Мне никто не верит.

Я соврал ему. Да... но это было необходимым, для меня... А сейчас внутри всё кричит и рвется, норовя вспороть мою грудную клетку. Мысль о том, что ложь была моим единственным спасением, на какое-то время успокаивала меня, даже ежедневная боль немного уступала перед ней, но на её место приходили вопросы: "Как же я так допустил? В какой момент я повернул не туда, что теперь мне приходится оплачиваться враньем и сладким ощущением того, что то, что нужно скрыть, остается в пучине неизвестности? Как отсюда выпутаться? А... поймут ли меня? Простят ли после вскрытия пыльной лжи и обнаружения противной истины?.." Черт! Я виноват во всем этом. Не смог изначально справиться с проблемами, и теперь нужно отвечать за то, что натворил и наварил. * * * Сделав глубокий вдох, я слегка приоткрываю глаза, щурясь от резких проворных пучков белого света из окна машины. Знакомый аромат слева... такой вкусный и такой родной, он проникает в легкие, даря конечностям приятную истому и мягкое покалывание на кончиках пальцев. В голове проносится глупая мысль: "Господи, я не помню, когда в последнее время так хорошо спал!" Тихонько усмехаюсь ей и более смело поднимаю веки, с нарастающим внутренним волнением замечая, как черные фигуры и тени мелькают за окном. Крючковатые деревья, затемненные вывески магазинов, высокие фонарные столбы, уходящие своими верхушками в плотные облака - и всё это мелькает так быстро, что я приподнимаюсь на локтях в мягком кресле, пытаясь сесть прямо, нормально разглядеть, что творится за окном, и ответить на свой вопрос: "Что происходит?!" - Мисаки? - немного встревоженный голос раздается слева от меня, ровно оттуда, откуда доносится этот прекрасный запах всей моей жизни. Вздрагиваю и оборачиваюсь. На месте водителя сидит Усаги-сан, который, при взгляде на меня, заметно расслабляет плечи, опуская их. - Очнулся? Как себя чувствуешь? - Хорошо, - я нервно проглатываю твердый ком в горле. - Ничего не болит? - Н-нет. - Точно? - Думаешь, я вру? - делаю я раздраженный голос и тут же прикусываю себе язык. "Вот я идиот так идиот!" Усаги-сан отвечает не сразу. - Я теперь не знаю, что мне думать, - подарив мне короткий суровый взгляд, он снова обращает внимание на дорогу. Я нервно облизываю пересохшие губы и отворачиваюсь к окну. Господи, только ты знаешь, как мне сейчас страшно! Страшно осознавать, что практически всю мою ложь знают, и теперь, теперь нечего скрывать. С одной стороны, на душе становится спокойно от того, что на ней не лежит тяжкий груз вранья и стыда. Но с другой стороны... Я не сразу замечаю, что машина останавливается, и лишь легкая тряска приводит меня в чувства. Испуганно дергаюсь, но тут же успокаиваюсь. Мы остановились на светофоре. - Тебе не холодно? - как-то холодно интересуется Усаги-сан, и внутри меня снова что-то с громким звуком рвется. Он отводит руки от руля и одной касается моей ладони. Его взгляд резко меняется, и писатель с беспокойством смотрит мне в лицо. Я опускаю глаза, не в силах ответить ему тем же. - Тебе холодно, - отвечает сам себе Усаги-сан и бежит пальцами по каким-то кнопочкам на коробке передач, отчего под моим сиденьем что-то отзывчиво начинает постукивать, а затем разливается мягким, домашним теплом. - Спасибо, - тихо шепчу я, не поднимая глаз и натянуто улыбаясь. - Слушай, Усаги-с... - Потом, - прерывает тот, потянувшись на задние кресла одной рукой, хватает что-то и протягивает мне. Это "что-то" оказывается длинным шоколадным батончиком с мелкими орешками лесного фундука. Яркая обертка заставляет меня на пару секунд замереть, чтобы осознать, что всё это значит. Затем я, наконец, решаюсь поднять взгляд на лицо писателя и спрашиваю, уже заранее зная ответ на вопрос; - Что это? - Шоколадный батончик, - коротко говорит Усаги-сан и впихивает его мне в ладони. - Тебе нужно поесть что-нибудь легкое, но в то же время сытное. Если захочешь пить, бутылка с газированной водой, как ты любишь, лежит на заднем сидении. Он замолкает и упорно смотрит в мои глаза. У меня прерывается дыхание. Этот невозможный взгляд - и холодный, и острый, и жестокий, и властный... ... и волнующийся, и заботливый, и нежный, и красивый до безумия... Я готов жить и умереть под этими глазами, но сигнал светофора затейливо начинает мигать зеленой лампочкой. Усаги-сан замечает это краем взора, нехотя отрывается от меня и берется за руль. - Спасибо, - благодарю я, не до конца понимая, за что именно. - Угу, - мычит он, заметно сильнее сжимая баранку с черной кожей пальцами. Я вздрагиваю. Зачем-то кашлянув, открываю батончик и, вдавливаясь в кресло спиной, жую сладкое, смотря перед собой и ничего не видя. Молчание, прерывающееся лишь плавным шипением колес машины, затягивается слишком долго, и поэтому я ликую, когда наконец обнаружил, что кое-что не узнал у Усаги-сана. - Кстати, а как я оказался в машине? - Я тебя донес, - спокойно отвечает тот, а я вспыхиваю. - На руках?! - Да. Это выглядело очень неплохо, между прочим. - Тц! - Но перед этим, - Акихико на мгновенье замолкает, сворачивая машину за угол какого-то большого магазина и уезжая дальше по дороге, - я позвал доктора, и эта девушка сказала, что это уже не второй обморок, а отключение мозга, который переутомился от напряжения. - И что это значит? - не понимаю я. - Одним словом, ты просто заснул, - поясняет Усаги-сан. - Доктор, Томоро Кайхан, так её зовут, кажется, сказала, что будить тебя не надо и что ты сам проснешься, когда достаточно отдохнешь, - Усаги-сан поворачивается ко мне. Я замечаю, как он в безнадежной попытке чуть приоткрывает рот, но тут же его закрывает и отворачивается от меня. Стыд красными пятнами всплывает у меня перед глазами, и я решаюсь всё кинуть, послать, куда подальше, и начать: - Усаги-сан. Прости, что я лгал тебе и вел себя, как последняя св... - я покрываюсь смущением и продолжаю более быстро, - ну, ты понял. Знаю, я... ранил тебя, возможно, очень глубоко. - Мисаки... - Усаги-сан устало вздыхает, когда я ему не даю вставить и звука. - Но прошу тебя, Усаги-сан, прошу! - подчеркиваю последнее слово. - Позволь мне всё объяснить. Всё не так, как тебе... - Мисаки, - перебивает тот меня твердым голосом, и я почему-то послушно затихаю, - давай дома это обсудим, в тихой обстановке. Если мы будем говорить об этом сейчас, я не обещаю, что буду спокойным. Нам только аварии не хватало. Я, согласно кивнув, доедаю шоколадку и, скомкав фантик, смотрю в окно, где перед большой высоткой высовывается из-за угла улицы наш дом. Мда, разговор не ожидается коротким.