Антропный принцип.

      Барри думает долбануться об стену с разбегу.       Росс не любит разговаривать много, она достает наушники и включает Эдит Пиаф. Барри наизусть знает все ее песни. Барри знает каждую чертову песню в плейлисте у Эли.       Барри отчаянно цепляется за нормальность. Наливает в чашку кофе, даже не морщится, когда понимает, что он слишком крепкий.       Барри считает, что у него едет крыша. Айрис согласно мычит, смотрит безжизненно на него. Хочется закричать. У Айрис глаза манят его все меньше.       Айрис дымит как паровоз, отчаянно пытаясь ожить. У нее, кажется, сломано сердце. Уэст до одурения хочет верить, что Эдди ее тот самый. Что Эдди ее спасет.       Айрис больше на Флэша не злится. Ей почему-то спокойно. Кофе в их доме кончился пять дней назад. Надо его купить. Когда они оклемаются. Оба.       Джо предсказуемо молчит, взгляд отводит. Им же плевать.       Барри спит с Айрис в обнимку, глотая чертовы слезы. Барри болеет ей слишком долго. Демоны в голове кричат.       Уэст непривычно тихая, от нее пахнет сигаретами, миндалем и отчего то порохом. Айрис становится постепенно Тоуна.       Барри спит с Айрис в обнимку и даже не хочет поцеловать. Они слишком долго друг другом болели. Что-то стучится на волю. Аллен думает, это крик. Проверять отчего-то не хочется.       Айрис говорит о том, что сайт ей не так уж и нужен, что он все правильно сделал. Барри кивает и пытается не уснуть. От Айрис секреты хранить не умеет, никогда не мог.       Айрис просит как-нибудь прокатать ее, когда переболеет, и мозги встанут на место. Аллен смеется сипло.       Флэш просит присмотреть за городом без него. Росс кивает и молча уходит. Он не ее. Уэст затягивает, кутается в старое одеяло и говорит: «Пока что».       Айрис просит рассказать ей о своей любви к ней. Барри ей отказывать не умеет. Флэш внутри предлагает сестру ударить.       Барри только кивает, говорит, что ее нравится слушать. И когда свет падает на ее вечно распущенные, потому что ей так хочется, волосы, тоже нравится. Барри в ней нравится все. Барри от этого страшно. Они оба болеют друг другом ровно пять дней.       Барри кажется, он после этой любви точно в белой палате окажется, любить разучится. Айрис, наверное, всех будет уменьшительно-ласкательными вместо обращений называть, Барри к этому никогда не привыкнет. Он ее больше уже не поймет. Читать ее перестанет, а она его. Он целует ее в последний раз на пятый день, где то под вечер. Он не плачет, наверное, только от того, что выплакал уже все, что было вообще.       Губы у Айрис потрескались, с привкусом крови.       Им обоим кажется, будто они упустили вновь что-то важное, необходимое для жизни. Айрис сереет. Барри становится жестче. — Больше, пожалуйста, не люби.       Аллен кивает, но это дело привычки — смысл ему сказанного доходит только ночью, когда она поворачивается в постели, от него отворачиваясь. Барри ей больше не болен.       Слова сестры, будто ножом по сердцу. Знает ведь, если еще раз полюбит, это его разрушит. Барри считает себя мазохистом. ***       Время разваливается возле Элизабет.       Когда Барри смотрит в глаза-океаны, он уверен, если бы наркотики на него действовали, он бы ей в начале звонил. Правда.       Мысли у него несутся со скоростью света, ребра сломаны все до последнего, ярость бежит по венам. — Дай сюда.       Оливер отнимает у Мимикрии щипцы, оттесняя ее от него подальше. Росс молча выходит из комнаты. Флэш и без своих способностей слышит, что ее вырвало.       Стрела молчит, делает все быстро и четко, а лампочка им мигает совсем не приветливо, света скоро не станет. — Тебе повезло с напарницей, идиот неуклюжий. Барри смеется секунды три, потом его накрывает боль. ***       Когда Элизабет устает, шрамы вновь узорами появляются на ее теле. Барри смотрит на эти самые шрамы, когда она снимает костюм. Между ними давно стерлись границы.       Аллен боится смотреть в глаза, он недавно переболел. Больше не хочется.       У Росс руки дрожат, ищет свои сигареты в кармане пальто. Там только пустая пачка. Флэш протягивает свою. На самом деле не его это они, он всегда ее любимые носит с собой. Привык.       Она выдыхает дым через нос. Удушливый запах клубники заполняет помещение. Аллен думает, что этот вид сигарет ей совершенно не подходит, лучше бы подошла вишня.       Лизи молчит, выдыхает дым и говорит извечное: «Отвали».       У нее сейчас нет настроения. В такие моменты лучше ее оставить.       Барри ведь не хочет влюбиться вновь.       А шрамы у Росс на спине как карта. Наверное, Австралия. А родинки показывают города, он уверен. В глаза он ей по-прежнему не смотрел. ***_________________________________________________________________________________________________________________________***       Старая гостиница выходит балконами на Музей Централ-Сити. Декабрь пришел три дня назад, снег почему-то не как в Старлинг-Сити. Не такой мерзкий, без этого коричневого оттенка. В этом городе все отчего-то чище. Оливера этот город пугает.       Куин не курит, зато это делает та девчонка. У нее руки изломанные, будто крылья пришитые. И кожа бледная, а сожмешь кисть сильнее чуть-чуть, синяки появляются в миг. И исчезают также.       Небо окрашено в отвратительно-серый, машины внизу едут с противным визгом тормозов.       Напарница Флэша курит сигареты с запахом клубники, и это уже не кажется неправильным. У нее изношенная душа настолько, что она уже не кричит. Только тянет свои руки к нему, согреться пытается. У нее имя одно-единственное, не забытое. Барри Аллен бывает жестоким.       У нее щеки красные, влажные от слез. У нее слезы текут, не переставая, а плачет она беззвучно, утыкается только Оливеру в плечо правое, сигарету Куин отнимает и кидает вниз, туда, где люди давно превратились в зомби. Пусть этот город станет немного грязнее, может тогда он перестанет его пугать.       А она молча ему кричит, лопаток пальцами своими ледяными касается и молчит.       Снег все такой же до рези в глазах белоснежный, а свитер на девочке слишком большой, старый до жути. Только он ее согревает в этом замерзшем городе.       Оливер не умеет лечить, успокаивать и говорить, что все еще будет. Оливер слишком многое видел, что бы такое сказать.       Они познакомились где-то в середине ноября. Он еще помнит, жутко дождливо было, в Централ-Сити тогда пахло немного привычнее – серостью и бензином. Люди уже тогда бежали по своим делам, не обращая внимания на дождь.       Оливеру бы снова дождь, снежный Централ-Сити пугает до истерического смеха внутри подсознания, до мурашек, бегущих по рукам табуном.       От ее волос пахнет табаком и персиковым шампунем, ее волосы настолько рыжие, что он боится однажды сгореть. Они самое яркое в ней, ребенке севера.       У нее глаза красные от слез, Куин стирает дорожки слез с ее щек. Он не подписывался быть личным психологом у подростка, просто так иногда выходит.       Просто у него сердце ритм отбивает такой, что глухой услышит это имя. Фелисити. Просто он так устал, что готов бежать в этот обшарпанный отель в объятья сломанной девочки. Она теперь не кажется ему сильной.       В первый раз они видятся, спасая Барри. Она тогда отключает парня, относит его в какой-то заброшенный гараж, пытаясь его вылечить. Вены-реки бегут по телу ее все быстрее.       А потом она снимает маску и говорит, что сил у нее не хватит пули вытащить, да кости срастить.       Она тогда у окна стоит, и Оливер сразу почему-то ставит себе пометку «Идеальная девочка». Выглядят безупречно, не смотрят на незнакомых мальчиков и верят в сказки о рыцарях.       Ее тогда выблевывает в коридоре, когда она видит, как Оливер щипцами, найденным здесь, пули из Барри вытаскивает, ребра на место ставит.       Она потом смеется заливисто над шуткой Фелисити и разговаривает легко, будто не трудно совсем ей найти ключик ко всем за пару секунд.       Куину тогда над ее головой нимб кажется, настолько она идеальная.       Стрела не то чтобы этих идеальных детишек любит.       Девочка не вздрагивает от неожиданности, если Аллен проносится мимо, не закатывает глаза на слишком сильную опеку мисс Сноу, не раздражается, если Рамон забирает ее сладости. Девочка только качает головой и улыбается – у нее волосы полыхают даже при тусклом освещении, а глаза такие, что Оливер уверен, многие парни тонули там за мгновенье.       А потом она звонит ему на мобильный, вся заплаканная, осипшая. Говорит, жить не хочется, больно так, а сказать никому не может. Говорит, когда силы использует, сердце что-то сдавливает. Оливер не умеет лечить, но больше у нее никого нет.       У Стрелы у самого дел по горло, но он срывается в чертов город на помощь ей. Снимает номер в дряхлом отеле, а потом всю ночь успокаивает девчонку. Пункт об идеальной девочке летит к чертям.       У нее руки всегда холодные, она тянет их к нему, шепчет что-то неразборчиво, говорит о пожаре и о родных. Оливер обнимает ее за плечи и пытается не сломать окончательно.       Оливер не записывался в психологи, но у Росс паутина вен по телу всему, руки холодные и губы покусанные. Он молчит, прижимает ее к себе покрепче и обещает в следующий раз не только спину Аллену прострелить.       Солнце скрывается за свинцовыми тучами, у Оливера очередное посещение старого отеля с видом на Музей Централ-Сити, а также обещание самому себе врезать Барри на следующий день.       Город шумит, живет в своем ритме и жутко его пугает. На часах без пятнадцати восемь утра.       На девочке неизменные идеально белые рубашки и черные джинсы, у нее в руках опять сигарета, а волосы в лучах солнца полыхают как никогда ярко.       От нее пахнет клубничными сигаретами, зеленым чаем и персиковым шампунем, а глаза по-прежнему красные. Однажды он точно ударит Аллена, это вообще-то он должен свою подругу от депрессий лечить. Не Оливер.       Девочка пытается улыбнуться, Куин говорит: «Не надо».       У нее взгляд больной, ненормальный, у него, уверен, такой же. Может поэтому ему и звонит.       Он ей косы плетет, а руки потом в волдырях все, даже удивляется, как у северной девочки появились такие волосы. Элизабет пожимает плечами, говорит о том, что ее однажды из горящего дома спасли. Оливер просто кивает. Его взгляд провожает паука на стене, мысли текут медленно. Фелисити, наверное, ждет, надо уже собираться.       Оливер говорит, что из номера надо выйти раньше двенадцати и закрывает дверь.       Лизи тушит сигарету, морщится и идет сдавать ключи на ресепшен. По пути домой покупает черных кофе без сахара, забывая, что это любит Стрела, а она всегда заказывала капучино.       Оливер, когда стоит в очереди, по инерции покупает дурацкие сигареты с запахом клубники и носит их с собой три с половиной недели.       Он вновь снимает тот самый номер, заплетая на утро ей косы, и говорит носить теплые вещи, а то простудится. Город шумит под ними, забывая о них. Оливер пьет вино из соседнего супермаркета, протягивает девчонке пачку сигарет, когда ее заканчиваются. А снег все идет, он до безумия чистый.