Незабудковый мотив

Слэш
Перевод
NC-17
Завершён
4229
переводчик
Avitale бета
Автор оригинала: Оригинал:
Размер:
104 страницы, 8 частей
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
4229 Нравится 359 Отзывы 1328 В сборник Скачать

Часть 7

Настройки текста
Глава 7 Четверг, 12 июня 2014 — Господи Боже, Дин, — стонет Бенни на том конце провода. — Пожалуйста, не говори мне, что ты снова запал на того парня. Ты же знаешь, что он играет не за твою команду! Дин вздыхает, барабаня пальцами свободной руки по кружке с кофе. Он сидит снаружи, наслаждаясь миром и спокойствием, пока Джесс с Сэмом на пробежке (их даже работа не обязывает — какого хрена?), а Кас ещё спит. — Знаю, — сердито огрызается он. Бенни будто его и не слышит. — Кроме того, судя по твоему вчерашнему пьяному звонку, он назвал тебя голубым потаскуном! — Эм, — морщится Дин, — ну, может, это я между строк прочёл. Молчание. Наверное, Бенни закрывает глаза и просит бога дать ему сил. — Дин, — говорит он, не скрывая того, как его всё достало, — он этого, значит, вообще не говорил? Дин корчит рожицу. — Нет. Бенни снова стонет. — Бога ради, Дин! Ты же знаешь, что тот факт, что у меня группа поддержки, не делает меня куратором, да? — Знаю, знаю, просто… — Дин откидывается на спинку и запрокидывает голову. Он пожимает плечами, пусть Бенни его и не видит. — Я не знаю, что делать, ясно? Со всеми остальными он нормальный! И он умный и милый, и он наклоняет голову к плечу, когда чего-то не понимает, и… — Дин, пожалуйста, остановись. — Просто скажи мне, что делать! — Дин отставляет чашку и взволнованно проводит ладонью по джинсам. — Вот он улыбается и шлёт мне селфи, а вот огрызается и осуждает меня за каждый чих! — Какая вообще разница, что он о тебе думает, Дин? — спрашивает Бенни, мягко, но настойчиво. — Слушай, я знаю, что тебе стыдно за всякую школьную хрень, но это было десять лет назад. Ты хороший человек — лучший из всех, кого я знаю. — Дин краснеет. — Так что если он на тебе отыгрывается, к чёрту его, он просто кретин. — Дин слабо улыбается и наклоняется вперёд, опустив голову на колени. — Кроме того, — с явной ухмылкой говорит Бенни, — ты же такой красавчик. Играй я за твою команду, я бы устроил твоей заднице настоящий пожар. Фыркнув, Дин выпрямляется. — О да, ты бы очаровал меня своими милыми словами. — Ещё как, — смеётся Бенни. — Выобаял бы тебя прямо из штанов. Дин морщит нос. — Это… жутко отвратительно, чувак. — Что? — протягивает Бенни, наверняка приподнимая бровь. — Разве ты не западаешь на голубые глазки и щетину? Дин стонет: — Иди в задницу. — Ха! Ты сам понял, что сказал, в контексте нашего разговора? Дин снова слабо улыбается и ставит локти на колени, глядя в землю. Но он не отвечает — ему нечего сказать, и смех Бенни переходит во вздох. — Серьёзно, приятель, — мягко говорит он. — Да что такого в этом парне? Вопрос на миллион долларов. Что такого в Кастиэле, что Дин не может места себе найти? — Даже не знаю, — говорит (нет, определённо не хнычет) он. — Он просто. Не знаю. Наверное, я просто его не перерос. И я знаю, что тогда он поступил по-козлиному, но ты сам сказал — прошло десять лет. Может, и он изменился. И это явно так. Явно. Кас ни разу не посмотрел на него с отвращением. С гневом, разочарованием, неприязнью и даже презрением, но не с отвращением. Дин не может сдержать ощущения, что что-то не сходится. Бенни вздыхает. — Слушай, просто будь осторожен, ладно? Не хочу увидеть тебя в понедельник со снова разбитым сердцем. Дин закатывает глаза. — Выставляешь меня какой-то чиксой из фильма о старшей школе. — Нет, брат, — хмыкает Бенни, — это ты выставляешь себя чиксой из фильма о старшей школе. Сиди они сейчас рядом, Дин бы пихнул его в плечо и выказал своё возмущение очень мужественным и пугающим взглядом. Но они не рядом, и Дин только оскорблённо хмыкает и бормочет: — Вот и нет. Бенни смеётся. — Дин, ты звонишь лучшему другу, потому что твоему возлюбленному из старшей школы ты не нравишься. — А вот и нет, — спорит Дин. — Ты больше не мой лучший друг. Бенни снова смеётся. — Грязный ты лжец, Дин Винчестер, — говорит он с явной теплотой. — Теперь хорош ныть и иди очаруй своего мальчика. — Ненавижу тебя, — против воли улыбается Дин. — Я тоже тебя люблю, сладкий. После быстрого перекуса омлетами — Дин вынес все четыре порции в сад — Дин встаёт и потягивается. — Ладно, — он хлопает Сэма по спине, — я за кольцами. Кас резко встаёт, и Дин отмахивается: — Можешь не идти, если не хочешь. — Я хочу, — хмурится Кас. Он смотрит на Дина своими большими серьёзными глазами, и Дин не знает, что чувствует — раздражение или облегчение. — Ладно, — вздыхает он. — Но мы поедем на машине Сэма. В сутенёрскую тачку Гейба я не сяду. Кас закатывает глаза, но следует за ним в дом без комментариев. По сути вся их поездка к ювелиру проходит в на удивление уютной тишине — только Кас время от времени говорит, куда ехать. Только когда Дин заглушает мотор, он заговаривает о другом. — Дин, — он взволнованно прочищает горло, — думаю, я должен извиниться за вчерашнее. Он говорит это тихо и глядя на свои руки, но с невероятной искренностью. — Да забей, — отмахивается Дин, как бы говоря: всё нормально, всё забыто, но Кас вздыхает. — Дин, просто дай мне извиниться, — умоляюще говорит он. Дин не сдерживает тихого хмыканья. Уж кто бы говорил. Он поворачивает голову, готовый резко выразить то, что думает о том, что желание дать людям возможность извиниться никогда не было сильной стороной Каса, но не находит в себе сил произнести эти слова. Кас, развернувшись к нему, смотрит на него с таким отчаянным желанием быть услышанным, что Дину остаётся только кивнуть. — Я беспокоился, что ты станешь меня дразнить за мой выбор, — тихо говорит Кас. Качнув головой, Дин отворачивается к окну. — Слушай, приятель, — он пожимает плечом, — это не моё дело. Если ты бережёшь себя до свадьбы или ещё что — всё путём. Мне просто было интересно. — Ладно, — кивает Кас. Дин косится на него краем взгляда. — Я бы сказал, что просто жду, пока найду кого-то, кто действительно будет для меня что-то значить. Я не хочу бессмысленного секса. Дин с мгновение разглядывает его. Плечи Каса опущены, выражение лица открытое, он смотрит на свои руки — и Дин ощущает сильнейший прилив желания защитить. На Касе снова мешковатый плащ, скрывающий то, как он крепко сложен, и он выглядит хрупким и уязвимым. Дин поворачивается, отзеркаливая его позу, и прочищает горло. — Знаешь, ты ведь, наверное, прав, — говорит он. Кас поднимает на него растерянный взгляд. Дин пожимает плечами. — Как ты вчера мило заметил, я немало кого поимел. В основном, если честно, в старшей школе и в период работы механиком. В последние годы… не знаю. Это вроде как утратило свою привлекательность. Кас улыбается, склоняя голову к плечу: — Ты хочешь остепениться? Дин, смущённый, пожимает плечами и снова смотрит в окно. — Если найду кого-то правильного… может быть. Молчание. Когда Дин снова смотрит на Каса, он не может прочесть выражение его лица. Оно задумчивое и даже приязненное, но есть в его взгляде и какая-то печаль, которая совершенно непонятна. — Ты вырос, — говорит Кас наконец и улыбается. Что-то непохоже на логическое окончание разговора. Скорее на просто наблюдение. Дин не сдерживает ответной улыбки. — Как и ты. — Он касается щеки Каса. — Обзавёлся персиковым пушком. Кас чуть розовеет, как раз в том месте, где его коснулся Дин, и улыбается шире. — А у тебя новая куртка. Дин смеётся: — А у тебя нет. Поверить не могу, что он всё ещё у тебя. — Он кивает на плащ Каса. Кас опускает взгляд. — Он принадлежал моему отцу. — Да, я помню. Кас выглядит удивлённым, и винить его не в чем. Он сказал не подумав — но рад, что сказал. Кас смотрит на него так, будто поверить не может, что расслышал верно, будто Дин должен смутиться из-за того, что признался, что помнит такую случайную мелочь, а ведь Кас, наверное, и забыл, что говорил ему. Это было в самом начале, пока всё не покатилось в пропасть, когда Дин, краснея, одним дождливым утром прошёлся с Касом до его шкафчика. Но он не может заставить себя смутиться, когда Кас так улыбается. — И у тебя линзы, — говорит Дин, радуясь поводу заглянуть в сияющие глаза Каса. Но он не успевает различить все оттенки: Кас опускает голову. — Ну… — беспокойно говорит он, — я ненавидел те очки. — А я нет. Кас снова поднимает голову, хмурясь, но скорее растерянно, чем осуждающе, и Дин решает: сейчас или никогда. — Слушай, приятель… — говорит он, глядя на свои руки, взволнованно подрагивающие на бёдрах, — я никогда… в старшей школе. Я никогда не хотел… — Я знаю, Дин. — Мой брат… — Да, я знаю, — с какой-то окончательностью говорит Кас. Воздух почему-то кажется гуще, чем есть на самом деле. — Я догадался, что ты пытаешься его защитить. — Сглотнув, он отводит взгляд. — Это не значит, что не было больно. — Знаю, — кажется, слишком поспешно говорит Дин. — И знаю, что, наверное, это ничего не значит, но… — он пожимает плечами и поднимает взгляд, — прости меня. Поначалу в уголках глаз Каса собираются опасные морщинки, но потом он всё же начинает улыбаться. — Не сказал бы, что это ничего не значит, — наконец говорит он. Дин с облегчением выдыхает смешок, отводит взгляд и трёт шею, отворачиваясь. — Ладно, — напоследок подарив Касу кривоватую улыбку, он открывает дверцу. — Идём уже за кольцами. Стоит им войти, как Дину тут же становится неуютно. Это самое нелепое и экстравагантное помещение из всех, где ему доводилось побывать: кремовые стены с позолоченными карнизами, богато украшенные зеркала и чёртова хрустальная люстра. Он здесь явно не к месту и наверняка может что-нибудь сломать, неправильно дыхнув. Он благодарен Касу за излучаемое им тепло. За стойкой сидит пугающе серьёзная женщина в сером брючном костюме. Она оглядывает их с головы до ног так, будто предпочла бы, чтобы их здесь не было. Кулаки Дина сжимаются сами собой. — Эм, — кашляет он, — привет. Женщина приподнимает бровь, и Дин шаркает к ней. Судя по бэйджику, её зовут Наоми, но Дин смутно подозревает, что использование этой информации для флирта не поможет вообще никак. — Мы здесь за кольцами моего брата? — Имя? — Она со страдающим выражением лица поворачивается к компьютеру. — Э… Сэм? Она смеряет его снисходительным взглядом и пристально смотрит на Каса, стоящего чуть за Дином. — Какое имя стоит в заказе? — Сэм Винчестер, — отвечает Кас. — Вы вчера звонили Дину. Он кивает на Дина, но Наоми на них не смотрит. Вместо этого она вздыхает, что-то печатает в компьютере и затем кивает. — Вы Дин Винчестер? — Она по-прежнему на него не смотрит. Дин стискивает челюсть. — Да, мэм. — Мне нужно удостоверение личности. Насмешливо улыбнувшись, Дин протягивает ей паспорт. Она изучает его, будто недовольная тем, что всё правильно, и сухо кивает. — Очень хорошо. Пожалуйста, присядьте. Мы не ждали вас в ближайшие тридцать минут, полагаю, они всё ещё нуждаются в полировке. — Она указывает им на красный бархатный диван в отдалении. — Я бы попросила вас ничего не трогать. — Пристально посмотрев на Дина, она исчезает. Вот сучка. — Ух ты, — бормочет он себе под нос. — Дышать-то можно? Кас смешливо фыркает и идёт к дивану. Тот кажется жутко неудобным, но Дин всё же садится рядом. Они пять минут сидят молча — гнетущая атмосфера слишком напряжённая, чтобы разговаривать, хотя последняя фраза Дина и была шуткой. От дискомфорта просто пальцы чешутся, и Дин барабанит ими по коленям, покачивает ногами и вздыхает. Снова вздохнув, он надувает губы и выдыхает уже с присвистом. Получается как-то слишком громко, и он покашливает. Полуустроившись на одной из подушек, он делает что-то вроде выдоха «тпрррру», как лошади. Когда он начинает рассеянно щёлкать языком, раздражённо вздыхает Кас. Он поворачивается к Дину с пугающе напоминающим Сэма суровым взглядом. — Беру свои слова обратно. — Его слова кажутся необычно громкими в пустой комнате. — Ты вообще не вырос. Но его губы предательски подрагивают, а уголки их упрямо ползут вверх, и Дин закатывает глаза и с улыбкой отмахивается. Кас хихикает, и Дин чуть расслабляется. Его взгляд падает на огромное пианино в углу, и его посещает нелепая мысль. — Ты же наверняка умеешь на нём играть, да? Удивлённый, Кас кивает. — Да. Откуда ты знаешь? — Ну там. — Дин пожимает плечами. — Ты умный. — Как и ты, Дин, — серьёзно смотрит на него Кас. — Да-да, — отмахивается Дин. — Сыграешь что-нибудь? Кас широко распахивает глаза, и его взгляд мечется от Дина к пианино. Дин с нажимом смотрит в ответ. — Сейчас? — Кас бросает взгляд на дверь, за которой скрылась Наоми. — Дин, нам нельзя ничего трогать. Дин смотрит на него с вызовом. — Ну и кто тут не вырос? — Правила созданы не только для детей, Дин, — возмущается Кас. Дин хнычет: — Ну же, Кас! Ну что-нибудь одно сыграй! Скажем страшной тёте, что это я тебя заставил. — Опустив голову, он смотрит на Каса из-под ресниц, изображая лучший свой щенячий взгляд. Он даже хлопает ресницами пару раз для вящего эффекта. — Я буду Люцифер, а ты — Ева. Кас смеётся и качает головой. Какое-то время он смотрит на руки, открывая и закрывая рот, будто не зная, говорить или нет. Потом он поднимает взгляд. — Знаешь, — тихо говорит он, как по секрету, — у меня есть брат Люцифер. Улыбка Дина застывает у него на лице. Кас рассказывал ему о братьях, но никогда не упоминал никаких Люциферов. — Что? — Да. Он ушёл ещё до отца. Он был вторым после Майкла сыном. Дин ощущает странный порыв обнять Каса и вместо этого стискивает пальцы лежащих на бёдрах рук. — Ты его помнишь? — Немножко. — Кас пожимает плечами. — Мне было семь, когда он ушёл, а Майкл и Габриэль не любят о нём говорить. Я даже не знаю, почему он ушёл. Это просто ужасно, особенно с учётом того, что это произошло всего спустя пару лет после, как известно Дину, смерти мамы Каса, а вскоре их бросил и отец. На странное мгновение Дину хочется взять всё семейство Новаков под своё крыло. Он никогда не встречал ни Майкла, ни Бальтазара, никогда не был близок с Касом или Габриэлем, но всё равно хочет, чтобы все они были счастливы. Кас, впрочем, не кажется грустным — скорее задумчивым, и Дин пихает его плечо своим. — Может, это из-за того, что его назвали Люцифером. Это типа жестоко. Без обид. Кас против воли улыбается и качает головой: — Как я уже и говорил, «Кастиэль» тоже не айс. — А как я уже возразил, — улыбается Дин, — Кастиэль мне вроде как привычнее. Кас закатывает глаза, не в силах сдержать широкую улыбку. — Ладно, — сердито говорит он. — Одну песню. Дин победно вскидывает кулак в воздух — преимущественно ради того, чтобы Кас снова закатил глаза. Вскочив на ноги, он тиснется сесть рядом с Касом на стульчик у пианино; они оказываются слишком уж близко, плотно прижимаясь друг к другу боками, но Кас вроде не против, и Дин решает не смущаться. И Кас начинает играть. Мелодия прекрасна — одна из тех, что ни веселы, ни грустны. Они заставляют задуматься и пробуждают надежду. Дин не узнаёт её, но ощущает, как она откладывается внутри, и вот он понимает, что не сможет её забыть. У него дух захватывает; видеть Каса таким счастливым и наблюдать, как он наполняет тишину чудесами, — это больше, чем то, на что он рассчитывал. Он не может отвести взгляда от рук Каса, нежных и сильных, ласкающих слоновую кость и заставляющих её петь так, что Дин горит и не может дышать. На одно мучительное мгновение он задумывается о музыке, которую Кас смог бы извлечь из него; о звуках, которые он издавал бы под прикосновениями этих рук. Он думает о том, какие мелодии эти пальцы играли бы на его позвонках, груди, бёдрах; об октавах, воспеваемых этими ладонями на его коже; и он вздрагивает. Когда мелодия заканчивается крещендо, полными надежды и тепла аккордами, Кас мягко опускает руки на клавиши. Не сдержавшись, Дин кладёт свои рядом. — Научишь меня? — спрашивает он, сам не зная почему. Вообще-то он немного играет; учился после того, как его первая девушка познакомила его с гитарой. Он далеко не хорош, просто знает пару мелодий, да и те не играл годами, но он подтянется. Но, наверное, эта ложь того стоит: Кас опускает на его ладони свои, вызвав этим крохотные изумлённые волны, проносящиеся от каждой точки соприкосновения до корней волос. Он позволяет Касу мягко и терпеливо вести себя и делает вид, что ничего не помнит, лишь бы его пальцы не исчезали. Ему ужасно хочется перевернуть руки и ощутить, как соприкасаются их ладони — он уже годы не думал о подобном. Кажется, проходит вечность, хотя на деле — минуты, прежде чем Кас весело, но сердито вздыхает, прекращая движения рук. — Не можешь ты быть настолько плох, Винчестер, — улыбается он. Дин, не в силах сдержаться, запрокидывает голову от смеха и убирает руки. — Неа. — Он неловко проводит руками по бёдрам. — Я и близко не так хорош, как ты, но кое-чему в школе научился. — Кас вопросительно опускает голову к плечу. — Иногда торчал в классе музыки в обед. Разучил пару клавиш. Глаза Каса щурятся, в их уголках образуются морщинки, и это быстро становится любимой вещью Дина в мире. — Покажи. Дин ухмыляется: — Приготовься поражаться. Он поигрывает бровями и пытается не обращать внимания на иронию того, что единственное, что он сейчас помнит — это классика «REO Speedwagon». Он отыгрывает её просто жутко — медленно, дёргано и перепутав половину нот. Частично потому, что он её не помнит, а частично потому, что сосредотачивается не только на нотах, но и на словах. Он поёт, а Кас смеётся, громче и счастливее, чем когда-либо на памяти Дина, и у Дина кружится голова от счастья. Он забывает о том, что нужно помнить, где они. — You’re a candle in the window on a cold, dark winter’s night! Ну же, Кас! — он умудряется пихнуть его плечом. — And I’m getting closer than I ever thought I miiiiiiiiight! Он поёт очень громко. Кас дрожит от смеха и смотрит взглядом, который Дин не может распознать, потому что ему нужно следить за клавишами. — Я знаю, что ты знаешь слова, Кас, ну же! And I can’t fight this feeling anymoooore!I’ve forgotten what I started fighting foooor! — присоединяется к нему Кас, не попадая в ноты. — It’s time to bring this ship into the shore! — And throw away the oars, foreeeeeeeverrrr! Дин вполне уверен, что в припеве играет вообще что-то не то — он слишком восхищён их с Касом полузадушенным смехом, и оба улыбаются так широко, что болят щёки, и не замечают, как в комнату влетает Наоми. Они вскакивают из-за пианино; Дин хватается за плащ Каса, чтобы не потерять равновесие. Чтобы выслушать нотации, они не задерживаются: Дин выхватывает маленькую коробочку из рук Наоми, быстро бормочет «спасибо», машет рукой и уносится, таща за собой Каса. Они вываливаются на улицу, и Дин чувствует себя более пьяным, чем вчера. Он смеётся и смахивает слёзы, сгибаясь пополам и опираясь ладонями о колени, пытаясь перевести дыхание. Кас наклоняется заглянуть ему в лицо; его глаза и улыбка сияют, а плащ наполовину свисает с плеча, за которое ухватился Дин. Когда Дин наконец справляется с дыханием и выпрямляется, морщинки в уголках глаз Каса глубже, чем когда-либо. И в этот момент, стоя на тротуаре, он понимает, что игра окончена. Он окончательно и бесповоротно влюбился в Кастиэля Новака. Понедельник, 24 мая 2004 Кас очень, очень серьёзно размышлял над возможностью сказаться больным. Это даже было бы не такой уж и ложью: желудок так и скручивается узлами, и к горлу подкатывает тошнота. После произошедшего в пятницу он очень тщательно избегал Дина. Сидел на занятиях, едва ли слушая учителей, и смотрел на часы вместо того, чтобы делать записи. Потом он понёсся к шкафчику, чтобы оказаться там первее Дина, схватил плащ и даже не стал его надевать. Все выходные он старался — напрасно — не думать об этом. Ночью ему снилось, что они с Дином лежат посреди поля, переплетя пальцы, и утром ему было больнее, чем когда-либо. Не стоило и позволять себе такие мысли, особенно теперь, когда Дин швырнул его разбитые мечты в грязь и растёр их в порошок. В школу они с Анной идут молча. Они никогда больше не заговаривали о Дине после прошлого лета, и он благодарен ей за это, особенно будучи уверенным, что она знает, из-за чего он так несчастен все выходные. Или, по крайней мере, из-за кого. Больше всего его злит то, что он не злится на Дина. Он должен быть в ярости, должен его ненавидеть, но это не так, и это просто нечестно. Он разочарован. Больше он не может верить в тот образ Дина, за который упорно цеплялся все эти годы, но и перестать цепляться не может. Он не может вынести того, что ошибался в нём. Свернув за угол к своему шкафчику, он чувствует, как сердце уходит в пятки. Лучше бы он сказался больным. Там Дин; он стоит у шкафчика Каса, будто уже ждёт его какое-то время, и Кас бы развернулся и убежал, но Дин явно его заметил: он отталкивается от шкафчика и идёт ему навстречу. — Кас! — зовёт он, сжимая и разжимая пальцы. Кас бы и правда поверил, что он волнуется, вот только вся футбольная команда стоит неподалёку, и некоторые из них пытаются подавить смех. Решительно настроенный не покупаться на озабоченное лицо Дина, Кас поджимает губы и шагает к своему шкафчику. Дин становится прямо перед ним. — Кас, приятель, слушай, мы можем поговорить? Кас останавливается, но старательно смотрит куда-то за плечо Дина. — Дин, пожалуйста, отойди. — Кас, ну же, посмотри на меня. Кас смотрит. Он не может сдержаться, а в голосе Дина звучит настоящая мольба, и всё же он стискивает челюсть и пытается сделать взгляд сердитым. Дин чуть отступает, напрягая плечи, а Кас напоминает себе, что ему всё равно, каким отчаявшимся кажется Дин. — Слушай, — тихо говорит Дин, взяв себя в руки. — Я правда не хотел… не хотел… прости, ладно? Мне правда жаль. За пятницу, за… за всё. С самого начала. Прости. Он кажется таким искренним и виноватым, что сложно поверить, что это притворство. Кас хочет поверить ему — ужасно хочет. Он произносит слова, которые Кас жаждал услышать, и звучат они даже лучше, чем он представлял, но кое-что не так. Гордон и его подпевалы смеются уже громче, и Кас напрягается. — Это шутка? — спрашивает он как можно небрежнее. — Нет! — почти в ужасе восклицает Дин. — Кас, забей на этих придурков, ладно? Мне жаль, что я так долго их слушал. И я знаю, что уже слишком поздно, но… я вроде как надеялся, что ты меня простишь. — Он смотрит на Каса из-под ресниц и как-то тяжело дышит; сердце Каса бешено колотится в груди. — И, эм… — Дин закусывает губу и смотрит себе на ноги, — может, я надеялся, что ты пойдёшь со мной на выпускной? Это звучит так тихо, что Кас думает, что ему послышалось: он вообще едва ли слышит что-то из-за шумящей в ушах крови. Дин наконец поднимает взгляд, напрягая плечи и выставляя подбородок вперёд, и на мгновение Касу кажется, что сердце выскочит у него из горла и воспарит в космос, танцевать с туманностями. Но тут раздаётся хохот Бартоломью и громкий волчий свист, и он спускается с небес на землю. Они знают. Они всё знают. Сердце наковальней падает на место. Нечего и удивляться; его чувства явно не были такими уж незаметными, но он всегда надеялся, что никому не будет до него дела и никто просто не обратит внимания. Как долго они знали, что он чувствует? Они просто выжидали, чтобы вонзить в него напоследок нож? Гордон хохочет, не скрываясь, и это всё шутка, конечно, шутка. Как он мог поверить в иное хоть на секунду? Дин всё ещё смотрит на него — наверное, ждёт реакции, на которую они рассчитывали. Кас ненавидит его за это. Дин знает, что чувствует Кас, знает — и ему плевать. Он зажёг в сердце Каса огонь и теперь смотрит, как оно горит. И наконец приходит гнев, которого ждал Кас. Подавшись назад, он решает постоять за себя и врезает Дину в челюсть. Это застаёт его врасплох, и он падает спиной на шкафчики. Разозлённый ещё больше восторженной реакцией зрителей, Кас даже не задумывается над выражением боли на его лице. — Ты отвратителен мне, Дин Винчестер, — низким голосом произносит он, пытаясь не сорваться. И, пока это не произошло, разворачивается и уходит, не думая о нужных для урока книгах. После этого он очень, очень долго не смотрит на Дина Винчестера. Четверг, 12 июня 2014 Дин как раз рассказывает Касу, как Сэм сломал руку, спрыгнув с крыши сарая Бобби, решив, что Бэтмэн может летать, когда получает сообщение. Он убирает правую руку с руля и тянется за телефоном, но Кас его перехватывает. — Эй! — жалуется он. Кас, равнодушно приподняв бровь, открывает сообщение. — Это Сэм. Просит нас заодно забрать цветы по пути. — Чувак! — Дин изображает ярость. — А если бы это было личное сообщение? У него сейчас сложный разворот, так что он не может отвести взгляда от дороги, но различает нотки веселья в голосе Каса. — И много ты получаешь личных сообщений, Дин? — Может, — фыркает Дин. — Ты не знаешь. Может, я шпион. Он мог бы быть шпионом. Джеймсом Бондом. — Ну, тогда не очень хороший, раз уж ты мне всё выложил. — Или очень хороший, и это двойной блеф, — самодовольно улыбается Дин, поворачивая голову как раз вовремя чтобы заметить, что Кас обводит его тело взглядом. Медленно. — Ну, — с хитрой улыбкой говорит он, — ты хорошо выглядел в смокинге. Дрань господня. Касу нельзя говорить такое, если только он не хочет влететь в дерево. Вспыхнув, Дин снова смотрит на дорогу. — Заткнись, — ворчит он. — Где там эти цветы? Кас указывает путь, веля ему свернуть в переулок: мол, там можно срезать. Нельзя. Спустя десять минут перепалки Дин с триумфальной улыбкой въезжает на нужную парковку. Вклад Каса вообще минимален. Но то, как он надувается, завидев цветы, просто до нелепости мило. «Эдем» — небольшой магазинчик с огромной пристройкой-теплицей. Помещение, в которое они входят, просто заполнено цветами, причём каждого цвета, который Дин когда-либо видел. Ими пестрят стены, пол и стойка. Дин делает глубокий вдох и чувствует, что каждая мышца в его теле расслабляется; очень сложно не быть счастливым в подобном месте. Мужчина за стойкой искренне им улыбается. — Могу я вам помочь? Дин делает шаг вперёд, а Кас с интересом разглядывает обвивающие дверь лозы. Дин называется и показывает паспорт, а мужчина — Джошуа — ведёт их в теплицу. Она огромна — в три раза больше целого Динова сада. Ему даже немного жаль, что нет времени там осмотреться. — Это ваши. — Джошуа указывает на несметное количество белых и голубых букетов. — Их доставят в субботу, но вы, как я понимаю, хотите забрать букеты для невесты и подружек сейчас. Дин кивает и заверяет Джошуа, что помощь им не понадобится; тот уходит, оставив им пару советов по поводу сохранения цветов свежими. Поблагодарив, Дин поворачивается к цветам; Кас присел рядом с ними на корточки и бережно водит пальцем по лепесткам. Он кажется таким мирным, что Дин не может сдержать улыбки. — Любишь цветы? — спрашивает он. Кас оборачивается; между бровей у него залегла тревожная морщинка, будто он ждёт, что Дин станет смеяться, но, наверное, что-то в лице Дина его успокаивает, потому что морщинка исчезает почти сразу. — Да, — просто отвечает он, аккуратно обнимая цветок ладонью. — Из-за этого я и скучаю немного по Канзасу. Там у меня был сад. Дин со вздохом опускается на корточки рядом с ним. — Ага. У меня огромный сад, а цветов нет. Никак не решу, с чего начать. — Он чуть наклоняется влево, задевая плечо Каса своим. — Ты мне как-нибудь расскажешь о цветах. Краем глаза он замечает его улыбку. — До или после кулинарных уроков? — Как пойдёт, — усмехается Дин. — И раз уж мы об этом заговорили, тебе не помешает узнать побольше о популярной культуре. И машинах. Кас смеётся, и они снова смотрят на цветы. Протянув руку, Дин касается крохотного синего лепестка. — Я хотя бы знаю, что это незабудки, — почти шепчет он. Ответа он не ждёт — он скорее разговаривал сам с собой, но Кас согласно угукает. — Да, — бормочет он. — Это твои любимые. Совершенно ошарашенный, Дин чувствует, как у него что-то перемыкает в мозгу. Он резко поворачивается к Касу. Какого?.. Он никогда ему этого не говорил. Он не говорил никому, и даже Сэмми наверняка не знает. Кас густо краснеет, поняв, что сказал, и опускает голову, избегая взгляда широко распахнутых глаз Дина. — Как-то на английском мы писали короткие истории и читали их вслух, — признаётся он, всё-таки неохотно поднимая взгляд. — Ты написал о своей маме посреди незабудкового поля. У Дина возникает ком в горле, а глаза щиплет. Может, к старости у него развилась аллергия на пыльцу. Сделав дрожащий вздох, он тихо говорит: — Поверить не могу, что ты это запомнил. Кас первым отводит взгляд. — Ну, вот. — Он застенчиво пожимает плечами. Кашлянув, Дин отбирает указанные Джошуа букеты, а потом, поднявшись, расправляет плечи, полный решимости не ступать в сад чувств, расцветающих у него в груди. — Идём, — улыбается он, подталкивая тоже отбирающего букеты Каса ногой. — Доставим всё голубкам. Голубки что-то не особо благодарят их за труды. Стоит им вернуться, как Джесс треплет Дина по щеке и подталкивает к двери — ехать с Сэмом за продуктами. Кас, бедолага, вынужден остаться с ней и подписывать детали месторасположения приёма. Так ему за понтовый почерк. К ужину Дин уже совершенно измотан. Ему самому пришлось готовить: Джесс была занята, а травиться едой Сэма никому не хотелось. Может быть, оно того стоило, потому что Кас, надкусив один из его собственноручно приготовленных бургеров, стонет, как чёртова порнозвезда. У Дина чуть сердечный приступ не случается. Если забыть о близости смерти, ужин проходит мило. Дин, кажется, всю неделю не был таким расслабленным. Джесс восторженно болтает о цветах, и Дин улыбается, видя, как Сэм не может взгляда от неё отвести. Она с воодушевлением распространяется о том, кто где будет сидеть, а он смотрит на неё так, словно она развешивает звёзды в небе. Это нелепо и даже отвратительно, и Дин ощущает небывалый прилив тепла. Переведя взгляд на Каса, он вдруг жалеет, что не может поделиться этим теплом с ним. Кас тоже наблюдает за ними, и его улыбка полна привязанности, наверное, так же, как у Дина, но в его взгляде читается совсем иное. Дина немного беспокоит то, что он так легко это понимает и вдруг настроился на его волну; но в лице Каса заметна тоска, и Дину становится почти грустно. Кас смотрит на них так, словно у них есть всё, чего он хочет в этом мире, и Дин заставляет себя отвести взгляд. После мытья посуды Дин откидывается в кресле и с довольным вздохом подносит к губам третью бутылку пива. Джесс удовлетворённо потирает живот. — А знаете что? — говорит Сэм, составляя тарелки. — Давайте завтра встретим Чарли в аэропорту и устроим ей сюрприз! Дин, выпрямившись, улыбается. Он и забыл, что завтра пятница. — Круто! — сияет он, пытаясь не начать подпрыгивать в кресле, как лузер. — Во сколько она прилетает? Сэм задумывается. — Около трёх вроде. — Кто такая Чарли? — спрашивает Кас, чуть хмурясь. — Она мой лучший друг, — гордо улыбается Дин. Кас хмурится ещё пуще. — Я думал, это Бенни. Сэм хмыкает, садясь рядом и переплетая пальцы с пальцами Джесс. — Да, Бенни его крутой лучший друг, а Чарли — гиковский лучший друг. — Эй! — Дин изображает оскорблённость. — Бенни тоже с нами ларпит! Чего это он крутой? Теперь Кас хмурится так, что на вид ему даже больно. — Ларпит? — Чувак! — Дин начинает светиться; Сэм, правда, стонет. — Это круто! Это ролевые игры! Чарли — королева, а я, не знаю, как так вышло, её служанка. Бенни — рыцарь. Рыцарем должен был быть я, но что-то с Теневыми Орками пошло не так два года назад, и это до жути несправедливо, но долго рассказывать, короче, рыцарство своё я проспорил. Он сиротливо качает головой, вспоминая, но на лице остальных нет ни капли сочувствия. Только удивлённое веселье. — Вы все просто завидуете, — ворчит Дин. Не обращая внимания на хмыканье Сэма, он приканчивает пиво. — Кстати, Кас, — ухмыляется Джесс, — Дин проводит одни выходные в пару месяцев, бегая по лесу в кольчуге. Взгляд Каса почти неуловимо смещается на грудь Дина, но тут же возвращается к его глазам. Кас медленно расплывается в довольной улыбке. — Дин Винчестер, — он явно сдерживает смех, — думаю, ты официально гик. Сэм и Джесс восторженно хохочут, а Дин, тоже не в силах сдержать улыбку, закатывает глаза. — Смейтесь, крестьяне, — произносит он своим лучшим рыцарским голосом, — ларпить круто, а вы многое теряете. — Ну, — глаза Каса лучатся теплом, — может, ты и этому меня научишь. Дин улыбается ещё шире. — Ага, — соглашается он, — можно. Глаза Каса сияют, и Дин не может отвести взгляда; они так поглощены улыбками друг друга, что ни один из них не замечает, как Сэм и Джесс обмениваются таинственными усмешками. После ужина Джесс открывает бутылку вина; вскоре они с Сэмом уже чуть навеселе. Все четверо сидят в гостиной, у Каса чуть кружится голова, и они с Дином с приязненным раздражением наблюдают за тем, как Сэм делает вид, что читает книгу, на самом деле потираясь ступнёй о ногу Джесс, делающей вид, что хочет обставить Каса в шахматы. Судя по тому, как они пытаются подавить смешки, оба думают, что Дин с Касом ничего не замечают. А ещё веселее смотреть, как пытается читать Дин. С виду он близок к тому, чтобы запустить Сэму чем-нибудь в голову, и Кас поджимает губы, подавляя смех, каждый раз, как они встречаются взглядами и Дин распахивает глаза, как бы говоря «и что нам делать с этими идиотами, а?». Наконец Сэм поднимается. — Ну, ладно, я тут очень устал, мы с Джесс, наверное, спать пойдём. — Он до жути неправдоподобно зевает и нелепо подмигивает Джесс, видимо, думая, что Кас и Дин не заметят. Джесс, хихикнув, тоже встаёт. — Да, совершенно согласна. — Она бросает на Сэма пугающе плотоядный взгляд. — А иначе бы я точно выиграла. Она кивает на шахматную доску. Кас фыркает: скользя ступнёй по лодыжке Сэма, она не заметила слона Каса и потеряла королеву, но он ничего не говорит. Просто не станет убирать доску; утром увидит и устыдится. Хорошо бы он оказался рядом в этот момент. — Да, точно, спать, — ухмыляется Дин. — Надеюсь, вы в курсе, что мы понимаем, чем вы там заниматься собрались. Спать. Сэм, вспыхнув, драматично раскрывает рот, а Джесс, хихикнув, шлёпает его по заднице. Кас снова поджимает губы, чтобы не рассмеяться. — Протестую! — восклицает Сэм адвокатским голосом и корчит гримаску; Дин смеётся и приподнимает руки. Джесс тоже ухмыляется. — Да ладно? — Она приподнимает бровь. — А будешь протестовать, если… — наклонившись к нему, она что-то шепчет. Покраснев, Кас отводит взгляд. Смущаться вроде бы нечего, но ему почему-то кажется неправильным смотреть на то, как отвисает челюсть Сэма. Он ощущает на себе взгляд Дина и решительно не поворачивается к нему. Ему не нужно видеть Дина в момент, когда он думает о том, как бы ему хотелось того, что есть у Сэма и Джесс. К счастью, чуть более тонкий, чем обычно голос Сэма вырывает его из задумчивости: — Спокойной, ребята! — кричит он через плечо и тащит донельзя довольную Джесс прочь. Кас не может не смотреть им вслед. Тоскливо улыбнувшись, он вздыхает: — Они очень любят друг друга. — Да, — с тёплой улыбкой соглашается Дин. Сэм ушёл, и теперь он вытянулся на диване, подогнув одну ногу и оперевшись головой о руку. Футболка чуть задралась, обнажая полоску кожи, и на Каса обрушиваются мысли, от которых краснеет шея. Что сделал бы Дин, встань сейчас Кас коленями на диван, нависни над ним и проведи языком полосу по обнажившейся коже? Хорошо он не отреагирует, это точно, но на мгновение Кас позволяет себе представить вселенную, в которой Дин улыбнётся и притянет его для поцелуя. Дин кажется расслабленным. Одна его рука держит бутылку от пива, и Кас думает, что, хотя они и не так пьяны, как Сэм и Джесс, всё же они уже приятно навеселе. Мягкая улыбка Дина определённо не должна так греть его сердце; когда выпьет, он становится счастливым и любящим всех вокруг, а Кас, видимо, возвращается в подростковые годы. Вздохнув, он опускает голову на спинку кресла и улыбается в ответ. — Знаешь, — говорит он небрежно в отчаянном желании нарушить тишину и прогнать прочь неподобающие мысли, — я начинаю чувствовать себя неполноценным. — В смысле? — хмурится Дин. — В списке вещей, которым ты научишь меня, больше пунктов, чем в моём. — Аа, — смешливо улыбается Дин. — Ты всегда сможешь научить меня истории. В ролевухах как раз пригодится. Кас морщит нос. — Я этим на жизнь зарабатываю, Дин. Можешь просто приходить на мои занятия. — Нееет! Школа, слава богу, осталась позади. Кас отвечает ему тяжёлым взглядом, и Дин, вдруг выглядя как наказанный ребёнок, торопится сменить тему. — Ладно, не история. Что ты любишь, Кас? Самое страшное то, что стоит Дину задать этот вопрос, как мозг Каса сразу же предлагает ему пару ответов, которые он больше не может назвать неправдивыми. Разговаривать с тобой, думает он, проклиная себя за то, как жалко это звучит — даже в его собственной голове. Это абсурдно и раздражает, и именно этого он пытался избежать. — Звёзды, — произносит он вслух. Дин тут же будто светится. — О боже! Как я мог забыть? — Он садится, широко распахнув сияющие глаза. — Что? — полузадушенно (в этом он винит третий бокал вина) спрашивает Кас. — Приятель, — улыбается Дин, мотнув головой наверх, — в детстве я одержим был космосом. У меня даже были маленькие светящиеся звёзды на потолке, и я составлял их в созвездия. Я хотел пойти в астрономический кружок в школе, но… — он осекается, и его восторженная улыбка тает. — Но это было бы не круто, — не без горечи заканчивает за него Кас. Дин вздыхает, проводя рукой по волосам. — Да, — помолчав, он закусывает нижнюю губу и поворачивается к Касу. — Я бы очень хотел узнать о звёздах побольше, Кас. Он выглядит встревоженным и полным надежды, и уголки губ Каса сами по себе ползут вверх. Поднявшись на ноги, он отставляет бокал и протягивает Дину руку; тот на мгновение переводит взгляд с его раскрытой ладони на лицо и тут же улыбается, искренне и восторженно, и позволяет Касу поднять себя с дивана. Когда он встаёт, Кас всё-таки неохотно выпускает его ладонь, чтобы не мучить себя больше её теплом, и вместо этого цепляется пальцами за его рукав. — Идём, — не без сожаления говорит он и тянет его за собой, по террасе и на лужайку. Там он ложится спиной прямо на траву и с ухмылкой смотрит на Дина, похлопав по месту рядом с собой: — Ложись. Театрально закатив глаза, Дин подчиняется. Они лежат близко; их плечи соприкасаются, и, когда Дин, подняв взгляд в звёздное безоблачное небо, выдыхает «Ух ты», Кас не может не подумать: ага. Ух ты. Он показывает Дину созвездия, сколько может, подняв руку и для удобства придвинув голову к голове Дина. Некоторые Дин знает, о некоторых, неизвестных ему, задаёт вопросы. Всякий раз, когда Кас рассказывает ему что-то новое, он слушает с глубочайшим вниманием. Так проходит больше получаса; они смеются над всё более нелепыми историями, которые сочиняет Дин, когда Кас не может вспомнить официальные — и тут Дин подлавливает Каса на том, что тот глазеет на него. Он поворачивает голову на бок прежде, чем Кас, слишком зачарованный сиянием его глаз, успевает отвести взгляд. Заметив, что Кас будто хочет запомнить каждую мельчайшую подробность его лица (вообще-то так и есть; он хотел бы составить карту веснушек Дина, как когда-то составил карту звёздного неба), Дин краснеет. — Что? — смущённо спрашивает он, и Кас, пленённый его чуть порозовевшими щеками, улыбается. — Твои веснушки образуют по меньшей мере пять созвездий. Дин вспыхивает ещё пуще; это отчётливо заметно даже в полумраке сада. Но он улыбается, и в уголках его глаз появляются морщинки. — Да? — Да, — подтверждает Кас и вдруг садится. — Подожди-ка, — велит он, ткнув в него пальцем, неловко поднимается и поспешно идёт в дом. Найдя на столе в гостиной ручку, он триумфально улыбается. Вернувшись, он ложится на бок рядом с озадаченным Дином, опершись на локоть, снимает с ручки колпачок и, сосредоточенно нахмурившись, тянется ей к щеке Дина. — Эй-эй! — смеётся Дин, хватая его за запястье. — Что это ты надумал, Пикассо? Кас приподнимает бровь. Он думал, его намерение очевидно. — Соединяю твои веснушки в созвездия. Дин таращится на него так, словно Кас сошёл с ума (может, так и есть), а ещё словно он невероятен (что явно не так), и пульс Каса бешено учащается. — Ты странный, ты в курсе? — спрашивает Дин, но запястье выпускает, и Кас воспринимает это как согласие. В итоге оба хихикают; Кас обвиняет Дина в том, что тот улыбается и портит линии, а Дин говорит, что ничего не может поделать: щекотно. В итоге Кас находит восемь совеснуший, прежде чем у него заканчивается место, а Дин начинает хохотать так, что всё равно уже на нём не порисуешь. Кас хмыкает и плюхается на спину, пока не сделал что-нибудь глупое вроде того, чтобы поцеловать его. Они тихо лежат, кажется, часы. Изредка Дин о чём-нибудь спрашивает, а Кас пытается вспомнить всё-превсё, что знает о космосе. Наверное, становится очень холодно, но Кас ощущает лишь жар от руки Дина. Наконец, по-прежнему глядя в небо, Дин говорит: — Поверить не могу, что ты запомнил незабудки. — Это была чудесная история, Дин. Она правдива? — Да, — сглатывает Дин. — Одно из немногочисленных воспоминаний о маме. Кас хочет повернуться к нему, хочет увидеть, как звёздный свет отражается на его губах, но знает, что лучше не стоит: Дину и так сложно говорить о маме, только пристальных взглядов ему не хватало. — Ты был ребёнком, когда она умерла, да? — Мне было четыре. — И ты вынес Сэма из пожара? Дин делает дрожащий вдох. Кас беспокоится, что задал слишком много вопросов. — Да, — отвечает Дин, явно прилагая усилия к тому, чтобы голос не задрожал. — Папа остался внутри, пытаясь спасти её. Надышался дымом. На следующий день умер в больнице. Сердце Каса сжимается. Он это, конечно, знал, Джесс давно ему рассказывала, но из уст Дина это звучит в тысячу раз горше. Кас знает, каково терять родителей, его сердце тоже разбивалось, но в сравнении с историей Дина его история просто меркнет. Касу был всего год, когда умерла мама, и он ничего не помнит о ней. Она не погибла на его глазах в языках пламени, он не был вынужден спасать брата, и он не потерял отца на следующий же день. Он не был вынужден вырасти раньше, чем был готов. За ним присматривали старшие братья, а от мыслей о четырёхлетнем Дине в окружении огня у него до боли сжимается сердце. — Мне очень жаль, — говорит он, зная, что от слов не будет никакого толку. — Ага. — Ты поэтому стал пожарным? Дин пожимает плечом, задевая Каса. — Я хотел как-то изменить то, что не смог спасти их, понимаешь? Не удержавшись, Кас широко распахивает глаза и с недоверием поворачивается к Дину. Он и правда думает, что в этом была его вина? — Ты спас брата, когда тебе было четыре, Дин, — в ужасе говорит он. Дин снова пожимает плечом: — Но я не спас маму, — тихо говорит он, и в его голосе сквозит вина. Касу до боли хочется взять его за руку. — Не спас папу. Не спас т… С шумным щелчком его рот закрывается, а уголки губ ползут вниз. Не спас тебя. Это он собирался сказать, Кас уверен; в горле что-то пощипывает. — Ты не можешь спасти всех, Дин, — тепло произносит он. Дин поворачивает голову, встречая его взгляд. — Но пытаешься. Какое-то время Дин просто смотрит, словно не в силах понять, как кто-то может простить его за все преступления, в которых он сам себя обвиняет. А потом уголки его губ всё-таки ползут вверх — поначалу едва уловимо и почти вынужденно, но в итоге он улыбается, смотрит в небо и смущённо хмыкает. — Кас? — зовёт он. Кас переводит взгляд на небо, давая ему возможность сменить тему. — Да? — Всё ещё любишь пчёл? Кас изумлённо поворачивается к нему. — Что? Дин краснеет и не смотрит ему в глаза. — Был случай, — бормочет он, — когда в класс залетела пчела и все распсиховались. — Помню, — выдыхает Кас. — Гарт и девчонки визжали. — Да. И все орали «убейте её», а ты… — Дин тепло смеётся и качает головой, — ты встал, весь такой спокойный, и она села на твою ладонь, как будто ты какая-то Белоснежка или типа того! — Кас, едва дыша, открывает рот, но Дин продолжает: — И ты выпустил её в окно, помог слезть с ладони на клумбу, а потом наблюдал за ней до конца урока с этой своей ми… дурацкой неуловимой улыбкой. — Он поворачивает голову к Касу. — Ты нечасто улыбался. Было здорово, когда это всё-таки случалось. Касу так хочется поцеловать Дина, что это невыносимо. Он почти ощущает, как все кости в его теле трещат от усилий остаться на месте и не потянуться к Дину. Улыбка Дина проникает в самое его сердце и словно обнимает его, и это чувство кажется таким знакомым, что Кас задаётся вопросом: а уходило ли оно? И есть ли смысл пытаться закопать голову в песок? — Да, Дин, — хрипло говорит он, понимая, зная, что обратного пути уже нет, — я всё ещё люблю пчёл. Пятница, 13 июня 2014 Когда наутро Дин просыпается, Кас уже принимает душ. Он тут же ощущает приступ разочарования от того, что не сможет увидеть Каса завернувшимся в одеяла, но всё-таки велит себе собраться. Ещё больше, чем ранний подъём Каса, настораживает реакция Джесс, когда Дин входит на кухню. Он, конечно, забавный парень, но ещё даже не успел ничего сказать или сделать, только вошёл, а она уже хихикает, как сумасшедшая. Дин вопросительно переводит взгляд на брата. Тот поднимает голову, отрываясь от завтрака, и тут же сам принимается хохотать. Хм. Запишите тогда, что Дин официально беспокоится об их душевном здоровье. — Чувак, — задыхается Сэм, чуть не падая на плечо Джесс, — у тебя тут… — Он показывает на своё лицо. Схватив со стола ложку, Дин подносит её к лицу. О. Он светится, как маяк. Арт-проект Каса никуда не делся — его лицо покрыто кривоватыми неровными линиями. На самом деле смущаться нечего, Кас ничего такого не имел в виду, но у Дина такое ощущение, будто он выставил свои чувства напоказ. Кас нарисовал их как оливковую ветвь дружбы, но Дин ощущал каждую линию как ласку. — Что происходит? — раздаётся сзади, и Дин, вздрогнув, разворачивается. У Каса влажные волосы, и по шее стекает пара капель, а щёки чуть порозовели от душа. Наверное, Дин бы слишком много секунд потратил на разглядывание капель, собравшихся в ямочке между ключицами, но Кас, лишь глянув на его лицо, улыбается так широко, что видно дёсны, а нос морщится. Хихикнув, он подходит ближе, разглядывая свою работу, а Дин вдруг ощущает себя молодым, легкомысленным и нелепым. Как будто каждая частичка Каса входит в его сердце, как шрапнель, и нет реактора достаточно мощного, чтобы остановить это. Всё же не сдержавшись, он и сам фыркает и качает головой. — Ладно-ладно. Кто виноват, что Кас такой ботан. Сэм и Джесс многозначительно переглядываются; Дин решает, что меньше всего на свете ему нужно пытаться распознать этот взгляд. Хотя бы Кас вроде не замечает. — Неужели, Дин? — спрашивает он, приподняв бровь. — Я думал, ты косплеишь ночное небо. Такой односторонней улыбки Дин в жизни не видел на его лице, и, подождите… это что… Кас дразнит его? Вспомнив своё самое высокомерное я-слишком-хорош-для-твоей-дразнящей-улыбки выражение лица, он идёт к двери, не преминув толкнуть Каса плечом. — Смейтесь, сучки. Я в душ! — Дин, подожди! — окликает Кас. — Что? — оборачивается Дин. Кас, мелкий сучёныш, поднимает телефон и фотографирует его, пресамодовольнейше улыбаясь. Сэм так хохочет, что вместо обиды на Дина накатывает тепло, словно он стоит под летним солнцем. Джесс чуть не падает на Сэма, едва умудряясь не свалиться со стула. А Кас… Кас улыбается, глядя на фото; выражения в его глазах Дин не понимает, но думает об этом, принимая душ. Его хорошего настроения хватает на весь завтрак и после, потому что Кас выглядел смертельно оскорблённым, когда Дин прилепил ему на лоб хлопьев, пока они мыли посуду, а ещё потому, что он здорово соскучился по Чарли. Всё утро он улыбался (и смеялся вместе с Сэмом над выражением истового ужаса на лице Джесс, когда Кас показал ей шахматную доску), пока счастливая парочка ёрзала на стульях. — Ладно, раз уж мы с Сэмом вчера немного выпили лишнего… — Да ладно! — восклицает Дин, а Кас одновременно с ним изумляется: — Неужели? — …мне нужно на пробежку, — свирепо заканчивает Джесс. — А ты пойдёшь со мной. — Я? — возмущается он. — А он что? — Он тычет пальцем в Каса. Тот самодовольно улыбается. — Потому что он пойдёт с Сэмом раскладывать именные гостевые карточки. Кас спадает с лица, и приходит очередь Дина самодовольно улыбаться. Карма! А вообще он не против пробежаться с Джесс. Конечно, он не влюблён в спорт, как Сэмми, и явно не пытался исцелиться от похмелья с помощью бега, но поэтому, наверное, они и идеальная пара. Двое помешанных на здоровье чудиков. День прекрасен. Жарковато, наверное, для бега, но всё равно неплохо, и пробежка выходит приятной, хотя по возвращении явно придётся принять душ — ещё один. — Так, — говорит он, начиная ощущать жжение в бёдрах, — когда заберём Чарли, ты сразу едешь к родителям? — Да, — полустонет она. — Мы с Касом там заночуем, и он с девчонками мне утром поможет. Я вообще хотела здесь остаться, но Сэм настоял на соблюдении традиции «не спать вместе в ночь перед свадьбой». Дин фыркает. Типичный Сэм. — Поверить не могу, что завтра ты станешь моей невесткой. Он и правда не может. Не потому, что они с Сэмом не похожи на женатую пару; нет, потому что ему до сих пор сложно представить, что его малыш братик уже не малыш. Иногда, глядя на Сэма, он видит карапуза, делающего первые шаги навстречу ему, или тринадцатилетнего пацана, помешанного на фокусах. — Ага, — счастливо вздыхает Джесс. Дин подмигивает ей: — Последняя возможность выбрать того Винчестера, который посимпатичнее. Они останавливаются у фонтанчика, и Джесс, запрокинув голову, смеётся. — Каким бы соблазнительным ни было предложение, я всё-таки выберу лося. Я к нему привязалась. Она наклоняется попить, и Дин тепло улыбается. — Ага, пожалуй, я тебя понимаю. Она выпрямляется, и наклоняется он. — Кроме того, — говорит она, дождавшись, пока он начнёт глотать, — по-моему, ты не на меня глаз положил. Дин давится. Смеясь, Джесс хлопает его по спине и терпеливо ждёт, пока он отдышится. — Что? — сипит он наконец. Джесс только поигрывает бровями и снова возвращается на дорожку. Сукин сын. Дин догоняет её и не осмеливается расспрашивать. К обеду, впрочем, он об этом уже почти забывает. Они вчетвером приезжают в аэропорт, и он отвлекается на постоянное вставание на цыпочки. Сэм смеётся: — Чувак, ты её не видел сколько — недели три? А я месяцы! — Это тебе за то, что вылетел из гнезда, Сэмми, — с напускной серьёзностью говорит он и тянется взъерошить его волосы. Сэм вскрикивает, и все смеются, пока он приглаживает свою гриву; в итоге никто не замечает копну рыжих волос на выходе из гейта. — ВИНЧЕСТЕР! Дин и Сэм оборачиваются к продвигающейся к ним Чарли и с гиканьем бросаются ей навстречу, стискивая её в медвежьих объятиях. Та сипит: — Парни. Мне. Дышать. Надо. Глупо улыбаясь, они выпускают её, передавая Джесс, которая тоже обнимает её, но не так крепко. Чарли благодарит её подзатыльником. — Поверить не могу, что ты устроила девичник без меня. — Оо, он был такой крутой! — ухмыляется Джесс. — Кас разрешил себя накрасить! Стоящий рядом с Дином Кас фыркает и игриво шлёпает его по руке за хихиканье. — Меня заставили! — настаивает он, улыбаясь, и свирепо смотрит на Дина. Когда тот, расплывшийся в улыбке, поворачивается к Чарли, она подчёркнуто приподнимает бровь. Вспыхнув, он чуть отодвигается от Каса. — Итак, — Чарли делает шаг вперёд, — ты и есть Кас? Я много о тебе слышала. Чёрта с два Кас не замечает взгляд, который она бросает на Дина. Интересно, почему это он с таким воодушевлением ждал её приезда? Он ненавидит Чарли. Она худшая. Кас пожимает её руку, пытаясь поймать взгляд Дина, но тот смотрит на девушку, стоящую чуть в стороне. — Э, ваше величество? — отвлекает он внимание Чарли от Каса. — Вы нашли новую служанку, пока меня не было? Девушка, чьи тёмные волосы аккуратно заплетены в косу на боку, фыркает и делает шаг вперёд. — Простите-извините, — говорит она, уперев руки в боки, — я рыцарь. Дину она тут же нравится. — Ой, простите! — Чарли краснеет и тянется взять её за руки. — Все, это моя девушка, Дороти. Дороти, это все. — Она взмахивает рукой. Сэм, смеясь, протягивает ей руку. — Привет! Приятно познакомиться, я… — Ты Сэм, — вежливо улыбается Дороти. — Чарли сказала, что ты будешь переростком. Сэм осекается, и Дин смеётся и тоже протягивает ей руку. — Знаменитая Дороти. Ты мне уже нравишься. — Знаменитая? — Она растерянно хмурится. Чарли, розовея, покашливает, когда Дороти оборачивается к ней, и Дин смеётся. — Потом расскажу, — таинственно говорит он, наклонившись к ней. Дороти смеётся и целует Чарли в щёку; Чарли говорит Дину, что ненавидит его. Только когда представляется Джесс и Дин наклоняется взять чемодан Чарли, он замечает Каса. Чёрт, он совсем забыл о нём. Кас словно приклеился к месту. Он переводит непонимающий взгляд с Дина на Чарли, будто оба отрастили по лишней голове. Перья Дина начинают топорщиться. Окунувшись в водоворот воскресающих чувств бабочек в животе, он совсем забыл, что у Каса со всем этим будут проблемы. — Что? — спрашивает он, пытаясь звучать не оборонительно, но автоматически придвигаясь чуть ближе к Чарли. Лицо Каса темнеет, будто он вспоминает о чём-то, о чём не хотел. Или, может, напоминает себе, почему ему не нужна дружба Дина. Дина переполняет внезапный ужас от того, что что-то изменилось, что-то рухнуло между ними, и все последние дни полетят псу под хвост. Все замолкают и растерянно смотрят на них. Дин распрямляет плечи, готовясь к войне, и Кас сужает глаза. Но, отведя взгляд от Дина, он замечает, что все смотрят на них, и напряжённо пожимает плечами. — Ничего. Дин хочет спустить всё на тормозах. Он должен спустить всё на тормозах. Кас отворачивается так, будто этого и хочет. Но Дин никогда не боялся шагнуть в огонь. — А по-моему, что-то есть, Кас. Вздохнув, Кас снова оборачивается к нему. Кривая улыбка на его лице выглядит так, будто он пытался сделать её искренней. — Просто рад, что ты преодолел свою гомофобию, Дин. И вот оно… подождите, что? — Что? — тупо спрашивает Дин. И ещё четыре голоса вторят ему: — Что? Кас склоняет голову к плечу. — Я сказал, что рад… — Я слышал! — перебивает Дин, растерянный, как никогда в жизни. — Но я хотел бы знать, какого хрена ты имеешь в виду. Это, кажется, были какие-то неправильные слова, потому что лицо Каса тут же становится жёстче. Сэм неловко покашливает: — Э, Кас, приятель, тут, наверное, какое-то недоразу… — Вовсе нет, — рычит Кас, смеряя его гневным взглядом и снова обращая его к Дину. — Дин, я очень рад, что ты больше не гомофобная сволочь. — Челюсть Дина просто отвисает. — Но ты же не думаешь, что я так просто забуду о том, как в школе ты преследовал меня за мою ориентацию. Что. За. Хрень. Четыре пары ошарашенных глаз смотрят уже на Дина, и тот за считанные мгновения переходит от раздражения к ярости. — Какого хрена? — выплёвывает он, стискивая зубы, чтобы не заорать. — Я гомофобная сволочь? Ты врезал мне по фейсу, когда я позвал тебя на выпускной! Кас выглядит разгневанным, как никогда в жизни. Его глаза опасно сверкают. — Да, потому что это было, блин, жестоко! Кто-то шумно ловит ртом воздух, и Дин, наверное, тоже; он бы оценил, что Кас выругался, не будь он так поглощён гневом. Кас делает шаг вперёд, сжимая дрожащие руки в кулаки. — Ты выбрал странного одинокого паренька, который сох по тебе, толкнул его в грязь, а потом издевался, сделав вид, что приглашаешь его на выпускной! — Я не делал вид! Я пригласил тебя на выпускной! — ревёт Дин, не веря в то, что слышит. Кас застывает так резко, что у Дина чуть мышцу не сводит. Наступившая тишина такая напряжённая и густая, что её можно резать ножом. Дин никого, кроме Каса, не видит, но вполне уверен, что все стоят с разинутыми ртами. Он не замечает даже приостанавливающихся случайных прохожих. Он видит только Каса, побледневшего и широко распахнувшего глаза, застывшего на месте и всем своим телом излучающего ужас. — Ты лжёшь, — хрипло говорит он, не отводя взгляда. Дин холодно смеётся. — Вовсе нет. Нет, нет и нет. Кас спадает с лица, моргая в накрывающем его осознании, и выглядит таким бесконечно потерянным, что Дина покидает весь его гнев — за один протяжный дрожащий выдох. Кас выглядит несчастным. Он стискивает пояс плаща и моргает, глядя в никуда, будто переоценивая сотни воспоминаний. — Боже, — выдыхает Дин, проводя ладонью по волосам и пытаясь дышать, несмотря на боль. — Вот что ты думал? Всё это время ты… так ты думал обо мне? Он проводит ладонью по лицу. Десять лет он думал, что Кас ненавидел его за то, что ему нравятся парни. И всё это время Кас думал то же самое. Должно ли ему стать лучше? Потому что сейчас ему далеко не хорошо. Прямо сейчас он чувствует себя отстойно. Кас утверждает, что сох по нему, но это вовсе не наполняет его радостью. Его просто тошнит. — Иди к чёрту, Кас, — говорит он, сжав ручку сумки Чарли. — Не знаю, что ты там себе напридумывал, но ты мне очень нравился. И, может, я и был сволочью, но, как оказалось, и ты тоже. Он уносится прочь, пока никто ничего не успел сказать, и никого не дожидается, ловя такси, пока Сэм или Чарли не попытались убедить его поговорить об этом. Может, он среагировал слишком остро. Может, ему не должно было быть так больно от того, какого низкого мнения был о нём Кас. Но сейчас ему не до этого. Всю дорогу до дома Сэма он смотрит в окно, на ухоженные лужайки, и пытается не слушать голос, твердящий, что всё, всё это — его вина.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.