The Real You

      Скука. Единственное слово, которым можно описать сегодняшний день. Когда я шла работать травматологом, я думала, что каждый день будет много людей, которым нужно будет оказывать помощь. Наивная. Конечно, бывали дни, когда от пациентов отбоя не было, но это не один из них. Сегодня утром к нам привозили мальчика, который потянул ногу. И всё. Больше никого не было за целый день. Мы с моим коллегой доктором Смитом разобрались со всей бумажной волокитой, написали все отчеты и сейчас делать было решительно нечего.        — Джен, сходи за кофе, пожалуйста, — попросил меня доктор Смит, или просто Джон, как он всегда просил себя называть.        — Хорошо. Пройдусь заодно, — ответила я, потягиваясь и выходя в коридор.       Я была уже на подходе к кофейному автомату, когда в моём кармане зазвонил телефон. Я достала его и нажала кнопку принятия вызова ‒ это был Джон. Он сказал, что привезли пациента, и чтобы я шла обратно в кабинет.       Поднявшись наверх, я увидела, что на кушетке сидел мужчина лет тридцати шести, и почему-то решила, что пациентом будет ребенок. И когда через пару минут я перешагнула через порог своего кабинета, я была несколько удивлена, увидев Мэтта.        — О, Джен, ты вовремя, он как раз с рентгена, — весело поприветствовал меня Джон, протягивая мне конверт со снимком. О, как это вежливо с его стороны — передать мне пациента в такой день. Знает же, как угодить мне.       Я приняла конверт, открыла его и достала снимок. Так, что тут у нас? Рука с переломом. Как я полагаю, Джон уже вколол Мэтту обезболивающее, и мне остается только сообщить "радостную" новость и наложить гипс.        — Ты правша или левша? — спросила я, обращаясь к пациенту.        — Правша, — настороженно ответил тот.        — Ну, тогда крепись, правша, ибо быть тебе левшой месяца полтора точно, — торжественно произнесла я, краем глаза замечая усмешку на лице доктора Смита.       Эта фраза была у нас чем-то вроде бородатого анекдота: старой, но любимой шуткой. И было за что: видеть лицо пациента в этот момент было просто непередаваемо. Некоторые потом и сами начинали смеяться, расслаблялись и уже не так сильно переживали насчёт своей травмы. Но, видимо, это не тот случай. Лицо Мэтта заметно посерьезнело.        — Полтора месяца? С гипсом?        — Может, чуть больше, может, чуть меньше. Но с гипсом ходить все равно придётся. — Ответила я, доставая из шкафа все необходимое. — Джон, будь добр, сходи за кофе, а то я, как видишь, так и не дошла.       Джон кивнул головой и вышел, оставляя нас одних. Я приступила к работе: сначала нужно подготовить гипсовые бинты, потом сформировать лонгету...        — Так значит ты ‒ травматолог? — то ли спрашивая, то ли утверждая, произнес Мэтт.        — Ну, я же говорила, что я врач. А как тебя угораздило руку сломать? — я попыталась перевести разговор в другое русло. Вот не люблю я говорить о своей работе.        — Я... Прыгнул... И плохо приземлился... — смущенно пробормотал мой пациент и мило, так, слегка, покраснел. Умеют же некоторые так делать! Если я краснею, то становлюсь похожей на помидор, и отнюдь не милый. Вселенская несправедливость! А вообще, куда или откуда он прыгал? И зачем? Ай, ладно, не буду надоедать человеку расспросами, тем более тогда, когда у него рука сломана.        — Значит, в будущем будешь осторожнее прыгать, — ответила я, про себя отмечая, что пора накладывать повязку, к чему я, собственно, и приступила.

* * *

       — Вот и всё, — произнесла я, любуясь своей работой. Хорошо получилось, аккуратненько. Может, бантик завязать? И тут я, представив Мэтта с бантиком на гипсе, хихикнула ‒ выглядело действительно смешно и, кажется, мой пациент это заметил.        — Что смешного? — спросил он. Я же только покачала головой, что, мол, ничего.        — Ладно, тебе пора. — Сказала я, решив, что пора прощаться. И сразу же "включила" в себе доктора. — Обязательно пей лекарства, которые тебе прописал доктор Смит, и принимай обезболивающее. О, и не прыгай больше так!       На этом и попрощались. До конца моего рабочего дня оставалось два часа, и я решила, когда он закончится, зайти за папой, который работал со мной в одной больнице, чтобы заехать потом на семейный ужин.

* * *

      Рабочий день наконец-то закончился! Теперь зайду за папой. Даже звонить ему не буду, да и зачем? У него работа кончается почти во столько же, во сколько и у меня, а после он сразу едет домой. Устрою ему небольшой сюрприз. Он же их вроде любит.       Когда я поднялась на нужный этаж, я уже вовсю думала о предстоящем ужине. Расскажу маме, что познакомилась с парнем, пусть порадуется. Хотя она почти наверняка сразу начнет планировать нашу свадьбу. А когда я упрекну её в этом, она ответит: "Дженни, тебе двадцать семь и ты не замужем, а я, между прочим, внуков хочу!" Тут папа рассмеётся и вступится за меня: "Может, она просто еще не нашла того самого человека." Я улыбнулась. Этот разговор стал уже традицией. Неужели и я когда-нибудь буду говорить это своим детям? Даже не верится, если честно.       Но вот и нужный мне кабинет. Открываю дверь и просто влетаю в него.        — Пап, собирайся. Сейчас поед... — говорю я и замолкаю на полуслове. В объятиях моего отца находилась полуголая медсестра. Они оба были раскрасневшимися и тяжело дышали, видимо, я застала их во время прелюдии. Но как он мог?.. Он же не такой... Из оцепенения меня вывел папин окрик:        — Дженнифер, сколько раз я говорил тебе стучаться?       Я ничего не отвечаю, просто разворачиваюсь и выбегаю за дверь. Как он мог изменить маме? Как? Папа всегда был человеком, которого я считала образцом примерного семьянина. Как же так?

I've been cursed, I've been crossed Я была проклята и предана I've been beaten by the ones that get me off Я была повержена теми, кто воодушевлял меня

      Не помню, как спустилась вниз по лестнице и вышла из больницы. Как в тумане дошла до своей квартиры. В голове крутились мрачные мысли, на глаза навернулись слезы. Я даже не пыталась их сдерживать, мне давно пора было выплакаться. И поэтому я сразу рухнула на диван и заревела в подушку.

I've been cut, I've been opened up Я была ранена, меня заставили открыться I've been shattered by the ones I thought I loved Я была сломлена теми, кого, как я думала, я любила

      Стоит ли отрицать, что моя жизнь в последнее время — полное дерьмо? Дом, в котором я живу, грозятся снести, а у меня нет денег, чтобы переехать. А все потому, что у меня дома пять кошек, которых я никак не могу продать, а содержание их обходится недешево. Но, даже если бы я их продала, то это мне мало чем бы помогло. Мой отец, оказывается, изменяет маме. Не думаю, что смогу ему это когда-нибудь простить. Это просто отвратительно! Как он мог? Что я теперь скажу маме? Как я теперь в глаза ей смотреть буду? Нет, я не смогу ей лгать. Стоило только вспомнить увиденное, как слезы полились еще сильнее. Ну, вот почему? Почему это происходит именно со мной?       В щеку ткнулось что-то прохладное. Я подняла взгляд и увидела своего любимца, белого кота Страйфи. Чувствует же, когда мне плохо. Я почесала у кота за ушком, он заурчал и улегся рядом со мной. Гладя кота, я постепенно успокаивалась. И, хотя слезы все равно лились, на смену злости пришли опустошение и полное равнодушие ко всему. В голове не было вообще никаких мыслей, а больше всего на свете мне хотелось сжаться в клубочек и никого к себе не подпускать. Кажется, начинала давать о себе знать матушка-депрессия.       Тут, когда я уже принялась было придаваться различным мрачным мыслям, мне на телефон пришло сообщение. Поначалу не было даже желания смотреть от кого оно. Просто не хотелось лишний раз лезть в карман. Но понимание того, что это может быть что-то важное, всё же заставило меня пошевелиться и достать мобильник. Сообщение от Мэтта:        — "Привет. Как дела?"        — "Привет. Ужасно." — а чего лукавить? Может, мне хочется, чтобы мне посочувствовали. Ответ не заставил себя ждать:        — "Что-то случилось?"        — "Я узнала, что мой отец изменяет матери." — мой мир разрушен, а еще я на мели, додумала я про себя, но писать не стала. Незачем вываливать на человека все свои проблемы. Зачем я вообще это написала? В следующем сообщении меня наверняка ожидают слова, вроде "О, это ужасно" или "Мне очень жаль". Из-за этого будет только хуже.        — "Хочешь встретиться и поговорить?"       Надо сказать, что это было немного неожиданно. Никогда не встречала людей, которые после трехдневного знакомства были бы готовы выслушать мои проблемы. Я перевела взгляд с экрана телефона на мордочку Страйфи. Он также внимательно уставился на меня. Стоит ли мне соглашаться? Может, мне показалось, но, кажется, кот слегка кивнул головой. Хотя мой ответ почти наверняка был бы утвердительным. Я снова посмотрела в телефон и напечатала ответ:        — "Давай. Зайдешь за мной?"       После этого я поняла, что раз я собираюсь куда-то идти, то нужно привести себя в порядок. Добравшись до ванной и взглянув в зеркало, я ужаснулась. Глаза были красными и опухшими, от них до самого подбородка шли дорожки слез. Русые волосы, которые я упорно красила в каштановый, спутались и напоминали мочалку. Про размазанную по лицу косметику я вообще молчу. Хорошо, хоть лицо не опухло. А то был бы ужас ужасный, а это все исправить можно. Что, собственно, я и принялась делать.

***

      Через час я уже успела привести себя в порядок и сейчас, стоя перед зеркалом, выбирала одежду на сегодняшний вечер. Может, вот это синее платье? Хотя, нет, оно сильно мнётся. А может, длинную белую юбку с вон той футболкой? Нет, для похода в бар эта одежда явно не подходит. В итоге мой выбор пал на джинсы, бирюзовую майку и джинсовку. Просто, удобно, и, что самое главное, не видно татуировки на левой лопатке. Одевшись, я покрутилась перед зеркалом и полюбовалась собой.       Но вот — в дверь позвонили. Пора! Я помчалась к двери, посмотрела в глазок и, убедившись, что там стоит тот, кого я жду, открыла её. Мэтт был весь в чёрном, на плечи была накинута куртка, за которой почти не было видно гипса.        — Привет. Ты готова?        — Да, пошли.