My obsession

Я сбежал. Как в бреду я вышел из квартиры, сбежал вниз по лестнице, бросил вещи в машину, сев за руль, уехал прочь от него, от всего этого. Я боялся, что проснувшись, он увидит, как я закрываю за собой дверь, боялся прочесть немой вопрос в его глазах, на который у меня не было ответа, поэтому я делал все очень быстро, неосознанно, как в кошмарном сне. В голове крутилась навязчивая идея: исчезнуть, исчезнуть, раствориться, будто меня никогда и не было, будто не было нас, будто я ошибся дверью, просто уйти, как случайный свидетель. Все, что я хотел - это бежать, как можно быстрее и дальше. Машина набирала скорость, с каждой секундой я все больше удалялся от него. Он так стремительно становился моим прошлым, что это нельзя было назвать реальностью, теперь жизнь разделилась на «до» и «после». Я ничего не мог исправить, все разрушалось на глазах. Сердце сковал страх: что же будет? Перед глазами стояли его глаза, лицо, руки. Я все еще чувствовал его вкус на своих губах, чувствовал, как он прикасается ко мне, как проникает... Моя кожа хранила его тепло, одежда пропахла запахом его сигарет. Черт, надо было принять душ, но на это не было времени. Мысли путались. Он был вокруг меня, в каждой клеточке тела, оно тосковало, отказывалось отпустить, я физически чувствовал его близость. Сознание болезненно перебирало подробности минувшей ночи: стоны, переходящие в шепот, глупые признания, горячие губы, оставляющие следы на моей коже, тяжесть его тела и осознание нас, как единого целого, казалось, не способны покинуть меня. Но в память въелась одна фраза, которую я не мог ему простить: «Люди слепы, Джей, они не простят нам, что мы другие». Он прошептал это, когда мы были уже на самом краю. Я не готов был это принять. Услышав такое от кого угодно, я бы просто рассмеялся, но только не от него. Я не смог ничего ответить, меня будто парализовало. «Другим», вот кем он считал меня, «другим» - отличным от себя, и он боялся уподобиться таким же «другим», как я. Я сильнее разгонял машину. Эта мысль все прокручивалась и прокручивалась в голове, не давая покоя. Она противоречила моей природе, злила. Он никогда не считал меня равным себе, он сам принадлежал этой толпе, которая примитивно фильтровала жизнь на черное и белое, которая, боялась и до нелепости жестоко отрицала любое инакомыслие. Я всю жизнь избегал ее, создавая свой собственный мир, который теперь пошатнулся под натиском стереотипов. Я сам провел в него шпиона, рискуя все разрушить. Он предал меня: все, что я чувствовал к нему, все, во что поверил, находясь с ним рядом. До смешного все примитивно и предсказуемо вышло. Немного развлечься со мной, получить новые ощущения - это классно, но когда отношения стали поглощать его, он понял, что все заходит слишком далеко и становится опасным. Он никогда бы не открылся публично, а я, идиот, еще надеялся на что-то. Мне было плевать на осуждения, но Колин не мог смириться с таким изъяном, как я. Он был честолюбив, настоящий продукт своей эпохи – властный доминантный самец, и крики толпы заглушили в нем любовь ко мне. Уже нет пути назад. Он сам все решил, ну и пусть. Он сказал, так будет лучше - возможно для него, а обо мне он предпочел не думать. Тепло его тела, запах волос, все еще кружили меня, я опустил стекло, что бы выветрить их. Отпусти меня, пожалуйста… Отпусти… - я не помнил себя от безысходности, обида душила слезами. Руки вцепились в руль, нога утопила педаль газа в пол, я плохо видел дорогу из-за чертовых слез. Стрелка спидометра пересекла отметку 120. Навязчивые мысли в моей голове стали складываться с определенной закономерностью. Пройдет время, и я забуду, просто перешагну и пойду дальше. Ты станешь моим горьким опытом, просто очередным эпизодом прошлого, про который я буду молчать. Но сейчас я не знаю, просто не знаю, как справиться со всем этим, черт… Я слишком сильно люблю тебя. Нужно успокоиться - это необходимо, как воздух. Я хочу снова увидеть свет, почувствовать жизнь, ее движение. Впереди я увидел мост. Может, сейчас остановить эту боль? Просто вывернуть руль? Господи, Колин! Ты, как пульсирующий нерв в моей голове. Глаза опять защипали от слез, никто не может мне помочь, боль не утихает… Я промчался по мосту, стыдясь собственных мыслей об избавлении, вспоминая время, когда одной ногой я уже перешагнул черту между мирами. Никто не верил в то, что я выживу, а тем более смогу вернуться к нормальной жизни. Даже Шеннон говорит, что произошло чудо, но одно теперь я знаю точно - я не из сдающихся. Да, Колин, я не сдамся так просто. Эти воспоминания подстегнули меня, защитные силы моей души начали возрождаться из пепла. Я воодушевлял себя мыслями о том, что были ситуации и пострашнее, чем эта, правда, так больно мне еще не было никогда. Нужно было выбирать из двух зол, и я выбрал. Выбор Был в пользу маленького пакетика с белым порошком, который, как я помнил, после очередной вечеринки был потерян у меня в машине некой Кристиной. Она имела виды на меня в тот вечер, не зная, что Колин, уже тогда был моим любовником и любимым. Все начиналось как шутка. Она тщетно пыталась соблазнить меня, пуская в ход все свое обаяние и красоту. А я уже несколько месяцев принадлежал лишь ему, но, никогда не упускал возможности довести его до предела, от этого секс был только лучше. Я подыгрывал ей, даря ложные надежды на взаимность, сам наблюдая в зеркало заднего вида, как он, пытаясь сохранить самообладание, нервно курил на заднем сидении. В итоге, все закончилось тем, что я отвез ее домой, проводил до парадного входа, специально ломаясь над ее приглашением войти. Колин ждал меня около машины, и я наблюдал, как докурив очередную сигарету, он тут же прикуривал другую. По его злобному взгляду становилось ясно, что шутка затянулась, и я зашел слишком далеко, испытывая его терпение. Девушка неправильно понимала его напряжение и сделала еще более непристойное предложение: - Если Колин хочет к нам присоединиться, я буду не против. Я безуспешно пытался подавить приступы идиотского смеха, когда до меня дошел смысл ее слов. Не ожидая такого поворота событий, сославшись на то, что мне нужно посоветоваться с другом, я подошел к нему. Он уже проявлял агрессию, и я понимал, что до точки невозврата остается совсем немного. - Кол, она приглашает нас обоих, что скажешь? – произнес я с максимально беззаботным видом. Его глаза стали черными, на лице появилась ядовитая ухмылка: - Знаешь, ты оставайся, если хочешь, но у меня на вечер другие планы. Я возьму твою машину? Позвони завтра, а лучше послезавтра. Колин прошел мимо, обдавая ледяным безразличием, и нервно дернув на себя дверцу машины, собирался сесть за руль. Именно тогда я нащупал грань, которую с ним лучше было не пересекать. Я остановил его, схватив за руку, и подошел так близко, что его дыхание обожгло губы: - Ты злишься? Он ничего не ответил, лишь сверлил меня взглядом. - Ну, скажи, что злишься на меня, что готов придушить, - я попытался взять его за руку, но он нервно отдернул ее. - Ведешь себя, как… - он замолчал на полуслове, черные глаза метали молнии. - Как кто? Ну же, не сдерживай себя… - Боюсь, если я не буду сдерживать себя, ты пострадаешь. Бровь невольно изогнулась: -Я не боюсь тебя… -Зря… - и без того низкий голос превратился в рычание, тяжелая пятерня легла на затылок, зарываясь в волосы. Бесцеремонно обрывая диалог, Колин резко притянул меня к себе. Это сложно было назвать поцелуем, потому что он кусал мои губы и тут же зализывал следы. – Еще одно испытание на ревность и я не посмотрю даже на то, что люблю тебя. Я ничего не мог ответить, задыхаясь от возмущения и возбуждения одновременно. - Ты понял? – он уже полностью припечатал меня к машине, рука медленно сползала вниз, проникая под резинку штанов. Казалось, дар речи никогда не вернется, я просто сильнее прижимался к его бедру стояком, больше не в силах ждать, когда уже его руки коснутся меня под одеждой. – Поехали – Колин разорвал объятия, и сделал шаг назад. - Колин… - видимо он уловил растерянную интонацию в моем голосе, потому что его лицо исказила самодовольная понимающая улыбка. - Ты же не собираешься при ней? Через его плечо на меня смотрела Кристина, о существовании которой я напрочь забыл. - Вот черт. - И я о том же, - он еще раз коротко поцеловал меня в губы и отошел. – Поехали. Я посмотрел на Кристину, которая, как окаменевшая, просто стояла там же, где я ее оставил, и хлопала глазами. Я начал искать взглядом телефон в ее руках, но ничего не нашел, наверное, она была настолько шокирована увиденным, что сделать видео, которое стало бы хитом уже тем же вечером, просто не додумалась. Я развел руками и, показывая на часы, которых не носил, сказал: «Нет времени, крошка, извини». Колин насиловал движок, пытаясь выжать максимальную скорость за слишком короткое время, я же пытался не улыбаться, успокаивающе поглаживая его по бедру. Несколько минут мы ехали молча, не глядя друг на друга, но когда взгляды пересеклись, я просто не смог сдержать смех: - Ты, правда, думал, что я мог уйти с ней? - Сначала нет, но когда ты поперся ее провожать, я занервничал… - Колин… - я коснулся его щеки. – Ты такой… - но больше не в силах формулировать слова, я лишь поцеловал его в уголок рта. Он улыбнулся, и, видимо, под воздействием моего влюбленного взгляда, произнес: - Ты придурок, Джей, но я все равно тебя люблю. Я был благодарен Кристине за все: за оставленный ею приятный запах духов, который бесил Колина, за остроту в наших отношениях и за пакетик кокса, случайно потерянный ею на пассажирском сиденье. - Только посмотри, что она нам оставила. - Долбанная наркоманка, - резюмировал он, увидев пакетик с белым порошком в моих руках. - Не злись, она виновата лишь в том, что уехала не с теми парнями, - я спрятал пакетик в бардачок, вместо того, чтобы опустить стекло и выкинуть его из машины. Колин перевел удивленный взгляд с дороги на меня и сказал: - Дитя богемы, не можешь пройти мимо? Я ничего не ответил. Он не знал о моих проблемах с наркотиками. Я так и не рассказывал ему о передозировке и последующей коме, о том, что однажды одной ногой уже шагнул в пропасть. Об этом знали только члены моей семьи: мама и брат и несколько очень близких друзей. Только они видели весь тот ужас. Все случилось до моей карьеры, и эта история так и не просочилась в прессу, поэтому в медиа-бизнес я вошел с безупречной репутацией человека, лишенного вредных привычек. После случившегося, я стремился исправить все ошибки, я как будто переродился, и теперь почти всегда знал, как надо правильно поступить, у меня словно заработало шестое чувство, и карьера, и моя жизнь сдвинулись с мертвой точки. Это прозрение было моим секретом, а близкие лишь удивлялись переменам во мне. Единственное, чем я продолжал злоупотреблять, оставался секс. Он стал для меня больше, чем просто способ расслабления, он стал моим единственным наркотиком и вдохновением. В этом для меня не было границ. Как результат моих табу, секс в гиперболизированной форме проникал везде, он просто наполнял заново мою жизнь, мою музыку и экранные образы, из-за этого я даже не мог смотреть собственные фильмы. Я знаю, многих привлекает именно это во мне и Колин не остался исключением, только вот он привлекал меня, как никто прежде. Однажды, лежа в постели, перебирая мои волосы, он спросил: - Джей, с какой ты планеты? Чем обладаешь, что так сильно притягиваешь меня? Я улыбался про себя, а вслух произнес: - Я с Марса и это любовь. И сейчас я понимаю, что не прикасался к наркотикам более семи лет, но от всех этих мыслей и воспоминаний стало только хуже. Его имя вертелось на языке, меня распирало желание позвонить ему, еще раз попросить передумать, я был готов развернуть машину и поехать обратно. Выворачиваю руль. Машину заносит от резкого торможения. Глушу мотор и тупо смотрю сквозь стекло на клубы пыли. К тому времени, как она осядет, я должен снова стать собой. Прислушиваясь к боли внутри, убеждаюсь в очередной раз, что единственно верным способом вернуться к реальности, как ни парадоксально это осознавать, - является пакетик кокса у меня в бардачке, забытый Кристиной почти год назад. Я должен разорвать круг, впустить свежие эмоции, которые сам вырабатывать стал не способен. Наконец, я нащупал пакетик, верчу в руках. «Брат не простит, если узнает». Вдох, другой. Минута тишины и вот уже не больно и больше не хочется умереть, иллюзия счастья и безопасности. Колин поворачивается спиной и уходит, я снова могу дышать. Я - снова я. Завожу мотор. Стоп, надо позвонить брату. Телефон выключен. Включаю. Три голосовых сообщения, меня колотит: чертов кокс, все вдвойне обостряет. Два - от брата. Одно - от Эммы. От него - ничего. Ну и пошел к черту. Я справлюсь сам, никто не нужен больше. - Шен, привет, старина. - Джаред, твою мать, куда ты пропал? Что с телефоном? Я звоню все утро. Ты был с ним? Только с ним ты пропадаешь бесследно. - Шен, сейчас не время, - подсознание, вклиниваясь, выдает: «Я больше не буду с ним… Никогда». – Я уже в пути, - «Никогда, твою мать»! - Ты доволен? - Я просматривал отснятые вчера материалы. Надо отобрать фрагменты для монтажа, так что, надеюсь, Барт* сегодня в духе и готов поработать. - Тоже на это надеюсь. Я выключил телефон и завел мотор. Мысль, что я займусь любимым делом привлекала даже призрачной возможностью того, что я смогу забыться. К тому же я скоро увижу Шеннона, а с ним всегда становилось как-то спокойнее. Еще недавно мне было странно и неловко признаться ему в моих нетрадиционных отношениях, а теперь его поддержка была для меня всем. Он принял нормально эту новость, ведь кому, как не ему знать, что я не традиционен абсолютно во всем, вот только Колин его жутко раздражал. Шеннон узнал о нас случайно, как-то в ювелирном он застал меня за покупкой кольца и все неправильно понял. Он подумал, что я скрываю от него серьезные отношения. Бурная реакция выбила меня из колеи, и я не нашел ничего лучше, как соврать, что просто купил себе очередную безделушку. Хотя он, конечно, знал, никаких колец я в жизни не носил. Тем не менее, ложь прокатила и он отстал. Но когда он увидел это кольцо на руке Колина, объяснять было уже нечего. Мы просто обменялись взглядами и больше не возвращались к этой теме. На том кольце я сделал гравировку: «One love». Потом эта фраза показалась мне пошлой и глупой, но тогда, это было всем, что я чувствовал к нему. Он всегда носил его, и для меня это являлось безмолвным согласием. Я был счастлив, казалось, мы оба были… Когда я вошел в студию, Шеннон сидел за пультом, у него был суровый вид. - Ты должен был быть здесь еще три часа назад. Нужно работать, иначе мы не успеем с выпуском клипа, ты же знаешь. Его тон был грубым, поэтому я передумал извиняться. - Обстоятельства сложились так, что я не смог приехать раньше. - Ты мог ночевать здесь, а не переться в восточную часть города, зная, что утром нужно будет снова мчать сюда по пробкам. Когда ты с ним, ты все время косячишь, будто забываешь обо всем… - Вот просто сейчас остановись. Не надо… Ладно? - Не надо что? Разговаривать с тобой вообще? Может, не надо говорить про него? Или про то, что ты стал забивать на свои обязанности? - Я прошу, просто заткнись. Оставь функцию делать мне мозг - Эмме. Я швырнул сумку и чехол с гитарами на пол и вышел из студии. Конечно Шен вышел за мной: - Почему ты с вещами? - Я не хочу ничего обсуждать! Только приму душ и займусь гребаным монтажом. - Я сделаю вид, что не слышал, как ты на меня орешь, если ты скажешь, почему ты с вещами? - Ты, наверное, уже догадался, так что жду поздравлений и радостных криков. - Вы расстались? - Представь себе. Шеннон растерянно замолчал. - Вот только не надо лицемерного сочувствия. Он всегда тебя бесил. - Не будь придурком. Я не хотел, чтобы вы расставались. Пусть мы с ним не стремились к общению, но мне казалось - ты счастлив, и я был спокоен за тебя. - Просто развлеклись и все. Ничего серьезного. Это должно было когда-то закончиться или ты думал, что я предложу тебе быть моим шафером на свадьбе? - Просто развлеклись, говоришь? Как же. Колец ты еще никому не дарил, ставлю штуку баксов, еще и гравировку сделал. Я ничего не ответил, лишь снял футболку, провонявшую «Мальборо» и кинул на кресло. - Что случилось, мне ты можешь сказать? Я не ожидал такого напора, честно сказать, нам обоим всегда было неловко затрагивать эту тему. Да, он не осуждал меня, но и особого восторга по этому поводу не испытывал. Что я сейчас должен был выбрать: соврать ему или признаться во всем, как старшему брату? Я отвернулся, переводя дыхание, голос предательски дрожал, ком подступил к горлу. Шен положил руку мне на плечо: - Эй, ты чего? У нас с детства нет секретов. Что между вами произошло? - Ничего особенного. Просто я ошибся… - Я не знаю, как это у вас правильно называется, партнер другой у него, что ли, появился? - Да, Шен, у нас, у педиков, все по-другому, - взбесился я не на шутку. – Партнеры, гей парады, все не как у людей. - Не злись. Я помочь хочу… - Он решил порвать со мной… Сам. Хотя говорит, что все еще любит и прочее бла, бла, бла. Объясняет все какой-то непонятной мне чушью, которая для него имеет большое значение, но я-то вижу, что дело в банальном страхе, он боится последствий этих отношений, общественного резонанса, не может до конца принять, что стал таким… А я люблю его, понимаешь, люблю, сильно и теперь, когда его нет рядом, люблю еще сильнее. Шеннон обнял меня: - Черт, чувак, мне жаль… - Как будто сердце вытащили и такое ощущение, что все кости переломаны тоже. Наверное, мне лучше уехать на время. Шеннон отстранился и возмущенно вскинул брови: - Не пори вздор. Куда ты собрался? Здесь хоть я за тобой присмотрю, а так ты будешь совсем один. - Я не знаю, что делать. - Надо учиться жить без него. Здесь вся твоя жизнь: работа, друзья, студия. Почему из-за него ты должен лишать себя этого? Пусть он валит в свой Нью-Йорк, или Лондон, или Дублин, откуда он там? Ты уже взрослый, чтоб от проблем бегать. Все уляжется, слышишь? - Наверное, ты прав. - Бро, не раскисай, - он ободряюще толкнул меня в плечо. - Сегодня прилетает Эмма из Парижа, она вместе с менеджером встречалась с организаторами шоу. Они определились с райдером и датой выступления. Эмма сказала, что теперь все так, как ты хотел. Она, кстати, прилетает с подругой или сестрой, так что надо их встретить нормально, поэтому тебе нужно сейчас отдохнуть, работа подождет. Иди к себе, прими душ, а главное выспись. Ты же Джаред Лето, ты не можешь разочаровывать. Может, подруга у нее ничего, кто знает? - Смешно, очень, молодец! Я пошел, короче, спать. Телефон отдаю тебе, меня вообще ни для кого нет, пусть связываются с Эммой. - Валишь на девушку все дела. - Она мой ассистент, в конце концов. А скоро станет и сопродюсером. Так что пусть знает, что это такое. В своей комнате, что располагалась наверху, я не бывал месяцами, но она всегда оставалась моим домом. Рухнув на кровать, я практически сразу же погрузился в тяжелый, нервный сон. Я проснулся от странного ощущения, что кто-то сидит на моей кровати. Открыл глаза. Сначала не понял, где нахожусь, почему сплю в одежде и что Шен делает здесь? Но он вернул все на свои места, положив мне на колени пустой прозрачный пакетик, в котором были остатки белого порошка. Его лицо выражало ярость и страх одновременно. - Откуда у тебя это? - спросил я. - Я взял твою машину, чтоб встретить Эмму, это лежало на коврике. Это твое? Он был моим старшим братом, я любил и уважал его, и я не мог врать ему, слишком часто он спасал меня. Поэтому я сказал правду: - Это мое и это остатки кокса, я употребил сегодня один раз, когда ехал от него. - Джаред, ты вообще в своем уме, - реакция была предсказуемой - Шеннон взорвался. - Ты забыл, что мы пережили из-за этого? Откуда вообще это у тебя? Он тебе дал? Я думал, мы никогда уже не вернемся к подобным разговорам, чего еще я о тебе не знаю? - Он у меня с одной вечеринки, валялся в бардачке. Шен, я уже взрослый мальчик и могу себя контролировать. Ты же знаешь, я вообще ничего такого не употребляю, просто надо было что-то делать, как-то отвлечься, а он оказался под рукой. - А если бы у тебя под рукой оказался ствол и нужно было как-то отвлечься, ты бы себе мозги вышиб? - Может, в тот момент и вышиб. Шен, если бы ни этот пакетик, я сейчас с тобой не разговаривал, а мою машину уже вытаскивали из озера копы, и узнал бы ты об этом из десятичасовых новостей. Так что скажи спасибо и забудь. Он пытался подобрать слова, но их не было, его глаза наполнялись кровью. Наконец, он заговорил: - Может тебе правда уехать, Джей, я не думал, что все так серьезно. Пока этот козел в городе и у тебя есть риск с ним встретиться, я себе места не найду. Какими будут последствия? Или лучше я поеду к нему и поговорю с ним, чтоб он даже и не думал приближаться к тебе на пять тысяч миль. - Не смеши меня. Я все уже решил сам. - Ты понимаешь, что двенадцать часов назад глушил себя кокаином, чтоб не съехать вниз с моста? Что он сделал тебе? - Я тебя умоляю, прекрати! Я идиот, дурак, прости меня, мне важно твое доверие, но я не могу это обсуждать. Мне плохо, очень, не буду тебя обманывать, но это было мимолетное решение, кризис миновал. Я обещаю, такого больше не повторится. - Я поверю тебе, потому что это первый раз. Но если мне что-то не понравится в твоем поведении или я что-то заподозрю - мы уезжаем отсюда как можно дальше и плевать на все: на тур, альбом, сделки, ты слышишь меня? А ему лучше вообще никогда не попадаться мне на глаза. Я сидел рядом с братом и пытался что-то сказать, но не мог. Я вообще не планировал никому ничего рассказывать, потому что уже давно привык справляться со своими личными трудностями самостоятельно, тем более, сейчас, когда столько работы, я должен был оставаться профессионалом, а не раскисать, давая ему повод во мне усомниться. Но Шеннона было не обмануть, он чувствовал меня как никто. Несмотря на нашу совместную работу, на то, что теперь нас связывал общий бизнес, для него я, прежде всего, оставался просто младшим братом, которого он с детства привык защищать. Я опустил голову, как раскаивающийся маленький мальчик, не давая ему видеть своего лица: - Прости меня… Он ничего не отвечал, просто гладил меня по спине, пока я, согнувшись пополам, пытался не рассыпаться на части. В детстве, когда я чего-то боялся, Шеннон всегда говорил, что все будет хорошо, пока мы вместе. С годами ничего не менялось: я до сих пор нуждался в его поддержке так же сильно, как раньше. Он оставался единственным, кто меня никогда не предавал. Мне становилось легче. - Эмма с подругой уже здесь, мы собираемся где-нибудь поужинать. Только ты ужасно выглядишь, сделай с собой что-нибудь, прими душ, например. Мы ждем тебя внизу.