А бывает и вот такое...

      Аладдин показывал историю Альма-Торана избирательно, задерживаясь лишь на важных моментах и отметая всю лирику. Увы, в случае с правителями государств он не мог позволить себе терять драгоценное время, отводя показу прошлого несколько дней, как было с ребятами, когда они очнулись на этом острове. Да и собравшиеся сегодня не молодые, ищущие приключений мальчишки, а взрослые, повидавшее многое в своей жизни серьезные люди. Им может просто надоесть смотреть чьи-то забавные деньки, и если они уйдут – план собрать всех для обсуждения дальнейшего будущего мира рассыпется прахом.       Мальчик понимал, что всех прибывших интересуют только две вещи: первая – каким человеком был король Соломон и какую идею несло в мир его правление; вторая – прошлое Тисы и Арбы, так как эти два отголоска былых времен, что не так давно считались лишь пустой легендой, живут среди них по сей день. Им нужно знать, что из себя представляет враг/союзник и на что по-настоящему способна каждая из них, чтобы здраво взвесить всевозможные риски.       Сама мысль, что их мир не единственный, как и люди не единственная разумная раса уже заставило многих напрячься и не на шутку задуматься о бытии в целом, а когда юный маги подобрался к той части истории, где в основе лежала жизнь отряда Сопротивления под предводительством Соломона, многие расслабленно выдохнули, услышав знакомые шутки одной черноволосой волшебницы и увидев те глупости, что она творила. Король Синдбад время от времени даже прикрывал лицо ладонью, чувствуя толику стыда за ту или иную выходку волшебницы, но всё же больше забавляясь.       Однако по мере того, как беззаботные деньки отряда Сопротивления сменялись другими сценами, Аладдин замечал, как всё отчетливее менялось выражение на лицах тех, кто смотрел события давно минувших дней. И если вначале все беззлобно хмыкали, хихикали или прикрывали лицо ладонью, выражая чувство стыда из-за происходящего, то чем больше сцен битв показывал Аладдин, тем быстрее чужое веселье подходило к концу.              А еще то, какой представала перед ними совсем еще юная Интисар, которой вначале повествования было всего семнадцать лет, не вселяло спокойствие в сердца смотревших.       Уже в таком возрасте она была на редкость талантливой волшебницей с огромным потенциалом для дальнейшего развития, привычная болтливость и легкомысленность, множество глупостей и шуток, которые она произносила, вызывали своеобразное умиление тем, что это действительно она, что у неё всегда был такой нрав. Вот только не такой уж доброй она была в юности – это стало очевидно во время одной из первых серьезных потасовок Интисар и Иснана, когда волшебница принесла Сопротивлению упущенный ими Священный посох.       Циничная, самодовольная, эгоистичная, не социализированная, искренне не понимающая, почему её хладнокровное отношение к чужим проблемам вызывает у остальных негативную реакцию, но и не сильно переживающая из-за этого. Эгоцентричная девчонка, у которой весь мир вертится лишь вокруг неё и её желаний, а остальные просто фон, который её мало заботит. Но стоит отдать ей должное – признавать поражение она умеет, и делает это с высоко поднятой головой. Именно после этого за её тренировки, а также за воспитание взялся волшебник по имени Диргам, которого наблюдающие постепенно узнавали по ходу истории, как и двух его приемных сыновей, являвшихся лучшими учениками этого человека. Сархан и Анвар.              Три года спустя, Интисар была уже другой. Повзрослела, набралась опыта не только в магии, что преумножило её силу, но и в общении с людьми. И хоть её привычка говорить смешные и не очень глупости в подходящий и не очень моменты никуда не делась, а скорее вышла на новый уровень, но та холодная эгоистичная безжалостность, с которой руководствовалась юная она, не обременяющая себя душевными терзаниями о том, каково другим от её слов и действий, заметно уменьшилась. Но не исчезла.              А еще Интисар любила магию. По-настоящему, искренне, самозабвенно и сильно любила магию, любила разбираться в ней, изучать свойства и законы, по которым она работает, изобретать что-то своё, пробовать, пробовать, пробовать, познавать всё, что ей мог дать дивный мир чудес. У этой девушки был собственный маленький мир её интересов и увлечений, в который она погружалась полностью с непомерным любопытством ребенка, которому до глубины души интересно всё, что его окружает. В каком-то смысле она была маленьким ученым, где-то изобретателем, а в чем-то и вовсе первооткрывателем. И эта тяга к познанию давала свои плоды стремительно, всё больше и больше возвышая девушку среди других волшебников не только силой, но и исключительными умениями, а также знаниями в магии. На этой почве у неё сложились крайне теплые отношения с умнейшим волшебником всего Сопротивления – Уралтуго Нои Нуэфом, для которого она стала отрадой, потому что до этого радости познания научной стороны магии ему было не с кем разделить, кроме Соломона. Не все в их отряде были так жадны до знаний о природе волшебства, как им можно управлять, и какие границы благодаря этим знаниям можно пересечь.              Однако проблема с Интисар по-прежнему сохранялась, ведь безжалостность её уменьшилась, но не исчезла…              «Интисар стояла возле больших дверей, подпирая стену, скрестив руки на груди, и ожидая прибытия своих товарищей.              - Ты что за кровавый коридор там устроила? – спросил Иснан.              - Ни одной лишней смерти, - парировала девушка, не изменившись в лице. – Только те, кто на меня нападал.              - Я не видел ни одного бессознательного человека, все убиты. Хочешь сказать, все на тебя нападали, и ни один не попытался сбежать? – это уже спрашивал Соломон.              - Так, ты мне что сказал? «Расчисти нам путь внутри Гануда, пока мы будем снаружи». Вы добрались сюда без проблем? Вот и отлично, занимайтесь посохом, он за этой дверью вместе с живым владельцем. И поторопись, ему недолго осталось.»              Синдбад, широко распахнув глаза, в ужасе смотрел на дело рук своей возлюбленный женщины, не веря, что она с такой легкостью способна отнять чью-то жизнь, пускай и врага. Как и восемь генералов Синдории, король представлял многое, когда думал о том, на что по-настоящему способна эта девушка, но… это… Такое даже фантазия была неспособна вообразить. Ведь это так не вязалось со всегда улыбчивой и веселой волшебницей, смеющейся из-за любой глупости.       По правде говоря, иногда Синдбад на полном серьёзе думал, что ей и убивать-то никогда не приходилось, не считая того случая с генералами империи Ко, но тогда ей был отдан приказ, которому она даже при желании не могла воспротивиться. И Синдбад частенько позволял себе допускать мысль, что руки её может и приносили кому-то беды, творя пакости разного масштаба, но крови на них никогда не было. Однако теперь он видит, что наивным добродушным дурачком в их паре был скорее он, нежели она.              И хоть ему было не до реакции остальных, однако Синдбад не сомневался, что представители со стороны империи Ко и империи Рем шокированы увиденным не меньше. Наверняка в их глазах образ глупенькой веселушки-хохотушки Тисы рассыпался подобно разбитому хрусталю. И кто знает – возможно, казненные её рукой, но всё еще по приказу императрицы Гёкуэн, генералы Ли Сейрю и Кокухё Шуу не вызывали в глубинах не такой уж и ранимой, как оказалось, души волшебницы сильных мук совести из-за совершенного.              «А Интисар внутри была далеко не так спокойна, как снаружи. В этот раз на неё действительно нападали все, и она оборонялась, атаковала в ответ, но… Кинув мимолетный взгляд на одно из мертвых тел, она увидела на руке трупа самодельный браслет с деревянными квадратиками, на которых были вырезаны буквы, а буквы складывались в одно единственное короткое слово: «папа». Прикрыв глаза, волшебница глубокий медленный вдох и выдох, поджимая губы, словно убеждала сама себя, что всё сделала правильно, что она ни в чем не виновата, что большого выбора война не даёт. А они, увы, не танцевать сюда пришли…»              А вот и оно – доказательство того, что её сердце не такое черствое, каким казалось. Но и недостаточно мягкое, чтобы спустить спасенной Шебе с рук то, что пропитанная насквозь религиозными учениями девочка осмелилась сказать тем, кто её спас от смерти. И пока все обхаживали юного члена Сопротивления, делая ей скидку в силу возраста, Интисар недвусмысленно намекнула той, что если малявка будет действовать ей на нервы, то она без промедления отправит её на встречу с Отцом, о котором так преданно грезила малышка, и никто её не успеет спасти от гнева черноволосой волшебницы.              - Интисар, что это было?! Она всего лишь маленькая девочка, которой праведники промывали мозги на протяжении всей жизни. Ты ведь понимаешь, что ей нужно просто объяснить, как всё на самом деле. Почему ты вела себя так грубо с ней?              - Потому что она не ценит жизнь. Ни свою, ни чужую, - твердо произнесла девушка, посмотрев в зеленые глаза друга. – Как можно так расточительно относиться к жизни? Тем более своей. И всё это ради какой-то призрачной надежды на то, что Бог… Даже говорить об этом не хочу. Ненавижу религиозные бредни.              - Но в этом нет ничего удивительного, - спокойно парировал парень. - Все жертвуют своими жизнями. Кто-то ради достижения цели, кто-то ради своих родных, кто-то ради своей веры. Это нормально.              - Нет, Анвар. Ничего нормального в этом нет.              - Хочешь сказать, ты не готова пожертвовать собой ради достойной по твоему мнению причины? – лукаво спросил он.              - Я готова выжить ради достойной причины, - уверено отчеканила она, заставив парня удивленно округлить глаза от неожиданного ответа. – Умереть проще простого, любой дурак может это сделать, а ты попробуй выживи. Задача не для слабаков, да? – ухмыльнулась она, слегка оскалившись, будто бросает кому-то вызов.              Морджана неосознанно подается вперед, услышав эти слова. И даже отряд фаналисов невольно проникся услышанными словами сильнее, чем они сами того ожидали. Пережившие рабство, горести и страдания, спасенные чужой добротой, которой готовы были отплатить собственной жизнью в качестве бесконечной благодарности за свободу…       Выжить… Не умереть ради кого-то или чего-то, не положить свою жизнь на алтарь подобно подношению, доказывая свою верность и преданность, а выжить – разве не это по-настоящему показывает всю ценность того, за что борешься? Всю серьезность твоих намерений? Они никогда прежде об этом не задумывались, считая, что служить и в случае необходимости пожертвовать собой – неоспоримое доказательство преданности. Но выжить… Выжить действительно намного сложнее, чем умереть. Задача не для слабаков. А фаналисы – племя сильнейших, значит ни Морджана, ни те, кто стоял за спиной Му Алексия, не могут позволить себе слабость. Они будут жить, они будут выживать раз за разом ради того, за что и кого борются.              Даже удивительно, что всего лишь пара слов, слетевшие с уст волшебницы больше тысячи лет тому назад, смогли так сильно впиться в сердце каждого, кто это услышал.       Дракон на мгновенье прикрыл глаза, находя в её словах, с которыми он был всецело согласен, что-то по-детски милое и наивное, но совершенно не отрицая их правильность.              Алибаба поджимает губы, вспоминая дорогого друга, который отдал свою жизнь ради их родной страны. Касим… Готов ли он был выжить, если была бы возможность? Или он с самого начала рассчитывал расстаться с жизнью, надеясь, что эта цена, которую он заплатит, станет для Балбадда гарантом светлого будущего? К сожалению, юный Салуджа вынужден согласиться со словами Интисар – умереть проще простого, а вот выжить и разгребать всё то, через что потом пришлось пройти Балбадду, намного сложнее. Да и получается, что жизнь Кассима потрачена впустую – Балбадд пришел к тому итогу, к которому «падал» последние несколько лет, которого они с Кассимом так хотели избежать, а именно – стал вассальным государством империи Ко, которая вскоре полностью превратит страну в одну из своих провинций – с той же культурой, валютой, традициями, даже одеждой и прочим, не оставив от былого Балбадда даже воспоминания.              Впрочем, и остальные, кто слышал эти слова, не остались равнодушны к ним. Потому что оспорить их было невозможно. Это так просто, так очевидно, но так непривычно и дико слышать.              Однако помимо ранних неизвестных сторон волшебницы, которые все сейчас имели возможность лицезреть, кое-что оставалось неизменным. Например, личная жизнь Интисар.       Оказалось, даже в те времена она умела напрочь не видеть направленных в её сторону заинтересованных взглядов воздыхателей. При этом уверенная в том, что к ней интереса никто не проявляет, что её временами сильно удручало.              - Может это какая-то болезнь? – тихо делает предположение Хинахохо, на что получает в ответ от каждого генерала многозначительные хмыканье, означающее полнейшее и неоспоримое согласие касательно невнимательности девушки в подобных вопросах.              - Она просто до смешного неискушённая, оттого и не распознаёт чужой интерес, - беззлобно произносит Писти, и не то чтобы с ней мог кто-то поспорить.              Увлеченные просмотром истории, представители Синдории не замечали, что Рэн Коэн способен сосредоточено слышать не только то, что видит перед своими глазами, но и воспринимать сторонние звуки. Например, чужие разговоры. Надменная усмешка трогает губы первого принца империи Ко, который поражался человеческой глупости некоторых лиц, которые сами раз за разом вкладывают в его руки полезную информацию, которую он в дальнейшем грамотно использует, разыграв факты словно в карточной игре, чтобы получить максимальную пользу для себя.              Вот только всеобщее «многозначительное качание головой» тут же обрывается, как только волшебница из числа Сопротивления открыто признаётся в своей симпатии к девушкам и целует одну из своих подруг в губы.              Лицо короля Синдории в этот момент не смог бы изобразить на картине даже самый умелый художник, такой спектр эмоции не в состоянии передать ни одна кисть. Зато все присутствовавшие могли его лицезреть, оттого и сдерживали рвущиеся наружу смешки.              А в это время не менее ошеломленные волшебники, находившиеся в то время прямо возле творящегося безобразия, в неменьшем шоке слушали о том, что у Интисар всегда была тяга к женщинам, потому что «они хорошие, они ласковые и нежные», а еще ей «их общество гораздо приятнее, чем мужское».              - Да это как, черт возьми, вообще возможно?!! – в голос кричит Алибаба, в ужасе хватаясь за голову и чувствуя, как лицо вместе с кончиками ушей едва ли не горят от смущения.              Но его все игнорируют. В частности король Синдбад, что сидел с открытым ртом и вовсе отказывался верить в увиденное. А еще с ужасом понимая, что мысль о том, что его красавица любила «пошалить» с женщинами, не на шутку будоражила и даже немного возбуждала королевское воображение. Но всё же больше ошеломляла и обескураживала. И, словно всего предыдущего было мало, заставляла задуматься: а не потому ли она невинно и неумело отвечает на его чувства, не горит от страсти по щелчку пальцев в его объятиях, что он не так хорош, чтобы избавить её от «старой привычки»? Не доказал, что мужская ласка придется ей по вкусу намного больше нежели женская?              Но, как выяснилось дальше, не один Синдбад такой «доказатель» сыскался…       Король Синдории с самого начала чуял что-то неладное в повышенном внимании волшебника Иснана к девушке. И если поначалу его попытки задеть её казались детскими и глупыми, то когда он попытался поцеловать её, подозрения Синдбада перестали быть такими беспочвенными.       Он узнал этого волшебника. Пока – в этот момент истории, который показывает Аладдин – еще сопливого мальчишку, но это без сомнения тот самый ублюдок, который напал на Синдорию во время праздника, устроенного по случаю возвращения принца Хакурю из лабиринта Загана вместе с джинном. Того самого волшебника из Аль-Сармен, который словно в лихорадке шептал всякий бред, когда увидел Тису, смотрел на неё с такой болью во взгляде, что Синдбад на мгновенье даже растерялся, позволив себе абсурдное предположение, что так смотрят на тех, кого любят больше жизни.              Того самого злодея, которого он убил с помощью силы Фокалора в небе над морем, омывающим берега королевства, перед этим намеренно с насмешкой и не затаённым пошлым подтекстом сказав, что он позаботится о девушке, поэтому волшебник может спокойно отправляться в загробный мир.       Сам не знает, что тогда толкнуло его на такую глупую издёвку, достойную задиристого мальчишки, а никак не гордого короля, но… в тот момент, когда Синдбад еще и раскрыл Иснану свой секрет, показав, что он наполовину павший в порок… в тот момент он хотел, чтобы дерзкий мерзавец четко знал, что эта женщина не останется без особого внимания короля Синдории, хоть на самом деле тогда Его Величество подразумевал «особое отношение» как к тому, кто может быть как-то связан с Аль-Сармен – его злейшими врагами. Бесстыдный подтекст он вложил в свой голос исключительно дабы позлить противника, забавы ради. И это, к искреннему удивлению короля Синдории, так разъярило Иснана, словно Синдбад посягнул на его законную жену.              Получается, не так уж и неправ был Синдбад в своих предположениях. Этот Иснан, как оказалось, с юности питал интерес к черноволосой волшебнице с глазами цвета янтаря. И если сейчас они все так молоды, то что ждет их дальше? Как будут развиваться их отношения, раз много лет спустя он будет смотреть на неё с такой виной, надеждой, что всё это не сон, болью и отчаяньем?              Рука непроизвольно легка на левую половину груди, а в памяти всплыло предупреждение Иснана перед боем, что он вырвет ему сердце, если тот посмеет даже посмотреть в сторону девушки. И ведь в бою действительно чуть не вырвал… Это и вынудило Синдбада использовать силу, которую он приобрел, наполовину впав в порок. Но даже так по возвращении во дворец, рану, которую ему нанёс Иснан, залечивали четыре лекаря во главе с Ямурайхой.              - Уже уходишь? А подружку-то забыл у меня.              - Она мне не подружка.              - Ты ведь понимаешь, что если она – ваш союзник, то я вырву информацию из её уст любыми способами. Любыми.              - Она не одна из нас, просто женщина и ничего более.              - Вот как? Замечательно. Тогда, если ты не против, оставлю её при себе? Негоже такой красавице оставаться без внимания, тем более когда есть тот, кто мог бы оценить её по достоинству.              - Скажи это еще раз, и ты покойник.              - Ты сам оставил её мне.              - Досадное упущение, согласен. Придется вырвать твоё сердце из груди, чтобы исправить эту оплошность.              Тихий выдох срывается с губ короля Синдории, когда перед глазами стремительно проносится произошедшее тогда. Его тогда не только ранили, а вообще чуть не убили. И всё из-за того, что он решил спровоцировать противника дерзкими речами в адрес одной женщины. Вот почему Синдбада тогда накрыла злость по отношению к той, что на тот момент была лишь гостьей в его стране.       Что она скрывала, раз его чуть не убили за один лишь намёк, что он так просто не оставит её в покое? Он ведь поначалу к ней не прикасался, ничего действительно серьезного и совсем уж бесстыдно-неуважительного себе не позволял, вправду обращался как с гостьей. Изначально, когда он предложил ей погостить в Синдории, им руководило безобидное желание по возможности помочь забавной девушке, по классике оказавшейся в беде. А в дальнейшем всего лишь решил совместить приятное с полезным и получить капельку её расположения - если не крепкой дружбы, подобно той, что его связывала со своими генералами, то банально симпатии как от женщины, раз уж Ямурайха заверила, что её таланты в магии редки и без сомнения ценны. Ничего ужасного или предосудительного он делать не собирался, провалились бы несколько его попыток – он бы оставил это дело, посчитав его гиблым, и решил бы просто не ссориться с человеком, а держать доброжелательный нейтралитет.       Но всё изменилось, когда выяснилось, что за неё готовы даже ему – королю и лидеру Альянса Семи Морей – шею свернуть, невзирая на возможные последствия и месть со стороны его верных генералов и союзных государств. И мысль была лишь одна: она скрывала что-то несомненно важное, раз за неё так заступались.       Секреты, которые могли поставить под угрозу его королевство, едва ли не зубами вырванная победа в сражении и жуткая рана, которую лишь чудом удалось тогда исцелить – всё это и было причиной того гнева, что обрушился на ничего непонимающую девушку, что потом бежала прочь от него.              Секреты… Синдбад ненавидит не знать чужие секреты, притом свои он не раскрывает никому, даже ближайшим друзьям. Недаром говорят: больше всего мы ненавидим в людях то, что есть в нас самих. Синдбад терпеть не может тех, кто честно как на духу не рассказывает ему свои секреты, потому что сам такой же.       Лицемерный и двуличный король. Это правда, он даже оспаривать такие слова по отношению к себе не будет. Но и выводы делать тоже не спешит, потому что прекрасно знает, что они ему не придутся по душе.              Но, как оказалось, тогда был лишь один секрет, вынудивший Иснана сцепиться с королём в схватке. Волшебник был неравнодушен к Тисе – вот и весь секрет, ставший причиной опрометчивых действий накрутившего себя самостоятельно Синдбада, из-за которых девушка исчезла из-под его носа на целый год.       Это глупо. Так глупо, что стыдно. Он – форменный идиот, сорвавшийся на девушке из-за собственных придумок и паранойи, с которой живёт бок о бок со времен разрушения первой Синдории. Вместо того, чтобы подумать и подойти к ситуации здраво.       Почему он не может быть лучшей версией себя рядом с ней? Почему он сам, собственными руками раз за разом совершает бесконечные ошибки рядом с ней? Проклятая судьба словно издевается, насмехаясь над его самомнением за то, что когда-то он возомнил себя её баловнем, которому всё сходило, сходит и будет сходить с рук. Судьба будто решила от него отвернуться, более не указывая верного пути, который был ведом лишь ему, а оставив один на один с жизнью, в которой будущее перестало быть определено и может в любой момент свернуть в совершенно другом от намеченного раннее направлении.       Судьба будто лишила его своей благосклонности с момента появления этой девушки, из-за которой всё – всё в мире, где бы ни ступила её нога – начало переворачиваться вверх дном, и Синдбад более не в силах предугадать, куда его приведет то или иное решение. И король вовсе не обвиняет волшебницу в чём-либо, даже не думает всерьез связывать её с происходящим, но он просто не может понять, что произошло? Почему всё стало так? Вполне вероятно, что это всего лишь совпадение, но...              Он стал опрометчив, потому что любовь застилает ему взор и здравый смысл как бывает со всеми людьми, или же что-то в мировом порядке действительно изменилось?              Выражение лица Юнана резко меняется, когда взгляд улавливает порхающую возле правой кисти Синдбада одну черную рух, которая тут же исчезла, словно испугалась, оказавшись замеченной. Но этого хватило, чтобы маги-отшельник более не выпускал из поля своего зрения короля Синдории.              «Интисар… Это сильное и звучное имя, а она – дурашка, ей не подходит! – упрямо поджала губы Шеба. – Буду звать её… Тиса! Да, так и буду.              Вот тут-то и стало понятно, откуда взялось то имя, которое волшебница решила взять себе после того, как освободилась от влияния Рэн Гёкуэн и предстала перед всеми уже самой собой.              - Мы покидаем деревню мантикор на рассвете, - любезно напомнил Соломон, прекрасно зная, что Интисар любит поспать часок другой.              - Временами, - медленно протянула Интисар, смотря куда-то вверх, - я тебя очень сильно не люблю.              - Знаю, - коротко улыбнулся волшебник, не отрываясь от книги. – Но в остальное время ты меня очень сильно любишь.              - Каков нахал! - в шутку возмутилась Интисар.              - Подождите, что значит: «любит»? – удивленно округлили глаза Иснан. – Интисар, ты ведь… - Но главного волшебник так и не смог произнести, опять покраснев. Вместе с Уго. А к ним и Фалан с Арбой присоединились. Эти четверо не решились кому-либо рассказать об утреннем инциденте и шокирующем признании.              - Ты про дружескую любовь слышал? Про братскую? Слышал, но первым тебе в голову пришло совершенно другое. Подозреваю, что тебе нестерпимо хочется, чтобы я закрутила роман с мальчиком, который младше меня. – Голос был насквозь пропитан двусмысленностью. Она одной лишь интонацией напоминала ему о том, как он хотел ей доказать кое-что сегодня.              Если многие пропустили последнее препирательство как фоновый шум, сконцентрировавшись на том, какие именно отношения связывали Интисар и Соломона, то Синдбад, наоборот, невольно заострил внимание на интересе и зарождающейся симпатии между волшебницей и Иснаном, из-за чего поджал губы, выражая своё недовольство.              Но всё это было лишь затянувшееся вступление, глупости да милости, всё это было ничем на фоне того, что Аладдин показал дальше…              Битва с так называемыми праведниками, в которой раскрылась истинная сила волшебников Сопротивления, поражающая воображение, превосходящая тех же волшебников Магноштадта тысячекратно. Но что еще сильнее всех ошеломило, так это…              - Разве… - прошептала заплаканная Шеба. – Разве вы не будете сражаться вместе с остальными? – тихо спросила малышка, удивленно глядя на застывших разведчиков. Где те весельчаки, которых она видела? Где та легкомысленность и задор? Где их улыбки?              - Сражаться? – хмуро повторил Сархан, не сводя глаз с воздушной флотилии церкви. – Нет, малышка, не будет никакого сражения.              - Сражение и уничтожение – разные вещи, - не уступая в серьезности другу, произнес Анвар.              - Сегодня никакой пощады. - бросил Диргам.              Это было не оспорить, ни вымолить пощады или прощения, это был приговор, который вынесли палачи. И среди них стояла женщина, что еще некоторое время назад глупо дурачилась с Юнаном под какую-то кошмарную музыку, растрачивая свои магические возможности на абсолютно бесполезную, якобы веселую ерунду.              «Спецотряд Сопротивления двинулся в бой. В глазах горит решимость, а страх сам боится приблизиться к этим людям. Время шуток и веселья закончилось. Никаких сомнений. Никакой жалости. Уверенные шаги, каждый из которых неумолимо приближает к праведникам их погибель. Третий глаз открыт, волшебная сила горит ореолом вокруг четверых владельцев Священных Посохов…»              Юнан, уже видевший всё это один раз, краем глаза наблюдал за тем, как отшатнулся Алибаба, как Рэн Коэн крепче сжал пальцами подлокотники стула, на котором сидел, а Рэн Комэй неожиданно придержал собственное ехидство, на которое прежде не скупился по отношению к наглой и горделивой по его мнению волшебнице, не проявляющей ни грамма уважения к его брату и их семье.              Волшебнице, с чьих губ в прошлом сорвались слова заклинания…              «Копьё грома!»              Даже Му стоял в удивлении приоткрыв рот, а Тит виновато опустил глаза под строгим и осуждающим взглядом Игнатия Алексия, который требовал найти хоть одно вразумительное оправдание, почему о существовании угрозы такого уровня, что бродит среди людей под видом обычной женщины, до сих пор не было известно империи, тогда как маги этой самой империи уже который день шляется не пойми где, да еще в компании этой самой угрозы, и тратит время впустую.              - Они… вообще люди? – ошеломленно выдыхает принц Коха, не веря собственным глазам, которые видели не сражение, не бой, а настоящее уничтожение.              Синдбад непроизвольно в ужасе приоткрывает рот, обескураженным взглядом наблюдая за тем, на что способна его женщина во всей красе. Тогда в Синдории… А если бы она желала ему смерти? Вступила с ним в настоящее сражение, а не в несерьезную потасовку? От его страны не осталось бы ничего, кроме руин. От любой страны не осталось бы ничего, кроме руин.              - Это невозможно… Такого уровня волшебства просто невозможно достичь, – еле слышно шепчет Ямурайха, крепче сжимая в руках свой посох, пораженная не только способностями Интисар, но и всех волшебников Альма-Торана. – Чтобы пространственно-временная магия была способна сломать само пространство? Это же… это просто… – не веря в увиденное, продолжает волшебница, глядя на то, как в сцене битвы Сопротивления против праведников сама реальность была испещрена трещинами, расходящимися от всех созданных Интисар порталов.              - Этих четверых с лихвой хватило бы, чтобы стереть с лица земли целое государство меньше чем за день, - хмуро добавляет Дракон. – Не тот враг, с которым хотелось бы иметь дело.              - Не переживай, Дракон, - раздается мягкий голос Юнана, прерывающий дальнейшие дискуссии. – Они не враги. Но и друзья, с которыми нужно считаться.              Они не враги. А кто же тогда враг? Никто сейчас не понимал, откуда же явились Аль-Сармен, кто терроризирует их мир уже не первое столетие, и как с ними связано такое, казалось бы, сплоченное и дружное движение, именуемое Сопротивлением?              Потому что пока на роль безжалостных злодеев подходят лишь одни, и вывод напрашивался отнюдь нехороший…              - На самом деле, представители разных рас могут понять друг друга. И есть простое доказательство по этому поводу, - улыбаясь, пропел Анвар, вернув волшебнику его же слова.              - Видишь ли, - продолжила Интисар, - есть кое-что, что объединяет все расы без исключения. То, что действует на всех абсолютно одинаково, тем самым доказывая, что все мы похожи друг на друга.              - И что же это?! – презрительно выплюнул праведник.              - Сила притяжения!!! – хором выкрикнули они.              Сархан и Анвар моментально подхватили мужчину под руки, а Интисар подняла его за ноги, после чего их всех телепортировало к краю корабля, и они скинули кричащего в страхе праведника, который пару секунд спустя разбился от удара о землю.              Еще одно доказательство беспощадности и жестокости волшебников, которых боялись даже соратники.              «Бесит! – едва ли не рычала разозленная Интисар, будучи запертой под своеобразным арестом в комнате вместе со своими названными братьями. – «Вы ведете себя недостойно», «Вечно вы занимаетесь глупостями», «Вы выставляете Сопротивление в плохом свете», - передразнивала она слова волшебников писклявым голосом. – Блять!!! Хоть раз сами что-нибудь сделали бы!»              Синдбад её просто не узнавал. Столько жестокости, столько пыла и воинственности, столько яростного пламени, заключенного в женском теле… И вот это – его милая глупышка? Его очаровательная талантливая волшебница? Да это же чудовище! Могущественное, неконтролируемое, готовое гневно сражаться до последней капли крови за собственную правоту, не приемлющее чужой мягкости и компромисса.              Даже Рэн Коэн – человек, известный своей жестокостью, воинственностью и нелюбовью к компромиссам, в глубине души был обескуражен, хоть и не позволил этому чувству отразиться на своём лице.              Эта женщина была не только гением в области магии и мастером артефактов, коей её описывал Аладдин, не только могущественным по силе волшебником, коей её назвала Рэн Гёкуэн. Интисар воевала. Не сидела в своей магической башенке с остроконечной шляпой на голове, бесконечно что-то изобретая и делая открытия в магии, которые в теории могли бы принести немалые разрушения, она была боевым магом, и приносила немалые разрушения не в теории, а на деле.       Всё, о чем их предупреждали в отношении этой женщины, было не «в теории», не преувеличением, не вероятной перспективой. Она когда-то уже делала всё то, о чем Аладдин, Юнан и Рэн Гёкуэн предостерегали их всех.       Тиса сама в шутку предупреждала всех не обижать её и не злить. В шутку. Да-а-а, в шутку. Синдбад теперь воочию видит, чем эта «шутка» может обернуться.       Шутка, черт возьми… Тиса могла смеяться над своей же шуткой, они – на свой страх и риск.              Как… Просто как всё пришло к тому, что есть сейчас? Что должно было произойти, чтобы она стала той, кого Синдбад знает сейчас? Той миролюбивой девушкой, чьей «жестокости» хватит только на то, чтобы бросить в лицо сладким пирогом с мягким кремом.       Когда он совсем недавно говорил ей лично «боже, помоги нам», то рассчитывал на то, что увидит еще больше глупостей и стыдных шуток в её исполнении, чем уже имел честь лицезреть, но даже представить не мог, что бога придется просить оставить её именно такой, какой он её знает, и не дать ей когда-либо стать прежней. Она предупреждала, что «я тогда была моложе», и в её случае оказалось, что годы сделали её мягче, сентиментальнее, терпимее к другим, умнее в плане жизненного опыта. И теперь Синдбад как никогда отчетливо понимал: она не наивная, не простодушная, и не глупышка, она просто взрослая. И все те глупости, которые она творит веселья ради, которые многими воспринимаются как ребячество и несерьезность, лишь показывают, что Тиса всего-навсего приняла себя, примирилась с жизнью, которая у неё есть, и решила выбрать путь маленьких человеческих радостей и простых искренних чувств, а не пошла по дороге «великой миссии» и сверхидей, по которой пошли Рэн Гёкуэн и все нынешние маги.       Она выбрала сохранить в себе человека. И она пробудила в Юнане человека, который казалось заснул навсегда, оставив миру лишь хранителя Великого разлома.              - Не совсем улавливаю подтекст, - почесала затылок Интисар. Она была согласна с доводами Сархана, но никак не могла понять конечную мысль.              - Подтекст такой: мы такая же лживая гниль, как и праведники. Мир, где больше не будет войн – сказка, которой Сопротивление кормит своих волшебников. Хотя нет, такой мир возможен, но только при условии жёсткого контроля, что в простонародье называют тиранией и диктатурой, а если ещё точнее: это то, что последние восемьсот лет делает Собор праведников. Сама понимаешь, этот вариант нам не подходит. Наша главная цель – мир, основой которого станет демократия, а за прошедшие годы мы ни на шаг не приблизились к этому. Знаешь почему? Потому что стоит нам закончить эту войну, следующая будет уже не за горами.              - Её развяжут те, кому не понравится быть наравне с другими, - сообразила Интисар. – Эгоизм присущ всем разумным существам в равной степени. Все хотят лучшей жизни в первую очередь для себя, а понятие «лучшая» не имеет границ. Но, Анвар, почему ты сказал, что мы лживая гниль?              Это было сродни кипятку, вылитому за шиворот. Потому что все мечты и убеждения об идеальном мире, где все живут в согласии и равенстве под правлением единого короля, дали трещину. Если еще тогда, еще задолго до победы над своим врагом, эти трое знали о том, что равенство путем всеобщего взаимопонимания и согласия лишь иллюзия, а мир вечно будут разрывать войны и конфликты, то насколько же наивно и глупо со стороны нынешних королей верить в то, что уж они точно смогут построить идеальный мир?              - Нет… - прошептала Интисар, широко распахнув в шоке глаза. Она поняла, к чему клонил Сархан. – У нас есть сила, и стоит нам начать её использовать для подавления конфликтов и беспорядков, как мы тут же получим титулы деспотов и самодуров, которые используют магию в угоду собственному честолюбию. Мы повязаны по рукам и ногам. Вот почему Соломон действует так осторожно, и всё Сопротивление призывает к этому.              Коэн недовольно фыркает и поджимает губы, вынужденный признаться самому себе, что ошибался, считая эту женщину глупой, несведущей, наивной и просто смехотворной. Эта женщина – опасность, не уступающая Гёкуэн. Императрица подобна яду, неспешно проникающему в самую глубь мира, а затем медленно и гадостно отравляющую всё изнутри, пока не оставит после себя лишь гниющие останки. Женщина, носящее такое миленькое и безобидное имя Тиса, являет собой огненный дождь, способный внезапно обрушиться с неба, и стремительно пронесется пламенем по всей земле, не оставляя после себя ничего.       Неизвестно, что хуже.              Хотя «хуже» ждало всех дальше – когда четверо волшебников объявили Соломону своё предложение о «разделении» отряда, а точнее – об отделении их четверых для более свободного принятия решений и действий в продолжающейся войне с праведниками.              Не стал Аладдин отказываться от нескольких более приятных моментов во всём этом, чтобы немного ослабить возникшее напряжение, с лёгкой улыбкой смотря на реакцию Синдбада и Комэя, когда те услышали, что волшебница лично знала их джиннов, и даже когда-то сражалась за их народы.       И, возможно, веселые моменты истории продолжились бы дальше, если бы Аладдин, желавший всё же избежать показа одного события, не был одернут Юнаном, сказавшим, что здесь собрались взрослые люди, которым хватит ума проявить благоразумие, а правда на то и правда, чтобы быть неприятной, поэтому пусть показывает всё, как было.       Мальчик бросил короткий сочувствующий взгляд в сторону короля Синдории, и всё же показал то, что Синдбад предпочел бы не видеть никогда…              «Женские пальчики неторопливо вплелись в мягкие голубые пряди, несильно сжимая их, и в то же время, не позволяя отстраниться, а губы соприкоснулись в лёгком ненавязчивом поцелуе. Ласково. Без принуждения. Ну и слегка, совсем чуть-чуть неумело.       Оторвавшись от губ брюнетки, Уго поймал её немного недоуменный взгляд. Она явно была сбита с толку, не понимая, отвечает он ей, или же хочет аккуратно отстранить от себя. Мягко улыбнувшись, он вновь, опять же никуда не торопясь, прикоснулся губами к ее губам, даря ей чувственный поцелуй…»              Поразительно, что вместо насмешек и острот со стороны собравшихся, все проявили к лидеру Альянса Семи Морей какое-никакое понимание, вызванное не иначе как мужской солидарностью, смолчав и не ехидствуя на тему того, что видели сейчас.              «Погладив девичью спину, ладони волшебника скользнули вверх, оглаживая лопатки, после чего немного надавил, заставляя Интисар прижаться еще ближе, тогда как сам он отпустил ее губы и пару раз невесомо поцеловал мягкую шею, которая находилась прямо перед глазами. Тихо выдохнув, Уго положил голову на плечо девушки, пытаясь успокоить спятившее сердце.              Достаточно. Им обоим пока достаточно»              Синдбаду тоже было достаточно, потому Аладдин попросил прерваться на пару минут, чтобы передохнуть, ведь магия ясновиденья отнимает много сил. Что конечно было ложью, а перерыв был нужен вовсе не юному маги.              - Насчет той ситуации с Фалан, - неуверенно начала она, слегка нервно улыбаясь, потому что не знала, как «помягче» преподнести информацию. – Уго, понимаешь… Я нормальная, просто не удержалась, хотела пошутить над вами.              Это было последнее, что услышали зрители, прежде чем наступило молчание, благодаря которому появилась возможность переварить увиденное.              Синдбад сидел неподвижно, лицо его не выражало ни грусти, ни злости, ни озадаченности. Король казался просто задумчивым, время от времени постукивая кончиком пальца по подлокотнику стула, на котором сидел. И лишь потемневший взгляд янтарных глаз, скрытых за упавшими на лицо прядями волос мог выдать, какое пламя бушевало в его душе из-за увиденного. Но никто не решился трогать короля Синдории, интуитивно чувствуя, что несмотря на внешнее спокойствие, лучше его сейчас не беспокоить даже заботой.              Синдбад недавно вспоминал о том, как намеренно задирал Иснана перед схваткой? Карма шлет большой привет! Получи, распишись, и почувствуй себя на его месте.              Жизнь его наказывает ею, не иначе. За двуличность и лицемерие. За любовь поступать так, как ему захочется, игнорируя всё, кроме собственных желаний и мечт. За безалаберное потакание любому своему «хочу». За самонадеянность и себялюбие. За гордыню, жадность и готовность идти по головам. А теперь еще и за разгульный образ жизни.       В его прошлом и его постели было столько женщин, что их не сосчитать, а лиц и вовсе не вспомнить. Тиса смирилась с этим, здраво рассудив, что невозможно изменить то, что уже произошло, даже если она будет кричать и ругаться на него каждый день. Синдбад уважал её за проявленную мудрость и благодарил за то, что она решила просто закрыть глаза на его прошлое, а не начать в нём копаться, заведомо зная, что ничего хорошего её там не ждёт, и что он раскаиваться подобно нашкодившему мальчишке за это не будет. Что сделано, то сделано. А ссоры, скандалы, крики и прочие девичьи выступления Синдбад терпеть не может, и ни одной, даже самой дерзкой и влюбленной в него женщине, с которой он разделил постель, не позволял переходить эту черту, сразу пресекая все попытки, напоминая, что он как-никак король, и «совместное времяпрепровождение» не даёт ни одной девице статус его возлюбленной и право предъявлять ему что-то, строя иллюзии, где он им чем-то обязан. И уж точно он не обязан с пеленок хранить верность той (а каждая норовит посчитать себя «той самой»), о ком даже не знал никогда.       Тиса его приятно удивила своим нестандартным, но действительно мудрым подходом к этому вопросу, хотя была какая-то ирония в том, что именно с «той самой» он до сих пор так и не разделил ни разу постель. Было бы справедливо с его стороны ответить на её мудрость и терпимость тем же. Но…       В его прошлом было столько женщин, что их не сосчитать.       В её столь далёком прошлом он пока что увидел лишь один поцелуй – такой милый, сдержанный, искренний, несмелый, но до легкой зависти взаимный. Один поцелуй, из-за которого он сейчас готов захлебнуться в собственной ревности.              Синдбад несправедлив, лицемерен и двуличен, а еще жаден. Он хочет быть для неё единственным во всём. Он хочет, чтобы до него она даже не любила никого, хотя и понимает, насколько глупо, абсурдно и невыполнимо такое эгоистичное «хочу».       И сейчас он более, чем когда-либо желает сжечь всё, что стоит на пути к его женщине: её прошлые симпатии, свои прошлые похождения, из-за которых ему впервые в жизни кажется, что он слишком «грязный», чтобы сметь прикасаться к ней; её оставшиеся секреты, его необоснованные подозрения невесть в чем, даже собственное королевство и мечту о мире без войн сейчас в пылу дьявольской ревности ему хочется разнести до основания. Чтобы всё это прекратило висеть на его шее тяжким грузом и наконец дало свободно, без оглядки отдаться на милость желаниям сердца, а не разума, страхов и гордыни.       

***

      Пять лет.       Пять долгих лет беспрерывной войны в Альма-Торане, что породила Четырёх Королей Войны, магические артефакты, ставшие легендарным оружием, сотворённые руками и умом всего лишь одной волшебницы, которую прозвали Козырем Соломона.       Аладдин намеренно дополнительно показал еще одно событие прошлого из бесконечного множества – одну из битв, где Интисар сражалась против праведников одна, без своих напарников, воевавших в то же время на других территориях. Тогда её появление было эффектным, потому что никто не ждал, потому что в том сражении её и не должно было быть, но она, каким-то образом прознав о тяжелом положении волшебников из Сопротивления и армии союзной расы, с которыми те сражались бок о бок, пришла на помощь. Это было в землях Фенекс и её расы, которые едва освободились от влияния башни и не были способны сразу вступить в бой, а праведники, не намеревавшиеся так просто соглашаться на поражение, с небывалой яростью и фанатизмом бросились сражаться с теми, кого называли грешниками.       Интисар пришла вовремя – перевес в битве не в пользу Сопротивления уже произошел, но шанс на победу оставался. Пришла… Спустилась с неба, паря над головами союзников, окутанная ореолом света и безграничной силы, что давал Священный посох, в её руке подобный копью, и открытый третий глаз, пока поле битвы разрывали в хаотичном порядке вырывающиеся из земли до самого неба ледяные колья, созданные ею. Не было произнесено ни слова, она лишь посмотрела тогда сверху вниз в глаза тому, кто был назначен командующим в этом бою с их стороны, безмолвно предупреждая не соваться, пока она не отвлечет большую часть врагов на себя, перетянув их внимание и концентрацию, а союзники потом, когда волшебница расчистит им путь, вновь пойдут в атаку и завершат эту битву. Стоило тому волшебнику уверено кивнуть, и она, всё также держась в воздухе, не сомневаясь ни секунды, ринулась вперёд, расчищая себе путь силовой и световой магией, после чего неспешно приземлилась на землю - аккурат между двумя ослепляющими своим светом молниями, ударившими с неба. Хоть и медленно, но даже так земля под ней, за мгновенье до того, как ноги волшебницы её коснулись, пошла трещинами из-за давления магической силы, что всегда сопровождало открытый третий глаз, как и ореол света, окружавший таких волшебников.              - Великая магия…              Алладин показал это, потому что на него самого когда-то произвело неизгладимое впечатление то сражение, и заодно чтобы все могли воочию увидеть, что Королевой Войны эта женщина была прозвана не за красивые глаза, не за таланты в магии, а за умение воевать так, словно она была рождена для этого. Как и остальные Короли Войны.              Маленький маги подмечал выражение лица каждого. И более всех жалость вызывал Алибаба, потому что юный Салуджа был очень добрым и отзывчивым по своей натуре, всегда в любой ситуации отдаст предпочтение пути меньшей крови, если это будет даже иллюзией выбора. Никто не был так уверен в добром сердце и мирной натуре Тисы как Алибаба, считавший, что всё сказанное о ней – перевирание, преувеличение, наговоры, что на самом деле всё не так ужасающе опасно, как кажется. Что, зная волшебницу лично, никогда не повернется язык назвать её угрозой или того хуже – врагом.       Но сейчас наивные иллюзии принца Балбадда обратились в ничто, когда он смотрел на Королеву Войны, гордо и непоколебимо стоявшую посреди поля битвы, завершившейся её безоговорочной победой, где земля была усеяна трупами, кровью, пеплом и огнём, а небо над головой затянуто черными тучами и не менее черным дымом, не позволяющим свету солнца пробиться, чтобы подарить хотя бы один лучик надежды.       Но надежда не приходит туда, где ступает нога Королей Войны. И даже воинственная и необузданная красота Королевы, не померкшая в пылу битвы, не вселяла ни в кого надежду на милосердие, когда она выносила приговор выжившим врагам, что были брошены на колени к её ногам подобно трофеям.              Ямурайха, принцесса Когёку и принцесса Хакуэй громко ахают, резко прижав пальцы к губам, когда головы врагов Королевы Войны полетели с плеч по её приказу, озвученному быстро, уверенно, без лишних раздумий и сомнений. А некоторые она и вовсе отсекла сама посохом, который потом, словно действительно держала не магический артефакт, а копьё, резким движением бросила в спину тому единственному, что вырвался из рук солдат другой расы и осмелился попытаться бежать, пробивая его тело насквозь.       И всё это прямо там же, на пепелище, приумножая количество мертвых тел, усыпавших захваченную силой землю.              Девушки ужасались тому, с чем им придется иметь дело, если их короли не придут к соглашению. Ужасались тому, кто именно всё это время стоял так близко, не вызывая ни малейших подозрений о своей природе.              Короли Войны не ведают снисхождения, не берут пленных, и приходят не договариваться, а завоёвывать. Это те постулаты, которые выучил весь Альма-Торан за пять лет.       Мир и разговоры – Соломон, война и кровь – Четыре Короля. Они две стороны одной и той же медали, что зовется Сопротивлением. И если кого-то не устраивает одна сторона, то всегда есть альтернатива в виде другой, с которой не каждый решится иметь дело.              - М-мой брат и король, - едва слышно шепчет Комэй, наклонившись к уху Коэна. – Боюсь, наши планы придется изрядно скорректировать, учитывая такие обстоятельства.              Коэн никак не реагирует на слова младшего брата, но едва заметный кивок головой даёт понять, что он прекрасно понял то, как Комэй мягко и вежливо завуалировал слова о тотальнейшем кошмаре всему и всем в лице женщины, которую Юнан настоятельно рекомендовал не злить. Коэн был всецело согласен с братом, так как такие обстоятельства способны изменить чьи угодно планы, причем кардинально.       Теперь их уже разрушенный, но всё же некогда существовавший союз с Гёкуэн хоть и считался всеми предательством по отношению к миру, особенно в глазах Хакурю, но… Тот союз сейчас кажется меньшим из двух зол, с которым принцы рисковали столкнуться.              И сколько бы в дальнейшем забавных курьезов и веселых событий ни показывал Аладдин, как будто пытаясь сгладить то, что было раннее, всё пролетало мимо смотревших, раз и навсегда запомнивших, что таится за беззаботной улыбкой на симпатичном женском личике, и какие приказы способны отдавать эти губы, произносящие глупые шутки.              Девочка-дурочка. Волшебница-растяпа. Глупышка-деревенщина.       Ну да, конечно.       Осознание больно било по каждому. Осознание собственной ничтожности перед такими как Рэн Гёкуэн и… Интисар. Её имя говорит само за себя. Её имя и есть настоящая она.       Насколько же простодушными идиотами все они были в её глазах, когда пытались тявкать в сторону зверя, способного перекусить им хребет в любой момент… Поэтому она постоянно смеялась над ними? Поэтому умилялась чужой гордыни, словно смотрела на дурачащихся детей, борющихся за «песочницу»? Поэтому не обижалась на их, порой, обидные остроты, считая всю их царственную ораву смехотворными глупцами, и не желая разрушать их такие милые иллюзии о мире, где они что-то там решают?       Они действительно решают.       Потому что Рэн Гёкуэн, Интисар, Юнан и им подобные разрешили нынешним королям поиграть в главных.              Мысль, мимолётно пронесшаяся в голове Му Алексия, заставила его пальцы дрогнуть.       А если бы во время битвы империи Рем с Магноштадтом на стороне волшебников был не Аладдин, впоследствии оказавшийся маги, а она? Аладдин даже при своём юном возрасте и ограниченном арсенале заклинаний смог песчаной волной отшвырнуть армию империи Рем и непревзойдённый отряд фаналисов обратно к берегу, на котором они высадились. А если бы на его месте была она? Они бы все были мертвы. Их никто не упрашивал бы отступить, с ними никто не пытался бы договориться, она бы просто уничтожила врага, да так, что хоронить было бы нечего.              Примерно о том же думала принцесса Хакуэй, вспоминая конфликт с кланом Кога – до того, как они пришли к компромиссу благодаря Аладдину.              Такие же мысли одолевали Алибабу, когда он вспоминал гражданскую войну в Балбадде, в которой без Аладдина он бы не выиграл.              Именно это засело в голове Синдбада и его генералов, пока перед глазами проносились события, приведшие к уничтожению первой Синдории. Было настоящим кошмаром даже представлять её на стороне его врагов во времена тех событий. И в то же время не менее страшно было представлять её на своей стороне.       Синдбад вынужден признать, что даже он, покоритель семи лабиринтов, не смог бы её обуздать. Ту её, из прошлого. Ту, что моложе. Он не смог бы держать рядом такого союзника и не бояться. Это просто слишком, по крайней мере для одного человека. Он не выдержал бы ответственности за пролитые реки крови и разрушения, которые способна принести эта женщина в пылу битвы.              Но король Соломон смог. Как бы история ни рассказывала о том, что Короли Войны не подчинялись Соломону, именно этот выдающийся волшебник единственный во всем мире смог их обуздать, смог вызвать в них щенячью преданность, любовь и привязанность.       Не Сопротивление, не Уго, Шеба и остальные друзья, не близкие всем идеи и благие намеренья, нет.              Только Соломон смог обуздать этих кровожадных демонов, не побоявшись приручить их подобно трепетно любимым щенкам, и оставить подле себя. Не побоявшись взять за них полную ответственность.       Это был смелый поступок, на который мало кто отважился бы. А легендарному королю королей, как выяснилось, храбрости не занимать.              - Да какого черта?! – не на шутку разъярилась брюнетка. – Фокалор запретил появляться в его землях в ближайшие пятьсот лет, Лерайе, которая втюрилась в этого быка-осеменителя, на меня обозлилась из-за того, что её благоверный ненавидит меня! Типа за компанию. Заган сказал, что если я зайду на территорию его расы, меня сразу казнят. Барбатос всегда рад Анвару, а мне запретил приближаться ближе, чем на четыреста километров. Вассаго выражает бесконечное уважение к Сархану, а на меня сразу направляет оружие, не позволяя пересечь границу. Господи, даже Паймон мне не рада! А я ведь красивая девушка, как раз в её вкусе! А самое поразительное – Амон! Старина Амон, добряк Амон, хороший друг Диргама, моего учителя, моего названного отца, любезно попросил меня не навещать его и земли племени Отшельников, пока не сменится вождь, а сам он не отойдет на покой в мир иной. Теперь еще и Астарос к этой шайке присоединился?! Уроды! Только Баал и Данталион меня любят! И я их буду любить в ответ! А остальные пусть отправляются в ад!!!              Хоть веселья от увиденной сцены никто не испытал, но каждый из королевских кандидатов отметил, что даже их джинны не водили дружбу с этой женщиной, что о чем-то да говорит. Лишь Комэй удивлённо вскинул брови, не ожидав, что именно его джинн имел столь хорошие отношения с Интисар. И подозрения касательно того, во что это могло вылиться в дальнейшем, уже начали закрадываться в голову второго принца… Он хотел бы ошибаться. Неприятно быть должным.              - Ха-а-а, Уго не смог захомутать подружку за эти пятьдесят восемь лет, ару, - издевательски протянула Фалан, прикрыв ладошкой рот. – И такое чувство, что с годами он мнется всё больше и больше при виде незнакомых девушек, ару.              - А разве… - недоуменно моргнула Шеба, привлекая своими словами внимание всех присутствующих. – Разве Интисар не подружка Уго? – наивно спросила молодая волшебница.              Громкий смех волшебников был красноречивее любого ответа.              - Подружка? Ха-ха-ха, Интисар скорее несбыточная мечта Уго, ару!              - Всё совсем не так! – в панике пытался оправдаться Уго, покраснев до кончиков ушей. – Мы просто друзья! Нет ничего такого! – тараторил он, размахивая руками в жесте отрицания.              - Ну да, конечно, – иронично произнесла рыжая волшебница. – То-то ты, как и Иснан, взгляд от неё оторвать не можешь.              - Минутку, а я тут причем? – Иснан вообще не понял, каким боком его сейчас приплели к разговору.              - Да ладно, - выступил в поддержку жены Вахид, - признавайся, она тебе с первого дня нравится, поэтому постоянно лезешь к ней. Бедняга, весь извелся, уже не знает, как еще привлечь внимание нашей чернобрысой язвы, - ехидничал мужчина.              Казалось бы, глупость глупостью, зачем Аладдин им всем это показывает? Тут в большинстве своем собрались серьезные взрослые мужчины, которые плевать хотели на чьи-то дела любовные, однако…       Теперь это уже не вызывало ни скепсиса, ни смеха, и даже Коэн сосредоточено наблюдал за тем, что показывал маленький маги.       Теперь это была единственная возможность найти слабые места волшебницы Интисар. Юнан говорил, что она подвластна чувствам и эмоциям, на них и нужно делать ставку, потому что никакими иными способами эту женщину не одолеть, не приструнить. И кто знает, возможно секрет к её расположению намного проще чем кажется. Бессмысленно разворачивать в голове целые стратегии по тому, как с ней держать нейтралитет или создавать союз, когда это воинственное чудовище может само превратиться в ласковую кошечку, льнущую к тебе под руку. Добродушный волшебник Уго, обладавший на редкость мягким нравом, вокруг которого Интисар вилась, с которым была как шелковая, возле которого млела как возле любимого хозяина, которого сама же и выбрала, доказал на собственном примере, что именно это и только это с ней работает. Нужно лишь понять – чесать её за ушком или гладить по спинке. И именно на это сможет дать ответ вся эта сопливая любовная хрень, которая творилась в отряде повстанцев Альма-Торана.       Которую вынуждены наблюдать короли, только сейчас проявившие слишком очевидный интерес к этой стороне жизни Сопротивления.              - Ты пришел поговорить со мной, мальчик? – прошелестел белоснежный, ослепительно сияющий, дракон, внимательно осматривая прибывших гостей.              Древнее создание, последняя представительница расы Драконов Начала…              Все смотревшие были поражены, увидев необычное создание. Даже Ямурайха, для которой чудеса этого мира были обыденностью, с нескрываемым любопытсвом рассматривала дивное существо, попутно слушая его разговор с пока-еще-не-королём Соломоном.              - Есть волшебник, который старше Давида. Всего на три года, но разница есть разница.              - И этот волшебник сейчас жив?! – воскликнул Уго, ошарашенный неожиданной информацией.              - Да. - Всего одного слово, которое выбило из колеи всех троих. – Я не знаю, где он сейчас и что делает. Он, как и прежде, скрыт от моего взора, - мягко отозвалась Дракономатерь, одним голосом призывая волшебников успокоиться. – Лишь недавно я вновь начала ощущать его присутствие в этом мире.              - Кто он? – нахмурившись, спросил Соломон, но ему не удалось скрыть в голосе напряжение.              - Я не помню его имени. Много лет назад, кто-то стёр его из моей памяти с помощью могущественной магии. Но довольно об этом. Мальчик, ты ведь пришел ко мне, чтобы узнать другое?                    Тит опускает голову и незаметно сжимает руки в кулаки, зная, во что выльется это упоминание о старейшем волшебнике, и уже предчувствуя, какая потом шумиха поднимется в родной империи после возвращения с острова делегации, когда полученная информация будет вынесена на обсуждение среди правящей верхушки. И все будут спрашивать с него, почему он не принёс пользу империи, когда был шанс? Маги нутром чуял: никакого хорошего результата по итогу не будет. Не с их императором, который будет с пеной у рта орать о том, что все они лишь привезли проблемы с того острова, а не ценную информацию.       Его руки касаются сухие пальцы Игнатия Алексия в мягком, отеческом жесте, заставляя маги разжать кулаки. Тит непонимающе смотрит на главнокомандующего.       И в его глазах он находит все ответы: их империи не нужно знать о том, кто ходит по этой земле. Они расскажут всё, кроме этого. Достаточно того, что это будет знать верховный главнокомандующий, маги и их верный отряд фаналисов под предводительством своего надежного командира-полукровки. Говорить остальным о той женщине – лишь сеять беспорядки и панику, потому что ей сделать всё равно ничего не получится, а себя и свой народ изведут, не без помощи императора, который даже слушать до конца не станет. Пусть она останется просто кем-то, кого когда-то по всему свету разыскивал король Синдории, дав повод для возникновения всяких небылиц по всему миру, в которых сердце могущественного и прекрасного короля смогла пленить простая деревенская девушка, которую он хочет сделать своей королевой, потому и ищет. Или что она всего лишь кто-то там, кто осмелился ограбить королевскую сокровищницу, из-за чего король Синдории теперь ищет мести. И тому подобные версии.              Иногда правду стоит оставить при себе, даже если это идёт вразрез с клятвой императору.       Иногда.       Это как раз тот случай. Они просто выберут меньшее из зол.       С Му Игнатий тоже обязательно переговорит на обратном пути в Ремано.              А пока…              - Слышь, Анвар, - тихо подозвал его к себе Вахид, по-дружески приобняв зеленоволосого за плечи. – У меня тут через несколько месяцев день рождения, может, замолвишь за меня словечко перед Интисар?              - Прекрати, ару! Ты взрослый мужик, а не мальчишка, которому лишь бы в игрушки играть. У тебя вон, сын уже есть, ару!              - Глупая женщина, ничего ты не понимаешь! - воскликнул беловолосый. Неужели его жена не понимает разницу между игрушками и потрясающим оружием?              - Кстати, можно мне мелкого взять? – засиял Анвар, уже протягивая руки к Тесс. – Ну, пожалуйста. Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!              - Давай договоримся, - притормозил его Вахид, положив руку на плечо. – Можешь нянчиться с моим сыном сколько угодно, если ты уговоришь Интисар подарить мне на день рождения…              Бессмысленно отрицать: любой сейчас хотел бы оказаться на месте Анвара и Сархана, получив просто так, потому что день рождения, подарки, подобные Луку Истека и Алой Саламандре.       Когёку невольно подмечала, что каждый раз, стоило алому клинку мелькнуть в истории, глаза Кохи нездорово блестели, намертво прикованные к двуручному мечу, который навеки пленил сердце третьего принца империи Ко.       Принцесса коротко улыбается, прикрывая рукавом платья губы, понимая, что её дорогой брат вероятно душу готов продать за этот меч.       Впрочем, не один Коха облизывался на меч-артефакт. Причем «не один» касается как присутствующих здесь сегодня, так и тех, кто был в далёком прошлом.       На Шарккана и вовсе было больно смотреть, когда он щенячьим взглядом наблюдал за каждой секундой того, как волшебник Сархан орудовал Алой Саламандрой. А уж что творилось с Ямурайхой… Она не была поклонницей оружия, но не могла не оценить идею и совершенную реализацию, на выходе давшие потрясающие воображение артефакты, включая Ожерелье Диргама.              Артефакты, каждый из которых будет стоить примерно как половина континента.              Артефакты, которые взяли и просто подарили, потому что просто день рождения.              Это в голове не укладывалось. Вообще ни у кого.              - Нужно породниться, - безапелляционно заявляет своим братьям принц Коха, всем своим видом показывая, что ему наплевать как, какой ценой и через кого именно из их семьи им придется это сделать, но он готов на всё, чтобы на день рождения получить хотя бы отдаленно похожий подарок.              - Ты про женщину или про меч? – насмешливо хмыкает Коэн, не впечатлённый боевым настроем своего младшего единокровного брата.              А вопрос он задал правильный, потому что по Кохе действительно было непонятно, кого именно он хочет принять в семью – меч, в который влюбился до беспамятства, или женщину, которая его создала, и в теории может создать еще.              Дальнейшее веселье прервал неожиданный взрыв, недалеко от территории базы. Огромный огненный столб пламени вырвался прямо до небес, а ураган, вызванный освободившейся взрывной силой, сбивал с ног всех, и даже тех, кто находился на базе и был защищен ее стенами. Земля под ногами дрожала от силы взрыва, а жуткий грохот ужасал.       Кое-как извернувшись, Анвар рухнул на спину, когда его сбил с ног дикий ветер, тем самым защитив от ранений маленького ребенка, которого он держал на руках, и пытался максимально спрятать от дыма, пыли и остального.              - Что за чертовщина только что произошла? – прохрипел Сархан, откашливаясь от пыли.              - Это же…              - В чем дело, брат? – произнес Иснан, когда пыль немного осела, и он смог чётко увидеть Сетту, у которого на лице отражалось сильное волнение, что ему несвойственно.              - Это должно быть Интисар. Я видел, как она шла в ту сторону со стопкой книг!              …они нашли виновницу, но не в том виде, в котором ожидали.              Ро-ро из отряда фаналисов в удивлении вскинул брови и непроизвольно присвистнул, когда увидел, что стало с волшебницей. Даже ему, когда он был рабом, так не доставалось. Он вообще не думал, что волшебники подвергаются таким рискам, когда занимаются этой своей магией.       Хотя не только для него это было откровением. Ни Джафар, ни Комэй, ни все остальные, мало разбирающиеся в магии, не могли представить, что подобные последствия возможны. Магия опасна и для волшебников тоже, но чтобы настолько? Краем уха любой конечно же слышал, что да – опасно, очень опасно, но реальные последствия, которые они сейчас видели впервые в своей жизни, превосходили все мыслимые и немыслимые предположения.              Руки по локоть, ноги по колено, часть спины – полностью обожжено до мяса. На земле растекается лужа крови. На теле огромное количество резаных ран, которые напоминают те, что остаются на противниках Сархана после его заклинания вихревых кинжалов. Девушка была без сознания, а дыхание еле определялось. Третий глаз был открыт, и словно застыл в таком состоянии, не закрываясь, даже когда волшебница без сознания, что было очень странно.              - Интисар! – воскликнула Фалан, первой бросившись к девушке.              - Сетта! – в панике крикнул Иснан, одной интонацией прося брата помочь.              Парень боялся дотронуться до волшебницы. По всему её телу кровоточащие раны, и он может запросто задеть одну из них, потому что живого места практически не осталось.       Маг льда тут же покрыл обожженные участки тела девушки тоненьким слоем льда, и попытался отдельно заморозить большую часть ран, особенно глубоких, чтобы остановить кровотечение, иначе она умрёт от потери крови ещё до того, как ей успеют оказать помощь.              - Надо отнести её на базу, моя магия сейчас ей не особо поможет, - напряженно произнес смуглый волшебник. – Фалан, помоги доставить её к лекарю.              Не видели бы её сейчас живой и здоровой – большинство смело сделало бы ставку, что она умрет после таких ран.       Волшебница сама однажды мимолетно рассказывала Синдбаду, что Уго, с которым они якобы давние знакомые, не поощрял её «импровизацию» в магии. Теперь король понимает почему и всецело согласен с гением. Как оказалось, волшебный ковёр, незапланированно унёсший её в лабиринт на два месяца – это еще цветочки, хотя бы живой осталась, и на том спасибо.              - Никогда, поняла меня?              - Но почему?!              - Интисар, я сказал: никогда! Ты меня плохо слышишь?              Девушка возмущенно засопела, не зная каким словом назвать сейчас Соломона. Никогда больше не сочинять заклинаний? НИКОГДА?!              Наверное, в первый, а возможно и в последний раз все наблюдали за тем, как всегда сдержанный и невозмутимый даже в бою Соломон в гневе повышал голос. Не предлагая, не рассказывая, не спрашивая мнение, а приказывая и не терпя возражений своему слову, которое он не изменит.       Но изворотливости и словоблудию Интисар можно было только похлопать и позавидовать, если она даже в такой ситуации смогла найти лазейку. Которой стал Уго.              - Но ты всё равно будешь наказана, - безапелляционно заявил Диргам.              Не успела Интисар даже шага сделать, как Диргам аккуратно взял Тесс на руки, и, под панически-истеричное «Нет-нет-нет!!!» Интисар, быстрым движением передал малыша ей.       Девушка застыла каменным изваянием в том же положении, в котором была, не двигаясь, и практически не дыша, смотря куда-то перед собой зомбированным взглядом. Неожиданно мальчик улыбнулся и заливисто засмеялся, после чего потянул к ней маленькие ручки, но никак не мог дотянуться, а Интисар не шевелилась и продолжала претворяться столбом. Чувствуя, что все его попытки тщетны, и желаемое не удается, Тесс начинал расстраиваться, а на большие зеленые глаза стали наворачиваться слезы. Хныканье, которое становилось всё громче и громче постепенно возвращало Интисар из прострации, но лучше ей не становилось.       Остальные же с любопытством наблюдали за уморительной реакцией волшебницы.       Осторожно, боязливо приблизив к себе ребенка, словно он был опасным могущественным чудовищем, Интисар неуверенно прижала мальчугана к себе, но перед этим…              - Только попробуй сотворить какую-нибудь гадость, - хмуро предупредила она мальчика, который совершенно не понял слов.              Схватив крохотными пальчиками длинные черные пряди, пацан заливисто засмеялся, прижавшись к шее девушке, которая казалось сейчас свалится без чувств от страха.              - Заберите его… - беспомощно еле слышно пропищала Королева Войны.              - Кажется, мы нашли её слабое место, - со смешком произносит Шарркан.              - И как она собирается быть мамой, если до оцепенения боится маленьких детей? – в никуда спрашивает Писти.              Все взгляды тут же обратились на неё, требуя объяснений. Даже взгляды соратников, надеявшихся, что они ослышались.              - Она собирается что?! – ошарашено воскликнул Алибаба, неверно расценив слова златовласой девушки, что была одним из генералов Синдории.              Писти теряется от подобной реакции, искренне не понимая, что её вызвало. Как будто она говорит о чем-то феноменальном и невероятном, а не об обыденности.              - Она сама говорила, что когда-нибудь в будущем планирует завести семью, родить детей…              Юного наследника Салуджа это не успокоило, вот только его полный невысказанного ужаса взгляд теперь падает на Синдбада. А вслед за Алибабой и все остальные смотрят в сторону короля Синдории.              - Что? – в искреннем непонимании пожимает плечами мужчина.              - Господин Синдбад, Вы действительно планировали создать с Тисой семью и завести детей? – удивлённо и до безобразия простодушно спрашивает Алибаба, теперь-то наконец дав всем понять, как именно он понял слова Писти.              - Я??? – обалдело переспрашивает Синдбад, еще и пальцем себе в грудь ткнул, будто спрашивал, точно ли о нём сейчас говорят, и когда его вообще успели приплести? Не то, чтобы он не думал… Но с Тисой уж точно ничего такого не обсуждал еще.              - Он??? – не менее обалдело добавляет Джафар, также указывая на своего короля пальцем, словно не верил, что это о нём сейчас такое сказали. Синдбад заведет семью и детей? Да еще и с Тисой? Ха. Ха. Они друг с другом-то разобраться не могут, куда им детей?              - Он? – брезгливо бросает Коэн, демонстративно окинув взглядом короля Синдории с головы до пят и в отвращении скривив лицо, словно не понимал, как от такого человека как Синдбад можно хотеть детей? Первый принц мог бы запросто понять, почему вообще никто никогда не хотел бы иметь детей от короля Синдории, но вот обратное вызывало у него искреннее недоумение.              - А разве не она? – выдвигает свою теорию Му, единственный из всех правильно понявший слова Писти.              - Стойте, прекратите! Это были просто наши девичьи разговоры, – пытается вразумить всех Писти, что вроде бы удается. – Она говорила за себя – когда-нибудь, в будущем, в теории. Что вы тут устроили?! Алибаба!              - Простите, госпожа Писти, я, кажется, чуток неправильно Вас понял, - сконфуженно чешет затылок Салуджа, испытывая стыд.              - Полудурок, - не с целью оскорбить или унизить, а просто подводя итог, хмыкает Коэн, заставляя принца Балбадда смешно насупиться.              - Вот почему Иснан, Сетта, Вахид и Фалан… - говорил Соломон, - я завидую, когда смотрю на вас. И в то же время, я вас уважаю. У вас есть семья и любовь, чего у меня никогда не было. Вы показали другим расам, как любят люди, такого я им дать не могу. Они доверяют мне, но, по правде говоря, можно сказать они последовали за вами, а не за мной. Вот почему, с этих пор, когда я делаю что-то не так, вы должны сказать это мне прямо в лицо, и не забывайте напоминать мне, насколько я холоден, - улыбнулся синеволосый волшебник.              Столь искренняя речь… Столь тёплые слова… Ну разве Интисар может не испортить момент?              - Меня сейчас стошнит от передоза пафоса, - скривилась девушка. - Неужели нельзя было сказать проще? Например: «Ребята, если вы заметите, что я вдруг зазнался, отвесьте мне оздоровительной пиздюлины». Ох, что ты, Соломон, право слово, даже не стоило об этом просить. Разумеется, мы всегда тебе поможем, друзья как-никак.              - Интисар, я в тебе ни секунды не сомневался.              Забавно, но те, кто это сейчас видел, тоже ни секунды в ней не сомневались. Алибаба и вовсе со сконфуженной улыбкой добавляет, что «это… было очень мило… с её-то стороны». Му поддерживает его, без капли смеха или иронии отметив, что если она так разговаривала с самим королём Соломоном, то с ними она еще очень даже вежлива и учтива. А уже после этих слов не смог смолчать Юнан, как бы мимоходом бросив, что даже на сегодняшний день есть те, кто действительно нуждается в «оздоровительной пиздюлине», которую решится дать только она, и такой ненавязчивый взгляд в сторону Синдбада и Коэна, который двое мастерски проигнорировали.              - Возможно, Соломон больше хочет быть хорошим отцом для Шебы. Но уверена, со временем он поймёт, что как с маленькой лучше с ней не обращаться, - улыбнулась Арба, - потому что у Шебы на данный момент наисильнейшая магия после меня и Соломона.              - А как же Интисар? – задумчиво протянул гений.              Выражение лица Арбы тут же изменилось. Казалось, женщина чем-то обеспокоена.              - Уго, ты и Интисар… Вас нельзя сравнивать с другими волшебниками. Вы уникальны. Никто не понимает магию так, как вы, и сравнивать вас можно только друг с другом. Вы двое как зеркальное отражение друг друга. Оба могущественные волшебники, но ты миротворец, по натуре мягкий и понимающий, а Интисар…              - Жёсткая? – слабо усмехнувшись, подсказал Уго прилагательное, которое сам часто использовал, когда не мог подобрать правильное описание.              - Да. Сколько бы она ни улыбалась и ни веселилась, она «жёсткая». Я видела её однажды в бою, уже после того, как они вчетвером покинули базу. Королева Войны… Это прозвище подходит ей, полностью отражает суть.              - Арба…              - Ты бы смог смягчить её. Вот почему я думаю, что вы подходите друг другу.              Смягчить её? Может, Уго в итоге удалось «смягчить» её, потому она сейчас такая безобидная? Это ведь не конец истории, мало ли, что там было дальше.       Взгляд Синдбада сталкивается со взглядом Коэна, сидевшего напротив него. По глазам видит, что тот думает о том же, но на что-то хорошее всё равно не рассчитывает.       И если королём Синдории движут личные мотивы в этом вопросе, а главным вопросом встает, насколько далеко всё зашло между Интисар и Уго, то первым принцем владело любопытство – неужели всего лишь какой-то ласки и мягкого отношения достаточно, чтобы чудище сменило шипы на мех? Вот так просто? Так… банально?       Коэн в тонкости обращения с женщиной никогда не вдавался, не до этого ему было, да и неинтересны для него подобные глупости. Но конкретно в этом нестандартном случае он испытывал научный интерес: неужели такой подход действительно работает? Она же не глупая наивная девочка, как с ней может хватит такой малости?              - Инти-Инти хоро-о-ошая, - выдал Тесс, обнимая волшебницу, на коленях которой сидел за завтраком.              Громогласный смех сорвался с губ Ли Сейшу до того, как он успел закрыть рот обеими руками.       Выговор ассимилировавшийся с наследным сосудом воин не получил только потому, что все его искренне понимали в желании заржать от этого сокращения.       Видели они, какая там «Инти-Инти» на поле боя бывает.             

***

             Смотря историю Альма-Торана всё дальше и дальше, Синдбад, да и остальные, всё отчетливее видел, как «поплыл» Иснан, когда речь шла об Интисар. Этот волшебник был влюблен в неё как мальчишка, и по-настоящему терял голову, но природное упрямство не позволяло ему признать эти чувства, которые уже ни для кого не были секретом.              Вот только дальнейшие события не позволили долго наслаждаться торановской романтикой, быстро спустив с небес на землю. Начались бунты недовольных, которые когда-то предсказывали Короли Войны…              - Сто раз ведь говорила Соломону… - заскрипела зубами Интисар, на эмоциях дёрнув себя за одну из тоненьких длинных косичек. – Он им душу открывает, а ему в неё любезно плюют. Нет, серьезно! – сорвалась брюнетка. – Будь я на его месте, давным-давно дала бы этим «умникам» понюхать жизнь, а не возилась с ними как нянька с детьми. Вы только посмотрите! Его сейчас обвиняют во всём подряд, а он, да и остальные тоже молчат в тряпочку, как будто боятся даже слова сказать против этих неблагодарных свиней. Головы им всем рубить надо!!!              Дракон прикрывает глаза, до сих пор с трудом веря, что эти беспощадные слова говорит та, казалось бы, смешная девушка, которую он знал в Синдории. Разница настолько колоссальна, что даже с одним и тем же лицом всё равно проще поверить в то, что это два разных человека.              - Это Короли Войны…              - Все четверо…              - Они пришли сюда…              - Короли Войны здесь…              - Зачем они пришли?..              - Почему все четверо?..              Перепуганный шёпот раздавался ото всех сторон, и, сказать по правде, бояться было чего. Короли Войны прославились не своей добротой или мудростью, они прославились своей силой, своей жестокостью и быстрым решением проблем, что бы ни подразумевалось под словом «проблема».              - И вы явились! Смотрите, другие расы! Палачи Сопротивления пришли, чтобы встать на защиту своего господина, который является обыкновенным тираном и диктатором! Теперь понимаете, что делают с теми, кто идёт против воли сына старейшины Давида? Они убивают, невзирая на то, кто прав, а кто - виноват. На их руках кровь тысяч людей: мужчин, женщин, детей, стариков… Короли Войны не щадят никого, и глухи к словам тех, кого они считают своими врагами. И вы согласны жить и сражаться бок о бок с такими, как они?              Палачи Сопротивления… А что если они и есть Аль-Сармен? За такими могущественными волшебниками пойдут многие, за таких будут сражаться не из страха, а из-за преданности. Таких будет очень сложно одолеть…              - Я погляжу, хорошего к себе отношения вы не понимаете, - громко заговорила Интисар, и было сразу видно, что волшебница совершенно не в духе, а когда Королева Войны не в духе это ничего хорошего не сулит. – Тогда надеюсь, вы хотя бы мало-мальски осознаете, что будет собой представлять плохое отношение.              - Да как ты…              - Молчать! – властно прикрикнула она на одного из берсеркеров, заставив магические цепи сжаться, чтобы его прижало к земле. Безболезненно, но к земле. – Вы и так сегодня слишком разболтались. Не усугубляйте.              И неизвестно, кто хуже: Гёкуэн или она.       Однако все эти предположения и подозрения разбиваются, когда, уже после урегулирования конфликта, если так вообще можно назвать произошедшее, с уст волшебницы слетает то, что было в её сердце. Слова, которые говорили о ней всё и даже больше…              - Ты говорил, что мы всех сегодня перепугали, - спокойно и негромко начала она. - В любой другой ситуации мы бы не вмешались, не наше это дело, но… Но они столько всего наговорили про Соломона. Я не отличаюсь особым благородством или обострённым чувством справедливости, но он не только мой друг, он тот, кто не побоялся бросить вызов старым устоям, которые приносили лишь страдания тем, кто не заслужил такого отношения. За это я его очень уважаю, но еще больше я уважаю его за то, что он неэгоистичен. Кто бы что ни говорил, но человек, который несмотря на то, что имел возможность жить как король, сражается за других, за чужое счастье и чужие жизни, не может быть эгоистичным. И я не понимаю, как сегодня могли сказать про него, что он тиран, высокомерный, деспотичный. Он единственный, кому несвойственны эти пороки. Да, возможно он немного холоден, у него есть свои какие-то недостатки, но это всё меркнет на том фоне, что он потрясающий человек. И знаешь что? Ты был прав. – Заметив непонимающий взгляд Уго, она пояснила: - Помнишь, много лет назад, когда я только-только присоединилась к вам, ты сказал мне, что Соломон удивительный? Так вот, зря я тогда с тобой поспорила. Он действительно удивительный парень. И так считаю не только я, но и учитель, и Сархан с Анваром. Соломон взял на себя тяжелую ношу, взял по собственной воле и не из корыстных соображений. Разве можно сомневаться, что у такого человека доброе сердце? А то как он относится ко всем? Он даже к тем, кто сегодня его подставил перед другими расами, был снисходителен, когда назначил наказание. Лишить посоха и отправить в изгнание – это что ли наказание? Наказание – это отдать на съедение диким зверям, а так… Пф, ерунда ерундой.              Её слова так тронули Уго… Непроизвольно прижав её к себе, волшебник не знал что сказать или сделать. Да и надо ли было?       Вот какая она на самом деле. Вот какая настоящая Интисар, вот что кроется под толстым слоем сарказма и иронии.              - Мне плевать, что будут думать обо мне, или что будут говорить обо всех Королях Войны, - вновь заговорила девушка, - абсолютно наплевать насколько нехорошую славу себе заработаем, но мы не позволим кому-либо оскорблять нашего друга, и в случае чего не позволим и ему потерять себя. А если для всего этого надо использовать жёсткие методы, то мы не поленимся. С каким бы выражением лица Соломон ни ходил, но мы с ребятами знаем, что ему нужна поддержка. Обыкновенная поддержка. Не союзных войск, а друзей. И мы никогда его не бросим, никогда не отвернемся, не оставим одного.              Они пока не знают, чем именно закончится история Альма-Торана, но уверены, что в войне с праведниками и церковью победа будет за королём Соломоном. Потому что невозможно проиграть, когда тебе настолько искренне преданы такие люди, как Короли Войны.       И каждый признавался самому себе, что такие верные и надежные соратники, на вес золота. Таких союзников не отказался бы иметь каждый, кто присутствовал здесь сегодня, и дело вовсе не в силе.       - Уго… - негромко позвала девушка, но голос её был твёрдый и решительный. – А ты что-нибудь знаешь о таких созданиях, как джинны?       Услышав эти слова, все заметно подобрались. Вот оно!       Вот как зародилась та сила, за которую каждый из кандидатов в короли сражался. Сила, устроившая гонку государств за лидерство в мире.       Однако никто и подумать не мог, какое предназначение изначально несла эта идея, родившаяся из древней легенды о духах, что жили на заре существования Альма-Торана…       - Вот, что я думаю. У нас есть вожди союзных рас, также у нас есть Священные Посохи, не все семьдесят два, да и те, которыми пользуемся мы, тоже исключаются из общего числа, поэтому, сам понимаешь… У нас нет возможности изменить свойства ВСЕХ посохов - слишком трудно будет это сделать, да и времени потребует очень много, а даже если и сможем, то раздать их всем расам тоже не получится – элементарно не хватит, ведь от своего посоха ни один здравомыслящий волшебник не откажется. Но можно создать артефакты, что-то вроде сосудов, в которые будет помещена часть сил всех посохов. В отличие от посохов, предназначенных людям, артефактами легче будет пользоваться… нелюдям, так сказать. Каждому вождю будет дан свой собственный артефакт, с помощью которого они смогут защищать свои народы! – воодушевленно произнесла волшебница, и в глазах её горела надежда, что всё получится. Не решимость, именно надежда.       - Тогда и повода не будет идти под началом волшебников, которые обещают разным расам лучшую жизнь, тем самым создавая конфликты, - понял мысль Уго. – Но я всё еще не понимаю, какая связь между всем этим и легендами про джиннов?       - Если вдруг с сосудом возникнут проблемы, которые не позволят использовать его магию, то в случае необходимости вожди других рас могли бы слиться со своими артефактами, впуская в себя эту силу и преумножая её, и тогда они сами станут чем-то вроде живых сосудов. Тогда уже не должно возникнуть проблем с использованием магии, потому что им не придется мучиться с сосудами, магия будет заключена прямо в их телах, станет их частью. Они научатся использовать её самостоятельно, без лишних артефактов.       - В случае необходимости? – нахмурился Уго.       - Я… - замялась она. - Честно говоря, я не думаю, что после слияния, сосуды и их владельцев можно будет разделить. Поэтому, только если вожди согласятся… Я не знаю… Уго, я уже не знаю что делать, - обреченно выдохнула она, в бессилии опуская голову. Даже эта идея оказалась никчемной. - Эта война у меня поперёк горла стоит, уже не могу, честное слово. И казалось бы, вот-вот победим, вот-вот начнём жить нормально, как начались эти бунты внутри Сопротивления!       Уго аккуратно взял её за руку, слегка сжав пальцы, привлекая к себе внимание и предотвращая словесный водопад брюнетки.       - Многое надо доработать, но общий принцип я понял, - негромко заговорил Уго, давая понять, что ему понравилась её идея и в ней действительно что-то есть, надо просто доработать. – Расскажем Соломону, ему наверняка понравится. Провернуть всё это втроём будет гораздо легче.       Правда стала настоящим откровением. Что металлические сосуды не меч, которым нужно завоёвывать всё больше и больше, а щит, которым правители смогут защитить свои народы, не ища защиты у тех, кто сильнее и может вероломно использовать чужое отчаянье ради собственной выгоды, а после выбросить на произвол судьбы. Самим быть на равных друг с другом без посредников, таким образом имея хоть какую-то гарантию ненападения. Если не из уважения, так из страха перед возмездием.       И не меньшим откровением стали слова Королевы Войны о том, что она – не кто-нибудь, а она! – устала от войны. Ведь до этого подобного о ней было невозможно сказать, даже подумать повода не давала, а оказалось…       - Знаешь, мне нравилось сражаться, - прошептала она, не поднимая головы. - Серьезно, я находила в этом что-то притягательное. Во время боя я чувствую себя как никогда живой, появляется возможность опробовать столько заклинаний и артефактов, столько разных ходов и стратегий можно перепробовать, полный разгул для фантазии, а какие сильные чувства испытываешь! Но… - На этом моменте волшебница почему-то замолчала. Закусив губу, она еще сильнее сжала пальцы мужчины, и негромко продолжила: - Первое время действительно было здорово, но когда сражения идут без конца на протяжении стольких лет… Это уже… Да я не хочу даже видеть оружие, не то что брать его в руки. Уже надоело, понимаешь? Уже сил никаких нет. Иногда мне просто хочется сбежать далеко-далеко, поселиться вдали от всех и жить тихо, мирно, не высовываясь во внешний мир, и думаю, когда война закончится я так и сделаю. Заберу с собой Диргама, схвачу Сархана и Анвара в охапку, да и вас всех прихвачу с собой, и будем жить… Будем жить в Долине Семи Рек! Ме́ста красивее не сыскать во всем мире.       Резко дернув её на себя, Уго крепко обнял брюнетку. Прижавшись щекой к черноволосой макушке, волшебник притянул девушку еще ближе, прижав к своей груди, пытаясь подарить ей чувство защиты.       - Всё будет хорошо, - прошептал волшебник, поцеловав черноволосую макушку. - Поверь мне, всё будет хорошо. – Почувствовав, что девушка пытается отстраниться, он разомкнул объятия, но взял её лицо в ладони, приподняв его, чтобы увидеть эти удивительные глаза. - Тиса, ты меня слышишь? Я даю тебе слово: всё будет хорошо, - мягко прошептал он, погладив пальцами нежную кожу щёк.       Глаза волшебника расширились в удивлении. Вот чего он не ожидал когда-либо увидеть в своей жизни, так это её слёз, скопившихся в уголках глаз. Слёзы Королевы Войны. Это явление до того… невозможное, что волшебник поначалу растерялся, не веря собственным глазам.       Сам того не зная, Уго своими словами надавил на самое больное место. Всего лишь пообещал, но пообещал то, что она хотела услышать больше всего на свете. Даже Диргам, Сархан и Анвар не подозревали о том, как сильно она хотела услышать, не то что в мире не будет войн, не то, что все расы равны, не то, что дорогие и любимые будут в безопасности, а то, что всё будет хорошо.       Спрятав лицо на груди обескураженного волшебника, Интисар просто-напросто разрыдалась.       Аладдин попросил об еще одном маленьком перерыве – теперь уже действительно для себя, но ему никто не ответил.       Весь зал был погружен в молчание. И даже всегда такой шумный, неугомонный Алибаба притих, низко опустив голову и сжав руки в кулаки.       Что уж говорить о короле Синдбаде. Хотел узнать, что произошло, почему она из той, кого он видел, стала той, кого он знает? Пожалуйста. Узнал. Измученная войной молодая женщина, отчаянно ищущая свою тихую гавань, но которой собственная преданность друзьям, которые на неё надеются в этой войне, не позволяет в одночасье бросить всё. Когда-то она сбежала из мирной и процветающей Синдории, которой ничего не грозило, а от отсутствия девушки в стране не изменилось ровным счётом ничего, но при этом не позволила себе сбежать от ужасной войны, которая рвала Альма-Торан на части. Тогда как любой здравомыслящий человек сделал бы в точности да наоборот.       В молчании Синдбад слышал участившиеся удары, словно это был гром в небе, а не его сердце в груди, разрывающееся от осознания, что пришлось пережить его женщине. Но что хуже всего - это был еще не конец истории, и интуиция короля отчего-то била тревогу, словно дальше будет только хуже.       Он искренне надеется, что это всего лишь необоснованное предчувствие, которое не оправдается.