***
Что-то изменилось в ней. После битвы со старейшиной Давидом, в Интисар что-то безвозвратно изменилось. И вроде это всё та же она, вроде даже успокоилась немного после той катастрофы на базе Сопротивления, но что-то было не так. Что-то было не как прежде. Это замечали в Альма-Торане. Это же замечают сейчас те, кто смотрит историю королевства Соломона. Но задавать вопросы никто не стал, продолжая молча наблюдать за происходящим. - Где Уго? - Он… Понимаешь, Уго очень переживает из-за случившегося, винит во всем себя… - Где он? - Заперся в своей комнате, - тяжело вздыхает Арба. – Не выходит, говорит, что не может простить себя, не сможет посмотреть остальным в глаза. В особенности тебе. *** - Ну и чего ты тут сопли на кулак наматываешь? – повседневным голосом спросила она, не сводя взгляд с заплаканного Уго. - Я… Прости… - сдавленным голосом прошептал волшебник. – Прости меня… - За что это? – наивно спросила девушка, полностью опустившись на колени перед ним. - Я не смог… - прошептал Уго, зажмурив глаза и вновь опустив голову. – Не успел вернуться… не успел прийти к тебе на помощь… Не защитил тебя, хотя обещал. - Ну-у… - неопределенно протянула брюнетка. – Да ладно тебе, забей, живая ведь, - беспечно отозвалась она, махнув рукой, будто речь идёт о пустяке. Вымученная улыбка трогает губы короля Синдбада. Глупая… Себя бы пожалела, это ведь ей нужна помощь, ей нужна поддержка. Но мужчина должен признать: её желание помочь, невзирая на собственные трудности, так очаровывает, если не сказать пленит. Он не сомневается, что не единственный был очарован этим моментом. И не меньше Синдбад был очарован её дальнейшими словами… - …потому что я – адекватный человек, который понимает, что мы не всемогущи, что спасти всё и вся невозможно. Мы – люди, понимаешь, Уго? Мы просто люди, и какой бы невероятной сверхмогущественной невозможной силой мы бы не обладали, вот здесь, - постучала она пальцем по своему виску, - вот здесь мы не больше, чем обыкновенные люди. Такие простые слова, и столько смысла в них. Особенно из уст Интисар, потому что никто, обладая могуществом, не сохранил в себе человека настолько, насколько это удалось ей. Синдбад опускает голову, потому что её слова его жалят. И он, видимо, совсем спятил, если хочет еще. Хочет вспомнить, каково это – быть просто обыкновенным человеком. Без амбиций уровня властителя мира или бога, без ответственности, которая слишком велика для одних плеч, даже самых самоуверенных. Хочет, чтобы ему раз за разом напоминали, что он просто человек, но не в уничижительном ключе, подразумевая все пороки и слабости людских душ, за которые чуть ли не лицом в грязь надо сунуть презренного, а с пониманием, с подтекстом, что быть «всего лишь человеком» - это не плохо, в этом есть своя радость и прелесть. Что это хорошо – быть неидеальным. Что это хорошо – ошибаться и учиться на этом. Что всё это – часть тебя, которую надо ценить, а не стыдиться, ненавидеть или вовсе пытаться искоренить в себе. - Мы не можем предугадать, что будет, какие последствия повлекут за собой те или иные наши решения и действия, мы не можем знать, как было бы лучше для всех. Ошибаться и учиться на своих ошибках – это и есть суть человеческой природы. Да, ошибаться неприятно, и голову потом не покидают мысли: «А что если бы я поступил по-другому?», но почему ты думаешь, что «по-другому» было бы лучше? Где гарантия, что реши ты формулы быстрее и примчись вы все на базу, нас не убили бы всем дружным скопом? Хватит пытаться прыгнуть выше собственной головы, цени и люби то, что у тебя есть сейчас. - Тиса… - Ты хотел защитить меня? Так защити сейчас. От своего самобичевания. Я прекрасно знаю, что ты не сопливая тряпка, и не такой слюнтяй, каким хочешь казаться. Ты сильный, Уго, сильный человек. Так и веди себя соответственно! Вытри свою симпатичную мордаху, и..! Оу… уоу. Синдбад незаметно для всех делает глубокий вдох и медленный выдох, стараясь удержать эмоции под контролем, потому что сердце его и душа сходили с ума, слыша слова, слетавшие с уст его женщины в прошлом. Самые заветные слова, которые он мечтал, чтобы ему сказали как добрую ласку, а не как плевок в лицо, пощечину его самооценке и мечтам или попытку нравоучений с позиции, что он по определению неправ и виноват сразу во всём и перед всеми. Однако даже моменты счастья, которому можно позавидовать, длились недолго…***
Над странными и необъяснимыми моментами с Интисар уже никто даже не задумывался и не отвлекался – знаний сыпалось столько, что голова отказывалась рыться в секретах кого-то конкретного. Уже довольно продолжительное время действовало всеобщее негласное решение смотреть до конца историю Альма-Торана молча. Любые вопросы можно будет задать потом, если они останутся. Даже те, что появились в момент, когда они наблюдали, как король Соломон и трое его маги при помощи посоха Давида, за который неожиданно в последнее мгновенье ухватилась появившаяся из ниоткуда Интисар, и они попали в измерение к богу. В момент, когда волшебники познали, что такое судьба. В момент, когда Интисар позволила себе дерзить Создателю, что не стал терпеть подобную наглость, выбросив нахалку из своего измерения, в которое она потом еще несколько раз прорвалась сама. И даже в момент, когда рух окрасилась волей Соломона и стала светлой, а трое его верных союзников и ближайших людей – Уго, Шеба, Арба – стали первыми маги в истории, получив благословение своего короля, пожертвовавшего собой, дабы изменить мировой порядок и наконец разорвать порочный круг судьбы. - Мы уходим, - безапелляционно заявил Диргам. – Плевать куда, главное поскорее, пока нас никто не хватился. - Побег? – чуть не рассмеялась Интисар, но, увидев выражения лиц остальных, повременила со смехом. – Что происходит? – насторожилась она. - Ты видела, что происходит снаружи? – взял слово Сархан. – Волшебники уже сейчас готовы друг другу в глотки вцепиться, а ведь война с праведниками закончилась всего лишь дня два назад. Я на это дерьмо не подписывался! Не уйдём сейчас - застрянем тут на десятки лет, расхлёбывая внутренние конфликты, которые нас вообще мало касаются. Сказать, что это удивило всех присутствовавших, значит, ничего не сказать. Короли Войны действительно намеревались уйти? Бросить всё и покинуть своего друга-короля? Но, с другой стороны, война закончена. Работа Королей Войны завершилась. Они в своём праве уйти в поисках спокойной жизни, а не вариться в том хаосе, что медленно и уверенно поглощал захваченную столицу, куда после победы над старейшиной Давидом перебрались все. - Тиса… Пойми, ситуация кардинально изменилась. Мы планировали уйти после окончания войны, когда ещё только-только вступили в Сопротивление, ты и сама это знаешь. И наши планы не изменились. Мы не собираемся рвать отношения с ребятами, но жить хотим подальше от общего сборища. Ты ведь тоже этого хотела. - Хотела, - согласилась волшебница. – И я вроде бы уже сказала, что ничего против этой затеи не имею, мне просто интересно, почему вы так торопитесь? Вы ведь сами видите, что сейчас не лучшее время, еще и Соломон теперь… - Вот именно!!! – перебил её Сархан, повысив голос, Интисар даже вздрогнула от неожиданности. – Соломона теперь нет! Его нет, осталось лишь тело – его пустой и абсолютно бесполезный сосуд! Короля нет, и теперь голодные бешеные собаки, которые красиво зовутся его народом, спущены с цепей! - Сархан… - ошарашено прошептала девушка, во все глаза глядя на названного брата, который пытался отдышаться после столь эмоциональной тирады. - Тиса, ты ведь видела, - негромко произнёс Сархан, глядя на неё каким-то беспомощным, потерянным взглядом, словно безмолвно просил её о чём-то. – Они уже кидаются друг на друга. Всем наплевать, кто в чем прав, а кто в чем виноват, им лишь бы обвинить кого-то, лишь бы поплакаться о том, как им самим грустно, это даже на горечь по погибшим не похоже, это просто массовые поиски козла отпущения. Сначала все винили во всём подряд Иль Илаха и судьбу, дарованную Им, как будто до мельчайших подробностей знали, что им уготовано, а сейчас переключились на Соломона: все спорят о том, правильно он поступил или нет, ведь из-за его решения многие волшебники теперь не так сильны, как прежде. - В смысле? – не совсем поняла брюнетка. - Соломон разделил рух поровну между всеми, забыла? – вступил в разговор Диргам. – Теперь мы можем пользоваться только той магой, что есть в наших телах, брать её у Иль Илаха больше не в наших силах. Многие напуганы, говорят, что не соглашались становиться беспомощными созданиями, не способными в случае чего защититься. Другие считают, что души умерших теперь будут попадать в другое место, и им никогда не увидеть вновь своих погибших друзей и родных. А третьи вообще считают, что судьба никуда не делась, что Соломон лишь дал новую, отличную от Иль Илаха, но всё равно судьба есть судьба. И знаешь, кто возглавляет конкретно эту шайку? Арба! Я чуть не облысел, когда узнал, а ведь считал её мудрой женщиной, которой хватит ума не принимать чью-либо сторону в этом тупорылом конфликте. Если коротко изложить суть: почти все недовольны тем, что сделал Соломон. Шеба старается защитить его, но знаешь… - сделал паузу Диргам, а после, устало вздохнув, продолжил: - Если так надрывать глотку, буквально заставляя людей верить в свою правоту, ничего хорошего точно не выйдет. Уго по мере своих сил пытается примирить противоборствующие стороны. Мне его искренне жаль, я бы в этот клубок гадюк по доброй воле не сунулся. Он, Арба и Шеба теперь способны черпать рух из окружающей среды, они слабее не стали, поэтому я бы на их месте даже не пытался доказать другим, что Соломон сделал всех равными, ведь они сами и являются ярким примером того, что равенство – это красивая сказка для идиотов, которые в неё верят. - Прозвучало пессимистично, - между делом заметил Анвар. - Анвар, - устало вздохнул Диргам, словно разговаривал с несмышленым ребёнком. – Будем честны: никому равенство нахрен не сдалось. Люди, другие расы – неважно, мы ведь все одинаково жадные, всем нам всего и всегда мало, сколько нас не корми - опять жрать захотим. Это замкнутый круг, и сколько судьбу не меняй, это всегда будет неизменным. И чтобы хоть как-то сдерживать озверевшую толпу нужны… лидеры, скажем так. А это уже противоречит понятию «равенство». При всём уважении ко всем: стадо не сможет обойтись без пастуха. Вот Соломон и оставил своему народу пастухов в лице Арбы, Шебы и Уго. Кстати, чисто с мужской точки зрения я всецело поддерживаю решение Соломона. Ну, знаешь, беременная жена и друзья детства… - неопределенно помахал рукой в воздухе Диргам. – Не кинет же он их. - Ага, - саркастично отозвался Сархан. – Вот только теперь две его бабы стоят в оппозиции, словно жена и любовница, узнавшие о существовании друг друга. Уго – самоубийца: пытается разнять двух озверевших и по совместительству самых главных и сильных в Альма-Торане женщин. Забавно… Забавно как этим четверым за один разговор между друг другом удалось пошатнуть мировоззрение тех, кто наблюдал за всем этим. Потому что они слышали те же идеалы, за которые сражаются сами. Потому что они видят на примере, что эти идеалы не стоят ничего, рассыпятся пылью – это лишь вопрос времени. Потому что им как детям на пальцах объясняют, что настоящего равенства быть не может, почему принцип единого короля не признают все, и почему всё это рано или поздно выльется в конфликты и очередную кровопролитную войну. Никогда не будет равенства, пока существуют любые пороки живой души, толкающие на решительные действия: от жадности и мстительности до чистой любви и необузданной жажды блага для всех и каждого. Утопия – это миф. И только наивный простодушный дурак верит в утопию. Даже если добиться её – она пожрёт сама себя со временем, потому что всегда найдется тот, кому будет мало. А значит, не изменится ровным счетом ничего, сколько бы усилий в это благое дело не вкладывалось. Все нынешние королевские сосуды своими благородными высокопарными целями просто породят новую форму для старых вещей, существующих испокон веков. Это не судьба. Это незыблемый закон самой природы. Ничто не вечно, у всего есть свой рассвет и закат. Как война заканчивается рано или поздно, так и мирному времени когда-нибудь приходит конец – незыблемый цикл, который повторяется раз за разом. Цикл, который не смог прервать даже король Соломон, занявший место бога в новом мировом порядке. И пытаться обмануть эти законы, которые писали две извечные подруги – жизнь и смерть – на заре времён, значит заведомо навлекать на себя неудачу.***
Калейдоскоп дальнейших событий понёсся так быстро, что некоторым показалось, будто всё произошло в Альма-Торане за считанные дни, хотя на деле проходили месяцы и даже годы. Короли Войны по итогу не покинули своих друзей. Интисар, не лишившаяся прежнего уровня сил благодаря своему Священному посоху, что черпал рух из окружающей среды, как делают это маги короля с помощью своих тел, успела пройти путь от выжившей и раненой до сумасшедшей и вроде бы выздоровевшей. Немалую помощь ей в этом оказывали её названные братья и отец, которые заменили ей семью в самом полном смысле этого слова. С ними она была счастлива. Все они были счастливы, когда оказывались вместе. А вот личная жизнь у неё не складывалась совершенно. Проявив немалую инициативу, с подачи самой волшебницы между ней и Уго завязались более близкие отношения, чем просто дружеские. И было совершенно неудивительно, что на просьбу маги помочь в создании металлических сосудов для вождей других рас, что в будущем станут джиннами, Интисар ответила согласием. На этом моменте Алибаба и Шарркан сконфужено переглянулись, безмолвно сойдясь на мысли, что кого-то бессердечно «прокатили». Потому что только идиот не понял бы, что когда Уго подводил к своей просьбе, девушка ожидала совсем не предложения поработать над артефактами. Вновь никто не обратил внимания на залетевшую бабочку, но Юнан знал, что без вмешательства этого существа, они бы никогда не услышали те истеричные яростные крики, которые Интисар, едва Уго покинул её комнату, пыталась заглушить подушкой, прижатой к лицу, колошматя ногой несчастную кровать, на которой лежала. Деликатное молчание со стороны королей было очень любезным, но если бы Коэн и Му убрали с лиц наполовину насмешливые, а наполовину сочувствующие ухмылки, а со стороны Синдбада не послышался довольный выдох, полный облегчения, было бы еще лучше. Непонятным оставалось только выражение Алибабы: парень отчего-то смотрел на Интисар, которая неправильно расценила чужой намёк, так, словно готов был сейчас же принять её в семью и назвать своей духовной сестрой. Морджана, судя по выражению лица, что-то определенно знала, но продолжала молчать, виновато поглядывая на юного Салуджу. Но даже после этого волшебница действительно всерьез взялась за работу над металлическими сосудами вместе с другими Королями Войны и остальными волшебниками Сопротивления. И вот, стоило этой большой работе завершиться, заодно подтвердив опасения Комэя, что сила его джинна рождена из артефакта, когда-то созданного исключительно руками Интисар и подаренного её названному брату, как личное маленькое счастье молодой женщины полетело по наклонной вниз. Немалую лепту внёс Иснан, решившись наконец признаться в своих чувствах, но выбрав для этого самую ужасную форму подачи из всех возможных… - Знаешь, у вас, мужчин, вообще интересная позиция, - разозлено начала Интисар. – Вы что-то ко мне чувствуете, но молчите, будто воды в рот набрали, а я в итоге оказываюсь виноватой, что не научилась слышать чужие мысли или читать их по глазам. Синдбад едва сдерживается, чтобы не дёрнуться. Сам не понимает, что произошло, но в душе всё будто перевернулось от этих слов, пронзивших его насквозь острейшим чувством вины. Хотя почему? Он же ни в чем её не винил, когда она поначалу не замечала его симпатии, да и сам вроде не успел сильно провиниться, так откуда это чувство? - Где я была? М-м-м, дай-ка вспомнить, - сделала она вид, что задумалась. – Последние два месяца я работала над металлическими сосудами, и свободного времени мне как раз хватало на сон и перекус, до этого я почти двое суток была прикована к кровати, считаясь умалишенной, еще раньше я лежала без сознания, чудом выжив после сражения с праведниками. – Интисар говорила, не замечая, что каждое слово для Иснана было сродни удара плетью. - Но разве ж предсмертное состояние может быть достойным оправданием тому, что я не пришла утереть тебе слёзки? - Да лучше бы ты вообще не выжила!!! – сорвался на крик Иснан, не совладав с чувствами. - Уходи, - сухо бросила она, отведя взгляд в сторону. – Просто уходи. - Интисар, прошу… - Хватит, - безжалостно отрезала она. – Ты не единственный, кому больно от потери Сетты. Я прекрасно понимаю, что тебе тяжелее, чем другим, но это не значит, что его смерть будет тебе вечным оправданием любых слов и действий. Я тоже скорблю по Сетте и Тесс, но стараюсь жить дальше, хотя это и нелегко. А ты застрял, не способный отпустить прошлое. И я бы никогда не выбрала тебя, потому что не позволю тащить себя в пучину беспросветного мрака, в которой вам, скорбящим, похоже, очень даже нравится пребывать. Два месяца прошло, Иснан, два месяца! Если ты не понимаешь, то я объясню: два месяца это достаточный срок, чтобы хоть немного взять себя в руки, а если не получается, то у меня для тебя плохие новости. Джафар в удивлении поднимает брови, не находя ни единого логичного объяснения, откуда в этой женщине столько силы воли? Воли не только пережить произошедшее, но и не спасовать перед другом, впаяв ему нелицеприятную правду в лицо прямым текстом, тогда как много кто решил бы оставить при себе правду, не желая задевать чьи-то нежные чувства. То есть трусливо промолчать, зато не испортить отношения, как это делали они после уничтожения первой Синдории, желая не бередить ничьи душевные раны, чтобы самим же не прилетела в ответ равноценная боль. Они все вместе, но молчат по сей день. Точно также, как Рэн Коэн предпочитает молчать о гибели принцев Хакую и Хакурэна в пожаре десятилетней давности, а не говорить с двоюродными братом и сестрой. А ведь Хакурю есть что сказать ему, там столько накопилось, что «плотину» терпения четвертого принца нещадно прорывает всё сильнее и сильнее, но Коэн предпочёл отмалчиваться, чем заводить разговор с кузеном, который спит и видит, как бы обвинить его в бездействии против ведьмы-императрицы. Отмалчивается, потому что это правда, которая причиняет Коэну боль – он действительно бездействует, не может отомстить за Хакую и Хакурэна, потому что ему по сей день нечего противопоставить «матушке», будь она проклята. А вот Интисар не молчит. Идёт напролом, сметая перед собой все преграды, в том числе и чужие «обидульки на злые слова», заранее готовая к тому, что ей за это благодарность точно не выскажут. На это тоже нужна не дюжая смелость. Не каждый решится сказать другу то, что будет правильно, а не то, что ему хочется услышать. Джафар не удивился, что даже после тех ужасных слов Иснана, она пыталась достучаться до него, и в конце концов простила, взяв столь детское обещание, больше так не делать. Это так в её стиле. И это так показывает, какой она человек – добрый, беззлобный, не мстительный. А вот Синдбад мыслей своего старого друга не разделял. Как она могла простить этого ублюдка после таких слов? Будь у Синдбад возможность, он этого Иснана еще второй раз убил бы за те жестокие слова. Как даже такому как он она может находить место в своем сердце? И ведь хотела откликнуться на его просьбу о поцелуе – Синдбад по глазам видел, что хотела, уж он в таких взглядах знает толк. Но, видимо, совесть перед своим якобы мужчиной и гордость порядочной женщины вынудили Интисар отказать Иснану даже в одном поцелуе. «Якобы», потому что этот волшебник не давал достаточно любви своей женщине, в которой она так нуждалась, которую так хотела. И когда она решилась заговорить об этом напрямую… - Да что с тобой такое? – возмутился Уго. – Ты ведь сейчас просто капризничаешь. Я знаю, что Диргам, Сархан и Анвар не дают тебе скучать, поэтому и не понимаю, чего тебе не хватает. Общение у тебя есть, хорошая компания у тебя есть, много свободного времени тоже есть… - Ты тупой что ли? – ошалело выдала Интисар. – Я тебе только что на человеческом языке сказала, что хочу проводить больше времени… точнее просто проводить хоть сколько-нибудь времени с тобой. Чтобы только ты и я. Не ты, я, Соломон и весь Альма-Торан в придачу, а только ты и я. Может, для тебя это будет новостью, но всё же сообщаю: Уго, я – женщина! И как любая нормальная женщина я хочу, чтобы мой мужчина уделял мне немного внимания. Про то, чтобы ты ко мне прикоснулся как к женщине или остался со мной на ночь, я даже не заикаюсь, знаю, что бесполезно. - Интисар, обещаю, я буду уделять тебе всё своё время, как только… - Как только что? – снова перебила она его, прекрасно зная продолжение. – Как только закончишь помогать Соломону? Когда это произойдёт? Когда исчезнет Альма-Торан? Ну прости, это может растянуться на тысячелетия, я столько ждать не хочу. - Тиса, - предупреждающе произнёс Уго, слегка нахмурив брови. - Не заставляй выбирать между Соломоном и тобой, ты знаешь, что он мой лучший друг, и я не отвернусь от него. - Да я даже не заикалась о подобном, а сказа… - Девушка оборвала себя на полуслове. – Прости, что ты только что сказал? - Я сказал, что не брошу Соломона и Шебу, когда они нуждаются в моей помощи. - А то, что я нуждаюсь в небольшом кусочке тебя, вообще по барабану? – удивленно прошептала Интисар, уставившись обалделым взглядом на гения, который в последние несколько минут каждый раз, как открывает рот, сражает её наповал своими изречениями. - Тиса, - произнес он, но замолчал, опустив взгляд на свои руки. – Не капризничай, - тихо попросил он её. – Просто подожди немного, хотя бы пару лет, пока ситуация в Альма-Торане станет стабильной. Потом всё моё внимание будет принадлежать тебе одной. Но сейчас, прости, я не смогу бросить Соломона и Шебу. Даже ради тебя. Разрыв этих отношений хоть и был в характере Интисар, но всё равно искренне удивил всех. Что ей хватит решительности просто взять и отсечь всё это, а не пытаться до последнего сохранить, используя любые правды и неправды. Невольно, Синдбад сравнивал себя и Уго, ужасаясь догадке, пришедшей в голову. В глазах короля Синдории Интисар всегда была открыта для Уго – его просьб, его стремлений, его переживаний и страхов, его чувств. Он же, получив помощь, о которой так отчаянно просил, поставил на первое место тех, кто был для него всем. В смысле тех, кто был для него всем, и это не была Интисар. Он даже не женился на ней, когда отношения между ними стали ближе, хотя они знали друг друга двенадцать или тринадцать лет – не тот срок, когда могут оставаться какие-то сомнения касательно того, получится им ужиться как семье или нет. Для сравнения: тот же Соломон женился на Шебе почти сразу, как между ними расцвела любовь; Вахид взял в жёны Фалан и того раньше. А Уго – нет. Он ведь хорошо воспитан и образован, должен понимать, почему его друзья вступили в брак. Не только из-за большой любви, но и чтобы защитить от грязных слухов и злых языков своих женщин, обозначив их высокий статус как законных жён, а не бессовестных девиц, что вне брака греют им постель, и в любой момент могут быть легко выгнаны взашей опороченными и опозоренными. Чего он ждал? Чего боялся? Какие сомнения должны были его одолевать? Или он просто не думал об этом? Не думал об Интисар, полностью занятый проблемами королевской четы, что оказались ему ближе, чем собственная возлюбленная. А что если в Синдбаде она видит еще одного такого же? Без памяти влюбленного, который к ней добр, мил и ласков, а как только получит своё – променяет её на какую-нибудь «высшую цель», да ту же Синдорию, или друзей, которым нужно помочь, попутно наказав своей женщине ждать его тихо в уголке и развлекать саму себя, пока он не закончит свои дела и соизволит навестить её. Он ведь тоже… тоже ничего не сделал, чтобы все точно знали, кто она для него. В Альма-Торане, если бы не её репутация одной из Королей Войны и виртуозного волшебника, повисло бы на ней клеймо бесчестной гулящей девки, что с мужчиной в любви, но не в браке. А здесь, сейчас? Прямо на этом острове, со слов того же Коэна, в глазах других у неё была репутация его любовницы – женщины, что имеет благосклонность короля, но не смеющей претендовать на что-либо, даже на уважение, ведь никто не поверит в её слова о любви между ними. Потому что нет никаких доказательств. А теперь, после его споров с первым принцем империи Ко, всё, что между Синдбадом и Тисой есть, втоптано в легкомысленное, не имеющего никакого веса «развлечение». Кто чьё – неважно, их общие чувства приравнены к большому ничему. Вот на что намекал Юнан, когда оскорбил его, сказав, что его женщину некому защитить от злых языков. Вот почему маги-отшельник пытался уличить Синдбада в алчности и несерьезности его чувств, что от волшебницы ему нужна только выгода, за которую он взамен готов будет дать ей немного любви, которую она так желает познать. И необязательно при этом относиться к ней плохо, можно испытывать искренние светлые и добрые чувства, но при этом любимую свою поставить на трёхсотое место в списке дел, никуда ведь не денется, любовь как-никак. Прямо как это делал Уго. Синдбад поджал губы, когда мысль в голове окончательно сформировалась и осела неприятным осадком. Это было гадко. Это было оскорбительно и унизительно – низвергать его чувства на такой уровень, будто бы они не стоят ничего. Никто ни черта не знает о том, что именно он к ней чувствует, зато все горазды заранее облить говном то искреннее, что впервые за много лет зародилось в его сердце. И втройне стало поганее на душе, когда он увидел, что может произойти, если «наказать ждать его тихо в уголке и развлекать саму себя». Эту ошибку Уго Синдбад, увы, успел совершить, когда оставлял волшебницу без своего присмотра, предоставленную самой себе. Он просто её лишался. На год, на месяцы… А Уго лишился навсегда. - Прости, – тихо произнёс он, положив ладонь на хрусталь. – Я говорил, что найду способ вернуть тебя, но… я опять не могу уделить тебе время, – горько усмехнулся маги, поджав губы, чувствуя, как новые слёзы застилают взор. – Прости, что всегда отворачиваюсь от тебя. Я не знаю… - Прервавшись, Уго шумно сглотнул, после чего продолжил: – Не знаю, почему из всех людей в мире я всегда подвожу только тебя. Наверное, ты меня разбаловала, – печально улыбнулся маги, чувствуя, как по щеке катится слеза. – Я знал, что ты меня всегда простишь. Что бы ни случилось, что бы ни сделал – подсознательно я знал, что ты всегда меня простишь, потому и пустил всё на самотёк, считая, что со временем все проблемы решатся сами собой. И чем только я тебе приглянулся? – глухо рассмеялся Уго. – Тиса, я не знаю, что мне делать. Всякий раз, когда я чувствовал себя максимально беспомощным, ты говорила, что я смогу всё, если только захочу, что я смогу придумать выход даже из безвыходной ситуации. Ты так верила в меня, а я… У меня не получается сделать то же самое, – всхлипывал он, склонив голову так, что пряди волос закрыли лицо. – Тиса, мне так нужен твой совет, – шептал он с закрытыми глазами. – Что бы сделала ты? Как бы поступила в безвыходной ситуации? Наверное, сама создала бы выход, которого нет, – печально усмехнулся маги. Более Синдбад не совершит этой ошибки. Не после того, как он увидел, что за промедление придется дорого платить.