Время неумолимо шло своим ходом, и изменения, коснувшиеся Альма-Торан, не могли оставить равнодушными тех, кто смотрел за историей великого королевства. Особый интерес был вызван тем, что в чреве жены Соломона, Шебы, росло дитя. Ребенок величайшего волшебника, легенды, что оживала сейчас на их глазах и приобретала черты хоть и могущественного, но всё же обычного человека – со своими радостями, горестями, успехами и неудачами, окруженного близкими друзьями, что прошли бок о бок с ним войну за мир.
А спустя некоторое время еще неродившееся дитя Соломона и вовсе приобрело статус принца или принцессы, когда волшебник согласился принять титул единого короля, под началом которого свободные народы Альма-Торана пойдут к светлому будущему.
- Если вы говорите, что вам нужен король в том мире, к которому мы стремимся, то… - заговорил Соломон. – Я стану королём! Однако все присутствующие должны поддерживать меня до конца, ведь это путь, который вы выбрали. Договорились?!
- ДА-А!!! – послышался радостный крик взбудораженной толпы.
Повернувшись к трём Королям Войны, которые в отличие от других не присягнули новому королю, Соломон встретился взглядами с каждым из них.
- Короли… - медленно начал синеволосый волшебник, слегка улыбнувшись, - не кланяются другим королям.
Довольные улыбки осветили лица всех троих.
Выйдя вперёд, Диргам протянул руку Соломону.
- Никакие титулы не повлияют на наше к тебе отношение, друг мой.
Крепкое рукопожатие лишь закрепило эти слова.
Короли не кланяются другим королям… Соломон сам определил их роль в своём грядущем правлении, не потребовал верности, не просил даже дать обещание, что Короли Войны будут до самого конца на его стороне, и он может на них рассчитывать – не сделал ничего из этого, потому что прекрасно знал, ни секунды не сомневался в том, что может доверить им свою спину. Лишние слова, обещания и клятвы были ни к чему. Да и зачем они, если поступки говорят сами за себя? Соломону всегда было наплевать на слова, красивыми речами столь одарённого незаурядным умом человека не проведешь, и судил он всегда лишь по поступкам.
Часть его сторонников готова была ему чуть ли не пятки целовать, восхваляя высокопарными фразами каждый чих, а потом Соломон наблюдал их же в роли предводителей бунтарей, спровоцировавших очередные беспорядки в рядах Сопротивления.
От Королей Войны красивых слов не дождёшься, да и речь, полная сквернословия и грязных высказываний, у них у всех нуждалась в срочной помощи, зато их поступки заставляли пока еще некоронованного короля Альма-Торана чувствовать себя как за каменной стеной.
Дракон задумчиво потёр подбородок, тем не менее все свои мысли решив оставить при себе. Как человек военный, он никогда не был особо многословен, да и говорил в большей степени только по делу, высказывая своё личное мнение только когда спрашивают напрямую.
И, опять же как человек военный, он не мог не отнестись с непредвзятым одобрением и уважением к такой надежности, которую Короли Войны вселяли в великого Соломона. Дракон искренне надеется, что эта надежность доживёт до конца истории Альма-Торана.
А насчет Тисы: несмотря на все те бесконечные глупости, что она говорила и творила, а сейчас он понимает, что с ними она действительно была взрослее и сдержаннее, и им, можно сказать, повезло, но даже так воин не мог отрицать, что волшебница расположила его к себе. Не просто по-человечески, а как воин. Еще и её навыки владения боевыми искусствами его сильно впечатлили. Жаль, с мечом и другим холодным оружием не ладит, он бы с радостью провёл с ней тренировочный спарринг. Однако, помня о том, как эта женщина ловкостью и быстротой движений одолела – пускай даже один раз – голыми руками без какой-либо магии ту, что считается в их рядах сильнейшей мечницей, Дракон ловил себя на мысли, что если бы у него с Тисой всё же состоялся спарринг – он бы для верности щит взял, помимо меча, даже если оппонент выберет оружием собственные кулаки.
Хорошо её натаскал тот волшебник, Диргам. Даже своего учителя со временем превзошла…
Сразиться с предводителем Королей Войны на мечах стало бы большой честью, ведь он был не только волшебником, но еще и воином в самом классическом понимании этого слова. Или с его старшим приемным сыном, Сарханом – тот тоже на редкость талантливый мечник, с годами нагнавший своего наставника в мастерстве.
Джафара же посещали примерно такие же мысли, что и Дракона, однако взгляд его не без интереса следил за волшебником по имени Анвар, техника боя которого была не такая «лобовая» как у мечников, что вызвало в душе бывшего ассасина бо́льший азарт.
Му Алексий, сам того не ожидая, даже проникся неожиданной симпатией к волшебнику по имени Диргам. Воистину достойный человек, великолепный воин и одарённый волшебник. Фаналис должен признать, что под началом такого человека и он не отказался бы нести службу.
- Он выжил? – не слишком громко спрашивает Му у Аладдина, стараясь своим вопросом не отвлекать остальных от созерцания истории, однако внимательные взгляды, брошенные на юного маги, явственно говорили о том, что не только предводителя отряда фаналисов интересует данный вопрос. – Если волшебница по сей день ходит среди нас, могли ли три её ближайших соратника обмануть время и смерть? – уточняет Алексий, кивая на изображение, показывавшее крупным планом Диргама, Сархана и Анвара.
Но не успевает Аладдин ответить, как раздается приглушенный задумчивый голос Комэя.
- Четыре трона… Этот остров и дворец принадлежат им, не так ли? Принадлежали. В далёком прошлом это было их королевство, - делает верный вывод второй принц империи Ко, не нуждавшийся в подтверждении или пояснениях.
- Остров, он… Он поразительно похож на ту Долину Семи Рек, которую они часто посещали в прошлом, - озвучивает принцесса Хакуэй свои наблюдения, с немым вопросом смотря на Аладдина.
- Я понимаю, к чему ты ведешь, сестренка Хакуэй, - в своей обычной манере улыбается девушке Аладдин. – Но это не та же долина, просто очень точная копия.
- Четыре трона для Четырёх Королей Войны, - понимающе хмыкает Коха, уловив мысль старшего брата. – Символично.
- Нет, - не соглашается Коэн, также сделав для себя некоторые выводы. Теперь все в непонимании посмотрели уже на него, ожидая объяснений, на которые принц расщедрился, спустя пару мгновений напряженной тишины. – Три трона, а четвёртый занимает статуя. Женщина с ними не правила, но трон предназначался ей. – Бросив хмурый взгляд на Аладдина, Коэн лишь убедился в правоте своих умозаключений. – Её не было, я прав, мальчишка? – Это был риторический вопрос, короткая полуулыбка на губах первого принца не позволяла усомниться в этом. Как и выразительное молчание Синдбада, который подумал о том же самом, что и Коэн, придя к аналогичным выводам. – Этой женщины не было здесь – ни во время правления её соратников, ни во время появления Аль-Сармен, поэтому она не имеет никакого отношения к организации. О ней, при всём том шуме, который она способна создавать вокруг себя, ничего не было слышно на протяжении всей истории этого мира. Потому что
её не было здесь никогда прежде.
- Вы поразительны, дяденька Коэн, - мягко улыбается Аладдин, не ожидавший меньшего от выдающегося ума первого принца империи Ко. – Хотите узнать, где она была всё это время? – спрашивает он, намеренно играя на любознательности Коэна. Решительный взгляд старшего Рэна, что был красноречивее любых слов, показывал, что уловка сработала безотказно. – Я бы тоже не отказался знать, - невинным тоном пресекает чужие интересы маги.
- В каком смысле, Аладдин? – растеряно спрашивает Алибаба. – Разве же… Кому как не тебе знать это? Я думал, ты покажешь нам, просто позже.
- Увы, Алибаба, но даже обладая Мудростью Соломона, мне всё еще неведомо в отношении Тисы многое. О чём-то я могу лишь догадываться, о чём-то догадывается Юнан, а о чем-то смогли догадаться в прошлом её близкие друзья, но даже этого слишком мало, чтобы разгадать всю жизнь этой волшебницы. Да и надо ли оно? Не все знания несут пользу, многие становятся лишь бременем, – будто в никуда говорит Аладдин, но все понимали…
Он говорит о себе – о том, чем наделила его Мудрость Соломона. Этот мальчик вынужден нести бремя памяти о событиях Альма-Торана. О падении великого королевства, о судьбе легендарного короля.
А еще это был камень в огород Коэна, который славился своей неуёмной тягой к любым знаниям.
Синдбад на секунду прикрывает глаза и делает глубокий тихий вдох. Плохое предчувствие не оставляло ни на секунду. Что-то плохое, что поджидало Тису впереди, что-то, что заставляло его сердце сжиматься в страхе за неё перед грядущим, хотя он даже понятия не имел, что именно ждёт короля Соломона и его подданных дальше.
Что это за предчувствие? Откуда оно? Почему его терзают сомнения и страхи, если всё время до этого он только и видел доказательства того, что его женщина может постоять за себя? Но… слишком хорошие и дружные времена у них идут, а Синдбад на собственном опыте знает, что чем счастливее и радостнее «сейчас», тем горестнее будет «потом». Пресловутые «взлёты и падения», о которых мужчина знает не понаслышке. И сейчас чертово сердце словно сумасшедшее металось в грудной клетке, не находя выхода копившимся в них переживаниям, а память раз за разом подкидывала картины падения первой Синдории – всех жизней, что тот проклятый день унёс с собой.
Вспоминал, ведь видел перед глазами лицо, повинное в произошедшем.
Память не скупилась напоминать о поступках одной волшебницы, что испортила жизнь ему и еще бессчётному количеству людей. Волшебницы с рыжими волосами, что в прошлом радостно игралась со своим маленьким сыном в объятиях любимого мужа, будучи в числе Сопротивления, склоняя голову перед Соломоном, которого называла другом и господином.
Фалан.
Он узнал её… О, конечно же он сразу узнал её, эту проклятую ведьму, впервые встреченную еще в лабиринте Валефора, которая потом приложила руку к уничтожению его первого королевства, смерти верных и дорогих сердцу людей. В юности её лицо потом несколько раз снилось ему в кошмарах.
Вот она в прошлом, прямо перед его глазами, радостно улыбается и хохочет, добавляя в конце каждой своей фразы забавное и легкомысленное «ару», веселится в кругу близких друзей, среди которых он также узнаёт Иснана, с лица которого практически не сходила счастливая улыбка. А уж каким становилось его лицо, его взгляд, когда он смотрел на Интисар… Таким же, как у Фалан, когда она украдкой смотрела на Вахида – своего мужа, еще одного волшебника Сопротивления. И как только такая милая и жизнерадостная волшебница с весёлым нравом пришла к тому, кем она стала в рядах Аль-Сармен?
Стала безжалостной тварью.
Воспоминания оживали перед глазами, и словно сквозь морок он смутно вспоминал эту Фалан – её полные отчаянья и страха зеленые глаза, ненависть и обреченность, читавшиеся во всём её существе, паническую одержимость собственным сыном, которого она без остановки звала, взбираясь всё выше по винтовой лестнице.
Что это? Это его воспоминания? Разве он был там? Да, был… Проснулся словно ото сна, сам не зная, как очутился в этом месте. Но сейчас… словно сквозь пелену потерянной памяти, которую он никогда не терял, Синдбад раз за разом вспоминал её лицо, перекошенное от ужаса и ненависти, её полные слёз и отчаянья глаза, которые смотрели…
На него?
Да, она смотрела на него. Она говорила с ним, но он не может вспомнить ни слова, словно между ними была толща воды, через которую не просачивается ни звука.
Синдбад не помнит… Даже напрягая всю память, не может вспомнить, что лепетала обезумевшая от страха волшебница, но сейчас, лишь сейчас в это самое мгновенье Синдбад вспомнил, что переполненное ненавистью сердце хоть чуть-чуть стало удовлетворено, когда он схлопнул вместе ладони и…
магией разорвал Фалан на куски?
Нет, бред! Разве это его воспоминания? Он же не волшебник, даже при всем желании не смог бы такое сотворить простым движением рук. А ведь не отказался бы… Но этого не было. Не могло быть. Скорее всего один из тех слишком реалистичных кошмаров, которые мучили его после пережитой трагедии.
«Мои изучения «рух» продвинулись дальше, поэтому мне показалось, что об этом стоит сообщить нашим лидерам…»
Голос Уго, вырвал короля Синдории из пучины мыслей, из-за чего мужчина рвано выдохнул и тряхнул головой, стараясь сосредоточиться на истории Альма-Торана.
- Это физический мир – тот, который мы видим, - объяснял на листах Уго. – Это векторный мир, где существуют законы физики. Соломон научился его видеть.
- Да, - подтвердил новоиспеченный король.
- И наконец, - продолжил Уго, - мир духов, где существует «рух». Может, там находится что-то вроде силового поля совершенно иной природы, о которой мы не знаем, но я ещё толком не уверен в этом.
- И чё? – перевел Иснан свой бубнёж на человеческий язык. – Каким образом эта «рух», о которой ты всё говоришь, и которую никто не может видеть, пригодится нам в будущем?
- Уверен, от неё будет польза, - упрямился Уго, обиженно надув щёки. – Это неизвестная энергия, которую…
- Или время, - послышался задумчивый голос Интисар.
Все в удивлении посмотрели на брюнетку.
- Уго сказал, что в мире духов находится что-то вроде силового поля совершенно иной природы. А что если это силовое поле и есть время?
Гений Сопротивления задумчиво нахмурился, а в его голове усиленно заработали шестерёнки.
Вытянув перед собой сжатый кулак, Интисар раскрыла ладонь, над которой появилась небольшая магическая проекция, изображавшая маленькую чёрную птичку.
- Это похоже на то, как выглядит рух? – спросила Интисар.
- Да, - удивлённо выдохнул Уго. – Но откуда тебе известно? Я ведь ещё не дошел до этого…
Повисло молчание. Несколько пар глаз уставились на Интисар, ожидая объяснений, а волшебница не знала с чего начать и что следует рассказать.
- Я их вижу.
Кто-то особо впечатлительный ахнул, не сдержав эмоций от услышанного.
- Так она всё-таки маги? – обеспокоенно спрашивает Коха. – Ведь только они могут видеть рух.
- Нет, - качает головой Тит, отвечая на вопрос, интересовавший всех. – Она не маги… в привычном понимании этого слова, - с небольшой запинкой произносит он. – Но очень одарённый волшебник. Я бы даже сказал
волшебник от бога.
Аладдин и Юнан неслышно хмыкнули на эти слова, найдя забавной их двусмысленность, о которой остальные пока еще не подозревают.
Кивнув на проекцию магии ясновиденья, Тит Алексий призывает всех вернуть своё внимание к происходящему.
- Погоди-ка, - начал Сархан, решительно не понимая всю эту дребедень с рух. – Уго сказал, что мир духов нельзя увидеть.
- Я вижу, - с нажимом повторила девушка, чтобы до всех окончательно дошло. – Я всё это вижу: физический мир, векторный, духовный. Но не могу контролировать это, не научилась пока, вижу краткосрочно, обрывочно и вперемешку.
- Нихрена себе заявление, - произнёс Анвар, но, несмотря на шутливую фразу, голос его был очень серьёзен. – А ещё сюрпризы есть?
- Может, у тебя карманный бог в рукаве припрятан? – вторил Сархан.
- Тиса, - заговорил Уго, - что тебе известно?
Тихо выдохнув, Интисар с негромким хлопком соединила ладони, а потом развела в стороны, создавая новую магическую проекцию, и чем больше волшебница разводила в стороны ладони, тем больше становилось изображение. Трёхслойный куб.
- На что похоже? – спросила Интисар, чуть отходя назад, дабы не мешать остальным смотреть на проекцию.
- Удивительно… - прошептал Уго, рассматривая куб, обходя его со всех сторон. – Все векторы, и рух, и… Это самая точная модель строения мира, какую я только видел.
Ямурайха невольно делает несколько шагов по направлению к проекции, словно желая ближе рассмотреть то, что показывает Интисар. Бесценные знания, которые потребовали бы столетия, а то и тысячелетия исследований…
Крепкая рука Дракона, легшая на плечо волшебницы, остановила её, не позволяя подойти ближе. В непонимании обернувшись, Ямурайха лишь видела, как Дракон молча качает головой, как бы говоря, что сейчас не лучшее время проявлять свой научный интерес.
Потом.
В более подходящей обстановке.
- Видишь, в жёлтом слое птич… рух, будто бы плавает в полупрозрачной реке? – заговорила Интисар.
- Угу, - кивнул головой Уго, внимательно вглядываясь во всё, что только мог уцепить его взгляд.
- Это можно считать потоком времени. Рух, что плывут по этому потоку, образуют само время.
- Не уверен, - хмуро протянул Уго, внимательно вглядываясь в проекцию. – Можно предположить, что эта вода действительно представляет собой поток времени, но я считаю, что время и рух отдельны друг от друга, это две совершенно разные вещи.
- Но они соединены в один поток, - парировала Интисар. В эту же секунду её настигло озарение: - И создают нечто иное… Как желчный проток в человеческом теле!
- Уго, Тиса, - вступила в разговор Арба. – Пожалуйста, объясните попроще то, о чем вы говорите. Мы с ребятами не понимаем.
- Общий печёночный проток, - начала Интисар, - выходящий из печени, соединяется с пузырным протоком, идущим из желчного пузыря, тем самым образуя вместе общий желчный проток, который потом идёт в начальный отдел кишечника и дальше там уже неважно что он делает в кишечнике, суть вот в чем: допустим, общий печёночный проток – это время, а пузырный проток - это рух. Два разных протока, берущих своё начало из разных точек, сливаясь друг с другом, образуют новый общий проток, который помогает организму функционировать. В нашем случае под организмом подразумевается весь мир.
- И что же образует слияние времени и рух? – спросил Соломон, внимательно слушавший до этого.
Молодой волшебник буквально впитывал каждое сказанное слово.
- Что образует? – как попугай повторила Интисар.
Ненадолго воцарилось напряженное молчание, которое прервал тихий девичий шепот…
- Судьба..? Поток судьбы? – будто сама у себя тихо спросила Интисар.
Рука Дракона, до этого удерживающая Ямурайху, в бессилии опустилась вдоль тела, пока сам воин, как и все остальные, пораженно смотрел на женщину, рискнувшую попытаться раскрыть одну из величайших загадок мироздания.
Её слова были слишком похожи на правду, чтобы просто закрыть на них глаза.
- У рух есть особенное свойство.
- Особенное свойство? – повторил Соломон, безмолвно прося друга пояснить свои слова.
- Да, - подтвердил Уго. – Рух у всех равна! Рух, будучи отражением наших душ, одинакова для всех, у кого есть душа, и неважно насколько они отличаются. То, в чем все расы равны с рождения… - сделал театральную паузу Уго, после чего воодушевлённо закончил: - …является сама рух!
Глаза Соломона широко распахнулись, а сам волшебник непроизвольно резко встал со стула.
Аладдин не мог не заметить, как нахмурились все присутствующие, словно им было неприятно осознавать, что все они – особенно противоборствующие стороны – рождены абсолютно одинаковыми, что все они равны с рождения.
Кроме Синдбада, конечно, чьё рождение вызвало такое волнение в рух, что его почувствовали сильнейшие волшебники мира, в том числе и все маги, находившиеся на разных концах света от родной деревни Легенды Семи Морей.
Недаром этого человека все могущественные волшебники и маги считают аномалией этого мира.
Аладдин никогда не задумывался об этом, но сейчас невольно посещала мысль, что стоило расспросить Уго, отчего же Синдбад такой особенный и исключительный? Почему именно его сама рух одарила великой магой?
В чем заключается тайна души Синдбада?
- Соломон, Арба, - негромко позвала Интисар, привлекая внимание не только двоих названных, но и всех остальных, находившихся в лаборатории. – Я хотела спросить кое о чем… Насчёт старейшины Давида. Вы никогда не замечали чего-то… странного за ним? Или необычного? – осторожно спросила брюнетка.
- Это бесполезная затея, - безапелляционно заявил Сархан, отрицательно покачав головой. – Боюсь, старейшина Давид не тот человек, про которого можно копнуть поглубже. Тиса, он – один из первых волшебников, он – старейший в мире волшебник! Ты…
- Не старейший, - перебил его Соломон.
Волшебник молчал, был напряжен, о чем-то думал и хмурился, что передавало общий смысл его мыслей – ничего хорошего.
- Шеба, Уго, - негромко заговорил король, продолжая задумчиво хмуриться, - помните, когда мы были у Дракона Начал, она сказала, что есть волшебник, старее Давида?
- Дракономатерь сказала нам, что есть волшебник, который старше Давида, и он до сих пор жив! – подтвердила Шеба.
- И кто же это? – осторожно произнёс Сетта.
- Неизвестно, - выдохнул король Альма-Торана. – Дракономатерь сказала, что кто-то стёр её воспоминания о нём с помощью могущественной магии, и лишь недавно она вновь начала ощущать его присутствие в этом мире. Однако он, по словам Дракономатери, скрыт от её взора, как и прежде.
- И у нас нет никаких зацепок? – спросил Вахид, приобняв за плечи жену. – Если этот волшебник что-нибудь знает насчет старейшины Давида, какое-нибудь слабое место, которое можно использовать… Неужели о нём вообще ничего неизвестно?
- Боюсь, что нет, - устало выдохнул Уго. – Даже Дракономатерь не знает, где он и чем занимается. Нам известно лишь то, что этот волшебник старше Давида на три года.
Повисшую тишину прервал звук удара металла о пол. Обернувшись на источник шума, волшебники увидели Интисар, поспешно подбирающую посох, который выронила до этого.
- Что-то… из рук всё валится, - глупо улыбнулась девушка. – Значит, этот доисторический волшебник до сих пор жив? – как ни в чем не бывало, уточнила Интисар.
Тишину в зале разрывает надменный смешок Коэна, из-за чего все в непонимании смотрят на него.
- Она знает, - усмехнувшись и сложив руки на груди, уверенно бросает принц, и не было никакого смысла пытаться его разубедить, потому что он как никогда был уверен в своей правоте. – Она знает про него. Ей известно, кто этот волшебник. Пронырливая женщина, - то ли хвалит, то ли восхищается Коэн. – Признаю: вы были правы, маги. Опрометчиво было считать её глупой. Хах, хорошо притворяется легкомысленной дурой, обвела вокруг пальца как детей, - одобрительно говорит он, а усмешка на его губах лишь становится шире, словно Коэн был доволен происходящим.
Его родственники искренне удивляются подобной реакции. Чтобы их брат и король, да похвалил кого-то?
- С чего такая уверенность? – проявляет бесхитростное любопытство Му Алексий.
Коэн ничего на это не отвечает, кидает мимолётный взгляд в сторону фаналиса, после чего возвращает его к Синдбаду. Но только последний дурак не заметил бы, что в процессе всего этого действа первый принц империи Ко в душе демонстративно закатил глаза, мысленно сокрушаясь из-за чужой неспособности немного подумать головой.
Одно движение и единственный взгляд, но сколько в нём было эмоций и затаённых посланий…
Му кривит губы в ядовитой ухмылке, также ответно едва сдерживаясь, чтобы не фыркнуть в лицо этому напыщенному ублюдку из империи Ко.
- Отдаю тебе должное, - без какой-либо заинтересованности в голосе бросает Коэн в адрес короля Синдории. – Ты тоже великолепно изображаешь несведущего дурака. У своей любовницы научился этому трюку?
- Еще раз раскроешь пасть в сторону моей любовницы – в Балбадд вернешься по ветру прахом.
И сказано это было столь спокойным, но вместе с тем мрачным и поистине пугающим тоном, что все присутствующие даже не сразу поняли, что это произнёс Синдбад.
Восемь генералов Синдории, как и трое маги, в полнейшем изумлении уставились на своего короля, не припоминая, когда он в последний раз открыто угрожал хоть кому-нибудь. Даже во время конфликта… да любого!
«Еще раз раскроешь пасть»? «Вернешься по ветру прахом»? Это точно Синдбад сказал сейчас?
- Ваше Величество? – тихо зовёт его Джафар, не позволяя себе фамильярничать с королём в присутствии других высокопоставленных лиц, но и не в силах промолчать.
Однако Синдбад не обратил на своего друга никакого внимания, прожигая тяжелым взглядом Коэна, которого произошедший выпад не особо впечатлил, однако первый принц хоть и понимал, что провоцировать такого человека как лидер Альянса Семи Морей и покорителя семи лабиринтов просто-напросто глупо, но легкий азарт уже захватил его. Тем более Синдбад сейчас впервые хотя бы на мгновенье показал своё истинное лицо, грех упускать такую возможность. С
таким Синдбадом Коэн даже готов считаться как с личностью.
«Дожать» бы его, чтобы не успел натянуть обратно свою привычную маску любезного мерзавца и невозмутимого проныры, а показал, что скрывается под ней.
- А любовницы ли? – делает неприкрытый намёк Коэн. – Она не твоя жена, не твоя невеста, и, судя по вашим взаимоотношениям, маловероятно, что хотя бы любовница. Больше похоже, что ты её временное развлечение.
- Ты проявляешь слишком сильный интерес к чужой личной жизни, что, признаться, по-настоящему пугает, – возвращает себе наигранную легкомысленность и привычный образ Синдбад, откидываясь на спинку своего стула и глядя на Коэна будто сверху вниз. – Надеюсь, в спальню хоть врываться не будешь?
- И на кой черт мне сдалась
твоя спальня?
Негромкий, но искренний смех срывается с губ Синдбада, словно Коэн сказал что-то безумно смешное.
- Коэн, тебе чего от меня надо? – отсмеявшись, с улыбкой выдыхает Синдбад. – Ты волен думать как угодно и о чем угодно, меня твои фантазии мало заботят. Но, будь добр, язык держать за зубами.
- Это угроза? – нахмурившись, спрашивает Комэй, пока остальные в явном напряжении наблюдали за этим разговором. – Вам стало скучно жить без военных конфликтов?
- Принц Комэй, - снисходительным тоном тянет Синдбад с плутовской улыбкой на лице. – Какие военные конфликты в вашем-то положении? Или уже забыли о том, что императрица Рэн Гёкуэн нынче не жалует всех наследников, объявив вас предателями империи?
- Господин Синдбад… - едва слышно шепчет обескураженная Когёку, не ожидавшая подобного жестокого выпада от человека, который когда-то запал ей в сердце.
Джафар порывается, дабы одёрнуть своего короля, который ни с того ни с сего словно с цепи сорвался, но тяжелая рука Хинахохо, легшая на плечо, останавливает советника. Воин племени Имучакк едва заметно мотнул головой, призывая не лезть. Не сейчас. Не тогда, когда их король взвинчен не на шутку, и дело отнюдь не в словах первого принца империи Ко. Есть риск усугубить всё еще больше.
- Злорадствуешь? – медленно произносит Коэн, дернув бровью.
- Самую малость, - не скрывает правду король.
- Хорошо, я позволю тебе такую дерзость, - великодушно повелевает Коэн, ошеломив внезапной миролюбивостью всех, кто сейчас это услышал. Вот только принц не закончил… – Пусть хоть это утешит тебя, пока все наблюдают, как за «твоей» женщиной ухаживают другие мужчины.
- Она хотя бы не окружена вниманием
сомнительного рода со стороны родной тетки и мачехи в одном лице.
Намёк? Скорее уж плевок в лицо.
Коэн крепче сжимает руками подлокотники, но сохраняет лицо бесстрастным и не впечатлённым.
Не знает, откуда Синдбад узнал о том гадком инциденте на похоронах императора Котоку, когда вдовствующая императрица имела наглость за красивыми словами о семье и заботе недвусмысленно предлагать себя ему как следующему императору возле трупа собственного мужа, да еще в присутствии всех принцев и принцесс рода Рэн, но этот гад в тюрбане разыграл данную «карту» мастерски.
В наступившей тишине, в которой любые комментарии были излишни, так как все всё прекрасно поняли, проскакивает чуть громче положенного лишь один шёпоток со стороны отряда фаналисов…
- Ну и мерзость.
- Интересные семейные традиции, - негромко хмыкает Юнан, говоря о всей семье Рэн в целом, где императрица переходит «из рук в руки» каждому правителю, которые друг за другом мрут как мухи, дворцы ни с того ни с сего горят, хороня в огне двух старших наследников, младший из принцев развязывает гражданскую войну, а младшая принцесса, ослепленная влюбленностью, легкомысленно демонстрирует королю чужого государства весь потенциал своего джинна… И это только верхушка данного айсберга. – Но, как по мне, Коэн сделал правильный выбор. Уж лучше стать предателем империи, чем
очередным неожиданно скончавшимся императором. Однако это никак не объясняет твоё повышенное внимание к Тисе, Коэн. Что ты уже задумал? – с лёгкой улыбкой, словно поймал с поличным непослушного ребёнка, готовящегося к хитрой шалости, спрашивает маги.
- Простите, пожалуйста, что прерываю такие важные разговоры!!! – демонстративно вклинивается раскрасневшийся Тит Алексий, прерывая дальнейшие препирательства. – Но не могли бы мы продолжить смотреть молча? – уже нормальным тоном закончил он, так как в наступившей тишине его хорошо было слышно. – Особенно прошу об этом члены императорской семьи! – обратился он непосредственно к братьям Рэн.
Первый принц империи Ко недовольно цокает, когда понимает весь смысл фразы, а у Синдбада к горлу подступила очередная порция смеха, которую он изо всех сил пытался сдержать. Похоже, не только ему Тиса рассказала о своём посещении Балбадда и встрече с Коэном.
- Эм… - несмело подаёт голос Алибаба. – Ты, наверное, хотел сказать «членов императорской семьи»?
В наступившей тишине был слышен лишь глумливый голос улыбающегося Синдбада:
- Отнюдь.
Испепеляющий взгляд Коэна моментально находит короля Синдории.
И пускай мало кто понимал, в чем смысл подначки, но кто должен был – те знали.
Аладдин незаметно для всех прячет улыбку, чтобы не попасться с поличным, что он в свои годы уже знает суть шутки. Его за такое не похвалят точно.
Судя по тихому нравоучительному «тц-тц-тц» улыбающегося Синдбада, мужчина всё заметил, сложил два и два, сделал правильный вывод, и решил в шутку пожурить маленького негодника, балующегося взрослыми шутками.
Хотя журить стоило бы кое-кого другого – кто этого ребёнка учит плохому и коронации великих волшебников просыпает.
***
История близилась к кульминации. Сопротивление готовилось к своей решающей битве, в которой решится судьба их мира. Они готовились сразиться со старейшиной Давидом и оставшимися праведниками.
А сын готовился сразиться со своим отцом не на жизнь, а на смерть.
План готов, роли распределены. Еще оставалось время пожелать удачи тем, кто должен был под командованием Соломона прорваться в Собор праведников и изолировать всю столицу барьером, лишающим волшебников магии.
- Тиса, - немного взволновано начал Уго, - ты уже думала о том, что будешь делать, когда война закончится?
- У меня была пара вариантов, ну, знаешь, вроде черновых набросков, но прямо точно я ещё не решила. А ты, я так понимаю, что-то выбрал для себя?
- Можно и так сказать, - уклончиво ответил Уго. – Я изначально собирался остаться рядом с Соломоном и помогать ему в дальнейшем. И… Раз уж ты пока ещё не решила, чем именно займёшься, может… Точнее, у меня… Я хотел тебе кое-что предложить.
- И что же? – полюбопытствовала брюнетка. Честно говоря, она была не по-детски заинтересована.
На секунду Уго замер в молчании. То ли не решался что-то сказать, то ли посчитал, что лучше не сейчас сказать.
- Скажу, после победы над праведниками, - наконец ответил волшебник. – Надеюсь, моё предложение придется тебе по душе.
- Ну, если тебя это пора-а-а-адует… - шутливо протянула Интисар, но осеклась, заметив серьёзный взгляд парня. Он не шутит, не играет и не веселится. Он абсолютно серьёзен, хоть на его губах и блуждает ласковая улыбка, но его слова сейчас не несут в себе даже маломальского оттенка шутки.
- Зависит от того, дашь ты мне согласие или нет, - негромко отозвался он.
Тихо и медленно, чтобы не привлекать к себе лишнее внимание, Алибаба и Шарркан бочком, шаг за шагом пробирались друг к другу, пока не встали плечом к плечу, никем не замеченные при смене своих позиции.
- Учитель, это то, о чем я думаю? – тихо-тихо шепчет прямо на ухо мечнику принц Салуджа, сверкая взбудораженными глазами в сторону происходившего в Альма-Торане. – Господин Уго вправду намекает, что хочет взять Тису в жёны?
- Сам не верю в это, но похоже тот очкарик действительно планирует жениться на ней, - также тихо отвечает Шарркан, кивая головой в сторону проекции, где был изображен Уго. Он сам испытывал не меньшее удивление и обескураженность, чем его ученик.
- А если она согласилась? – продолжает шепотом сплетничать Алибаба, не веря собственным ушам. – Получается Тиса была женой господина Уго? И остается по сей день, ведь господин Уго тоже жив, хоть они и находятся порознь.
- Да уж… Наш король лёгких путей не ищет, – раздосадовано вздыхает принц Элиохапта, бросая короткий сочувствующий взгляд на Синдбада. Не хотел бы он оказаться на его месте, когда возлюбленная женщина является чужой женой, а значит неприкосновенна по законам морали и нравственности. Хотя Тиса не отвергала и не пресекала заигрывания их короля, вряд ли она позволила бы себе подобное, будучи замужней.
- Разве я когда-нибудь тебе в чём-то отказывала? – развела она руки в стороны, тем самым показывая, что её душа всегда открыта для него.
- Я буду искренне надеяться, что и в этот раз ты мне не откажешь, - мягко произнёс он, но интонация в его голосе была такая… Немного странная. Необычная. Непривычная. Раньше, он никогда не говорил с такой интонацией.
Будет искренне надеяться… Да, в его голосе действительно была неподдельная надежда, и это тронуло Интисар.
Мягко обняв волшебника, девушка тихо произнесла:
- Удачи вам сегодня, и прошу, будь осторожен.
- Не волнуйся, - произнёс он, ответно обняв волшебницу. – Я обязательно вернусь за тобой.
Переглянувшись, Шарркан и Алибаба без слов поняли, что думали об одном и том же.
Вот только был еще один момент в прошлом… Уго уже намекнул о своих намереньях, но оставался второй мужчина, что претендовал на сердце волшебницы. Иснан.
- Тиса, вообще-то как раз с тобой я хотел это обсудить, - неожиданно произнёс Сетта, остановившись посреди улицы.
- А? – растерялась брюнетка. – Эм-м… Конечно, давай обсудим, только предупреждаю сразу, что от меня вряд ли будет дельный совет.
- Я так не думаю, - загадочно произнёс маг льда. – На самом деле, ситуация довольно простая. Видишь ли… Мой брат уже на протяжении долгого времени неравнодушен к одной девушке.
- Ого!!! – удивлённо воскликнула Интисар, а глаза её чуть из орбит не вывалились от шока. – Вот это новость! И о ком же грезит наш громовержец?
Лицо Сетты приняло странное выражение. Он не приложил руку к лицу, но было видно, что мысленно он ладонью себе уже череп пробил. И хоть он не был удивлён реакцией Интисар и даже ожидал подобного, но всё же так хотелось вдарить ладонью по лбу, благо сдержался.
Зато не сдержались фаналисы, генералы Синдории, Алибаба и Морджана с их друзьями, что приехали вместе с ними, с громким хлопком приложив ладони к своим лицам. Даже Игнатий Алексий прикрыл глаза и тяжело вздохнул с таким видом, словно смирился с мыслью, что его родной внук оказался имбецилом.
Они все думали, что волшебница хотя бы
подозревает что-то, было же столько намёков! Но она была непроходимо… безнадёжна, если говорить мягко.
На долю секунды даже Синдбад ужаснулся и проникся искренним сочувствием по отношению к Иснану. Он с Интисар жил бок о бок больше десяти лет, а влюбился чуть ли не с самого начала. Если за такой срок она не заподозрила ничего… А если бы Тиса спьяну сама прямым текстом не призналась Синдбаду в симпатии, что повлекло за собой ответное признание уже со стороны короля? Она бы, наверное, по сей день даже мысли не допускала, что запала ему в сердце, игнорируя все знаки его заинтересованности. И так могло продолжаться больше десятилетия… Даже думать о таком раскладе страшно.
Нет, правда, страшно.
И эта женщина когда-то упрекала Соломона в том, что он как последний дурак не замечает намёков со стороны Шебы, когда их еще не связывали узы брака. Чья бы, как говорится, мычала…
***
За финальной битвой наблюдали, затаив дыхание. Ложью было бы отрицать, что все испытывали чудовищный интерес, и невольно даже поддавались волнениям тех, чью историю они видят.
Казалось бы, это происходило давным-давно, это история других людей, которых ни один из присутствовавших никогда не знал, и всё равно… Сердце замирало при созерцании последней, как все они полагали, битвы.
Теперь уже никто не прерывался ни на разговоры, ни на споры, ни на вопросы и колкости, взгляд намертво был прикован к событиям далёкого прошлого, к моменту, когда решалась судьба мира.
Штурм Собора праведников прошёл успешно, здание захвачено, вражеские солдаты перебиты, а победа осталась за королём Соломоном и его союзниками. И даже самый главный злодей этой истории, старейшина Давид, был повержен – обезглавлен клинком-посохом волшебницы Арбы, не позволившей своему королю окропить руки кровью родного отца, взяв на себя этот грех. Хотя можно ли считать грехом казнь такого ужасного человека, терроризировавшего весь Альма-Торан более восьми столетий?
И даже несмотря на очевидную победу, Соломон чувствовал, что что-то не так. Слишком просто им далась эта битва. Подозрения о ловушке терзали его мысли, но он не находил ни одного доказательства своих опасений.
Ровно до тех пор, пока тела поверженных в главном зале старейшины и оставшихся ему верными до конца праведников, владевшими Священными посохами, не исчезли в дымке, оставив после себя лишь магических кукол.
Король Альма-Торана даже осознать не успел, что произошло, как вся их армия оказалась заперта в барьере, неожиданно окружившим всю столицу по периметру, из которого нет выхода. И одновременно с этим в главном зале, где они сейчас находились, появилась большая проекция магии ясновиденья, показавшая им их главную базу.
Их дом, в котором остались лишь мирные жители, а не воины.
Их дом, на который напали одиннадцать праведников со Священными посохами под предводительством старейшины Давида, разрушив защитный барьер Интисар и круша всё на своём пути.
И ни Уго своими знаниями, ни Короли Войны своей силой и артефактами не могли пробиться сквозь барьер-ловушку, дабы вырваться обратно к своим.
Обратно в дом, где убивают их родных и близких, пока они заперты в клетке и вынуждены наблюдать за происходящим.
- Тесс… Тесс… Тесс… - в панике шептала Фалан, обхватывая себя руками за плечи и сотрясаясь крупной дрожью. – А-а-а, Тесс… Он уже мёртв, ару…
- Держи себя в руках! – твёрдо произнёс Соломон, обхватив за плечи подругу, находящуюся на грани истерики. – Посмотри на меня, Фалан! Твой сын всё ещё жив, - глядя в зелёные глаза молодой женщины, уверенно произнёс Соломон, и в голосе его ни на секунду не промелькнуло даже тени сомнений, будто он даже не рассматривал других вариантов. – Я спасу его, несмотря ни на что!
- Соломон… - тихо произнесла Фалан, пораженная уверенностью своего короля. Казалось, потерянная надежда на победу и счастливое будущее начала постепенно возвращаться к волшебнице.
- И не забывайте, - уверенно произнёс Соломон, поднимаясь на ноги, - что помимо Сетты на базе осталась Интисар.
Дом, в котором они оставили лишь двух защитников против двенадцати старых опытных волшебников, среди которых тот, чьё мастерство в магии оттачивалось без малого тысячелетие.
Очередная синхронная атака должна была задеть не только здания и бегущих в страхе людей, но и волшебника со Священным посохом, который сейчас загораживал собой рыжеволосого мальчишку лет четырёх. Праведники уже чувствовали всю сладость убийства нечистого…
Двенадцать заклинаний, созданных Священными посохами.
Двенадцать порталов, поймавших каждую атаку.
Ещё двенадцать порталов, высвободивших обратно эту силу, перенаправив её в сторону лишь одного из одиннадцати обескураженных праведников.
Священный посох, лишившийся владельца, упал на землю с громким металлическим стуком.
И Козырь Соломона не заставил себя ждать…
Алибаба с трудом сглатывает слюну, дабы смочить пересохшее горло. Хоть он, как и все, знал, что этот бой закончится хорошо, ведь Тиса жива и здорова, но всё равно волнение не оставляло в покое его сердце, колотившееся с невероятной силой.
Подлетев ещё ближе, Интисар замерла в воздухе прямо напротив десяти праведников и отца своего лучшего друга. Злейшего врага всех рас и отряда Сопротивления.
- Дальше хода нет, - отрезала девушка, приняв боевую стойку и открывая третий глаз.
Синдбад едва удержался, чтобы не дёрнуться вперёд в бесполезной попытке помочь волшебнице.
Куда она одна против стольких врагов, многократно превосходящих её в опыте?
Лишь знание того, что всё закончится хорошо, ведь она сейчас с ними, помогало держать в узде свои переживания.
Заметно помрачневшие воины империи Ко, и в частности принц Коэн, как и Му Алексий с господином Игнатием, безмолвно следили за происходящим в Альма-Торане боем, признавая, что все ошибались в этой женщине.
Смелая. До глупости или отчаянья, но смелая и решительная. Сильная духом.
- Продолжайте! – послышался громкий приказ Давида. – Уничтожьте этих грешников, а той женщиной, посмевшей направить на служителей Господа свой Священный посох, я займусь лично.
Синдбад неожиданно поймал себя на мысли, что безмолвно молится о том, чтобы с ней ничего не случилось, чтобы она выжила, чтобы её спасло чудо – какое угодно, лишь бы беда обошла стороной. И только потом одёргивает себя, вспоминая, что она сейчас здесь, рядом с ними, она жива и здорова, с ней всё хорошо, а значит всё закончится хорошо.
Сжав в обеих руках посох и прислонив его к своему лбу, Интисар крепко стиснула зубы, как можно усерднее концентрируясь.
Небо буквально за пол минуты заволокло тучами, а гром и молнии не заставили себя ждать, и, казалось, с каждой секундой погода становилась всё хуже и хуже, грозясь перерасти в катаклизм.
Продолжая создание заклинания, Интисар поднялась в воздух, как можно ближе к небу.
Сейчас или никогда. Права на ошибку нет.
Перехватив посох как копьё, и подняв его над своей головой, Интисар начала собирать из неба молнии, которые били прямо в её посох, постепенно образуя поистине гигантское громовое копьё, в которое раз за разом ударяли молнии со всех сторон, отдавая ему свою силу и мощь. Интисар буквально терялась, напоминая чёрную пылинку на фоне сияющего мощью огромного копья из чистых природных молний.
Глазам не верилось… Вот какими были волшебники прошлого.
Отряд фаналисов считал волшебников Магноштадта, с которыми не так давно сражались в войне, жалкими и слабыми, всегда сохраняющими безопасную дистанцию, атакуя издалека, неспособными на большее, чем пара фокусов, и заочно относились так ко всем волшебникам, делая исключения лишь для тех, кто являлся маги. Но то, что показывал им Аладдин… То, что они видели сейчас, внушало трепет и страх одновременно.
То, что они видели сейчас, вот это и есть
настоящие волшебники, от которых стоит бежать прочь сломя голову.
Король Соломон, гений-волшебник Уралтуго, Арба, Шеба, Четыре Короля Войны, – каждый по отдельности был настоящим чудовищем, способным творить такую магию, перед которой меркнут даже сильнейшие маги нынешних дней, а уж вместе…
А сейчас они видят, как единственная, на сегодняшний день оставшаяся в живых из этого числа, в одиночку выступила против главных врагов их отряда Сопротивления. В одиночку, не колеблясь, не рассчитывая на победу, не рассчитывая даже выжить, надеясь лишь выиграть время, дабы дать возможность соратникам как можно быстрее покинуть базу и укрыться в безопасном месте.
Замахнувшись, Интисар уже ни в чём не сомневаясь, собиралась метнуть огромное копьё, но случайно поймала перепуганный взгляд Сетты. Этой секундной заминки хватило, чтобы её прямо в воздухе сбил противник, прерывая заклинание. Сцепившись друг с другом, двое волшебников, не прекращая атаки, уносились за пределы базы, дабы продолжить сражение.
Чем дольше Синдбад наблюдал за схваткой волшебницы Интисар и старейшины Давида, тем оглушительнее билось его сердце, тем медленнее становилось его дыхание, а сознание будто накрывало пеленой, и он ничего не мог с этим поделать, слишком глубоко погружаясь в эту историю.
Синдбад словно сам проживал каждое мгновенье той битвы, будто собственными пальцами чувствовал прикосновения, будто ощущал на кончике языка вкус её мучений, приносивших бесконечную боль и в то же время ярчайшее удовольствие. Словно до отчаянья любил и одновременно неистово ненавидел.
И в то же время будто видел всё это со стороны, запертый в клетке за пределами происходящего, где его отчаянных криков и мольбы остановиться никто не слышал.
- К чему столько ненависти? – насмешливо произнёс Давид, неспешно приближаясь к волшебнице. – Тебе не идёт такое выражение лица, Интисар.
- Моё лицо – не твоя забота, - прорычала волшебница.
- Почему же? Мне нравится твоё лицо. Даже жаль губить такую красоту, ты со мной согласна, Интисар?
Его словно ударили под дых. Он узнал эти слова, сам говорил их ей не так давно. Буквально слово-в-слово. Вот почему она тогда так застыла, вот чего она испугалась… Он напомнил ей об этом кошмарном дне.
Синдбад словно наяву чувствовал всё, что происходило в тот день, и одновременно с этим наблюдал издалека, хотя ни первое, ни второе чисто физически невозможно, но
он чувствовал.
Пока ещё не вытаскивая свой посох из тела волшебницы, чувствуя, как с посоха на руку потекла её горячая алая кровь, Давид не прекращал смотреть в её глаза.
Словно воспоминание из кошмарного сна. Синдбад
знал, что её кровь теплая, мокрая, но будто оставляла на руке ожоги, которые никогда не заживут, ведь это он – и в то же время не он – был причиной того, что она пролилась.
Но как еще ему было понять, что она настоящая, что она живая, что она не магический фокус? Грань помешательства давно пройдена, уже непонятно, где реальность, а где собственная выдумка…
- Ну же, - вновь заговорил Давид. Схватив брюнетку за подбородок, и таким способом приподняв её голову, продолжил: - Я не хочу силой выбивать из тебя ответы.
Увидев, что губы девушки зашевелились, пытаясь что-то сказать, Давид довольно усмехнулся. Переместив свою руку с подбородка на шею, неслабо её сдавив, он, не прекращая надменно улыбаться, подтянул девушку к себе, чтобы расслышать её хрипы.
- Зря Марид когда-то спас твою шкуру, - яростно прошипела Интисар. – Если бы огры сожрали тебя, когда ты был ещё ребёнком…
Интисар замолчала. Злость душила её, не позволяя закончить предложение.
Мужчина издал смешок. Уткнувшись в её волосы, он хрипло рассмеялся.
- Какая ты злая… - прошептал он, прикрыв глаза и чуть ли не мурлыча от удовольствия, когда зарывался лицом в её мягкие густые волосы. А потом медленно приблизился к её уху, опаляя его жарким дыханием. - Характер как был поганым, так и остался, – угрожающе понизив голос, прошипел на ухо мужчина. – Знаешь его имя, используешь его заклинания, его магию, его посох… Может, хватит этого цирка? Я был сыт им по горло ещё восемьсот лет назад, – зарычал он, грубо встряхнув девушку, но потом сразу же взял себя в руки. – Хотя… Это всё неважно. Слишком долго я ждал этого дня, чтобы отказаться от всего в последний момент. Ты умрешь, - тихо и нежно прошептал он, ласково погладив лицо девушки, - и этого не избежать. Не бойся. Я обещаю: всё будет хорошо. У нас впереди будет целая вечность, чтобы быть вместе.
- Что..? – еле выдохнула Интисар, совершенно не улавливая смысл его слов, и постепенно теряя связь с реальностью. Перед глазами всё плывёт, а до потери сознания осталось совсем немного.
- О, даже не думай, - зарычал Давид, отбросив от себя девушку, которая рухнула лицом в песок. - Неужели твоя совесть позволит тебе потерять сознание… - медленно заговорил он, поднявшись на ноги и вытянув посох в сторону, создавая проекцию магии ясновиденья, которая показывала, что творилось сейчас на базе, - когда твои друзья погибают?
Вытянув перед собой руку, пытаясь из последних сил телепортировать друзей дальше от линии атаки, Интисар громко закричала. Давид пробил своим посохом её руку, пригвоздив к земле, а потом, не давая волшебнице прийти в себя от боли, резко выдернул его.
Негромкий судорожный вздох сорвался с губ короля Синдории, отрезвляя, заставляя вынырнуть из пучины больных мыслей.
Тряхнув головой, Синдбад удивлялся собственной реакции, но тут же неосознанно вновь возвращается к просмотру будто прикованный, не замечая брошенного в его сторону хмурого взгляда со стороны Юнана – единственного уловившего колебания в рух короля.
Маги-отшельник списал это на беспокойство за свою возлюбленную, но всё же что-то не оставляло в покое душу Юнана, но он никак не мог понять, что именно.
А еще другой проблемой была наблюдательность остальных, которые не пропустили мимо своего внимания странное поведение Давида по отношению к Интисар, странные слова, и его без преувеличения ласковые прикосновения, которые он позволял себе, когда волшебница уже почти была повержена.
Так себя не ведут с врагами.
И они все слышали слетевшее с уст Интисар неизвестное доселе имя, которые было очень даже знакомо Давиду, судя по его словам и реакции.
Марид.
Надо быть совсем глупцом, чтобы не заострить на этом внимание. Или находиться под влиянием магии джинна Тисы. Увы, ни первый, ни второй варианты сейчас не имели места быть. Но все вопросы будут потом. А может, если притихшим зрителям хватит терпения, большую часть ответов они получат сами, досмотрев историю Альма-Торана до конца.
- Ну, уж нет, - прорычала Интисар. Она дрожала, но всё равно поднималась на ноги, на одном лишь упрямстве. Не осталось уверенности и надежды, зато есть гнев и ярость, из них она сейчас и будет черпать силу. – Ты – не моё дело.
***
- Тройная сфера, - то ли прорычала, то ли прошипела Интисар.
Крепко стиснув зубы, обеими руками схватив посох, она подняла его над головой.
Первая – огненная сфера. Столько жара, сколько возможно. Чтобы даже камни вокруг плавились.
Вторая – защитная сфера, которая будет спасать союзников.
Третья – гравитационная.
Сражение остановилось. Гравитационное притяжение чудовищной силы начало «забирать» к себе все атаки, всё оружие, все обломки, всех людей – всё. И как бы кто ни цеплялся за любые выступы, или за землю, всё было бесполезно. Казалось, эта темная сфера не позволяла ускользнуть от себя даже ветру, который дикими вихрями кружился вокруг огромной тройной сферы.
Многих волшебников Сопротивления, попавших в защитную сферу, порталы тут же выкинули на безопасное расстояние, а вот один из праведников так и не смог противостоять гравитационному притяжению, и был обращён в пепел, соприкоснувшись со средней – огненной – сферой.
Ямурайха любила временами прихвастнуть, мол, она гениальная волшебница, и то действительно было правдой – в мире она уступала в мастерстве лишь единицам, и то это были старшие из маги, то есть Шахерезада, когда та была еще жива, и Юнан. Как выяснилось не так давно, есть еще императрица Рэн Гёкуэн, оказавшаяся волшебницей, с которой Ямурайхе тоже не тягаться. Но Интисар… Интисар словно была рождена для магии. Ведь даже Уго удалось начать расшифровку магических формул защитного барьера в столице лишь благодаря тому, что он вовремя вспомнил один из разговоров с волшебницей о магии и нестандартной комбинации формул, натолкнувший его думать в нужном направлении.
Заклинание внезапно расселялось. Буквально за секунду.
- ИНТИСА-А-АР!!! – послышался крик Сетты.
Ошарашено глядя на торчащее из грудной клетки острие длинной магической стрелы, пронзившее её со спины, Интисар чувствовала, как уже падает вниз, не в силах держаться в воздухе, а стрела с лёгким сиянием развеялась. Падая, она краем глаза увидела того, кто метнул в неё стрелу.
Давид.
Всё-таки нагнал её.
Сильный удар о землю даже особо не почувствовался. Во рту чувствуется вкус собственной крови, перед глазами всё плывёт, дыхание настолько тихое и редкое, что кажется, будто его уже и нет.
Алибаба в ужасе отшатывается, тогда как Морджана невольно закрыла обеими руками рот на пару с принцессами Хакуэй и Когёку, шокированными взглядами наблюдая за происходившими много лет назад ужасами.
Приложив неимоверные усилия, она, дрожащей рукой, самыми кончиками пальцев прикоснулась к лежавшему рядом Священному посоху.
- И всё равно встаёт… - не веря собственным глазам, едва слышно шепчет Дракон, не в силах скрыть сочувствия, которое он испытывает к волшебнице. Как же ей удалось пережить то чудовищное событие с такими-то ранами?
Синдбад никак не отреагировал на это. Он словно находился в вакууме и никого не слышал, кроме своего обезумевшего сердца и едва слышных отголосков
чужого голоса, лишь боль, которую приносили сжимавшиеся друг на друге изо всех сил пальцы рук, на которые он оперся подбородком, пряча за ними искусанные в волнении губы, напоминали ему о том, что всё это реально, всё это было правдой.
Что его женщине пришлось пережить что-то подобное.
Почему?
Просто почему?
За что?!
Почему что-то такое должно было произойти с ней? Чем она заслужила это?
Интисар из ниоткуда появилась впереди, буквально в двух метрах от Сетты и Тесс. Чуть ли не рухнула на посох, которым ударила об землю, а изумруд на верхушке засиял ярким светом.
Её посох черпает силу из окружающей среды, так пусть же покажет эту силу, вокруг себя!!!
За спиной волшебницы, в паре сантиметров от неё самой, ярким, устрашающим чёрно-фиолетовым цветом вспыхнули миллионы рух, создав высокую, широкую, плотную и непробиваемую стену, которая сдержала атаку праведников.
Огромный взрыв, дым и пламя, поднимающееся до небес, жуткий грохот, от которого сотрясается земля под ногами, чудовищный жар от магического огня… Но всё это оставалось за пределами стены из рух.
Когда Сетта вновь смог открыть глаза, уже ничего не было: ни огня, ни стены из рух, ничего, кроме выжженной впереди земли.
И Священного посоха, который будто в замедленном времени падал на землю, гулко ударяясь о твёрдые камни, и по инерции прокатившись пару сантиметров, оглушая поле битвы негромким звуком упавшего на твёрдую поверхность металла.
- Какого черта?! – оглушает зал громкий голос Алибабы. – Что это было, Аладдин? – в непонимании и страхе кричит юноша, указывая пальцем на проекцию. – Что! Это! Было?! Она ведь… она же ведь не..? – слово застревало на полпути, не доходя до рта, чтобы сорваться с губ. Он не хотел произносить это слово. Его было неправильно произносить, ведь волшебница живая, он видел её воочию не так давно.
Она же не могла умереть…
- Тише, Алибаба, - прерывает его негромкий голос Шарркана, что сжал плечо принца Балбадда, призывая успокоиться и взять себя в руки. Но по лицу было видно, что мечнику тоже сложно сдерживаться и не позволить себе хлесткое ругательство, описавшее бы его впечатление от увиденного. – Уверен, мы получим все ответы.
Юнан безрадостно хмыкает в ответ на это, но его никто не услышал.
Получат они все ответы, как же…
***
Ямурайха сжимает руки в кулаки до побелевших костяшек, глядя на то, как Соломон и его верные друзья, обнаружив тот кошмар, что остался вместо их родной базы, нагнали Давида, желая отомстить, не жалея ни сил, ни здоровья. А трём Королям Войны, ослепленным яростью, даже удалось пролить кровь старейшины Давида, когда они слаженно атаковали его друг за другом, в конце и вовсе объединив силы в Великую магию. И даже после такого тот человек, отец Соломона, остался жив, тогда как любого другого на его месте давно развеяло бы по ветру пеплом.
Она была не в силах даже представить, что люди способны достигать таких высот в волшебстве, такого могущества. Подобный уровень даже её учителю и названному отцу, Матал Могаметту, не снился.
Насколько же низко стояли бы волшебники её эпохи перед волшебниками Альма-Торана?
Насколько она сама уступает волшебнице, которую когда-то поручили ей для обучения? Это звучало уже не как шутка, а как насмешка. Чему ей было учить
таких волшебников?
Му Алексий не мог не вспоминать битву при Магноштадте, в сотый раз осознавая, насколько им повезло в тот день, когда они проиграли войну. Империя Рем славилась своим отрядом фаналисов, которые приносили ей победу в любом сражении, в котором принимали участие. Они считались сильнейшими. Могущественными. Элитная сила, коей владеет лишь Ремская империя.
А теперь сравнить их с «элитной силой» Соломона в лице Королей Войны? Смех, да и только.
Рэн Коэн лишь находил подтверждение своим размышлениям, что он упустил колоссальное количество возможностей. Ему следовало еще в битве с Медиумом в Магноштадте забрать эту женщину с собой всеми правдами и неправдами. Или когда она сама явилась в Балбадд.
Повёлся на мнимую легкомысленность и показную немудреность, граничащую с детской глупостью, её характера, который она демонстрировала. Чертовы волшебники… Любят же притвориться никем и ничем. Вон, по Юнану тоже никогда не скажешь, что он старейший и мудрейший из маги. Мимо пройдешь – даже внимания не обратишь, если вовсе не сочтешь чудиком. А на деле… И женщина, Тиса, оказалась такой же.
Сглупил. Пошёл на поводу своего самомнения как упёртый ребёнок, а не взрослый человек. Надо было хватать её и не отпускать. Любой её каприз и прихоть – лишь бы помогла противостоять Гёкуэн и освободить их империю от гнёта Аль-Сармен, чьи корни проросли непозволительно глубоко в их родном доме. Этот ядовитый сорняк давно пора было вырвать, но возможностей не было.
- Подождите, - властно произнес Соломон, после чего вновь обратился к своему отцу: - Я хочу знать: что из того, что есть у меня, принадлежит тебе?
- Интисар. Знакомое имя, не так ли? – насмешливо бросил мужчина.
- Чт… - поперхнулась воздухом Сархан. - В каком это смысле принадлежит тебе? – разозлился парень.
- В прямом, - как ни в чем не бывало ответил старейшина, не моргнув и глазом. - А ведь из-за её упрямства жизнь сложилась вот так – с множеством смертей, страданий и боли. Она является виной тому, что сегодня ваши драгоценные друзья и родные погибли.
- Что ты несешь? – гневно бросил Диргам, возмущенный подобной ложью.
- Думаешь, хоть кто-то из нас поверит в этот бред?! – рявкнул Анвар.
- Меня не волнует, верите вы или нет, - безразлично бросил Давид, не меня насмешливого выражения лица. - Правда такова: ей стоило лишь один раз сказать простое короткое «да», чтобы всё было по-другому. Для тебя, Соломон, в первую очередь всё было бы иначе. Но она предпочла упрямиться до самого конца, это и привело к тому, что вы видите сегодня, сейчас.
Услышав это, реакция людей нынешней эпохи совершенно не отличалось от той, которая была у волшебников Сопротивления в прошлом.
И всё большее количество склонялось к тому, что старейшина Давид действительно был психом, по-настоящему сошедшим с ума за восемьсот лет.
Почему он говорит всё это про Интисар? Почему сражался с ней как одержимый, незаинтересованный ни в ком, кроме неё?
Почему своим нездоровым интересом сеет в чужих сердцах подозрения?
