«Тот, кто борется с монстрами, должен быть осторожным, чтобы тоже не обернуться монстром. И если вы будете долго пристально вглядываться в бездну, то и бездна заглянет в вас» – Фридрих Ницше
– Так что ты скажешь Коулсону? – Спросил Фитц, когда они возвращались на базу. Ерзая на сидении, он возился с какой-то электроникой, которая лежала у него на коленях. Больше походило на то, что он просто хотел занять руки, а не задался целью что-то смастерить. Скай, сидящая за рулем, пожала плечами: – О чем ты? Я завязала с ложью, и Коулсон должен узнать о том, что Гидра проводит эксперименты над одаренными, чтобы мы могли разработать план действий. – Я об Уорде, – сказал Фитц. – А что насчет него? Коулсон уже говорил, что пытается разузнать о нем побольше, – отрешенно ответила Скай. Ее мысли все еще были зациклены на новой информации и на том, что Грант теперь знает о ее способностях. Не смотря ни на что, полное отсутствие страха и отвращения в его реакции согревало ей душу. – Я считаю, теперь совершенно очевидно, что Уорд не манипулировал нами и не обрабатывал нас по приказу Гарретта, – сказал Фитц. – Ты же больше не веришь, что это возможно, так ведь? – Да, – ответила Скай. Она не рассматривала эту возможность уже какое-то время. По правде говоря, она никогда искренне не верила, что Грант ее использует, но так боялась надеяться, что безжалостно отталкивала эти мысли. – К сожалению, Коулсон по-прежнему в этом убежден. Фитц кивнул: – Это странно, ведь Коулсон обычно ярый сторонник вторых шансов и принципа видеть лучшее в людях. Скай тоже подметила несвойственный Коулсону цинизм в его отношении к Гранту. Поначалу она приписывала это к замашкам строгого директора, но скоро поняла, что это распространялось за пределы профессиональной заинтересованности. – Я думаю, он не в состоянии отделить Гранта от Гарретта, и это затуманивает его суждения, – предположила Скай. – Все говорят о Гранте только как о продолжении Гарретта. Коулсон ненавидит Гарретта, так что понятно, что он не хочет видеть в его правой руке кого-то, помимо психопата, – вздохнула Скай и горько добавила: – Ибо кто еще станет следовать за Джоном Гарреттом. Серьезно, я не понимаю, почему Грант так предан ему, – Гарретт определенно не особо хорошо обращался с Грантом, если взять во внимание, что он заставил того держать посох в качестве какой-то извращенной формы наказания. Приостановив работу, Фитц заметил: – Ну, Трип говорил, что Гарретт очаровывал своей харизмой и очень по-отечески относился к своим людям. – Да, но Трип также осознал, какой Гарретт на самом деле самовлюбленный психопат, в тот самый миг, когда тот обнажил свою истинную сущность. Грант был прекрасно об этом осведомлен еще до того, как Гидра вышла из тени, – сказала Скай. Она не могла не задуматься, насколько это было правдой. Грант знал о плане, по которому Йен Куинн должен был застрелить ее. Грант не был ошарашен поступками Гарретта, как Трип. Вообще-то все представление Гранта о морали нуждалось в серьезной доработке. Он искренне сожалел о том, что Скай была ранена Куинном, и даже раскаивался в своей мнимой вовлеченности в это, но он также видел в Гарретте некоего спасителя. Чем больше она размышляла, тем больше осознавала правдивость своего предположения. У Гранта определенно существовал некий кодекс преданности и защиты, но иногда это было трудно понять. Убить на своем пути Эрика и агентов AIM? Стрелять по гражданским, чтобы выманить ЩИТ? Работать на Джона Гарретта и Гидру? Нет проблем. Но это был тот же самый человек, который вместо того, чтобы убить, позволил ей уйти с прорицателем, хоть он даже и не знал ее, человек, который вправил пальцы Фитцу, когда тот был его пленником. Не говоря уже о том, какой опасности он подверг себя, спасая Скай и ФитцСиммонс на Futurepharm и выпрыгнув за Симмонс из самолета, когда она выпала без парашюта. И всего пару часов назад он убил своего товарища по команде, чтобы защитить ее. Иногда казалось, что Гранту и вовсе наплевать на Гидру и их планы по завоеванию мира. Он не просто защищал Скай и ФитцСиммонс и убил своего коллегу, но и позволил Скай забрать прорицатель. Более того, Скай и Грант не раз спорили о ЩИТе и Гидре. Но высмеивая ЩИТ и выставляя обе организации одинаково ужасными, он никогда не пытался внушить ей бред типа «хаос и порядок» или «Хайль Гидра». Говоря об экспериментах Гидры над одаренными, Грант даже не пытался скрыть свое неудовольствие от того, что как-то связан с этим. Иногда казалось, он испытывал такое же отвращение к Гидре, что и Скай, но в то же время он насмехался и над ЩИТом. Скай склонялась к тому, что он не был на самом деле предан им, вот только он был непреклонен, отказываясь быть их человеком внутри, и даже не пытался вырваться от Гидры. – Скай, – обратился к ней Фитц с серьезным взглядом. – Ты не думаешь, что ему могли промыть мозги или что-то вроде того? – Что? – Переспросила Скай. – Может, ему даже вживили камеру в глаз, как Акиле Амадор, в конце концов, именно Гарретт стоял за всем этим, – Фитц становился все более оживленным с каждым словом. – Не думаю, что это возможно, Фитц, – мягко ответила Скай. Она не собиралась опускать руки, и она бы солгала, если бы сказала, что не рассматривала эти варианты, но это было слишком похоже на то, как она хотела верить, что Грант — всего лишь наемник, а не полноправный агент, прежде чем она узнала его настоящую личность. Она больше станет обманывать себя. – Почему нет? – Возразил Фитц. – это бы кое-что объяснило. – Если бы Гранту промыли мозги, он вообще не был бы способен помочь нам. На такие акты неподчинения, как когда он спасал и защищал нас, агенты с промытыми мозгами или контролируемые не способны вообще, – урезонила его Скай. – Это говорит о ком-то со свободой воли. – Контроль в некоторых аспектах может сочетаться с промыванием мозгов, которое мы не рассматриваем, – не сдавался Фитц. – Да и промывание мозгов может давать сбои. Донни Гилл пытался от него избавиться. Скай напряглась при упоминании одаренного подростка с промытыми мозгами. Ей не нравилось думать о нем. Мысли о ее первом убийстве не доставляли ей никакого удовольствия, и еще хуже было понимать, что это был кто-то такой молодой и не отвечающий за свои действия. Чувство вины стало сильнее с ее трансформацией, после чего ей стали сниться кошмары, где она была на месте Донни. Возможно, именно из-за этого нежеланного напоминания Скай ответила резче, чем следовало: – Или он просто злодей, и ему нравится работать на Гидру и Гарретта, потому что злодеи предпочитают держаться вместе, – огрызнулась она. – Ты это не всерьез, – спокойно ответил Фитц. Может, он понял, с чего она вдруг ощетинилась. – И я не верю, что люди рождаются злыми. Что-то наверняка случилось. Скай была не уверена, что согласна с Фитцом. За свою жизнь она встречала немало людей, которые проявляли неоправданную жестокость и совершали зло без объективных на то причин. Но она верила, что Фитц может оказаться прав насчет Гранта. Она придерживалась своих заявлений, Гранту не промывали мозги, это было понятно из некоторых его действий, но в загадке Гранта Уорда было множество кусочков, которые никуда не вписывались. Возможно, что-то и впрямь произошло. Скай была вынуждена признать, что долгое время она видела мир черно-белым. ЩИТ — хороший, Гидра — плохая, так что было очевидно, что в ЩИТе работали хорошие люди, а в Гидре — плохие. Мысль о том, что в ЩИТу не чуждо дурное семя, а в рядах Гидры есть достойные люди, была крайне нежеланной, но Скай начинала думать, что в мире все далеко не так просто, как она думала. По прибытии на базу Скай и Фитц направились в кабинет Коулсона для допроса. Но когда они подошли к двери, то увидели, что тот как раз собрался уходить. – Коулсон, – окликнула его Скай, улыбаясь. – Я… – Не сейчас, – перебил он ее, выглядя слегка встревожено. – Кое-что произошло, так что с вашим отчетом придется подождать. Вы достали чертежи? – Да, – ответила Скай. – Но мы узнали кое-что важно… – Это подождет, – заверил ее Коулсон. – Сейчас нет времени. – Вам нужна наша помощь? – Поинтересовался Фитц. Коулсон собрался уже отрицательно покачать головой, но вдруг передумал: – Вообще-то нужно, чтобы вы съездили и проверили кое-что. – Сейчас? – Удивилась Скай. – Мы же только что вернулись. – Да, мне жаль, но Бечард заявил, что в его руки попал предмет из Асгарда, – объяснил Коулсон. – Я хочу, чтобы вы убедились, что это не так. – Бечард? Луис Бечард? – Спросила Скай. – Не этот ли парень пару месяцев назад заявил, что владеет оружием читаури, но это оказалось полным бредом? – Она припомнила ту бесполезную миссию, которая запомнилась только потому, что из-за нее Скай и ФитцСиммонс оказались поблизости от Futureparm, когда туда проникла Гидра, и наткнулись там на Гранта. – Я думала, мы больше не станем тратить время на его ложные заявления. – Инопланетные технологии очень опасны, мы не можем игнорировать возможность их попадания в плохие руки, – ответил Коулсон. – Вы должны идти, и возьмите Симмонс с собой, – с этими словами он направился… туда, куда он направлялся. – Что ж, тогда позже расскажем ему об экспериментах над одаренными, – сказал Фитц, отправляясь за Симмонс. Скай неуверенно последовала за ним. – Может, он уже знает об этом. Он всегда на два шага впереди. – Если бы Коулсон знал, что на одаренных открыли охоту, он бы мне сказал, – возразила Скай. – Нет, если бы не хотел волновать тебя, – парировал Фитц. – Давай просто найдем Симмонс. Ехать до Бечарда очень долго, а я бы хотел вернуться до рассвета, чтобы отоспаться за все эти непрекращающиеся миссии. Она натянуто ему улыбнулась и бросила взгляд через плечо в направлении, в котором исчез Коулсон. Она не могла отделаться от чувства, что что-то не так.***
Когда Грант пришел в сознание, то столкнулся с серьезной головной болью и немалой долей горечи. Однако он не стал открывать глаза. Он не стал двигаться вообще, предпочитая сначала разузнать побольше о своем окружении. – Хватит притворяться, – нарушил тишину хладнокровный женский голос. – Мы знаем, что ты очнулся, и не поведемся на твои трюки. Грант пошевелился. Холодный металл стула, к которому он был прикован, и тугие наручники как нельзя лучше располагали к грубому пробуждению, но Грант видал и хуже. Он не торопился, открывая глаза. – Вы путаете скуку с манипулированием, – беспечно ответил он. Грант лениво обернулся к двум женщинам, сверлящим его своими взглядами. Агент Морс сидела напротив за столом для допросов, позади нее подпирала стену Кавалерия. Голос принадлежал последней. Ее сердитый взгляд через всю комнату чуть ли не прожигал в нем дыру: – А ты много понимаешь в манипулировании, не так ли? Грант убедился, что внешне никак не отреагировал на ее тон. Это едкое замечание указывало на то, что он манипулировал кем-то, кого она знает, но Грант не мог понять кем. Потенциальных кандидатов было немало. Он не выдал ни малейшей своей мысли, встречаясь с ней взглядом: – Раз вы так говорите. Агент Мэй нахмурилась сильнее прежнего, а агент Морс лишь улыбнулась. Хищнической улыбкой, предназначенной для того, чтобы вывести его из равновесия и упрочить свой контроль над ситуацией. Она положила руки на стол и склонилась к нему: – Давай поговорим о Гарретте. – А давай не будем, – бесстрастно отозвался он. – Скоро ты у нас заговоришь, – пообещала она. – Нет, не заговорю, – еще уверенней заговорил Грант. – Никто из вас не настолько изобретателен или искусен в садизме, чтобы меня сломать. – Мы еще посмотрим, – сухо отметила Мэй. Улыбка агента Морс стала чуть шире, но она не успела что-либо сказать, так как позади нее открылась дверь, привлекая внимание всех находящихся в комнате. В дверь вошли три человека. Одного из них Грант никогда раньше не встречал, но был весьма уверен, что это Фил Коулсон. Грант видел его фотографию, да и поведение других агентов указывало на это. Легко определить главного в комнате, когда понимаешь язык тела. Но поразили его двое сопровождавших его мужчин. Они были идентичны друг другу… и агенту ЩИТа, который преследовал их тогда в Гаване, и которого он убил. Оба невысоких мужчин смерили его гневным взглядом. – Сколько вас вообще? – Беспечно поинтересовался Грант и был вознагражден их неприкрытой ненавистью. Ему было все равно. Его злость из-за попадания в плен и горечь из-за предательства Скай бурлила под поверхностью, и он не хотел ничего больше, чем заставить их страдать вместе с ним. Они не убьют его, учитывая, что он знал о них и о том, на что они пошли, чтобы схватить его, так что бесить их можно было сколь угодно. – Одним меньше благодаря тебе, – отрезал один из них. – Что ж, похоже, у вас есть запасные, – поддел Грант. Агент Мэй оттолкнулась от стены и ударила его так сильно, что опрокинула его стул. Будучи прикованным к нему, Грант не смог предотвратить падение. Он ударился головой об пол, что только усилило головную боль. Сама боль его не беспокоила, ему не нравилось чувствовать себя беспомощным. Понимание того, что они могут сделать с ним все, что захотят, а он не сможет защитить себя, мучила его сильнее, чем он хотел бы признать. Не желая встречаться лицом к лицу с воспоминаниями, вызванными своей беспомощностью, он заставил себя рассмеяться, глядя вверх на разъяренную Мэй – Ауч, – саркастично выдал он. Мэй схватила его за футболку. Ее губы искривились в отвращении, и Гранту стало любопытно, кого именно он использовал, чтобы заслужить такую реакцию. Периферическим зрением Грант увидел, как Коулсон отпустил двух одинаковых агентов, забрав какие-то папки из их рук. Возможно, директор хотел избавить их от его насмешек. Какая жалость, ведь у него на языке вертелось несколько. – Мэй, отпусти его, – приказал директор Коулсон. Мэй последовала приказу, но, похоже, не была особенно рада этому. Она подошла к директору и встала рядом, скрестив руки. – Мэй не самый большой твой фанат, – вежливо объяснил директор Коулсон. – Она злопамятна, а ты умудрился заслужить ее гнев, манипулируя ее учеником. – Скай, – вырвалось у Гранта, прежде чем он смог удержаться. Он сжал челюсти, снова наполняясь яростью. Он-то думал, Скай поверила ему, когда он сказал, что не использует ее. Как она может думать иначе после всего произошедшего? Грант чувствовал себя дураком. Скай не только сдала его в плен, но и рассказала обо всем, причем кому — своему НО и директору ЩИТа. Он едва не дымился от гнева, когда спросил: – Это она вам сказала? – Он был смущен, признав, что слова прозвучали более эмоционально, чем ему хотелось. Агент Морс склонила голову в размышлении, но он не стал тратить время, думая, что она увидела в его реакции. – Немного лицемерно после того, что она совсем недавно сделала. Были ли ее мольбы хоть немного искренни, или она просто притворялась, что просит моей помощи, пока вы на всех порах спешили повязать меня? – Он отчетливо помнил ее влажные от слез глаза, когда она умоляла его помочь ей взять базу Штрукера и Листа, и Грант сжал руки в кулаки. Скай использовала его чувства, чтобы сдать его в плен, после того как он бы предал Гидру ради нее. С этой точки зрения, из них двоих мастером манипулирования была она. Грант смотрел Коулсону в лицо, пока говорил, и лишь поэтому заметил небольшое изменение в его выражении лица. Он слегка нахмурил брови, опустив уголки губ. Грант не думал, что такое возможно, но, похоже, Коулсон понятия не имел, о чем говорил Грант. Это могло значить, что либо Коулсон думает гораздо медленнее, чем он предполагал, либо он ошибался насчет участия Скай в его похищении. У Гранта будто камень с души упал, когда он пришел к этому выводу. Скай не сдавала его, и теперь, когда он об этом думал, это казалось довольно очевидным. Если Скай и Фитц сдали его, то почему Мэй и Морс схватили его так далеко от них и не в присутствии Скай? И почему не Скай допрашивает его сейчас, если все знают, какую власть она имеет над ним, и если она согласна ею воспользоваться? Грант расслабил свое тело и лицо. Ему нужно прекратить отвлекаться на Скай. – Ты, похоже, не в восторге от того, что Скай, очевидно, манипулировала тобой, – подметила Морс. Грант считал, что так она пыталась скрыть свою неосведомленность. – Это из-за того, что тебя побили твоим же оружием, или из-за того, что Гарретт будет тобою недоволен? Она прощупывала почву, это было совершенно очевидно. Он не сомневался, что она хороша в своем деле, но в некотором отношении он и Морс сделаны из одного теста. Ее уловки не сработают с ним, потому что он сам ими пользовался и видел их насквозь. Отрешившись от ее голоса, он промолчал. Мнение Морс ничего не значило, и теперь, когда он знал, что Скай непричастна, напряжение покинуло его тело. Рано или поздно они потеряют бдительность, и он сможет сбежать. Храня молчание, он удостоверится, что до тех пор он не выдаст ничего, и этим расстроит своих похитителей, тем самым увеличивая вероятность на их ошибку. Вскоре им надоело его молчание. Улыбки и слова Морс приняли более жесткий оборот, когда она отмечала его невозмутимость. Мэй, казалось, вот-вот снова набросится на него, но тут директор положил конец допросу. – Отведите его в хранилище D, – скомандовал он, глядя на Мэй. Она кивнула и достала пистолет. Гранту едва хватило времени понять, что это был один из их странных пистолетов, прежде чем он увидел голубоватую вспышку и потерял сознание.***
По подсчетам Гранта прошли примерно сутки, прежде чем директор спустился к нему с не обещающим ничего хорошего выражением лица. Его поместили в камеру без окон, отделенную от остального мира лазерным барьером с контролируемой прозрачностью. Ему не давали спать после того, как он очнулся во второй раз. Обычно с ним говорила Морс, но он также видел Мэй и Коулсона пару раз. Их непрекращающиеся вопросы касались Джона и его планов. Они заметили, что он больше не участвует в операциях, и хотели узнать у Гранта почему. Грант не сказал ни слова. Это был единственный способ обрести контроль над ситуацией и оставить их ни с чем. Но когда Коулсон вернулся в сопровождении Морс, Мэй и Трипа, Грант решил, что от его молчания они стали только более отчаянными. – У нас нет времени, чтобы разбираться с твоим нежеланием сотрудничать, – мрачно заговорил директор Коулсон. – Мы знаем, Гарретт что-то замышляет. Грант ничего не сказал. Он облокотился на стену и апатично взирал на них. Их попытки запугать его провалились. Он видел ненависть Мэй, сосредоточенность Морс, неприязнь Трипа, невозмутимость Коулсона и считал забавным, насколько неверно они истолковали низкую активность Джона. Они думали, он готовится к большой атаке. Пусть лучше они и дальше будут в это верить, чем узнают о его состоянии здоровья. Коулсон поджал губы, сверля его взглядом. Мгновение спустя он кивнул остальным. Мэй и Морс выступили вперед, направляя на Гранта пистолеты, Коулсон деактивировал энергетический барьер. – Дернешься, и я буду рада выстрелить, – предупредила Мэй. Грант поднял руки, ухмыляясь ей, но он все же почувствовал подступающую тревогу. Трип приближался к нему со шприцом в руках. – Выстави одну руку вперед, другую убери за спину, – приказал директор Коулсон. Грант замер в нерешительности. Позволить им ввести неизвестный препарат было далеко не идеальным выходом, но это все же лучше, чем снова словить пулю. У него было чувство, что Мэй не станет его убивать, но будет пытаться выведать у него информацию самым мучительным способом. Грант решил, что, пока они хотят получить от него информацию, он может быть уверен, что, какой бы препарат они бы ему ни дали, он не повлияет на его рассудок. Бороться сейчас, когда у нет ни единого шанса на победу, было бессмысленно, когда он может на время отступиться и затем застать их врасплох. Он просто не понимал, зачем ему что-то колоть, если они могут вырубить его своими пистолетами. Возможно, чтобы обеспечить беспрепятственную транспортировку. Трип настороженно смотрел на него, подходя ближе, но не сказал ни слова. Он встал так, чтобы в случае чего Мэй и Морс беспрепятственно могли выстрелить в Гранта, вводя ему подозрительную субстанцию, что была у него в шприце. Небольшой укол и все кончено. Поначалу ничего не менялось, но затем Грант почувствовал головокружение. Пытаясь удержаться на ногах, он окинул их сердитым взглядом. У него перед глазами все поплыло, и ему стало трудно дышать. Однако он оставался в сознании и, что более важно, все еще осознавал, где он и что ему нельзя говорить. Они планируют допрашивать его в таком состоянии, поэтому они не вырубили его? Комната закружилась, и у Гранта подкосились ноги. Трип схватил его за руку, чтобы удержать, но он едва чувствовал его прикосновение. Морс подхватила его под вторую руку, и они чуть ли не волоком потащили его прочь из камеры. Грант с каждым шагом проклинал свою беспомощность. Они что-то говорили, но слова доносились до него как сквозь толщу воды. Ему нужно было сосредоточиться, чтобы их понять, но он не стал утруждаться. Когда они остановились, Грант прищурился, стараясь разглядеть, куда они его привели. А когда понял, то из-за нахлынувшей паники он начал отбиваться. Узнав стоящую перед ним машину, он инстинктивно попытался оказаться от нее как можно дальше, но движения его были вялыми и слишком слабыми. Морс и Трип без особых усилий удержали его на месте. Думать было тяжело, но он все же смог сложить два и два. Они опоили его, чтобы понизить его психическую защиту, потому что машина памяти не работала, если человек сопротивлялся. Сердце Гранта заколотилось. Его не волновала физическая боль, что они ему причиняли, но лезть в его разум — это уже слишком. Он хмуро глянул на директора ЩИТа. – Ты узнаешь ее, – произнес он важно. – Испытав однажды ее действие на себе, я никогда не планировал использовать ее на ком-либо еще. Грант краем уха услышал комментарий Мэй о том, как «поэтично» будет использовать ее на правой руке человека, который сделал это с Коулсоном, но внимание Гранта было приковано к директору. – Никто Вас и не заставляет, – едва внятно произнес Грант, хмурясь на него. – Нам бы не пришлось прибегать к таким мерам, если бы ты просто все рассказал, – сказал директор Коулсон. Пришлось признать, мужчине, кажется, приходилась не по душе идея применить эту машину на ком-либо. Может, потому, что это напоминало ему о собственном опыте, или потому, что он считал себя выше подобных пыток, но Грант ощущал его искреннее сожаление. От этого он только сильнее разозлился. – Нет, это полностью на Вашей совести, – Грант говорил медленно, чтобы, несмотря на действие препаратов, его слова были четко различимы. – Не вешайте это на меня. Это Ваш выбор. Директор Коулсон печально посмотрел на него и жестом указал Морс и Трипу привязать его. Хоть Грант и понимал, что это бесполезно, он все равно пытался отбиваться. Им было без разницы, они все равно быстро его одолели. Они привязали его руки, ноги и туловище к машине, пока Грант едва смог бы двигаться даже без вызванной препаратом вялости. Грант сжал кулаки и твердо смотрел на машину, в которой находилась его голова. Он пытался выровнять дыхание и расслабиться, но сердце продолжало колотиться, и все перед его глазами кружилось. Грант тут же понял, когда включили машину. Какая-то сила начала пробиваться в его разум, отчего Грант почувствовал, что его голова вот-вот взорвется. Вдруг у него вырвался стон, полный агонии, и Грант крепко зажмурил глаза. – Уорд, – послышался голос Морс сквозь ужасный шум в его голове. – Сосредоточься. Я хочу, чтобы ты думал о секретах, которые ты скрываешь больше всего, думай… Она хотела сказать что-то еще. Если бы Грант лучше осознавал происходящее, то понял бы, что это лишь начало ее допроса, но слова спровоцировали натиск воспоминаний, который выбил из него весь дух и лишил его возможности сосредоточиться на чем-либо, помимо мучительных моментов из прошлого.***
Скай пребывала не в самом лучшем расположении духа. Она давно не спала, сильно проголодалась и сердилась на Коулсона. Она плюхнулась на стул за кухонным столом, Симмонс присела напротив, Фитц же сначала устроил набег на шкафчики в поисках еды, прежде чем присоединиться к ним. – Что ж, это оказалось огромной тратой времени, – пожаловалась Скай. Как они и думали, у Бечарда не было никакого инопланетного оружия. Они часами тряслись в машине из-за очередной ложной зацепки. Скай не могла понять, зачем Коулсон послал их на это очевидно бессмысленное задание. – Ты не думаешь, что Коулсон, возможно, так наказывает нас? – Спросила Симмонс, когда Фитц приземлился на соседнее с ней сидение с пакетиком крендельков в руках. Симмонс выглядела расстроенной такой возможностью, но Скай бы только сильнее разозлилась, если бы и в самом деле оказалось, что Коулсон решил их так дисциплинировать. Мак вошел в кухню, прерывая их разговор: – Привет, ребята, – сказал он, увидев их. Фитц воодушевленно поприветствовал друга, как и Симмонс, приветствие же Скай прозвучало более сдержанно. Она не знала, как себя вести рядом с ним, с момента своей трансформации, учитывая его явную неприязнь ко всему инопланетному. К ее удивлению Мак сел рядом с ней и кивнул ей, улыбнувшись. Уголки ее губ поползли вверх в ответ на такое неожиданное проявление дружелюбия. Скай бросила взгляд на ФитцСиммонс, чтобы оценить их реакцию, но никто из них не выглядел так, будто увидел нечто странное. Это привело Скай в замешательство, так как она понимала выражения их лиц и могла с уверенностью сказать, что никто из ученых не заметил ничего необычного. Возможно, это и не являлось настолько необычным, как ей казалось. Скай попыталась вспомнить последний раз, когда Мак делал замечание о ее статусе жуткого чудовища, но это не принесло результатов. – В чем дело? – Поинтересовался Мак, подмечая их очевидно усталые и расстроенные лица. – Коулсон наказывает нас, – ответила Симмонс. – Он послал нас на очень долгую миссию, которая оказалась абсолютно бессмысленной. А теперь он нас еще и избегает. – Наказывает вас? – Мак вздернул бровь от удивления. – Быть не может, вы же ему как дети. Наверняка он просто слишком занят, чтобы сейчас с вами говорить. – Он постоянно занят, – проворчала Скай. Это было правдой, у Коулсона не было на них времени с тех пор, как он стал директором. – Нет, я имел в виду, занят с пленником, – уточнил Мак, поднимаясь, чтобы заглянуть в холодильник. Он поморщился, глядя на его содержимое: – Да уж. – С пленником? – Переспросила Симмонс. – Мы кого-то схватили? Мак оглянулся на них: – О, похоже, вы не знаете, вы же были на миссии. Бобби и Мэй притащили агента Гидры прошлой ночью и с тех пор его допрашивают. Скай окаменела. Немногие агенты Гидры требовали вмешательства Мэй и Бобби. Она обменялась взглядами с ФитцСиммонс и поняла, что их мысли сходятся. – Кого именно? – Потребовала ответа Скай, хватаясь за край стола, чтобы сдержать себя. – Я не знаю агентов Гидры в лицо, – сказал Мак. Он был слегка ошарашен реакцией Скай, которая пока пыталась разжать пальцы. – Я немного времени провожу на заданиях. – Ладно, а как он выглядел? – Нетерпеливо допытывалась Скай. Мак вопрошающе глянул на Фитца и начал описывать пленника: – Высокий, светлый мужчина. Темные волосы. Он был в тактическом снаряжении, не в костюме. Скай вскочила так резко, что опрокинула стул. Она дернулась, борясь с инстинктивным порывом тотчас броситься к Коулсону. Она вынудила себя стоять на месте. Ее сердце неистово колотилось. Она уставилась на столешницу невидящим взглядом, затерявшись в своих мыслях. Нет, Коулсон бы не посмел. Он сказал, что хочет узнать о Гранте побольше, он же отменил преследование, разве нет? Даже если нет, Коулсон не стал бы скрывать от нее, что ЩИТ схватил Гранта. Он не мог отослать ее на бессмысленную миссию, верно? Должно быть, это кто-то другой. Под описание Мака подходила половина агентов Гидры, так ведь? – Все норм… – начал Мак, но был прерван. Воздух пронзил душераздирающий крик. Голос звучал до боли знакомо. Она выбежала в дверь еще до того, как поняла, что больше не стоит на месте.***
Пронизывающий холод вайомингской ночи и мальчик, прижимающийся ближе к Бадди в попытке согреться. Крики матери и бессмысленный стук его кулачков о дверь кладовки, в которой она его заперла, раздающийся в темноте. Невыносимое чувство голода, сопровождаемое уверенностью, что он умрет здесь, посреди леса, совсем один. Всплески воды в колодце, отдающие глухим эхо, как и мольбы Томаса о помощи. А затем Скай. Ее голос прорвался в его разум, как луч света сквозь толщу тьмы. Грант цеплялся за него, как утопающий за соломинку. Он хотел, чтобы она знала правду. Ему все равно, что все считают его чудовищем, но Скай — другое дело. Он столько лет хранил секрет о том, что случилось у колодца и что заставлял его делать Кристиан. Мама лишь усмехалась, а Кристиан указывал пальцем, и Грант усвоил, что никому нельзя говорить правду. Людям нельзя доверять, так что, может, его родители и Кристиан были правы. Все усилия Гранта, чтобы доказать остальным, доказать себе, что он не сумасшедший, только сделали его самого в этом неуверенным. Но Скай должна знать. Он должен сказать ей, потому что он хотел, чтобы хоть один человек понимал… И он хотел, чтобы это была Скай. Он хотел заключить ее в свои объятья, после того как откроет ей свои секреты, испытывая умиротворение от того, что знает, что кто-то верит ему, что кому-то он не безразличен… Он был несчастен. Крики утихли, слова лихорадочно срывались с его губ. Он был не в себе. Он так хотел, чтобы она поверила ему, и так боялся, что она отвернется. Мысли Гранта спутались в комок слов и чувств, который ускользал от него каждый раз, когда он пытался на них сконцентрироваться. Ему нужно… Нужно…