***
— О, смотрите, очень подходящая стена! — заявил вдруг во время прогулки Джордж и кинулся к совершенно обыкновенной кирпичной стене в одном из полупустых переулков. Пол и Джон уставились на друга так, словно тот вдруг сбрендил. — Джордж, ты вообще нормально себя чувствуешь? — с шутливой опаской спросил Пол. — Лучше доброй половины мира! — заявил тот, достав что-то из кармана. — Вы же хотели оставить свой след в Гамбурге, да? Вот именно на этой кирпичной стенке это можно сделать в самом материальном смысле. — Что? — невольно прыснул Джон. Они давно уж привыкли к тому, что Джордж порой говорит совершенно необычные вещи, надо сказать, такое особенное качество друга всех даже восхищало, но сейчас его слова граничили с полной бессмыслицей. Однако в следующий миг все стало ясно — Харрисон просто-напросто написал свое имя на одном из кирпичиков. — Когда-нибудь мы станем известными, и наши поклонники будут приходить сюда, чтобы найти и прочесть эти надписи. Возможно, так будет даже тогда, когда нас уже не станет, — спокойно сказал Джордж, заканчивая свою работу. Пол, без слов согласившись с ним, оставил и свое имя на гамбургской стене. Дот немедленно подписалась рядом. Джон же без обиняков красноречиво вывел: «Син + Джон». Отходя к друзьям, он приобнял свою девушку за талию и заявил: — Я люблю только такую арифметику.***
Астрид и Стюарт долго фотографировались вместе. Кирхгерр, как профессиональный фотограф, все время правильно ставила парня, чтобы он как можно более выгодно смотрелся в кадре. Иногда она даже подходила и сама осторожно приподнимала лицо парня за подбородок, приглаживала челку, поправляла шарф или пиджак. Стю только мягко улыбался, когда нежные пальчики девушки касались его лица. С легкой руки Астрид фотографии превращались в настоящее произведение искусства. А в довершение ко всему, она сделала пару совместных снимков. Через пару часов Кирхгерр объявила, что приготовила для Сатклиффа сюрприз, и пригласила его в гости. Сюрприз оказался совершенно неожиданным. Астрид завела Стюарта в небольшую, похожую на мастерскую комнатку, где он раньше не бывал. И там, к его удивлению, обнаружился необъятных размеров холст, целый стакан кистей и сотни тюбиков с красками. Стю совершенно потерял голову от восторга. А Астрид, обняв его сзади за плечи, ласково шепнула на ухо: — Я припасла это для тебя. Начала собирать сразу после твоего отъезда. — Астрид, ты необыкновенная! — развернувшись к девушке, Стюарт крепко прижал ее к себе и поцеловал в щеку. — Спасибо! — Мне бы очень хотелось, чтобы ты оставил свою работу на память, — ответила Кирхгерр, счастливо улыбаясь. И до самого вечера Стюарт простоял у мольберта, снова в своей стихии. То было неописуемое чувство! Вот уже полгода он не брал в руки кисть, а теперь, находясь рядом с любимой девушкой, ощутил настоящий душевный порыв. Как же он соскучился по своему внутреннему «я» художника! Словно по волшебству, краска ложилась на холст без всяких набросков, создавая совершенно новое произведение в духе авангарда. К семи часам на мольберте красовалась уже полузаконченная картина. Увидев ее, Астрид пришла в полный восторг — настолько эта работа была яркой, впечатляющей и необыкновенной. — Стю, я никогда не видела ничего подобного! Ты гений! — радостно воскликнув, Кирхгерр тут же бросилась обнимать парня, не заботясь о том, что тот перепачкан краской с головы до ног. Сам Стю вдруг ощутил такой уют, словно он вернулся домой. И все бы хорошо, да только откуда ни возьмись возник резкий приступ сильнейшей головной боли. Невольно вскрикнув, парень выронил кисть и так прижал обе ладони к вискам, что у него даже побелели костяшки пальцев. — Стю? Стю, что с тобой? — испуганно спросила Астрид, положив поверх его ладоней свои. — Ничего, все в порядке, — ответил Сатклифф, зажмурившись. — Голова вдруг разболелась. Бывает в последнее время… — Может, тебе надо показаться врачу? — голос Кирхгерр дрожал от волнения и тревоги. — Ты мой врач, — усмехнулся Стюарт, обнимая ладонями ее лицо и целуя. — Я хочу, чтобы ты была рядом до самой моей смерти… — с этими словами он, уже не обращая внимания на боль, совершенно неожиданно вынул из кармана два недавно приобретенных тонких золотых колечка и одарил свою девушку проницательным, вдохновленным взглядом глубоких серых глаз, тихо спросив: — Ты выйдешь за меня? Глаза Астрид вспыхнули безграничным восторгом и счастьем. Вместо ответа она подарила парню долгий и нежный поцелуй, лишь три минуты спустя шепнув: — Ja, natürlich… Ich liebe dich! ****
Во время прогулки по городу Джордж, Джон, Пол и девушки неожиданно встретились с Ринго Старром. Он сообщил друзьям, что на сей раз прибыл в Гамбург один, всерьез намереваясь найти здесь работу. «Разваливаемся мы, похоже, ребятки, — невесело заключил он. — У вас, как я понимаю, дела идут хорошо? Слышал, вы выступаете в Top Ten. Сегодня обязательно приду посмотреть». Услышав это, друзья не поверили своим ушам. Rory Storm and the Hurricanes, лучшая группа Ливерпуля, распадаются?! Как такое вообще возможно? Однако обещание Ричарда их обрадовало. С ним можно будет очень весело провести время в перерывах между выступлениями. Таких веселых добряков, как Ринго, надо еще поискать. Сегодня Пит серьезно подвел всю группу. Их уже вызывали на сцену, а Бест так и не соизволил появиться. Парни были взвинчены до предела. Джон так и вовсе костерил барабанщика на чем свет стоит. Никто из них даже и не представлял, как появиться на сцене без ударника. Но, хвала небесам, решение пришло буквально за минуту до выхода. Ринго взялся выручить их. Все равно ведь основное внимание зрителей падет на гитаристов, а не на барабанщика. Да и толпа вообще забывала обо всем на свете, стоило только The Beatles начать играть. Так что вся группа, на бегу благодаря Ричарда, поспешила на сцену. Выступление получилось, пожалуй, самым ярким за все время гастролей в Гамбурге. Ринго был превосходным барабанщиком. Тот бит, который он отбивал, было ни с чем не сравнить. Вдохновленные таким мастерством, Джон, Пол и Джордж играли и пели так, как никогда раньше, а Стю старался изо всех сил, чтобы, упаси бог, не испортить ненароком выступление. Даже зрители, казалось, сегодня неистовствовали больше, чем когда-либо. А уж Синтия, Дороти и Астрид и подавно заметили, как хорошо Ринго Старр сыгрался с The Beatles. Он невероятно походил на них всех, словно был сделан из того же теста. И только бедняга Стюарт, стоящий вполоборота к зрителям, все еще несколько выбивался из общей картины. Он выглядел несколько бледным — то ли волновался, то ли неважно себя чувствовал. И Астрид вдруг с тревогой вспомнила тот самый резкий приступ головной боли. Не мучает ли он Стю до сих пор? Пит не явился в клуб даже спустя несколько часов. Весь перерыв ребята провели, как обычно, вместе с девушками. За столом Стюарт и Астрид сообщили друзьям радостную новость о помолвке. Те пришли в полный восторг. Однако через пару минут Джон вдруг над чем-то задумался, но своих мыслей так и не озвучил. В итоге весь свой концерт The Beatles отыграли с Ринго Старром. Им очень понравилось выступать вместе с ним, а сам Ричард отметил необыкновенный талант ребят. Джон и Пол в перерывах не выпускали из объятий Синтию и Дот, словно стремились показать им всю свою любовь. Наверное, это Стю и Астрид так их вдохновили. Помолвленная парочка то и дело обменивалась друг с другом по уши влюбленными взглядами. И каждый из них словно излучал свет и тепло. Этот вечер все они негласно обязались сохранить в памяти до конца жизни. Перед самым закрытием к ним совершенно неожиданно подошел Тони Шеридан, певец и музыкант, с которым парни познакомились еще во время своего прошлого визита в Гамбург и которому как-то раз даже аккомпанировали. — У меня к вам деловое предложение, — сказал вдруг он, присаживаясь за столик. — Я завтра записываю пластинку. Как насчет помощи, ребят? Не могли бы вы мне поаккомпанировать? Не обижу, само собой. Вам заплатят и, кроме того, обязательно укажут название вашей группы на пластинке. Ну что, вы как? — Серьезно? Ты хочешь записать пластинку с нами? — парни чуть не попадали со стульев от удивления. — Конечно, — Шеридан говорил так, словно все это было само собой разумеющимся. — Вы играете так, как ни одна группа во всем Гамбурге. Так что только с вами эта запись получиться хорошей. Тогда уж тираж должен хорошо разойтись. Переглянувшись, ребята хором ответили: — Мы согласны! — Отлично! — улыбнувшись, Тони поднялся из-за стола. — Тогда встретимся завтра в десять утра. Удачи вам! Едва лишь он удалился, как Джон, Пол, Джордж и Стюарт дружно разразились восторженным криком. Они подскакивали как сумасшедшие, обнимались, бросали какие-то радостные фразы. Синтия, Дороти, Астрид и Ринго с пониманием улыбались. Ведь для ребят эта была первая настоящая запись, где наконец будут стоять их имена. В разгаре бурного восторга Джон вдруг вспомнил их излюбленную присказку и вскочил на стул, заорав во все горло: — Парни, куда мы идем? — На самый верх, Джонни! — Точно! А где же это? — На самой верхушке самой макушки! Вряд ли сегодня в Гамбурге можно было найти кого-то счастливее, чем вся эта компания.