Так зарождалась легенда

      После того памятного вечера Астрид и Стюарт наконец стали настоящей парой. Теперь они позволяли себе приобнять друг друга при друзьях, а Стю осмелел настолько, что при каждой встрече неизменно оставлял на щеке подруги поцелуй. Остальные The Beatles были рады такому повороту событий, ведь они давно уж заметили, как эти двое смотрят друг на друга. Клаус Вурманн тоже не возражал против таких отношений между его подругой и Сатклиффом, хотя порой чувствовалось, что он немного ревнует. Как бы то ни было, Клаус, похоже, помнил то время, когда они с Астрид были практически парой. Иногда это вызывало у Астрид чувство вины, но стоило ей оказаться рядом со Стю, как она тут же забывала обо всем на свете. В своем очередном письме к Синтии Джон написал: «Стю и Астрид теперь вместе. Это здорово, и мы очень за них рады. Я никогда еще не видел Стюарта таким счастливым!» Леннон даже не подозревал, насколько вовремя он рассказал Син о новом статусе друга. Дело в том, что Джон так часто писал своей девушке об Астрид, что та даже начала ревновать, боясь потерять его. К счастью, получив письмо от Леннона, Синтия тут же успокоилась.       Как-то раз в один из выходных дней Астрид совершенно неожиданно пришла в Bambi Kino. И тут же объяснила причину своего появления: вчера к ней пришла замечательная идея — провести с The Beatles фотосессию. Кирхгерр почувствовала самый настоящий душевный порыв. Никто еще не казался ей таким фотогеничным, как эта компания парней-англичан. Стоило только подумать об этом, как в голове у девушки уже замелькали замечательные кадры, которые можно было бы запечатлеть. Именно эта мысль и заставила Астрид примчаться сюда прямо с утра.       Кирхгерр так решительно настояла на этой фотосессии, что парни уступили. В итоге Астрид с упоением снимала их в самых разных уголках Гамбурга: на старой железнодорожной станции, на крыше какого-то заброшенного здания, возле обычной разрисованной кирпичной стены, в глубине узкого переулка. Как профессиональный и очень опытный фотограф, девушка умела найти замечательный ракурс. У нее даже дух захватывало — настолько эти пятеро красивых, дерзких молодых людей подходили ее родному городу. Как же мужественно выглядели они на фоне сурового Гамбурга! Кирхгерр потратила на фотосессию практически все свободное время парней, однако после того, как через пару дней она принесла им готовые снимки, все единогласно согласились, что оно того стоило.       — Ни фига себе! — вырвалось у Пола, едва он взглянул на эти фотографии.       — Это мы? — обалдело спросил Джордж.       — Конечно, — рассмеялась Астрид. — А кто же?       — Парни, да мы с вами просто красавцы! — заявил Джон.       — Да уж… — протянул с восхищением Стю, а Пит согласно кивнул. Сатклифф вдруг поднялся с места и, приобняв свою девушку, обратился на этот раз к ней: — У тебя потрясающий взгляд! Мы и правда получились настоящими красавчиками.       — Такими я вас вижу, только и всего, — с улыбкой ответила Астрид.

***

      Время неумолимо летело вперед. Слава о The Beatles постепенно доходила и до владельцев других клубов. Они уже успели стать одной из самых зажигательных групп в этом районе Репербан. И вот однажды, когда Kaiserkeller на неделю закрылся для каких-то восстановительных работ, владелец клуба Top Ten неожиданно предложил ребятам выступить в его заведении. Top Ten был гораздо больше и популярнее, чем Kaiserkeller, и это был как раз один из тех клубов, где они всегда хотели сыграть. Предложение было настолько заманчивым, что друзья не устояли — в тот же вечер в Top Ten состоялось выступление The Beatles. Конечно, этим самым парни нарушали контракт с Кошмидером, но они надеялись, что одно выступление ничего страшного им не принесет, тем более что клуб Бруно все равно пока закрыт. К сожалению, они страшно ошибались.       Кошмидер был взбешен, когда узнал, что The Beatles нарушили контракт, выступив в клубе одного из его главных конкурентов. Поняв, что владельцу Top Ten музыканты явно понравились, а после и выяснив, что он предложил им подписать договор, Бруно немедленно придумал план мести. Он, конечно же, знал, что Джорджу всего семнадцать, но если его это не волновало, то полиция бы этим точно заинтересовалась. В Гамбурге существовала неприятная, никому неизвестная в Ливерпуле вещь — комендантский час. В определенное время все несовершеннолетние должны были покинуть клуб и квартал Репербан вообще. Пользуясь этим фактом, Кошмидер «слил» полиции настоящий возраст Харрисона. В итоге прямо перед началом выступления The Beatles в Top Ten явилось несколько полицейских и на ломанном английском объявили:       — Кто из фас есть Джордж Харрисон? — заметив взволнованного Джорджа, они тут же строго добавили: — Харрисон еще нет фосемнадцать. Мы есть фынуждены его арестовать!       С этими словами двое здоровенных полицейских подхватили перепуганного Джорджа под руки и буквально потащили к выходу из клуба.       — Что значит «арестовать»?! — заорал Джон, бросившись следом. — Вы не можете увести нашего музыканта прямо со сцены! Да какое право вы вообще имеете вот так вот ни за что хватать человека и тащить его хрен знает куда?! — Леннон и сам был напуган, а в довершение ко всему еще и взбешен. Стю, Пол и Пит немедленно к нему присоединились, наперебой что-то крича полицейским. Но один из них лишь обернулся и спокойно ответил:       — Джордж Харрисон есть несовершеннолетний. Он нет еще права играть фаш группа!       Не успели парни опомниться, как бедного Джорджа уже выволокли на улицу. Он лишь успел бросить на друзей перепуганный взгляд и крикнуть что-то неразборчивое.       От души ругнувшись в адрес ушедших полицейских, Джон тут же бросился к владельцу клуба спросить, где находиться ближайшее отделение полиции. Затем он, прихватив с собой Пола и попросив Пита и Стю остаться, чтобы все рассказать хозяину Top Ten, немедленно отправился туда. В небольшое отделение полиции Пол и Джон влетели как ошпаренные. Первым, кого они увидели, был бледный и насмерть перепуганный Джордж, сидящий на скамейке за решеткой прямо рядом с каким-то спящим непробудным сном пьяницей. Заметив друзей, Харрисон вскочил на ноги, бросился к решетке, и, схватившись за нее, воскликнул:       — Пол! Джон!       — Господи, Джо! — друзья в ответ кинулись к нему. Пол тут же сжал руку Джорджа, державшегося за прутья своей темницы. Они с Джоном заглянули прямо в расширенные от испуга глаза друга. Пол даже не мог разжать руку — настолько сильно схватился за него Джордж в ответ. Новая волна неистовой ярости поднялась в душе Джона, и он, круто развернувшись к как раз спешившему к ним дежурному полицейскому, обрушил на него гневную тираду, от которой едва не задрожали стекла:       — Какого хрена вы тут творите?! Зачем вы заперли Джо за решеткой?! Сейчас же выпустите его, мать вашу!!!       — Джордж Харрисон есть арестован! Он подлежит депортация из Германия! Утром он покидать Гамбург! Иначе тюрьма! — дежурный, тот самый, который приходил вместе с теми, кто забирал Джорджа из клуба, кричал Джону в ответ.       — Но зачем вы его тут держите? — в сердцах воскликнул Пол.       — Он есть под арестом! — в который раз резко повторил немец. — Мы отпускать его утром и отправлять Англия! — и он начал теснить ребят к выходу. Бедный Джордж в панике вцепился в пальцы Пола. На помощь полицейскому прибыло еще два человека. Леннон сопротивлялся, МакКартни тоже старался отвязаться от них. И уже возле самой двери он крикнул:       — Джо, не волнуйся! Мы завтра утром обязательно за тобой вернемся! Обещаем!       — Мы вытащим тебя из этой вонючей дыры, Джордж! — подал голос Джон в перерыве между ругательствами. Все еще шокированный Джордж лишь молча наблюдал, как его друзей вытолкнули на улицу.       Хозяин клуба Top Ten был потрясен тем, что Харрисону всего семнадцать, а The Beatles скрыли этот факт от него. Теперь уж он, даже если бы захотел, не мог ничем помочь, только сказал парням со вздохом: «Эх, ребята! Надо было мне сразу сказать, что он несовершеннолетний. А так что тут поделаешь, когда ему уже приказали покинуть Германию?..» Так что рано утром друзья с тяжелым сердцем отправились на вокзал провожать Джорджа. Вместе с ними были и Клаус с Астрид. Харрисон за всю дорогу не проронил практически ни слова. И только на перроне, когда пришла пора прощаться, он вдруг бросился обнимать друзей. Сначала крепко стиснул Клауса, Астрид (она едва сдерживала слезы), затем Джона, Пита, Стю и Пола. И тут плечи его предательски вздрогнули. Затем он наконец поднял глаза на всех присутствующих. Несмотря на дрожащие плечи, слез в них не было — только потерянность и ужасная тоска. Никогда еще ребята не видели Джорджа таким несчастным.       — Крепись, Джо! — помогая ему затащить сумку в вагон, сказал Джон, пожимая напоследок руку.       — Удачи вам, — звенящим, натянутым голосом ответил тот. Он успел махнуть всем до того, как поезд тронулся. А после еще долго наблюдал за исчезающими вдали фигурами друзей, пока поезд не повернул, провожаемый шестью такими же печальными взглядами.       Парням казалось, что хуже уже быть не может — остаться без лид-гитариста! Однако они вновь ошиблись. Буквально на следующий день Стюарт, накануне приболевший, слег с тяжелым тонзиллитом. Астрид тут же забрала его к себе, ухаживала за ним, отпаивала горячим чаем, пичкала лекарствами, ставила уколы — делала все, что угодно, лишь бы только поставить беднягу на ноги. Но болезнь никак не хотела отступать. А потом и вовсе выяснилось, что виза Стю истекает через два дня. А так как с Кошмидером был конфликт, парни не могли попросить его о помощи. На этот раз, узнав о том, что ее молодой человек должен вернуться в Англию, Астрид расплакалась. Словно сглазил кто-то, честное слово! Все было так хорошо, а тут несчастье за несчастьем! Но делать нечего, влюбленным и друзьям с тяжелой печалью пришлось расстаться. Астрид купила Стюарту билет на самолет, заявив, что в таком состоянии добираться кораблем или поездом он просто не сможет. Уже попрощавшись с Клаусом, Полом, Питом и Джоном, Стю долго стоял и обнимал свою девушку. Как только объявили посадку на его рейс, он вдруг крепко поцеловал Астрид, чувствуя, как по ее щекам текут слезы. В этот момент она даже не боялась заразиться.       — Астрид, не плачь, — почти умоляющим охрипшим голосом сказал Сатклифф. — Я буду писать тебе, а как только смогу, так сразу примчусь сюда. Я люблю тебя!       — И я тебя… — тихо шепнула девушка, смахивая слезу.       — Пока, ребят, — с грустью посмотрел Стю на парней.       — Держись, Стю! — ответил за всех Джон, глядя ему прямо в глаза. Всего пара мгновений — и вот Стюарта уже нет рядом. Пройдет не так много времени, и он уже будет далеко, в Ливерпуле, на Родине…       От Кошмидера теперь ничего хорошего ждать не приходилось, так что Джон, Пол и Пит, оставшись втроем, решили порвать с ним всякие связи. Поэтому необходимо было тут же покинуть свое жилище в Bambi Kino. За полгода эта затхлая комнатушка так осточертела им всем, что сожаления не испытывал никто. И к тому же они не простили Бруно за то, что он открыл полиции «маленький» возраст Джорджа. Джон был так зол, что свои вещи забрал сразу же после отъезда Стюарта. Пол и Пит отправились туда чуть позже, уже ночью. Пробравшись в темную комнатушку, они наспех собрали вещи, стремясь как можно скорее уйти отсюда. И вдруг Пит, порывшись в своей сумке и выудив что-то со дна, неожиданно злорадно ухмыльнулся, позвав:       — Пол! Гляди, я «резинку» нашел!       — Какую резинку? — повернулся к нему Пол и, увидев в руках ударника маленькую блестящую упаковку, обо всем догадался. — Ну и зачем тебе сейчас?       — А давай месть устроим, а? — заговорщицки подмигнул тот. — Подожжем.       — А если тут все нафиг сгорит к чертям?       — Ой, да ладно тебе! Будет знать, как вытуривать из Гамбурга Джорджа и Стю! — заявил Пит, заставив Пола задуматься. И вправду очень бы хотелось устроить какую-нибудь мальчишескую выходку в качестве мести за друзей. Поэтому, поразмыслив с минуту, он кивнул. «Резинку» они с Питом прикрепили к обычной бетонной стене и подожгли. Особого огня, как такового, не было, но дыму они наделали порядочно, да еще плюс на стене осталось огромное черное пятно.       С чувством выполненного долга Бест и МакКартни покинули Babmi Kino. Они успели пройти всего несколько поворотов на Репербан, как вдруг сзади послышался вой сирены. Прежде чем парни поняли, в чем же дело, грубоватый голос немца приказал: «Sofort anhalten! Komm her!»* Ничего толком не объяснив, немецкие полицейские (наименее желательные для них лица после истории с Джорджем) буквально скрутили их и заволокли в машину, отправляясь, очевидно, в отделение. Да, все оказалось именно так. Только там им объяснили, что они обвиняются в поджоге кинотеатра и до выяснения обстоятельств подлежат аресту. Пит и Пол сразу поняли, о чем шла речь. Но ведь никакого пожара-то не было — только дым да черный резиновый след на стене! И кто же вызвал полицию, раздув из этого такую историю? Ответ напрашивался сам собой — конечно же Бруно Кошмидер! О чем они только думали?       Битых три часа парней продержали за решеткой. И это было впервые в жизни, в Гамбурге, вдали от дома! Как же Джордж смог пережить тут целую ночь? Пит и Пол были по-настоящему напуганы. Ведь они даже не знали, что с ними будет. Хорошо, если депортируют. А если, не приведи Господь, посадят? И ни один немец даже не пытался объяснить им их дальнейшую судьбу — они просто удерживали парней за решеткой. Пол уставился в одну точку широко распахнутыми от шока глазами, а в голове крутилась одна лишь мысль: «Ни фига себе, в плену у немцев!»       К счастью, спустя три часа прибыли Джон, Астрид и Клаус, узнав о том, что приключилось с их друзьями. С полчаса Вурманн и Кирхгерр беседовали с полицейскими по-немецки. Джон, чувствуя, что закипает, но боясь усугубить и без того сложную ситуацию, сидел прямо на полу у решетки, не сводя глаз с друзей и не выпуская руки Пола, словно успокаивая. Наконец Астрид и Клаус вернулись, сообщив, что Пита и Пола освободят, но они на ближайшем же поезде обязаны покинуть Германию. «Пленники» наконец покинули свою «темницу».       Как и полагалось, Пол и Пит, попрощавшись с друзьями, первым же утренним поездом выехали из Гамбурга. Джон совсем упал духом. В считанные дни их, казалось бы, сплоченная группа развалилась на части. А ведь только все вроде наладиться успело! Он остался в Гамбурге один, без друзей, и лишь Астрид и Клаус могли хоть как-то его поддержать. Но только и у него срок действия рабочей визы истекал. Узнав, что у него всего лишь сутки на то, чтобы покинуть Германию, Джон просто похолодел изнутри. Он даже не знал, как добраться до дома! Конечно, Кирхгерр и Вурманн помогли ему найти верные билеты, но предстояла еще и пересадка, да и плюс Леннону пришлось тащить на себе единственную ценность группы — усилитель. Денег на доплату за багаж у него уже не было. В конечном счете, крепко обняв на прощание Астрид и Клауса, Джон (вместе с усилителем, привязанным к спине) в печальном одиночестве забрался в вагон. Сев на свое место и махнув из окна друзьям-немцам, ставшим за полгода такими близкими, он прислонился щекой к холодному стеклу и закрыл глаза. Отчаяние постепенно захлестывало его сердце и душу. Сейчас было не важно даже то, что он не уверен до конца, сможет ли вообще добраться до Англии и попасть домой. Джону хотелось одного: поскорее покинуть хмурый, суровый и жестокий Гамбург. Парень был полностью уверен, что на этом The Beatles пришел конец.