А бывает и вот такое...

      Обычно у короля Синдории есть два сценария пробуждения. Чаще всего он шустро встает с постели, хорошенько потягивается, разминая тело, и, чувствуя себя бодрым и полным сил, с улыбкой начинает новый день. Если же пробуждению предшествовала хорошая пьянка, то просыпался он не так шустро, с отвратным апатично-меланхоличным настроением, голова гудела, а тело казалось свинцовым, и это состояние, что в народе зовется похмельем, определяло его дальнейший день, который начинался явно не с улыбки.              В этот раз не было ни первого, ни второго. Синдбад просыпался медленно, лениво, неохотно, но абсолютно довольный и расслабленный. Ему тепло и так приятно… Открыв глаза, он не спешил разводить бурную деятельность, а продолжил лежать на боку, с умиротворением наблюдая за крохотными пылинками в воздухе, что в свете солнца приобретали золотой отсвет и напоминали крохотных светлячков, и наслаждался ощущением любимой женщины в его руках.       Вновь прикрыв глаза, он тянется к ней, чтобы оставить мягкий поцелуй на черноволосой макушке, после чего устраивается на подушке удобнее, не планируя вставать с кровати в ближайшее время. Во-первых, слишком рано – по лёгкой утренней прохладе понимает это, солнце еще не успело нагреть землю. Во-вторых, может себе позволить, он король в конце концов.              Синдбад слабо улыбается от последней мысли. Так странно, но именно сейчас он как никогда не считает себя королем. В эту конкретную секунду он… просто Синдбад. Просто мужчина, который встретил это солнечное утро со своей женщиной в мягкой теплой постели.       В легком порыве чувств он сильнее сжимает в объятиях волшебницу, в этот раз прикасаясь губами к её лбу в коротком поцелуе, после чего мягко улыбается.              Хоть что-то остается неизменным – спит как хорек.              Не может удержаться, да и не хочет – аккуратно целует спящую девушку в губы, пальцами гладя нежную кожу щеки, проявляя таким образом свою ласку.       Она смешно морщит нос, вяло фыркает, словно пытается отогнать любого нарушителя своего сна, и сильнее прячет лицо, утыкаясь ему в грудь, чтобы никто не мог прервать её дрёму.       Почему-то это показалось Синдбаду смешным. И милым. Тем не менее больше не тревожит её, лишь чуть сильнее обнимает, придвигая ближе к себе, и замирает, стараясь насладиться моментом.              Такое странное ощущение… Странное в своей правильности. Словно так и должно быть, словно всё – все выборы, все испытания, весь жизненный путь – должны были рано или поздно привести к этому моменту. Он понимал, что будущее в одночасье не станет одним сплошным «долго и счастливо», всё самое интересное и сложное ждет впереди – закон жизни, но она… их встреча… их чувства… Это словно маяк в океане жизни. Указатель, к которому оба должны плыть, чтобы не потерять правильную дорогу. Это не значит, что их «вместе» является конечной точкой пути и дальше ничего не будет – еще как будет! И никаких гарантий никто ни на что не дает. Но их встреча была будто необходима, словно кто-то свыше соединил их судьбы еще задолго до рождения.       Синдбад не знает откуда у него чувство, будто то, что они вместе, является их наградой, но не может отделаться от него. Словно гордый родитель подарил своим детям то, что они искренне желали, хваля за проделанную работу, которой является жизненный путь каждого из них.              Заслужили.              Глупость? Возможно. Может, у него просто разыгралось воображение – почему нет? Он ведь тоже человек. Как и она.       Джинны, сосуды, магия, сила, титулы, власть – какая разница? Они оба всё равно люди. И они вместе. Это намного дороже, чем быть каким-нибудь могущественным маги или бессмертным джинном, но при этом находиться порознь. Лучше так, лучше одна смертная жизнь вместе, чем вечность в одиночестве.       Может, кто-то с ним не согласится, но мужчину это не волновало, он имеет право на свое мнение и на свои жизненные ценности.       Сейчас он как никогда понимает своего отца.       Синдбад помнит, как Бадр любил Эслу. Также сильно как она его, и не нужна им была ни Партевия, ни весь мир, только они друг у друга и их ребенок. Он ведь родился после того, как Бадр вернулся с войны. Его мать ждала своего мужа, любила, не отвернулась даже когда увидела, чем мужчине пришлось заплатить за победу в битвах. А ведь она была настоящей красавицей, выбрать могла кого угодно, в неё было влюблено полдеревни, и даже из города приходили свататься несколько раз высокопоставленные мужчины. Сначала защитой был её отец – дедушка Синдбада, которого он никогда не видел, затем – законный муж. Замужнюю женщину запрещено было трогать вне зависимости от своего положения и возможностей, даруемых высоким статусом. А после того, как Бадра вновь забрали на войну, её защитой стал сын. И даже после известия о гибели мужа, Эсла продолжала любить его до самой своей смерти – так сильно, так трепетно, так нежно и безоговорочно, что юный Синдбад, видя это, в тайне мечтал однажды, когда станет взрослым, полюбить и быть любимым также, как это было у его родителей.       Они были вместе, даже когда находились порознь. И Синдбад, тогда еще совсем молодой юноша, готов был бросить вызов хоть всему миру, чтобы история его любви, когда бы она ни случилась, была со счастливым финалом.              Жизнь завертелась непредсказуемым образом, детские мечты так часто откладывались на потом, уходили сначала на второй, потом на третий, потом на двадцатый и сотый планы, пока вовсе не забылись. А сейчас вот… вспомнилось.              Бросив взгляд на свою женщину, Синдбад рассматривал её, мысленно с каким-то обреченным весельем подмечая, что она действительно чем-то напоминает его мать. То ли внешне, то ли ощущением уюта и некоего дома, в который хочется возвращаться… Правду говорят, что мужчины выбирают себе женщин, похожих на своих матерей. Неосознанно, ненамеренно, это происходит само собой, и сразу даже не заметишь, только когда начинаешь задумываться об этом – подмечаешь сходство.       У волшебницы волосы чернильно-чёрные и непослушные, а где-то и вовсе немного вьются, тогда как у его матери они были тёмно-каштанового цвета, послушные и такие гладкие, что на солнце едва ли не блестели, приобретая оттенки золота. Но обе почему-то любят заплетать своё длинное густое природное богатство – у обеих мягкое словно шелк – в слабую косу. Эсла была миниатюрная, среднего для женщины роста, с виду напоминала грациозную северную лань, которая украсила бы своей красотой любой лес или поляну, а вот Тиса высокая, видно, что тело крепкое, подтянутое и стройное как у большой хищной кошки, готовящейся к прыжку, а уж про когти с клыками и говорить нечего… Такую только в диких джунглях можно встретить. Но при всех своих различиях, у обеих такие нежные и заботливые руки, столько ласки можно получить от простого прикосновения этих пальцев, что хочется прижаться в крепком объятии и никогда не отпускать, будто только тут можно скрыться от всех бед и невзгод этого большого мира.       Единственное, в чем они были схожи без малейших «но», это глаза. Не взгляд, а именно глаза – светло-карие, яркие, живые, не прячущие чувств, что живут в душе, а отражающие их словно зеркало. Вот только если у сдержанной изящной Эслы в глазах всегда отражалась кроткость верной жены, нежность и забота любящей матери, умиротворенность мудрой женщины, то у неугомонной резвой Тисы в глазах черти танцуют дни и ночи напролет.              Синдбад неслышно смеется от этих мыслей. Но невольно он продолжает об этом думать, развивая собственную мысль дальше, пока не приходит к выводу, что его волшебница пока что больше напоминает взбалмошного подростка, ищущего приключений, нежели взрослую женщину, готовую к ответственности, которую подразумевает под собой семья. Пока еще не наигралась, не расцвела в своей женственности под чутким присмотром любимого мужчины.       Но уже начинает, осторожно цветет прямо сейчас в его руках, и он позаботится о том, чтобы она стала прекраснейшим цветком, о котором будут мечтать короли, императоры и султаны. Всё необходимое у неё самой есть, нужен лишь правильный уход.              Тиса… Она права, это имя привычнее слуху. И звучит оно мягче, чем остальные её имена: Мэдисон – слишком необычно, озорно, и больше похоже на прозвище члена какой-нибудь детской банды уличных хулиганов и воришек, Интисар – слишком громко, сильно и величественно, с претензией на нечто большее. Еще бы! Имя, означающее триумфальную победу, не каждому дано. А вот Тиса звучит иначе… Нежнее. Женственнее. Взрослее. И ближе.       Возможно, это странно, но в этом варианте имени он находит что-то особенно притягательное.              Глубоко вдохнув и выдохнув, Синдбад переворачивается на спину, продолжая прижимать к себе спящую девушку.       И как подобные сентиментальные глупости могут так часто посещать голову взрослого мужчины, отвечающего за целое государство и возглавляющего самый большой в мире альянс стран?              …готовую к ответственности, которую подразумевает под собой семья.              О, а он прямо готов! Недаром ведь считается самым подходящим на эту роль.       Шутка конечно же, не так давно его самого била настоящая паника при мыслях о женитьбе и всём остальном, что сопровождает данный контекст, а тут запел… Но справедливости ради стоит заметить, что дети у них получились бы красивые. Потому что они оба красивые, и если соединить их… ну… наследие или вроде того… Синдбад не гадалка, но что-то ему подсказывает, что первенцем у них был бы мальчик. В теории, естественно. Всего лишь интуитивное предсказание, не более. Даже размышлениями толком не назвать, просто ему кажется, воображается, что было бы так, если бы вообще было. Но это конечно же ничего не значит.              Еще один тяжелый вздох вырывается из груди короля Синдории.              Он из-за неё точно с ума сойдёт. Уже немного сходит.       Дети… Джафара послушать – Синдбаду самому до сих пор нужна нянька, и король поспорил бы с этим только для вида, потому что доля правды в словах советника действительно есть.              Утренний ветерок потревожил полупрозрачный тюль. Тиса вздрогнула, а затем резко вскинула голову, еле открывая заспанные глаза и расфокусированным взглядом обводя покои, словно что-то искала.              - Это просто ветер, - негромко говорит Синдбад, укладывая её обратно на своё плечо.              - М-м, там мальчики опять… скажи, чтобы ничего не трогали… я потом ведро уберу, – неразборчиво бурчит она, проваливаясь обратно в мир сновидений.              И Синдбад кусает губы, чтобы не засмеяться. Он прекрасно знает, что иногда спросонья эта девушка может нести та-а-акой несвязный бред – это можно вместо анекдотов потом рассказывать. Наверное, в такие моменты она еще не до конца приходит в себя после сна, и путает, что реально, а что её собственная выдумка, и когда это смешивается вместе – получается настоящая умора.              - Какое ведро? – спрашивает Синдбад. Не потому, что ему интересно, он просто веселится, подтрунивая над заспанной волшебницей.              Она отвечает не сразу. Ей кажется, что проходит пара секунд, на самом же деле она собиралась с мыслями несколько минут.              - Которое там лежит, - сквозь сон выдыхает она незаконченную мысль. Замолкает. Вновь вспоминает, что не договорила, и после долгой паузы добавляет: – Осталось на заднем дворе.              - Где осталось?              - Там осталось, - и вяло машет рукой, указывая в никуда. – Когда мы там… ну, после прогулки.              - Я ничего не понял.              - Просто возьми в моём шкафу, отстань, – уже чуть более раздражённо отзывается она, по-прежнему находясь на грани сна и яви.              Синдбад тихо смеется, кусая губы, чтобы откровенно не заржать на все покои, а она уже видит десятый сон. На этом он заканчивает свое баловство, больше не мешая волшебнице спать.              Проснувшись буквально через час-полтора, она смотрела на него с искренним непониманием, когда он напомнил ей про ведро на заднем дворе и всё остальное. А после зарделась от стыда, когда поняла, что спросонья несла полную чушь в присутствии мужчины, в глазах которого хотелось выглядеть лучшей версией себя и вообще эталоном женщины-мечты. А не причиной безудержного смеха.       

***

      Утро началось явно не так, как обычно. Иногда то, что твоя женщина – волшебница, здорово. Но чаще это бесит. А бывает такое, что это бесит, и в то же время настолько здорово, что ты не можешь понять: так нравится тебе такое положение вещей или нет?       Сложно определиться наверняка в данном вопросе, но Синдбаду скорее нравится, потому что несмотря на все мелкие и не очень минусы, это определенно весело и необычно. По крайней мере ему еще никогда не приходилось буквально проваливаться сквозь собственную постель, где его примет в свои объятия по-утреннему прохладное лазурное море, моментально даря заряд бодрости.              А как всё начиналось…              Освещенные золотым светом солнца покои, королевское ложе, на котором Легенда Семи Морей предавался нежности со своей женщиной, золотые кубки с драгоценными камнями, наполненные свежим соком, который служители дворца сделали этим же утром, а служанки принесли в покои своего короля, серебряный поднос с фруктами, с которого он подцеплял пальцами крупные розовые виноградины и подносил их к женским губам, которые мгновенье назад самозабвенно целовал.       Распахнувшийся ворот его собственного халата, в котором она спала, обнажившийся участок светлой кожи ключиц, затем плеча… Грудь была обнажена уже с его настойчивой помощью.       Ей нравилось. Он видел это в каждом её ответном движении, в каждом взволнованном выдохе, в том, как она держалась за его плечи или зарывалась пальцами в его волосы.              И нетерпеливый, распаленный, полный мольбы о еще большей ласке зов…              - Синдбад…              Ей жарко, и он понимает это, ему тоже очень жарко несмотря на то, что она стянула с его плеч спальный халат, отбросив его в сторону.       Синдбад наслаждался видом её обнаженного тела. Тиса робела, но взгляд её всё равно раз за разом упорно возвращался к нему, желая насладиться его неприкрытой красотой. Как и он – её.       Она неосознанно прикрывается руками, хотя и не планировала этого делать, но при этом ноги всё равно чуть раздвинулись, позволяя королю удобнее устроиться между ними.       Его будоражит эта попытка спрятать от него девичью наготу, потому что он находит вид её рук, прикрывающих грудь и самое сокровенное, еще более соблазнительным, чем самые красивые и раскрепощенные наряды всех народов мира. Более соблазнительным, чем самоуверенная демонстрация своей наготы, будь тело хоть триста раз красивым.              Удовольствие – не когда обнажаешь чужое тело, это любой дурак может сделать, много ума там не нужно, да и строение у всех примерно похоже, нечему восторгаться из раза в раз.              Удовольствие – это когда обнажаешь чужую душу.              И сейчас король Синдории испытывал ни с чем несравнимое удовольствие.              Руки мужчины без стеснения прикасались к телу возлюбленной, Синдбад не скрывал в своих движениях той жадности, которую испытывал. Он хотел всего и сразу, при этом понимал, что это не только невозможно, но и глупо. Зачем торопиться, если удовольствие можно растягивать? Но так хотелось как можно быстрее дорваться до всего, что только получится, словно он куда-то опаздывал.              - Прикоснись ко мне. Смелее, - хриплым голосом говорит он, когда замечает, как она несколько раз порывалась выразить свои желания в действиях, но неизменно останавливалась, возвращая свои руки на его обнаженные плечи или шею.              Он останавливается ненадолго, чтобы не мешать ей изучать его. Потому что невозможно пытаться что-то делать, когда тебя раз за разом целуют, не давая толком вдохнуть в легкие воздух.              Тиса не знает, за что браться, ей хочется прикоснуться к нему везде, но она начинает со спины. Заводит руки ему за спину, прикасается к лопаткам, ведет ладонями ниже, время от времени сжимая пальцы, иногда даже легонько впиваясь ногтями в кожу, не зная, каким еще способом выразить идиотское желание забрать всё себе, приговаривая «Моё! Моё! Моё!». Ума хватает промолчать, пока руки скользят еще ниже, минуют поясницу и сдвигаются к боку, чтобы дальше перейти неспешным поглаживающим движениями на крепкие мужские бедра, скользнуть ближе к задней поверхности и прижать к себе, заставляя их жаждущую единения плоть соприкоснуться.              Синдбад медленно выдыхает сквозь зубы, комкая в сжавшихся кулаках края подушки по бокам от головы волшебницы.              - Я очень хочу сказать какую-нибудь глупость именно сейчас, - тихо признается она, с толикой вины в голосе, потому что знает, что её «хохмы» не всегда уместны. По-другому не умеет справляться со смущением.              - А я примерно догадываюсь, о чем будет эта глупость, - отвечает он. – Поэтому давай сойдёмся на том, что это действительно часть моего тела, а не что-то другое, и она среагировала на тебя именно так, как ты думаешь. Сама прекрасно знаешь, как это бывает, и что нужно делать, немаленькая уже. Практикуйся, я весь в твоём распоряжении.              - Переиграл и уничтожил, – нервно смеется она. – Нет, правда, как будто мысли прочитал!              Она вновь движется прикосновениями вверх, повторяя предыдущий путь, но в обратном порядке, но чем выше поднималась, тем сильнее надавливала: сначала на поясницу, заставляя прижаться еще ближе, затем между лопатками, безмолвно прося дать почувствовать на себе тяжесть мужского тела – его тела, а после пробежавшись прикосновениями по задней поверхности шеи, добраться до затылка, в который раз запустить пальцы в густые фиолетовые волосы и надавить на затылок, заставляя отдать еще один поцелуй, приняв взамен её.              И пока оба увлечены глубоким поцелуем, лаской мокрых языков, ей кажется, что быть таким как он просто преступление.       Безумно красив, но не смазливой мальчишеской красотой, хотя она не сомневается, что в своей юности он был тем еще искушением для женщин, а именно зрелой мужской красотой.              Не мальчишка, а мужчина.              Мужчина, пышущий силой и здоровьем. Мужчина, пробуждающий в ней то, что заложено самой природой в виде инстинктов. Мужчина, от которого хочется…              Волшебница разрывает бесстыдный поцелуй и прогоняет неуместные сейчас мысли.              - Что такое? – отрывисто спрашивает он, тут же припадая губами к её шее в горячем поцелуе.              - Опять глупость всякая в голову лезет, - выдыхает она, в блаженстве откидывая голову назад, чтобы дать ему больше места. Чтобы она могла получить больше ласки. – И жарко.              - Жарко, - соглашается мужчина, рукой прикасаясь к напряженному соску правой груди, одновременно с этим подаваясь бедрами вперед, скользя твёрдой плотью по её, чувствуя ответное желание, уже давно заставившее кожу между девичьих ног покрыться влагой.              Жар солнца, жар их разгоряченных тел, сливающихся в объятиях и поцелуях снова и снова, словно когда-нибудь им будет достаточно, и они смогут отодвинуться друг от друга, жар двух любящих сердец…              - Может… освежимся? – спрашивает она, стараясь сделать голос не таким робким, но в итоге всё равно не получилось.              Он слышит затаенный в её словах… даже не страх, а скорее огромное волнение и неуверенность. Понимает, что сама не решится на близость, буквально просит его подтолкнуть её, потому что пока она соберется с духом пара веков пройдет.       Синдбад улыбается тому, какая же она трусишка. А учитывая, что речь идёт о той, кого во времена легендарного короля Соломона называли Королевой Войны, становится еще смешнее. Но сегодня такое приятное утро, у него такое прекрасное настроение, и вообще ему так хорошо, что он, вопреки реакции собственного тела, не хочет никого ни к чему подталкивать. Как-нибудь в другой раз. Она никогда не делила ложе с мужчиной, с ней надо будет всё делать аккуратно, надо будет… откровенно говоря неслабо так постараться, ведь ему важно, чтобы она получила с ним удовольствие, а это, между прочим, не только искусство, но и настоящий труд.       Пускай прозвучит не очень, но это утро слишком хорошее, чтобы он растратил его на «настоящий труд», даже если наградой для него будут плотские утехи, которые он так-то сможет получить всегда, если совсем уж невтерпеж станет. С ней, разумеется.              Синдбад не мальчик и не юноша, чтобы не иметь власти над своими желаниями. Поддаваться им по собственной воле – это одно, не контролировать их и идти на поводу – совсем другое.              - Хорошо, давай освежимся, - говорит он, склоняясь к упругой груди и медленно обводя языком призывно торчащий сосок, бессовестно дразня девушку, что шумно сглатывает от откровенной ласки. – Верни мне сосуд Валефора, и я сделаю для тебя немного льда – освежает моментально.              Волшебница замирает. А потом губы её растягиваются в довольной улыбке.       И даже в такой ситуации он не изменяет себе, пытаясь найти выгоду… Ну что за жук?!              - У меня предложение получше, - с улыбкой говорит она, резво обхватив руками и ногами опешившего мужчину.              Портал открылся прямо под её спиной, и они оба провалились в него, рухнув в море, недалеко от песчаного берега Синдории. Девушка тут частенько отдыхала в первое время своего пребывания в королевстве, это безлюдное место она давно заприметила.              Наблюдая за тем, как мужчина смешно отфыркивается от морской воды, она задорно смеется, держась на плаву, после чего охает, когда сильные руки обхватывают её поперек талии и привлекают к горячему крепкому телу.              Смотрит ему в глаза, зачесывает пальцами мокрую чёлку назад, открывая королевский лоб.              - Допустим, я соглашусь, что это освежает лучше Валефора, - задумчиво тянет мужчина, вызывая у девушки смех. – Но здесь все еще горит огнем, - чуть тише добавляет он с улыбкой, беря женскую ладонь и прикладывая к своей груди там, где находилось сердце.              - Какой ты, оказывается, романтик, - наполовину шутливо, наполовину растрогано отзывается Тиса.              - Стратег, - поправляет её Синдбад. – Знаешь, со сколькими женщинами это сработало?              - М-м… Знаешь, сколько человек может протянуть без воздуха?              Король Синдории не успел возмутиться – надавившая на макушку рука волшебницы, отправившая его под воду, и удерживающая там, не позволила открыть рот.              И тем не менее, оба понимали, что всё это были лишь шутки – никогда Синдбад не говорил таких слов женщинам, которые были в его жизни. Никогда не врал им о любви или чувствах, которых нет. Потому что его любовь – это слишком личное, слишком сильное, слишком искреннее, чтобы так легкомысленно разбрасываться ею направо и налево.       Его отец тоже был повесой, и в молодые годы у него отбоя от женщин не было, а веселая компания была словно дополнительная часть тела – всегда рядом, где бы ни находился, но после встречи с Эслой… Никто не мог подумать, что Бадр окажется таким верным однолюбом.              Этим Синдбад явно пошёл в него.       

*** (POV)

      Поздний завтрак не задался. Под тяжелым взглядом Джафара кусок в горло не лез, да и я чувствовала себя не в своей тарелке в обществе восьми генералов.       Нельзя, немного покалечив, заявиться со словами «хэй, давайте снова дружить!», поэтому к направленным на меня внимательным взглядам я отнеслась с пониманием. Враждебности в них не было и ладно. Настороженность – не так уж и обидно.              - Никто из жителей ведь не пострадал вчера? – осторожно уточняет Синдбад, наивно надеясь, что отрицательный ответ смягчит его наказание.              - Нет, не пострадал, - с леденящим душу спокойствием отвечает Джафар. – Есть догадки почему?              - Вы всех увели, а волшебники выставили магические щиты? – делает предположение Его Величество.              - Верно. Раз уж король не удосужился озаботиться безопасностью своего народа, пришлось это сделать нам, - сохраняя убийственное напускное спокойствие отвечает советник.              И именно в этот момент я не могу удержать смешка, чем перетягиваю на себя всё внимание зеленоглазой белой кобры.              - Тебе смешно? – продолжает давить авторитетом Джафар.              Но я лишь сильнее кусаю губы, чтобы истерически не засмеяться в голос, потому что бывший ассасин сейчас создает впечатление психопата, накаченного транквилизаторами – единственным, что его удерживает от убийства.              Понимая, что рот лучше не раскрывать, я отрицательно мотаю головой в ответ на вопрос советника.              - Это хорошо. Потому что я тоже не вижу ничего веселого в том, что ты будешь восстанавливать всё, что вы вдвоем разрушили или испортили.              - Что?! Но…              - Я. Понятно. Выражаюсь?              - Д-да…              - Что-что? Тебя плохо слышно.              - Понятно-понятно, мне всё предельно ясно!              - Это хорошо. Можешь приступать прямо сейчас.              - А как же завтр…              - Я не расслышал. Говори четче.              Похоже, в этом разговоре изначально не было смысла, потому что Джафар пришёл не беседовать, а констатировать факты. И чего мне тут время терять понапрасну? Нечего, поэтому выдаю финальный страдальческий вздох и поднимаю свою «мадам сижу» со стула, с посохом наперевес направляясь на улицу чинить чужое имущество.       Ничего, джинну когда-то восстанавливала его горные владения, и в Синдории подлатаю пару зданий.              В основном моя голова была сейчас забита не возмущениями в адрес Джафара, а одним единственным вопросом: почему меня, при всех моих способностях и знаниях, все щемят???       Джафар, Хакурю, Му Алексий… Да и Рэн Коэн, откровенно говоря, хуй мне показал вместо того, чтобы пасть ниц. Не в прямом конечно смысле показал… Хотя я бы посмотрела. Он-то мужчина красивый, с сильным крепким телосложением, интересно было бы оценить весь ассортимент. Жаль, характер – говно. И с Му Алексием всё то же самое. Вот будь у меня гарем, они бы там были не мальчиками для утех, а прислугой: один делал бы мне массаж ног, а другой стоял за моей спиной с опахалом. А виноградом кормил бы Синдбад как сегодня утром, ха-ха! Джудар в своем пидорском топчике танцевал бы танец живота, а всякие Юнаны и Хакурю с Титами были бы на подтанцовке, пока я буду кидаться в них гнилыми помидорами за халтуру.              Ладно, хватит предаваться сладким мечтам о чужом унижении, какой у меня там фронт работ?              Поднявшись в воздух, чтобы увидеть сверху во всей красе, что именно мы с Величеством разрушили, я имела «счастье» наблюдать, что пострадала частично Башня белого Овна, частично… там, частично сям… частично… многовато что-то получается. А это точно мы всё натворили? Может, кто-то из генералов под шумок разнёс стену-другую? Да тот же Джафар в приступе ярости!              Че-е-ерт, можно я просто заплачу? Ударение на второе «а».              Так, всё, хватит ныть, будь мужиком! То есть бабой. Погнали браться за ремонтные работы…              Стоит признать, что миссия оказалась не такой уж и сложной, в Альма-Торане джинну восстанавливать «берлогу» было сложнее – там размах разрушений не сравнить с тем, что было здесь. Тут всего-то поднять в воздух кучу обломков и заставить их собраться обратно в правильную конструкцию как паззл, закрепив всё это сверху силовой магией для устойчивости. Там, где нужно было подлатать металл, просто использовала магию огня и молнии, сплавляя необходимые детали, а потом остудила магией воды и магией льда. Еще и отполировала для красоты силовой и световой магией. Не то, чтобы я прямо кузнец от бога, но Алую Саламандру кто выковал? Соглашусь, что всё делала исключительно магией, а не молотом с наковальней, ну и что? Руки-то из правильного места растут. В отличие от головы, ха-ха-ха.              Кхм-кхм, шутки минутка. Всё, перекур окончен, едем дальше.              А вот там, где был тончайший хрусталь, большим куполом накрывавший королевскую оранжерею, который мы с Синдбадом разбили на осколки, появилась проблема. Мне не пришло в голову ничего гениальнее, чем обмануть всех и подсунуть им дешевое стекло, вместо хрусталя. Вот только стекло создавать придется, потому что его тут как бы нет в том виде и объёмах, которые нужны мне, чтобы заменить огромный купол оранжереи, который задели лишь слегка, а он, мать его, разлетелся дождем осколков. Повезло еще, что я волшебник, а то собирать с земли осыпавшиеся частицы хрусталя пришлось бы следующие лет десять.              Ох, какая же хрусталь ненадежная вещь. Красивая – не спорю, но ненадежная. Перед глазами пронеслись болезненные воспоминания, где la maman вопит не своим голосом, чтобы я не разбила бабушкин хрусталь. Суть в том, что у нас дома был шкаф с посудой «на выход», то есть их вытаскивали только тогда, когда приходили гости, и для них накрывали стол. В числе такой посуды был фамильный набор бокалов из хрусталя, который бабушка со стороны мамы подарила родителям на свадьбу. Откровенно говоря, старьё редкостное, дизайн так себе, объём небольшой, бесили они меня одним своим видом, потому что мне всегда за эти треклятые бокалы, на которые даже дышать нельзя было, не то, что прикасаться, прилетало по шапке.              Жаль, пошутить про то, что дочь потеряла, зато бокалы сохранила, будет слишком аморально, я всё-таки маму люблю, а она меня еще больше.       Бля… Только лишний раз напомнила себе об этом. Очень скучаю, невзирая на всё, что успело произойти со мной. Глаза моментально налились слезами из-за одной только мимолетной мысли… Ну что за размазня?       Всё, хватит, не нужно. Только едва заживающую рану бередить – не надо этого делать. Соберись! Или отвлекись.              Итак, стекло! Стекло. Из чего его сделать? Думай. Думай… Кажется, обсидиан называют вулканическим стеклом? Я читала о нём, понятно-в-какой-из-жизней, но видела вживую в до-понятно-какой-из-жизней.              Знаю, всё сложно.              Обсидиан должен быть там, где есть вулкан. А где один из вулканов мне по счастливой случайности известно – я когда-то с помощью него закошмарила несколько нерадивых пиратов. Что ж, думаю, вулкан несильно обидится, если я возьму от него кусочек средних по сравнению с ним самим размеров?       Понятное дело, что без борга к действующим вулканам лучше не соваться, если нет желания насладиться тонким ароматом ядовитых газов. До сжигания заживо невыносимым жаром может и не дойти – задохнетесь на подходе, вот почему борг, борг, и еще раз борг! Который выдержит, разумеется.              Одна нога здесь – другая там, немного силовой магии, чтобы отколупать нужный камень и минус одна проблема. Магия такая волшебная вещь… Дурость сказала, но суть, думаю, всем ясна.              Ага. Всем. Мне, джинну, который роется в моей голове сутками напролет, тому парню – воображаемому другу, и боженьке.              Что ж, обсидиан есть, да еще и невооруженным глазом видно, что богат кварцем. В смысле кварц и должен быть в составе обсидиана, но здесь его прям много, а это очень хорошо. Теперь надо его разогреть и расплавить. Разогревается он температурой лавы, то есть где-то при полутора-двух тысячах градусов по Фаренгейту, и это не предел.       Нет, это действительно напоминает мне то время, когда я создавала Алую Саламандру, правда с ней сложнее было – чешуя саламандры очень непростой компонент.       Без борга не обойтись – ни мне, ни жителям, которые столпились внизу, глядя на меня как на циркового клоуна.              Не отвлекаться!       Начнем с обычного огня, который я направила на подвешенный в воздухе обсидиан. Пламя надо не только создавать, но и удерживать, чтобы оно не рассеивалось, а кружилось вокруг обсидиана – просто не люблю расточительство, выжму всю пользу до последней искорки. Затем добавляем жара, из-за чего огонь с рыжего постепенно начал становится желтым, затем еще светлее, пока не стал белым, и, наконец, дошел до синего цвета, что означает, что мы достигли адского жара. Можно попробовать добавить магию молнии, чтобы быстрее плавилось, кусок-то большой…              И опять краем глаза замечаю внизу жителей Синдории.       Ну, чего они пялятся?! Я чувствую себя каким-то посмешищем, на которое пришли поглазеть. Только самовнушение и помогает не реагировать на всех них. Наверняка смеются надо мной, падлы… И глаза пучат, потому что думают «хы-хы, заставили чинить всё, что сломала».       У-ух, как злит!       Аж огня добавить захотелось, чтобы превратить обсидиан в вязкую жижу яркого рыже-желтого цвета, словно расплавленный металл.              Затем с помощью магии растягиваю эту жижу в тончайший слой, имеющий полукруглую форму, и опускаю на конструкции в виде ромбовидных «окон», которые до этого держали хрусталь. Пока обсидиан в жидком состоянии, «просачиваем» его в эти держатели, словно тесто заливаем в специальные формочки для выпекания кексов, и удерживаем в таком виде, не давая стечь вниз. Но если кексы мы отправляем в жар, то обсидиан мы, наоборот, начинаем аккуратно охлаждать водной магией, чтобы «жижа» правильно остывала и кристаллизовалась в стекло, а не в очередной камень. Затем присоединяю к водной магии силовую, чтобы отшлифовать поверхность с обеих сторон.              Туда-сюда, туда-сюда, шлифуем мы без зав-тра-ка…              Думаю, что стекло получится прозрачным, но слегка-слегка темным, а не чисто прозрачным, обсидиан всё-таки. Ну ничего, будем считать, что купол у оранжереи будет с тонировкой, зато солнечные лучи не так сильно пропускать будет, а благодаря этому ничего не засохнет, да и смотрителям оранжереи голову слишком сильно не напечет – сплошные плюсы.              Та-а-ак, уже почти готово, еще раз пройдусь водной магией, и на всякий случай – легкое ледяное дуновение магии льда и ветра по всему периметру, чтобы наверняка остыло, застыло и не меняло формы и вида… Да, я была права: купол получился полупрозрачный как (хотя почему «как»?) высококачественное стекло, но слегка темноватое. Кстати, на солнце красиво переливается.              Немного световой магии для полировки и вуаля! Закончила. И даже тёмный цвет кажется не пугающим, а как волшебная полупрозрачная дымка, только плотная.              Еще разок огляделась, чтобы убедиться, что привела в порядок всё, что умудрилась испортить. Вроде бы везде порядок.       И всё-таки люблю делать что-то такое прикольное и полезное с помощью магии. Ну красота ведь! И никто не пострадал во время рабочего процесса.              Подхватив с собой водяной пузырь, в который я собрала все осколки разбитого хрусталя, отправилась к прорабу, ой, то есть к Джафару сдавать работу.              И что я вижу?              Ну, какие же они все безнравственные животные! Сидят, спокойненько жрут, пока я там в поте лица вкалываю!!! Это нормально? Это вообще справедливо? Ладно генералы, но Синдбад по какому праву получил свой завтрак? Он тоже вообще-то виновен в погроме.              Хотя кто бы смог лишить короля завтрака в его собственной стране? При всём уважении к Джафару, но он сам у Величества на зарплате.              Посему получается, что единственным лохом, оставшимся даже без завтрака, во всей этой истории являюсь я. Опять.              - Уже закончила? – спрашивает Джафар своим фирменным менторским тоном, который использует по особым случаям.              Меня это так взбесило, если честно. И задело.       Обычное дело, я всегда так реагирую, когда наказывают и заставляют отдуваться меня одну. В смысле, когда всё серьезно, а не в шутку. Не знаю ни одного человека, кто радовался бы, что его наказали, еще и продолжают отчитывать после, тогда как остальные сидят и тихо хихикают.              - Да. – А это уже мой фирменный тон, аля «я говорю спокойно, а значит нахожусь в лютой ярости». – На, дарю. – Бросаю не только слова, но и шар, который подкатившись к нему, исчезает, оставляя возле ног советника гору разбитого хрусталя.              - И что я, по-твоему, буду с этим делать?              - Что делать?! – не сдержавшись, рявкаю. – Ну не знаю, покушай в прикуску с вареньем, обычно это же делают с чертовым хрусталём!              Ой, ну понесла-а-ась… Строгий взгляд Джафара, Хинахохо с Драконом состроили одинаково хмурые рожи, и остальные тоже сделали эти губы-утиная-жопа, выражая недовольство.       Нет, чтобы похвалить меня за кристально-чистую работу с волшебным результатом или просто доброе слово сказать. Джафар вообще ведет себя как моя вредная училка по геометрии.       Так, вдох-выдох, спокойно. Пожалуй, позавтракать можно и у себя. Кстати, голод – еще одна из причин того, что настроение резко пошло вниз.              - Прекрати злиться, - ласково улыбается мне Синдбад, вероятно, желая разрядить обстановку. – Быстрее заканчивай и садись за стол.              Вот только я злюсь еще сильнее от этого. Почему он говорит мне не злиться, а не Джафару «хватит ворчать, она ведь всё исправила»? И не хочу я к вам за стол!              - Ты можешь просто убрать его, - даёт бесценный совет Хинахохо.              - Куда? – Я ведь специалист по утилизации разбитого хрусталя, особенно на чужой территории.              - Куда угодно. Он разбит, проку от него уже нет.              - Кстати, а почему ты не собрала его обратно с помощью магии, а накрыла оранжерею чем-то другим? – проявляет безобидное любопытство Шарркан. – Покрасоваться хотела? Жители Синдории были в восторге от твоего выступления, чуть ли не с открытыми ртами смотрели, – улыбается мечник. – Эй, Ямурайха, а ты так можешь?              - Замолчи, идиот! – огрызается в ответ волшебница.              И понеслась череда очередных споров и ругательств у этих двоих.              Я понимаю, что Шарркан вроде как шутил, но закипаю еще сильнее. Покрасоваться хотела? То есть он считает, что разлетевшийся на сотни тысяч осколков разного размера и формы хрусталь собрать как сраный Lego проще, чем полностью заменить его на что-то более прочное, более прозрачное, и более легкое в работе?              Молча я подбираю с пола хрусталь, вновь используя магию воды, чтобы запихнуть всё это в шар. Уже знаю, куда его дену, раз уж им он без надобности.              - С тобой всё в порядке? – раздается голос молчавшего до этого Спартоса.              Полагаю, вопрос обращен ко мне, как и все взгляды.              - Хрусталь хрупкий, с ним возни много, даже с помощью магии нужно аккуратничать, - проговариваю я без особого энтузиазма, словно доклад зачитываю аудитории. – Обсидиан в этом плане проще и надежнее. Пойду, уберу этот мусор, - указываю на водяной шар, попутно открывая портал.              - Это что, обсидиан?! – во весь голос восклицает Дракон, наконец-то подав признаки жизни и подорвавшись со стула.              О, как все резко ломанулись на балкон, чтобы разглядеть моё творение! Вообще-то я там под шумок пару чар еще добавила для прочности, чтобы этот купол уж точно не разбился от непогоды или случайного удара, но об этом я конечно же не скажу, потому что пусть идут нахрен, неблагодарные поросята – вот почему!              Смело шагнув в портал, исчезаю в нём вместе с водяным шаром, наполненным разбитым хрусталём.              Только прикол-то весь в том, что обратно я не вернусь. Выкину этот чёртов хрусталь в тот же вулкан, возмещая своё наглое присвоение обсидиана, а потом к себе на остров к малолетним дармоедам.              Не зря говорят, что в гостях хорошо, а дома лучше.       

***

      - Не знал, что пространственно-временная магия позволяет быть в двух местах сразу, – мягко и учтиво говорит Юнан, сложив руки на груди и прислонившись плечом к косяку двери, ведущей на кухню.              Я сразу пошла сюда в надежде хоть что-нибудь поесть, и раз уж наша «золотая кухарка» Хакурю и остальные сейчас занимаются с моим магическим двойником, свято веря в то, что это я и есть, мне пришлось самой что-нибудь сварганить.              Что-нибудь – это овощные оладья. Потому что мне лень было заморачиваться на что-то более трудоёмкое.              Высказывание маги-отшельника никак не комментирую – знала, что именно он первым заметит неладное.              - Я понял твоё красноречивое молчание, - улыбается Юнан, отлепляясь от косяка и неспешным шагом направляясь ко мне, пока я жарила на сковороде оладьи. – Полагаю, всё прошло не совсем так, как ты хотела?              Меня так триггернуло с этого, что я со всей дури бросила на столешницу деревянную лопатку, которую до этого держала в руке.              - Это еще мягко сказано! Эти мужики просто квинтэссенция упрямства, гордыни, убогих шуток и обыкновенной душевной мерзости! Хочешь услышать, что произошло?!              Это был риторический вопрос, потому что остановить меня уже не представлялось возможным. Маги учтиво слушал, взяв на себя роль кухарки, потому что я увлеклась настолько, что забыла про оладьи, одну партию которых Юнан спас от пригорания, пока пригорало у меня, а остальные он по доброте душевной дожарил.              В моей интерпретации история представала в таком виде, что три коварных чудовища объединились вместе, чтобы подло измываться над несчастной хрупкой девушкой, неспособной дать им отпор.              - Неспособной дать им отпор? Ты их всех по горло в землю закопать можешь, – смеется Юнан, лихим движением закидывая себе на плечо кухонное полотенце, и перенося тарелку с оладьями на стол, кивая мне, чтобы я приступала к трапезе, а он взялся готовить чай. Опять травы свои сомнительные заваривает… – Я со всеми ними не слишком хорошо знаком, однако моих знаний хватает, чтобы понимать одну простую вещь.              - Теперь я еще и тупая? Не могу понять даже простые вещи? – с набитым ртом отзываюсь я, потому что не успела прожевать, а возмущению нужен выход.              - Не тупая, но… наверное, правильнее будет сказать наивная и прямолинейная, и ждешь того же от других, - не меняя своего умиротворённого тона отзывается Юнан. И всё-таки, как же он похож на эльфа… Может, ему еще не поздно вытянуть уши? – Неужели не заметила, что все трое откровенно провоцировали тебя?              - Да! – от всей души воскликнула я. – Именно это они и делали! И я не понимаю зачем? К ним тут с распростертыми объятиями пришли, а они… свиньи, даром, что красивые. Но вот от Джафара вообще не ожидала! Даже от Синдбада ждала подвоха, но не от конопатого. И как у него вообще могут быть веснушки при такой светлой коже? – Последний вопрос был адресован вселенной, а не Юнану.              - Проверяли тебя, - как само собой разумеющееся, говорит маги, отвлекаясь от чая и поворачиваясь ко мне лицом. А я так и застыла в непонимании с очередным оладушком во рту. – Искали границы твоего терпения и смотрели, что будет, если их пересечь.              - Зачем? – прожумкала я, возвращаясь к поеданию оладушка, но с интересом смотря на эльфа-мудреца. Мелькнувшие рядом с ним яркие светлые рух только взбудоражили моего внутреннего фаната эльфийской расы.              - Чтобы понять, с кем придется иметь дело. Рэн Коэн и Му Алексий не знали, что ты за человек, видели только на что способна как волшебник. Синдбад и его генералы… полагаю, их тоже одолевали сомнения, какой ты будешь, вернувшись. Да и Аладдин успел подогреть общий интерес, вскользь упомянув, кем ты была в Альма-Торане.              - Погоди-погоди-погоди, то есть ты хочешь сказать, что то свинское поведение, с которым я столкнулась, это просто фарс, рассчитанный всеми на меня одну???              На что Юнан многозначительно улыбается, разливая по чашкам чай.              - Они ведь не безумцы, чтобы просто так гневить того, кто в несколько десятков раз сильнее их самих. Уверен, при малейших признаках того, что они перешли допустимые для тебя границы, их тон сразу изменился бы.              - То есть..?              Ну не-е-ет, не может этого быть!              - То есть ты сама позволила им это «свинское поведение», дав лишний раз убедиться, что по натуре ты… как бы это сказать?.. Безобидный котёнок, которому надо всего-то почесать пузико для полного счастья. И опасаться тебя особо не стоит – не потому, что не сможешь навредить, а просто не захочешь.              - Меня опять развели!!! – по-своему интерпретировала я слова Юнана, подскочив с места от негодования. – Что ты ржешь, маги?! Кто будет спасать мою задетую гордость? Джинн… Джинни, над нами насмехаются! – вслух звала я своего синяка, не стесняясь присутствия Юнана, они всё равно знакомы друг с другом. – Негодяев надо уничтожить, чтобы впредь неповадно было!              «И как ты будешь без них, если уничтожишь? Идиоты должны держаться вместе, по одиночке вы пропадете»              - Надо мной даже джинн насмехается! – в полнейшем ужасе схватилась я за лицо, осознавая весь масштаб катастрофы под громкий смех Юнана.              Мне кажется, он ни в одной из жизней так не смеялся, как сейчас, продлевая себе эту жизнь на дополнительный век.       Не благодари, зая, живи долго, как и полагается эльфу.              Хм-м… Мне только что пришла в голову идея, как сократить свой срок жизни на пару десятков лет.              - Юнан, нам нужен пирог, - со всей серьезностью обратилась я к маги. – Много пирогов…              А конкретно – четыре. С каким-нибудь кремом на поверхности, да пожирнее.       

***

      Первый полетел из моей кухни в портал прямым рейсом в лицо Рэну Коэну по ту сторону.              Второй украсил генеральскую мордашку Му Алексия, ознаменовав собой конец его плясок в тренировочном зале с мечом Барбатоса.              Третий и четвертый – очевидно – в лицо Синдбаду и Джафару.              Чтобы все запомнили раз и навсегда: я не трогаю королевства и империи, я уничтожаю репутацию. Чаще свою, но в особые дни – чужую.              Кстати, теперь я точно не скажу им, что свитки перенесут их не прямиком во дворец, а на окраину острова, так что уже послезавтра пилить пешочком им придется долго.              Должна заметить, из Юнана вышел прекрасный сообщник и повар. Это ведь именно он с безмятежным видом положил в пироги тройную порцию заварного крема, никак не реагируя на моё высказывание, гласившее, что Юнан слишком буквально воспринимает смысл фразы «месть сладка».