Мне никто не верит.

POV Мисаки. Как болит голова! Как будто кто-то молотком стучит по вискам... Странные ощущения... может, я умер?.. Да нет, точно нет. Ощущения потихоньку приходят в тело, и я чувствую, как кто-то расстегивает пуговичку у моего воротника, обмахивают меня чем-то... по шуршанию, кажется, это газета... или что-то вроде неё... Хотя, какая разница! Тяжело вздыхаю и медленно поднимаю веки. Господи, что это за запах? И что это еще за белая фигня витает перед моим носом?.. Сквозь черную муть перед глазами я разглядываю взволнованное лицо Айкавы-сан, держащей в своих пальцах кусочек ваты, от которого исходит очень... противный, резкий запах... Запах спирта? - Мисаки-кун, - щебечет какая-то девушка, стоящая рядом с Исакой-саном, который, чуть наклонившись, находится чуть подальше от неё и смотрит мне в лицо, недовольно сводя брови. - Ты меня слышишь? Я согласно киваю и только потом обнаруживаю, что сижу на каком-то стуле, которого не было нигде в корид... Стоп! Где я? - Где... я? - тихо спрашиваю я, начиная оглядываться по сторонам. - Я же... был в коридоре... - Всё правильно, ты там был, - девушка слабо улыбается. - Затем тебя перенесли в кабинет поблизости. Как себя чувствуешь? - Н-нормально, - я смущаюсь, когда та берет мою кисть и начинает прощупывать пульс. - Ага, нормально, - без злости передразнивает Исака-сан, складывая руки на груди, - белый, как полотно, в последнее время ходишь. Это ты называешь "нормально"? - Исака-сан, не кричите на него, - с возмущением вскидывается Айкава-сан. - Он, между прочим, вкалывает на этой работе, это наверняка из-за переутомления. Верно, Томоро-сан? - Всё может быть, - отвечает та неопределенно, отпуская мою руку. - Но по видимым признакам это не из-за сердечной болезни и не из-за какой-нибудь еще. Скажи, Мисаки-кун, ты сегодня ел что-нибудь? - Н-нет. - Вообще ничего? - Нет... - Ясно. А вчера вечером или днем? - Нет. - Ты вообще ешь что-нибудь? - не выдерживает Исака-сан. - Просто вчера есть не хотелось... - пытаюсь оправдаться я, рассеянно хихикнув. - Я тебе говорю как врач, что есть нужно каждый день, - говорит мне Томоро-сан, - тем более, что аппетит просыпается вовремя еды. Сейчас голова кружится? - Нет. - А болит? Или, может, тебя тошнит? - Всё хорошо, правда, - я натянуто улыбаюсь, - просто чувствую себя немного разбитым. - Ну, это понятно, - усмехается девушка уже более весело. - Что ж, думаю, что на сегодня твоя работа окончена. - Как окончена? - не понимаю я. - Я же... у меня еще день не законч... - Мисаки! - перебивает меня Исака-сан. - Ты слышал, что сказал доктор? Раз закончена, значит закончена. Я тебя отпускаю и даю отдых еще два дня. - Да не... - Мисаки, не зли меня! - Извините... - Всё нормально, - успокаивает он меня. - Сначала лучше отдохни, тогда о работе и поговорим, ок? Я киваю. - А теперь послушай меня, - Томоро-сан на всякий случай прикасается к моему лбу и, убедившись, что температуры нет, улыбается и отводит руку, - ты устал, заработался, еще прибавим ко всему этому то, что вчера ты мало ел, а сегодня вообще ничего не брал в рот. Приедешь домой, немного поспи, а после выпей крепкий чай с чем-нибудь сытным. Договорились? Я снова киваю. - А за ним никто не сможет приехать? - вдруг спрашивает доктор. - Уже едут, - отвечает Айкава-сан, улыбнувшись. - Кто? - я настораживаюсь. - Как кто? Акихико, - Исака-сан внимательно следит за моей реакцией. - Он уже должен был приехать, кстати. У меня начинает двоится в глазах. Вот именно сейчас, в данный момент, Усаги-сан может всё испортить. Снова чувствуя, как мороз подбирается к моим щекам, смирно опускаю голову. - Я бы мог добраться сам, - осипшим голосом проговариваю я. - Лучше не рисковать, - Томоро-сан поднимается со стула напротив, - а я, пожалуй, пойду. Не болей, Мисаки-кун, - бросает она мне, поднимая уголки рта и исчезая за дверью в кабинет... ... но тут же в эту же самую дверь врывается тот, в кого я влюблен без ума. Бледный, обеспокоенный, взъерошенный... Внутри что-то больно начинает скрести... Наверное, это совесть... Усаги-сан бегло оглядывает комнату и, завидев меня, кидается ко мне, чуть не сбив Айкаву-сан с ног. Его холодные руки оказываются на моем лице, щекоча кожу кончиками пальцев, и я, стараясь не прикрыть глаза от наслаждения, чуть-чуть отрываюсь от него. - Ты чего делаешь? - ворчливо интересуюсь я. - Это ты что делаешь?! - кричит в ответ Усаги-сан, сверля меня своим стальным взглядом. - Да что вы все, мужчины, на него кричите?! - возмущается Айкава-сан. - Он, может, еще не до конца в себя пришел, а вы тут! - Айкава, - грозно начинает Усаги-сан, и я вздрагиваю, - вот сейчас не вмешивайся. Это наши проблемы! - Ему стало плохо прямо на работе! - не отстает та уже на высоких тонах. - И уж, конечно, мне надо знать, что с ним! Господи, кого вы все обманываете! В последнее время я стал всё больше осознавать, что моя жизнь принадлежит только мне, и только я могу быть в ней заинтересован. Неверие людям означает лишь то, что всем наплевать на их проблемы, а значит - им неинтересна их жизнь. Меня внезапно поразила страшная мысль, от которой по телу пробежала волна ужаса... Нужен ли я кому-нибудь в этом мире? А Усаги-сану?.. - Какие вы громкие, Боже мой! - подает голос Исака-сан, по-театральному взмахнув руками. - Только галдеж от вас и слышен! Не поверите, но я уже ненавижу этот день, - он глядит на меня и устало добавляет, - со всеми вами вместе! Я вздрагиваю. - Прошу прощения за причиненное беспокойство, - быстро киваю головой. - Ты, что-ли, здесь шумишь? - раздраженно усмехается директор. - Я не про тебя совсем. Поменьше в голову себе бери, ясно? - Да... - Отлично! - Исака-сан поворачивается к Усаги-сану и Айкаве-сан. - А вы - заткнитесь! Повыяснять отношения можете на улице, а не в месте, где люди упорно работают. - Упорно? - Усаги тяжело и мрачно фыркает. - С таким упорством, что падают в обморок от изнеможения?! Мое тело холодеет. Слова так и рвутся наружу, и... Всё! Пошло всё к черту! - Усаги-сан! - внезапно даже для самого себя вскрикиваю я и хватаю его за рукав. - В этом всём виноват только я! Так что не начинай... - Не начинать? - переспрашивает тот, злобно скалясь на скрестившего руки на груди директора, преспокойно стоящего рядом с Айкавой-сан, чье лицо постепенно приобретает багровый оттенок. - Скажи, как это сделать? - Просто помолчи и дай мне всё объяснить... - Мисаки, не ты должен это делать, а он, - с этими словами Усаги-сан указывает на Исаку-сана, - это он должен объяснить мне, на кой черт ему понадобилось от тебя? На кой черт тебя нужно так рано вызывать на работу, чтобы потом ты никакой возвращался домой и чтобы потом у тебя возникли проблемы со здоровьем? - У меня ничего не возникало, - возражаю я. - Обморок - это уже сбой в организме, если что, - качает головой Усаги-сан. - Я не хочу, чтобы это еще раз повторилось или случилось что-то совсем не поправимое... - Об этом не беспокойся, Акихико, - улыбается Исака-сан. - У нас работа, конечно, не сахар, но и не до такой степени опасна для здоровья. - А ты лучше ничего не говор... - Усаги-сан! - я смело смотрю ему в лицо, не выдержав этого бесконечного гула, хватая того двумя руками за одежду и в то же время обращаясь ко всем присутствующим. - Я еще раз прошу прощения за причиненное беспокойство и благодарю за то, что вы мне помогли. И я действительно... - тихо вдыхаю струйку воздуха, - ... действительно виноват в том, что... сам выбрал себе такой ранний график работы. В помещении повисает напряженная тишина. Усаги-сан с искренним удивлением и с потухающим в глазах надеждой смотрит на меня, а внутри моей груди опять что-то больно рвется. Господи, только ты поверишь, я никогда бы не захотел увидеть такого отчаянного лица у Усаги! Никогда! И сделал бы всё, что угодно, чтобы успокоить его... Но нет. Раз я начал говорить правду, тогда уж до конца. Не придумывая и не скрывая ничего. - Сам выбрал себе такой график? - уточняет, всё еще не совсем веря в услышанное, Усаги-сан. Черт, в глазах начинают жечь непрошеные слезы. - Да... - Значит, ты... - он не договаривает и с досадой прикусывает губу. Да, я наврал тебе, Усаги-сан. Писатель какое-то время стоит неподвижно, растерянный, потерянный, молча разглядывая свои ботинки и над чем-то серьезно размышляя. Я сжимаю плечи, прикрывая глаза и чувствуя опять небольшое шатание и кружение. Наверное, от меня слышится негромкий стон, потому что сквозь муть я замечаю на себе шесть различных взгляда... или их всего три... Что происходит? О, нет. Только не сейчас... Только не... А пространство снова начинает исчезать во мраке, неистово вращаясь, словно бешеный конь. Мои ослабевшие руки отпускают одежду Усаги-сана, и последнее, что я помню и ощущаю, так это теплые ладони любимого писателя на своих плечах.