There is no sweeter innocence than our gentle sin

Иногда я утешал себя мыслью, что Алларос никогда не узнает о том, что я думаю. С одной стороны в этом крылось мое главное оружие, с другой – я был в состоянии уничтожить себя сам, в любое время, ведь эльф давно подмечал мою неловкость в нахождении рядом с ним, хоть и не до конца понимал ее причины. Признаться честно, в последние дни я и сам её не понимал. Дотрагиваться до него стало привычным делом, я не переживал, что Лавеллан поймет меня неправильно. Однако же теперь к этим прикосновениям вдруг добавилась доля нежности и странного трепета с его стороны, и это выводило меня из себя! Эльф не понимал, что творит, и я верил в его наивность, ведь этот юноша был невиннее всех, кого мне только довелось встречать ранее, но именно поэтому я и чувствовал себя неловко! Словно осквернял его чистоту и непорочность одним своим присутствием! Особенно, когда эльф начинал дрожать в моих объятиях. Но дело никогда не заходило дальше самых обычных поцелуев (кротость и осторожность которых как раз и распаляла мое воображение). Пока мы, выражаясь языком Сэры, зализывали наши раны в Скайхолде после встречи с драконом, новая напасть не заставила себя ждать. Нога Лавеллана пришла в норму, во многом, благодаря усилиям Жозефины, созвавшей для того целый консилиум лекарей. Убедившись, что эльф способен передвигаться, наша антиванская дипломатка приступила к приготовлениям. Инквизиции предстояла поездка на бал в Зимний дворец. Я старался быть рядом с Алларосом так долго, сколько позволяла строгая леди Монтилье, взявшаяся давать ему уроки этикета. Она даже выписала для него учителя танцев! Я наблюдал за уроками хореографии, которые эльф ненавидел всей душой, но отказаться не мог – слишком велико было его чувство ответственности. Следил за успехами изучения вежливых форм обращений в орлейском диалекте, помогал зубрить имена знатных домов Вал Руайо, разъяснял в силу своей осведомленности о подробностях личной жизни высшего общества тамошней аристократии… Словом был полезен всегда и везде, даже когда Лавеллан был готов впасть в уныние от тоски. ― Военные являются на бал в парадном мундире, надевая при этом бальную обувь. Исключение составляется только для офицеров при исполнении – им разрешается быть в сапогах. Шпоры нежелательны, но это правило часто нарушается ради щегольства. Алларос, ты меня слушаешь? Я отвлекся на своего подопечного, который широко зевал, даже не прикрывая рта рукой. Заметив, что я наблюдаю, эльф захлопнул рот, клацнув при этом зубами. Затем потянулся, как кот, и расплылся в нахальной ухмылке. ― Если ты будешь выражать свой интерес на балу подобным образом… ― ощерился я. ― То оскорблю этим какого-нибудь барона? ― И всю его семью до седьмого колена! Любой жест может быть воспринят неправильно! Ты должен знать, что говорить и как двигаться! ― Кого может оскорбить зевота? ― лениво спросил Алларос. ― Это не считается приличным в любом обществе! ― с укоризной заметил я. ― Да ну? ― Лавеллан принялся мастерить что-то из бумаги. ― Не ты ли утверждал обратное совсем недавно? ― Когда это? ― Ты не помнишь, что сказал тому старикашке? ― Зануде из Лидса? ― я припомнил хлипенького старого мага, который пытался поддержать беседу за вчерашним ужином. ― Говорите-говорите, я всегда зеваю, когда мне интересно! Алларос в точности передал мой акцент. Заметив мое негодование, он хрипло рассмеялся и покачнулся на стуле. ― Дориан, это же так скучно! ― А вот и не скучно, слушай дальше! ― не поддаваясь на провокации, я уткнулся в книгу и продолжил читать. ― Важнейшей деталью бального наряда являются белоснежные перчатки. У дам они часто выше локтя, у кавалеров – короткие лайковые. Перчатки снимаются только за столом во время ужина. Быть с голыми руками на балу считается верхом неприличия. Даже если перчатки порвались, их следует заменить на запасные или, если таковых не имеется, остаться в рваных. В меня врезался клочок бумаги. Затем еще один. Алларос смастерил что-то вроде катапульты и метал импровизированные орудия с другого конца стола. Я не выдержал и захлопнул фолиант с глухим стуком. ― Довольно! При моих словах эльф подскочил со стула. ― Да! Вот именно, демон дери, пошли отсюда, пока у меня не выросла борода! ― У эльфов не растет борода, ― заметил я, в то время как эльф накинул на себя плащ и обошел стол, оказавшись рядом. ― А у меня вырастет! Из-за этих твоих скучных книжек! ― он схватил меня за руку, на ходу набрасывая мантию. Я едва сдернул ее с головы и принял приличествующий вид, прежде чем Лавеллан толкнул дверь библиотеки и затем потащил меня на улицу. В Скайхолде уже была глубокая ночь. ― Закладывай коней! ― Алларос поймал какого-то слугу, до смерти напугав своим видом, велел собрать провиант и отрядить небольшое сопровождение до перевала в горах. ― Куда это мы? ― ошарашено пробормотал я, не успевая сориентироваться. Наши посиделки в библиотеке часто продолжались до рассвета, и мне было сложно определить время. Особенно сейчас, когда я, в процессе чтения, сам того не замечая, выпил полтора кувшина вина. Алкоголь несколько дурманил голову, скорость реакции снизилась. ― Прогуляться! На пару дней! Куда угодно! Лишь бы не видеть печатного слова! ― радостно восклицал Лавеллан, продолжая тащить меня в сторону конюшен. ― Прекрати вести себя, как Сэра! ― я одернул его возле входа в здание. ― Мы разбудим Блэкволла! ― Т-ш-ш! ― эльф заговорчески подмигнул. ― Слушай! ― он притянул к себе так близко, что я почувствовал, как пахнут его волосы. Затем, приставив ладони ребром ко рту, несколько раз прокричал, подражая филину. ― Что ты делаешь!? ― пришлось медленно вдохнуть, чтобы успокоиться. ― Слушай! ― еще раз велел Алларос, и я повиновался. Из глубин конюшенных помещений доносился зычный храп. От произведенного эльфом шума ничего не произошло, Серый Страж только фыркнул и захрапел еще громче. ― Иногда он выпивает в таверне, ― пояснил эльф, проходя к своему жеребцу. ― А потом спит так крепко, что не разбудить даже магией! Лошади, подготовленные конюхом, завидев нас, застригли ушами и затоптались в денниках. Возможно, тоже поразились столь позднему визиту? Лавеллан взял под уздцы двоих и направился в сторону выхода, мне лишь приходилось идти за ним. Нельзя с уверенностью заявлять, что в ту минуту мною двигало одно лишь алкогольное опьянение. Перспектива оказаться с эльфом в одной палатке на привале будоражила мою фантазию не меньше. Все представлялось, как я буду лежать рядом с ним, осторожно поглаживая по плечу, а может быть, целуя его, все сильнее и сильнее… Когда мы оказались за Скайхолдскими стенами и на меня обрушился шквалистый горный ветер, было поздно сомневаться. Пришлось крепче вцепиться в поводья и вести коня, прижимаясь к его шее и представляя уют палатки на следующей стоянке. Холод моментально лишил нашу прогулку всякой романтичности, разговаривать друг с другом, перекрикивая порывы ветра, было неудобно. Мы молчали. Я наблюдал фигуру Аллароса впереди и ждал, когда же, наконец, закончится метель. Покуда мы спускались с горы, окружающая нас природа до неузнаваемости менялась. Вдоль каменных нагромождений появлялись деревца, сначала маленькие, крючковатые, едва живые на вид. Затем взору предстали ели, с шапками белого снега на разлапистых ветвях. Я помнил хорошо эту дорогу, однако, в предрассветных сумерках она казалась другой. Было очень тихо, копыта лошадей хрустели по снегу, стражник позади меня тихонько напевал какую-то песенку. Постепенно спуск стал более пологим, и мы вышли в долину. Снега кое-где зияли проталинами, уже восходило солнце, и я обрадовался теплу. Нас окружали огромные деревья: в их тени земля дышала тяжелыми испарениями. Слух будто ласкал рокот водопадов – сотни ручейков заканчивали свой бег по горным ущельям. Даже воздух, по мере того как мы удалялись от гор, наполнялся особым ароматом. То и дело из-под копыт лошадей вспархивали птицы с диковинным оперением. Когда-то я видел таких птиц лишь на картинках учебников. Теперь же, имел счастье наблюдать красоту наяву. Алларос приостановил коня, снял капюшон и с наслаждением потянулся. Он велел страже возвращаться в замок и передать Лелиане, что мы вернемся через несколько суток. ― Леди Монтилье будет в бешенстве, ― заметил я, поравнявшись с ним ближе. ― Поэтому нам нужно насладиться свободой, пока можем, ― эльф улыбнулся мне. ― Ты скучаешь по своей прежней жизни? ― спросил вдруг я. Лавеллан повел свою лошадь чуть впереди. Тропинка была широкой, но я решил дать ему возможность опередить меня. Он ответил не скоро. Мне казалось, что я снова надавлю на мозоль, и эльф, как и раньше замкнется в себе. Однако я был уверен в своей правоте: Алларос скучал. Не только по клану и сородичам, но и по молодой жизни, которую потерял. Теперь он находился в напряжении, возможно, даже в страхе от перспективы постоянного принятия каких-либо решений, связанных с такой огромной и быстрорастущей организацией. Волей неволей, приходилось наблюдать кислые мины аристократов, которые оглядывали его, словно диковинное растение, чудом затерявшееся в высоких горах. Они не верили в главу Инквизиции, и Халамширал был единственным местом, где мы могли бы доказать, что имеем против них реальную силу. Я видел, что Лавеллан до смерти боялся туда попасть. Моему милому демону были по душе куда более простые радости жизни, кои он разделял со спутниками в охоте, в погоне за редкостями и разгадывании головоломок. Он до последнего не принимал ответственности, шел по лезвию ножа, по обе стороны от которого была глубочайшая пропасть. ― Дориан, ты думаешь, у меня получится? ― спросил вдруг эльф, после пятиминутного молчания. ― С таким учителем, как я, ты смог бы даже сдать экзамены в университете Орлея! ― шутливо заметил я и добавил, подбадривая. ― Ну же, ты помнишь, как звали всех сестер графини де Монтекальво. Лавеллан не выдержал и прыснул от хохота. Я вздохнул с облегчением, радуясь за него, но в груди вдруг неожиданно кольнуло. ― Я бы не смог без тебя, ― эти слова мигом охладили мое сознание. Эльф прибавил ходу, и даже принялся что-то насвистывать. О боги, как я не хотел слышать подобное! Эти слова связывали по рукам и ногам, они означали привязанность. Я не хотел быть привязанным. Даже к такому очаровательному созданию, как он. Раскричались птицы, Алларос пустил свою лошадь в галоп. Возле нас пронеслась стая стрижей, и я даже зажмурился от неожиданности. Ветер бил прямо в лицо, глаза слезились, приходилось нестись за эльфом, почти не разбирая дороги и ориентируясь лишь на его силуэт. Воздух серебрился в лучах утреннего солнца, меня пьянила свежесть, а слова, произнесенные Лавелланом колоколом били в груди. ― Дориан! ― крикнул он впереди. ― Отпусти поводья! Смотри, как красиво! ― он сжал бока лошади коленями и развел руки в стороны. В этот момент мне показалось, что эльф вот-вот полетит. И я знал, что он сможет это. Полететь, расправив крылья и повести за собой свою стаю. Мне лишь останется наблюдать и пожинать плоды его могущества. Быть с ним рядом, разделяя радости и тревоги. Я хотел этого. И боялся. Лошадь подо мной захрипела. Её вымотал бег, жеребец Аллароса был куда выносливее, чем мой. Заметив это, Лавеллан притормозил и вернулся. ― Устроим привал? ― весело предложил он, ― вон там, гляди какая лощина! Я занялся приготовлением палатки, Алларос развел костер. Он всегда фыркал и отказывался от помощи в поджигании сухостоя магией. Считал, что это ненастоящее пламя, и при этом шептал что-то на своем языке, каждый раз, когда пламя едва занималось. ― Что ты там шепчешь? ― спросил я, усаживаясь на бревно, которое притащил к костру при помощи магии. ― Песнь Силейз, ― вяло ответил Лавеллан. ― Все больше по привычке… ― Это… ваша богиня, покровительница искусств и ремесел? ― Ты и про это читал? ― усмехнувшись, эльф выложил вокруг костра небольшие камни. ― Силейз, чьё тепло не меньше света Эльгарнана. Силейз, чьи храмы не ниже городов Митал. Силейз, чьё дыхание остро, как копьё Андруил… ― Зачем тебе это, Дориан? ― Алларос утроился на бревне рядом со мной, подперев подбородок руками. ― Нахожу интересным тот факт, что и люди, и эльфы в равной степени создавали себе легенды, ― я поковырял костер палкой. ― Легенды, объясняющие то, чего мы не в силах постичь, ― Лавеллан присоединился к моему занятию и начал сдвигать ветки ближе. Огонь разгорался, в лощину не проникал солнечный свет, и тепло костра приятно согревало. ― Есть многие вещи, которые мы не постигнем даже за целую жизнь, ― заметил я. ― Например, любовь, ― Алларос отложил палку и посмотрел на меня. ― Ты любил кого-нибудь? Тот вопрос озадачил, и я впервые понял, что не смогу дать прямого ответа. Разом набросились сомнения, всяческие угрызения совести, касательно моих мыслей рядом с эльфом. Здесь не годились даже мои бесконечные шутки… ― Мне казалось, что будет больно всю оставшуюся жизнь, ― Лавеллан уставился на огонь. ― А теперь… болит гораздо меньше, только если вспоминаю. И снова есть силы и вера в завтрашний день. ― Ты еще молод, Алларос, ― я постарался, чтобы мой голос звучал оптимистично. ― Ты еще молод, и у тебя сотни тысяч шансов найти любовь. ― Ты имеешь в виду того, с кем я буду счастлив? ― он придвинулся ближе и положил голову мне на плечо. ― А что если я найду? Что если так? Я повернул голову и уткнулся носом в его волосы. От него пахло полевыми травами, в последнее время, я до смерти полюбил этот запах… ― Дориан, не отходи от меня ни на шаг, ― пробормотал он, хватая меня за руку. ― Иначе я чихну не там где нужно или зевну в самый ответственный момент. Я усмехнулся и приобнял эльфа. ― Ты справишься. С таким-то учителем, как я! Алларос поднял голову и поцеловал меня. Легко, почти невесомо коснулся губами, а затем пристально посмотрел в глаза. Признаться честно, тело пробрала дрожь. ― Ты поможешь мне? ― робко спросили эти глаза. ― В чем? ― я возненавидел свое бездействие. Я проклял себя за то, что не мог двинуться. ― Алларос, ты же знаешь, только ты должен принимать важные решения. К сожалению, мы не выбираем, кем нам родиться, тебе выпала участь взять ответственность… ― Помоги мне, ― он поцеловал еще раз, смелее и грубее. Я не мог сдержать зова плоти, но мой разум при этом горел огнем. Кто я такой для него? Почему я дотрагиваюсь до его тела, почему это существо слушает меня? Оно верит мне! Это страшное искушение, быть для кого-то важным! Оно порождает желание руководить поступками, наделяет тебя властью… Разве я не хотел этой власти? Стать любовником Инквизитора, этого молодого эльфа, в чьих руках скоро могут оказаться судьбы всего Тедаса! ― Дориан, будь рядом, ― прошептал он, когда мы переместились в палатку. ― Тебе надо поспать, ― ласково ответил я, поглаживая его волосы. ― Завтра, вернемся в Скайхолд. ― Я выбрал. ― Что именно? ― Я знаю, с кем я буду счастлив. Я закусил губу. Алларос прижимался ко мне всем телом, мне казалось, что его тепло обжигает не хуже открытого пламени. Пожелай я власти, прямо сейчас, скажи я, что хочу быть рядом… Но я молчал. Закусив губу, почти до крови, молчал, вслушиваясь в его размеренное дыхание.

Плуитанис, 9:41, Дориан Павус.