Немного боли

Парень из нашей команды отдал мне служебный мобильник, со словами: «Что-то срочное». Голос Шейлы в трубке сказал такое, от чего я на секунду ушел в астрал. «Колин Фаррелл просит его пропустить». Это что, часть моего бреда, только теперь наяву? Шейла сказала, он у служебного входа, охрана его конечно же пустила, как VIP персону, и теперь он хочет увидеть меня. -Шейла, - не знаю, как унять голос, чтоб не дрожал. - Ты ничего не перепутала? Колин Фаррелл? Тот самый? -Да, он хочет тебя увидеть, говорит, дело срочное, - голос Шейлы в трубке фонит из-за шума вокруг. - Охрана вызвала меня, он стоит рядом, ждет, что ты скажешь. -Проведи ко мне в гримёрку, и, Шейла, постарайся, чтобы его никто не видел. Это важно. -Поняла. Пойдемте… - она обратилась уже не ко мне и повесила трубку. Сердце отбивает такой ритм, что я удивлен, как еще стою на ногах, а не валяюсь где-нибудь с инфарктом. В глазах потемнело. Страшно от мысли, что это все тот же ночной кошмар, но, как не пытаюсь, я не могу проснуться. Нечем дышать, сука, здесь что кислород заканчивается? Еще две песни, такая малость, которая сейчас кажется непреодолимым препятствием. Я должен дожать ставшее невыносимым выступление. Выхожу за сцену: -Кислородный баллон принесите сюда. После того, что было, врач дежурит поблизости. - Дышите. На раз – вдох; два, три - выдох: надевает мне на лицо маску, прикрепленную к белому баллону с кислородом, - только не частите, сознание потеряете. Я дышу, дышу и вроде в голове проясняется. Уже не так страшно дается осознание того, что уже десять лет я люблю человека, который по факту просто использовал меня в качестве экзотической подстилки несколько месяцев, а потом исчез из моей жизни, как будто ничего и не было, заставив меня думать, что это нормально. Паника постепенно затихает, диверсифицируясь в липкий, противный холод на затылке, который вымораживает кожу, спускаясь по позвоночнику. Теперь, кажется, я смогу доиграть до конца. Не сорвусь, бросив все, не побегу к нему, а лучше подальше отсюда. Или это просто кажется? Только ноги до сих пор ватные, чужие. Врач снимает респиратор: -Хватит, а то, правда, вырубитесь. Скрепя сердце, я отдаю баллон. -Что случилось? – Шеннон появляется в поле моего зрения, идет быстро, наблюдая со стороны, как я сижу на ступеньках, сжимая в руках кислородный баллон. – Что с дыханием? -Все нормально, слабость немного донимает. Не беспокойся. Шеннон серьезный, брови нервно сведены к переносице. В разговорах нет смысла, он знает: выхода нет, нужно закончить выступление. Встаю, шатает сильно, он подхватывает, держит за локоть. -Спасибо. -Пошли, все нормально будет, - физически чувствует мою подавленность, знает, сейчас точно не до шуток. Смотрю на него, но понимаю, что никогда не открою настоящую причину своего состояния. Он как будто улавливает мои колебания. -Дело ведь не в бессоннице? Я прав? Ничего не говорю, просто не могу ему врать. Опускаю глаза. -Не скажешь, да? -Пошли, - тяну за собой. -Я рано или поздно все равно узнаю, но лучше это сделать раньше, когда тебе еще можно помочь. -Пошли.