Несчастный случай

Отцы не должны плакать перед своими сыновьями, даже взрослыми. Особенно взрослыми, особенно если раньше они никогда этого не делали. Майтимо и Куруфинвэ выбрали скамью в глубине сада, осторожно посадили на нее отца и сняли с него высокий шлем. И после этого целые часы Феанаро сидел, не шелохнувшись, даже не переводя взгляда, пока из глаз его не полились слезы. С того момента Феанаро плакал, то молча, давясь и сдерживаясь, то с рыком и стоном, точно раненый зверь. А сыновья стояли подле него и не представляли, что предпринять. Если бы здесь была их мать, она придумала бы что-нибудь. Но Нерданель несколько дней назад ушла в горы. Как она сказала, работать над новой скульптурой. Ушла, чтобы лишний раз не ссориться с отцом, так поняли они все. Теперь, если даже она что-то почувствовала, ей нужно было время, чтобы добраться сюда. И время шло, а они не знали, что делать, а слезы Феанаро все текли. До тех пор, пока не вытекли все, и больше у него не осталось слез. Тогда он некоторое время лежал на скамье, обессилев, а потом сел и огляделся уже осмысленным взглядом. Феанаро увидел, что сидит в саду дворца, и все вокруг заливает серебряный свет Тельпериона, увидел, что сыновья его рядом с ним, и почувствовал стыд, что они видели его таким, потом вспомнил, что было прежде, и почувствовал ужас от того, что случилось. А еще он чувствовал жажду. Но решить, что делать со всем этим, Феанаро не успел, потому что в отдалении послышались чьи-то шаги. Женские шаги. Феанариони подобрались, наполовину надеясь увидеть Нерданель, наполовину готовясь дать отпор любому другому посетителю. Нет, поступь была точно не Нерданель. Наконец, в поле зрения появилась фигура, которую можно было узнать. К ним шла Индис. И они все заступили ей дорогу. Ясно было, что эта женщина пришла обвинять их отца, и нельзя было позволить ей нападать на него, пока он в таком состоянии. Она посмотрела на них спокойно и ровно сказала: – Пропустите меня. – Уходи, – ответил Тьелкормо. – Мне нужно говорить с вашим отцом, и я буду говорить с ним, – сказала Индис на удивление твердым голосом. – Нет, – возразил Куруфинвэ. – О, я вполне способен выслушать все, что леди так горячо желает сказать мне, – тем временем произнес Феанаро. Он хотел вложить в эту фразу уверенность, которой, говоря по правде, не чувствовал. Но из этого мало что вышло, потому что голос его был сейчас неестественно хриплым. Сыновья оглянулись на него с явным сомнением, но не посмели перечить. Они пропустили Индис и стали настороженно наблюдать за ней, словно она могла причинить Феанаро вред. И она, конечно, могла, хоть у нее и не было с собой никакого оружия. Феанаро поднялся ей навстречу – обычная вежливость, но почему-то сейчас это выглядело почти дико. Хотя Индис и кивнула в ответ, должно быть, просто по привычке. Она остановилась в паре шагов от него, пристально взглянула ему в лицо и произнесла: – Нолофинвэ... "Что?" – хотел поторопить ее Феанаро, и в то же время ему было страшно это сделать, страшно услышать, что она собиралась сказать. Индис сделала глубокий вдох и продолжала: – Целители и леди Эстэ позаботились о его теле, так что теперь, говорят, смерть от раны ему не угрожает. Но он не открывает глаза. Вала Лориен сказал, что его дух поврежден этой раной не меньше, чем тело, и что ты можешь помочь. "Чем?" – собирался спросить Феанаро, но не успел, потому что Индис вдруг шагнула к нему, схватила его за руку – не за кисть, а за запястье – и сказала: – Соглашайся, ты должен согласиться! Слышишь, должен! Его руку она при этом сжимала так, словно собиралась в случае отказа по крайней мере часть ее оставить себе. Но Феанаро не думал отказываться. – Хорошо, – сказал он. Индис посмотрела на него так, словно не ожидала настолько простого и скорого ответа. Но она быстро овладела собой и даже чуть улыбнулась, одними уголками губ. – Спасибо, – сказала она. – Тогда идем. – Куда? – спросили разом несколько голосов. – В дом, – сказала Индис, кивком указывая на королевский дворец. – Не думаете же вы, что его второй день Древ оставляют лежать на лестнице? "Второй день Древ, – отметил про себя Феанаро. – Значит, вот сколько времени прошло". Индис никто не ответил, и она первой зашагала ко дворцу, за ней пошел Феанаро, за ним – его сыновья. Через несколько шагов Феанаро остановился и, повернувшись к сыновьям, сказал им: – Ступайте домой, теперь уже можно, я думаю. Тут уж они не могли не запротестовать и заговорили все разом, но Феанаро поднял руку, призывая их успокоиться, и продолжал: – Идите, вы устали, и делать здесь вам сейчас нечего. А обо мне не волнуйтесь, в доме отца со мной ничего не случится. – Вот и Нолофинвэ вчера так думал, – сказал Тьелкормо. – Тьелко! – хором шикнули на него старшие братья. Но было, разумеется, уже поздно, да Тьелкормо и сам понял, что этого говорить не следовало, увидев, как от лица Феанаро мгновенно отлила кровь. – Раз я нужен, чтобы разбудить Нолофинвэ, никто не станет пытаться меня убить, пока я этого не сделаю. А потом найдутся вещи и поважнее. По лицам феанариони можно было без труда прочесть, что едва ли не первый раз в жизни отец совсем их не убедил. – Да уходите же! – уже с заметным нетерпением сказал Феанаро. – Мне ничего не грозит, и если я все еще ваш отец и мое слово для вас что-то значит – уходите! Они склонили перед ним головы, и он, кивнув им на прощание, снова устремился следом за Индис, которая успела уже уйти далеко вперед. За спиной он услышал голос Макалаурэ: – Такое чувство, словно он нарочно хочет рискнуть! – Тише, он тебя слышит! – это был уже голос Куруфинвэ. Феанаро только покачал головой, сил и времени задуматься над словами Макалаурэ у него не было. Вход во дворец – не главный, около которого все произошло, а один из боковых, к которому, очевидно, направлялась Индис – был уже близко, а Феанаро очень хотел пить. У самой двери располагался небольшой фонтан, и Феанаро остановился около него, чтобы напиться и умыть лицо. Индис тоже остановилась и молча наблюдала за ним. Феанаро ожидал, что она скажет что-нибудь резкое – он на ее месте, наверное, сказал бы. А она, дождавшись, когда он закончит, спросила: – Ты ведь играешь на арфе? – Да, конечно, – в полном недоумении ответил Феанаро. – Хорошо, – сказала Индис, и, без дальнейших разговоров, вошла во дворец.