленно тают на языке. — Я работаю до трёх, — вытирает о юбку влажные от воды ладони, оставляя на её синеве тёмные отпечатки пятерни. Попалась. Остаток вечера девушка всячески игнорирует, не удостаивая ответами и продолжением диалога, уделяя внимания пьянчужкам, засидевшимся допоздна. Но я замечаю косые быстрые взгляды сквозь идеально натёртую лакированную поверхность стойки и то, как каменеют её соски каждый раз, когда я отпускаю очередной сальный комплимент её фигуре. Таким много не нужно. Обещания достать с неба звезду можно оставить при себе — барменше достаточно того, что сам Лето желает провести с ней вечер. Уже вижу, как, краснея больше для вида, детка будет рассказывать подробности нашего секса. Что ж. Уверяю. Тебе будет, что рассказать. А текила здесь знатная. Всего-то десяток шотов, а мысль садиться за руль уже не кажется такой гениальной. Саша будто читает мысли и, надув большой пузырь из жвачки, произносит: — Ты пьян, парень. Вызвать тебе такси? — Я что, похож на школьницу, пробравшуюся в бар по фальшивым документам и улетевшую с одного "космополитана"? — наигранно возмущаюсь, слишком громко уронив последний стакан на стол, неуклюже расплескав остатки алкоголя. — Честно? — закатывает глаза, ухмыляясь. — Пойдём, ты нужен мне как мужчина. Заведение практически опустело. Небольшие, приземистые столики убраны, телевизор приглушён, шум и гомон сменились почти звенящей тишиной. Единственные посетители — я, да боровообразный мужик в дальнем углу, в затёртой бейсболке и фланелевой рубахе, цедящий свой ром уже минут сорок. Типичный работяга с лесопилки. — Это то, о чём я подумал? — слишком резко поднимаюсь и пол тут же плывёт из-под ног. Тяжело вздыхаю. Кто-то нажрался. — Не знаю, о чём ты подумал, но нужно отнести вот этот бочонок в подсобку. Поможешь? — утвердительно трясу головой, не растрачивая остатки трезвости на слова. — Чейз, милый, мы закрываемся! Мужик послушно покидает нагретое местечко, звякнув напоследок колокольчиком над входной дверью. Бросаю косуху на стул, одной рукой подхватив наполненную пивом алюминиевую тару. Пусть видит, кто тут альфа. Тусклая лапма в конце прямого коридора в задней части помещения как сигнальные огни на взлётной полосе. Немного кривым шагом следую на её свет, бубня под нос ритм партии для новой песни. Девица ещё возится с кассой. Решаю не ждать её. Пинаю ногой дверь подсобки. Ещё раз. Закрыто. Наверное, ключи у Саши. Небрежно бросаю ношу в углу, прислонившись спиной к плохо выкрашенной, цвета свечного огарка, стене, бесцельно ковыряя носом кроссовка истёртый деревянный пол, выстеленный для приличия старыми ткаными коврами, украшавшими раньше стены. Лампочка над головой коротнула пару раз и погасла, погрузив длинный, пропахший сосной и пивными дрожжами, тоннель в абсолютный мрак. — Шеннон, ты где? — Здесь, — глухо отзываюсь, даже не пытаясь ничего предпринять. Всё складывается как нельзя лучше. Темнота — моя стихия и пусть у меня нет кошачьей способности видеть ночью или рентгеновского зрения как у Кларка Кента, но это ни к чему. Достаточно осторожных шагов и девичьего голоса. — Чёрт, сколько раз я их просила! Здесь проводка старше, чем моя бабуля! — выжидаю, когда подойдёт ближе. Делаю один шаг навстречу, бесшумно ступив на глушащий звуки ковёр. — Шеннон? Наугад хватаю девушку, резко пригвоздив к стене, накрывая приоткрытые губы жадным поцелуем. Испуганно вскрикнув, упирается ладонями в грудь, но уже спустя секунду отвечает, расслабившись. Оборона сломлена. Жертва на крючке. Ладонь ложится на талию. Забирается под футболку, добирается наконец до этих дерзких сосков, сжимая их поочередно. Твердеют, а девка, наоборот, размякает, едва стоя на подкашивающихся ногах. Ну же, детка, дай хоть немного сопротивления, порадуй Шенимала. Всхлипнув, выгибается навстречу, накрыв ладонью твердеющее достоинство. С рычанием вгрызаюсь в тонкую шею, где бешено пульсирует артерия. Биение гонгом раздаётся в хмельной голове, подогревает кровь. Ещё немного и я перегрызу её, в желании чувствовать этот жар на губах. Быстрое движение вдоль ширинки, расстегивая пуговицу, звякнув молнией. Стремительно разворачиваю любовницу лицом к стене. Задираю юбку, с треском разорвав кружево исподнего, швыряя в сторону. Смачно луплю по заднице и Саша тут же откликается: — А-а-а-х! Вжимаюсь пахом в ягодицы. Требовательно трусь, проникновенно шепча, покусывая за мочку: — Что с тобой сделать? М? Терпкий флёр алкоголя витает над нами, пьянит ещё больше. Заламываю её руки за спину, крепко перехватываю одной рукой, сунув вторую между ног. Снова застонав, сжимает бёдра, но меня уже не остановить. Пальцы увлажняются от смазки. Щекочу языком ушную раковину, проникая двумя пальцами в горящее напряжением лоно. Раззадориваю юную нимфетку. Прикусываю тонкую кожу. Набухший член рвётся в бой, требует выпустить его из хлопковой тесноты боксеров. Рано. Хочу знать, какая ты на вкус. Опускаюсь на колени, приказным тоном заставив расставить ноги. Слушается. Смазка течёт по подбородку, проворный язык со знанием порхает по промежности, раздвигает половые губы, вылизывает горошинку клитора. Стоны сменяются мольбами. А вот и первый оргазм. Так-то лучше. Трясущиеся ноги больше не держат и девушка сползает на пол, жадно, отрывисто хватая ртом воздух. Но теперь поднимаюсь я. Темнота подогревает воображение. Оставшиеся органы чувств, лишившись собрата, активируются на полную мощность, делая из нас сверхлюдей. Хватаю за хвост, намотав его на кулак. Притягиваю к выпуклости в трусах. Пахнет сексом, не правда ли? Одно движение. Джинсы вместе с бельем спущены до колен. Преграды больше нет. С упоением втягивает воздух носом. Первое прикосновение к эрекции — как удар током. Дёргаюсь, грубо потянув за волосы. Медленно ведёт влажным языком от основания к головке, задевает выпуклые вены. Чёрт, хочу видеть твоё лицо. Свободной рукой отодвигаю крайнюю плоть, стремительно двинувшись глубже. Не люблю долгие прелюдии, малышка. Давится, подавляя рвотный рефлекс, послушно обхватывает ствол сочными губами, активно закачав головой. Помогает себе ладошками, которые всё ещё мелко дрожат. Много смазки, много слюны. Саша, ты просто находка. В твоей глотке пятое измерение? Где ты научилась такому глубокому отсосу? Был бы немного трезвее — уже кончил бы. Бож-е-е-е. Вздумав играть, обнажает зубы, за что тут же получает звонкую пощёчину. Цепляюсь пальцами за затылок, вгоняя член по самые яйца, глубоко и жестко трахая широко открытый ротик. Жалобно мычит, но терпит. Цепочка на её шее методично звякает о пряжку моего ремня. После минета ты её мокрее. Валю на пол, прямо на эти затхлые ковры. Посасываю грудь. Натягиваю резинку. Надавливаю на клитор и резко вхожу. К дьяволу нежности, пусть тебе их дарит бойфренд. Громко, не сдерживаясь, кричит, пока я жёстко вбиваюсь в податливое тело. Не позволяю дёргаться, усмиряя пощёчинами. Присоединяюсь к тяжелому дыханию, переходящему в стоны. — Кончай, сука, — животный рык на ухо, разгоняясь до предела. Десяток секунд в бешеном темпе и низ живота девицы сводит судорогами. Мышцы влагалища плотно сжимаются вокруг стояка, даря моему телу и слуху ещё один оргазм. Мы не закончили. Не дав опомниться, переворачиваю на живот, подмяв под себя. Влажные дорожки поцелуев по позвоночнику. Причиняю боль, кусаю и зализывая отметины. Но барменша отзывается довольным скулежом, трясясь как от лихорадки. Скольжу по талии, опускаюсь к бёдрам. Трусь стоящим дыбом членом между ягодиц, заставляя молить о продолжении. Выше попку, детка, как я люблю, да. Умница. Вставляю на длину головки. Замираю, позволив себе почувствовать сокращение мышц. Мне нравится как ты визжишь. Я наслаждаюсь процессом, но слишком пьян, чтобы кончить так быстро. Словно услышав мысли, девушка двигается навстречу сама. Утыкается лицом в пол, почти до слышимого хруста прогнувшись в пояснице, призывно оттопырив округлые бёдра. Она верит мне. Верит удовольствию. Верит каменному члену и шлепкам бёдер, снова набирающим скорость. А всё остальное сейчас и неважно. Недовольно мычит, когда я вдруг замедляюсь. Ухмыляюсь, пользуясь обступившим со всех сторон мраком. Какая нетерпеливая. Перехватив ладонью под плоский, подтянутый животик, путешествуя пальцами ниже, вдоль тазовых костей, к гладковыбритому лобку. Тяжело сглатывает. Пощипываю половые губы, задаю темп, постепенно заводясь до максимума. Спаиваю наши влажные от пота тела. Мучительно медленно выхожу, а затем снова до упора, крепче прижимая. Вдалбливаюсь нещадно, почти зло, грязно матеря сквозь плотно сжатые зубы. Кончаем почти синхронно, дождавшись, наконец, желаемой разрядки. К тонкому девичьему стону примешивается полурык-полувой. Даже немного трезвею. Накрываю шершавой ладонью мокрую промежность. Собираю кончиками пальцев смазку. Даю облизать. С немым удовлетворением вслушиваюсь в причмокивание и галоп её дыхания. Коротко целую и выхожу, сунув связанный кондом в карман джинс. Сую пару сотен за пояс задравшейся юбки: — Спасибо за текилу, Саша.