В оправдание дьявола следует сказать, что до сих пор мы выслушивали лишь одну сторону: все священные книги написаны Богом. -Сэмюэль Батлер
Скай не сводила глаз с монитора, показывающего Гранта, лежащего без сознания на койке Хранилища D. Они с Трипом и Фитцом отвели его вниз несколько часов назад, Симмонс обработала его раны, только после этого все четверо ушли. Скай хотела остаться с ним, чтобы он не был один, когда проснется, но решила, что остальные сочтут это подозрительным. Если она соберется помочь ему бежать, ей лучше пока не привлекать внимания. Не говоря уже о том, что, если она останется в Хранилище с ним, она не сможет наблюдать за Коулсоном, Бобби и остальными. Так что вместо этого она наблюдала за неподвижным пленником из кабинета Коулсона. Какая-то часть Скай боялась, что если она отлучится на часок, чтобы поспать, то потом найдет Гранта, израненного после возобновленных пыток. Также она не хотела пропустить то, что накопала Бобби. Скай хотелось верить, что Коулсон не оставит ее снова не у дел, но она понимала, что не может, не после того, что случилось. Два часа назад к ней обратилась Бобби и попросила ее достать записи камер наблюдения тюрьмы для несовершеннолетних за определенный день шестнадцать лет назад и ушла, оставив Скай размышлять над тем, что могла означать такая просьба. Скай бы предложила Бобби помощь, если бы ей для этого не пришлось покидать свой пост у монитора. Так что Скай застряла в кабинете Коулсона, при этом избегая разговоров с ним, пока люди сновали мимо нее туда-сюда, снедаемая любопытством, какую информацию ищет Бобби и зачем вообще она это делает. Насколько Скай могла сказать, искренне беспокоились о Гранте только ФитцСиммонс и она сама, так что она предположила, что, какую бы информацию не искала Бобби, она нужна затем, чтобы ЩИТ смог использовать ее против Гранта. Скай пыталась успокоиться, сфокусироваться на чем-то помимо горечи, угрожающей поглотить ее, но это было невозможно. Возможно, она сама виновата. Она знала, что Грант — враг ЩИТа, еще с первой встречи, как и то, что от сближения с ним ничего хорошего ждать не приходилось. Скай думала, что давно выучила этот урок, не привязываться к вещам, которые она никогда не сможет получить, но Грант буквально ворвался в ее жизнь, заставив забыть, почему она всегда держала безопасную дистанцию. Когда Бобби наконец вернулась в кабинет с папкой в руках, не только Скай вскинула голову. Хантер, Трип, Симмонс, Коулсон и Мэй тоже были здесь и тоже обратили все свое внимание на вновь прибывшую Бобби. Фитц задремал, облокотившись на кресло Скай, так что она разбудила его, легонько ткнув ногой. Скай не могла его винить, они были на ногах уже намного дольше суток. Бобби окинула взглядом свою аудиторию, не проявив никаких эмоций, и обратилась к Коулсону: – Возможно, нам сперва следует очистить комнату. – Какого черта? – Возмутился Хантер, прежде чем Коулсон успел обдумать предложение. – Вы так ничего и не уяснили насчет секретности? – Ты теперь секретный агент, – прошипела Бобби. – Секреты — часть нашей работы. Не отвлекаясь на препирательства разведенной пары, Скай твердо заявила: – Я не уйду. Коулсон встретился с ней взглядом и устало кивнул, не став возражать. Скай было больно видеть его таким подавленный, но все еще ощущаемая ярость не позволила ей попытаться это исправить. Глядя на него сейчас, зная, что он сделал за ее спиной, она чувствовала, будто смотрит на незнакомца со знакомыми чертами. – И я тоже, – сказал Фитц. – И с вашей стороны будет глупостью отсылать нас, – строго добавила Симмонс. – У нас есть информация, которая может дополнить доклад об Уорде. – Я думала, вы уже все нам рассказали, – сказала Мэй, слегка нахмурившись. – Самое основное мы рассказали, – подтвердил Фитц. – Но детали, которые показались нам не такими важными… – …Возможно, обретут значимость, – продолжила Симмонс. – Мы не узнаем, если вы заставите нас уйти, – подвел итог Фитц. Коулсон потер виски и на мгновение зажмурился: – Хорошо, вы трое можете остаться. Когда директор обратил свое внимание на Хантера и Трипа, Хантер сделал вид, что поудобнее устраивается в кресле, а Трип облокотился на стену и приподнял брови. – Эй, – сказал Трип, поднимая руки в беззащитном «ничего не поделаешь» жесте, – Хантер прав, довольно всей этой секретности. С Мэй Коулсон даже пытаться не стал. Вздохнув, он повернулся к Бобби: – Начинайте, агент Морс. Бобби поджала губы: – Сэр, информация, которую я собрала, весьма… – она задумалась, подбирая подходящее слово, – деликатная, и я не хочу, чтобы меня перебивали через каждое слово. – Кто заговорит, тот свободен, – предупредил он всех и снова обратился к Бобби. – Ну вот, продолжайте, – он жестом указал ей, что теперь можно начинать. Бобби отбросила все сомнения и стала тем превосходным специалистом, какой ее знала Скай: – Грант Дуглас Уорд родился в Массачусетсе в семье известных политиков, имел двух братьев — старшего и младшего — и сестру. Его ранние годы были не особо богатыми на события. Единственный примечательный случай: учитель начальных классов Сара Уорнер заявила, что заметила у него необычные синяки и свидетельства жестокого с ним обращения. Вскоре после этого она была уволена и покинула штат. Учителя описывали его как «тихого», «пугливого», «застенчивого», но в общем приятного и смышленого мальчика. Однако это резко изменилось, когда ему исполнилось двенадцать, – Бобби открыла на планшете выпуск новостей. – В то же самое время семью Уордов постигло несчастье: младший из братьев Томас Уорд утонул в колодце их летнего дома. На слове «колодец» Бобби бросила Коулсону многозначительный взгляд, и Скай вспомнила, как всего несколько часов назад под действием машины памяти Грант бормотал что-то о колодце. Она глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. – Обстоятельства смерти Томаса были весьма необычны, – продолжила Бобби. – Когда их нашли, Грант Уорд отчаянно пытался бросить веревку своему тонущему брату, но возникли вопросы, почему он не позвал кого-нибудь на помощь. Его старший брат, теперь сенатор, Кристиан Уорд был тем, кто привел родителей. После этого учителя характеризовали его как «неуправляемого», «грубого» и «исполненного злобы». Он постоянно лез в драки и искал на свою голову проблем. Его не исключили только из-за репутации его семьи и из-за того, что противники его были гораздо сильнее и старше его, поэтому пострадавшим из драки обычно выходил он. В его поведении видели скорее желание привлечь к себе внимание и психологические проблемы, чем желание причинить другим боль. Как бы то ни было, в четырнадцать лет его отправили в военное училище в Теннесси, предположительно потому, что Уорды не знали, как справиться его поведением. Он проучился там около года. Характер его социальных взаимодействий сиюминутно изменился, и он больше не провоцировал конфликтов. Преподавательский состав отмечал его значительные проблемы со вспышками гнева, но также высоко оценивал его задатки. Хоть Уорд был далеко не примерным учеником, у него был неоспоримый талант от природы. Когда ему было пятнадцать, однажды ночью он сбежал, украл машину и направился домой. Прибыв туда, он поджег дом своего детства, и все здание сгорело дотла. Внутри в это время находился лишь Кристиан, но он смог выбраться невредимым. Бобби остановилась, чтобы перевести дыхание, а Скай использовала эту заминку, чтобы усвоить новую информацию. Теперь ей было понятно, как он оказался в тюрьме для несовершеннолетних. Окинув взглядом комнату, Скай поняла, что единственными, кто внешне никак не реагировал на рассказ, были Мэй и Коулсон, которые, кажется, ожидали чего-то подобного. – Вот тут все становится интереснее, для нас, по крайней мере, – сказала Бобби. – Гранта Уорда арестовали и отправили в тюрьму для несовершеннолетних в Плимуте, Массачусетс, где он провел всего пять дней. За это время единственными стоящими упоминания событиями были постоянные драки. И снова его противники были сильнее и старше его, хотя на этот раз инициатором конфликта выступал не он. На пятый день заключения к Уорду пришел единственный за все время посетитель, – сообщила она. Бобби нажала пару кнопок, и видео, которое достала Скай, появилось на экране. – Они хотели все скрыть, но к счастью Скай удалось найти видео с камер в тот день. От Уорда здесь толку мало, он почти не смотрит в камеру, но программа чтения по губам уловила кое-что важное. Бобби запустила видео, где мужчина с кофе хищнически смотрит на подростка в красной тюремной униформе, которого заводят внутрь. Трип, Хантер, Коулсон и Мэй заметно напряглись, и Скай поняла почему, как только мужчина на видео представился. Оцепенев, Скай наблюдала, как Джон Гарретт врывается в жизнь Гранта, играя на его страхах и надеждах, открыто манипулируя им. Она хотела, чтобы юный Грант сказал ему отвалить, но она уже знала, чем все закончится. Все это уже в прошлом. Когда Гарретт вывел заметно напуганного Гранта из тюрьмы, по-компанейски закинув руку ему на плечи, Бобби выключила видео. – После этого они исчезли. Гарретт вернулся в ЩИТ две недели спустя, а Гранта Уорда не засекали ни камеры, ни другие следящие устройства еще пять лет. Он объявился вновь всего за несколько дней до того, как отправился в Академию. – Где он был все это время? – Спросил Коулсон. – На каком-нибудь секретном объекте Гидры? – Думаю, все гораздо проще, – сказала Бобби. – За те пять лет, на которые исчез Уорд, Гарретт часто покидал ЩИТ на недели или даже месяцы ради миссии, названной «Проект Янус». – Я помню это, – задумчиво отметил Коулсон. – У меня не было должного допуска, чтобы знать подобности, но Гарретт часто работал над этим проектом, когда не был на миссиях со мной. – Дальнейшее расследование выявило, что подобной миссии никогда не существовало, – продолжила Бобби. – Возникает закономерный вопрос, где был Гарретт все это время. Проследив за его передвижениями, я выяснила, что он был в Вайоминге, хотя, как и Уорд, пропадал со всех радаров на это время. – Вайоминг? – Вырвалось у Скай, прежде чем она успела себя остановить. Она глянула на Фитца и Симмонс, уловили ли они связь. У Симмонс, казалось, весь рассказ вызывал сильный дискомфорт, однако у Фитца на лице было то же ошеломленное выражение, как и у самой Скай. Это было будто вечность назад, но Скай все еще помнила замешательство от мрачного юмора Гранта и того, как он лишь по нескольким деревьям определил, в каком штате они оказались после побега от AIM. Бобби не дала им шанса сказать что-либо еще: – Опираясь на информацию, добытую ранее с помощью машины памяти, его проблемы с общением в Академии и очевидный факт, что Уорд находился вне досягаемости любых средств наблюдения, можно сделать вывод, что все эти годы Уорд жил один в глуши Вайоминга. – Что? – В неверии воскликнул Фитц. – Но почему? – Изоляция – это распространенный метод промывания мозгов, психологической обработки и втягивания восприимчивых жертв в культы, – безэмоционально ответила Бобби. – Лучший способ сформировать из человека того, кого вы хотите, — отрезать его от всего остального мира. Так он не заметит происходящих в нем радикальных перемен. Они становятся более уязвимыми для манипулирования. Изоляция также наносит значительный психологический ущерб, особенно в подростковом возрасте. А как изолировать человека лучше, чем поселить его в глуши, лишив возможности контактировать с кем-либо, помимо самого манипулятора? – Это безумие! – Воскликнула Симмонс. – Это не такая редкость, как вы думаете, – сказал Хантер серьезным тоном. – Когда я служил в САС*, я иногда пересекался с теми, кого завербовали молодыми, чтобы сделать из них солдат. Пока их система моральных ценностей, преданность, даже характер еще не сформировались окончательно, что делало их уязвимыми для внешнего воздействия. – Целями такого рода манипуляций часто становятся дети, с которыми плохо обращались, из-за чего их представление о приемлемом к себе отношении искажено, – сказала Бобби. – Такие психологические травмы существенно тормозят эмоциональное развитие жертвы. Гарретт, очевидно, навел справки об Уорде еще до встречи, если судить по видеозаписи. Он уже знал о жестоком обращении и о неплохих задатках из отметок в военном училище. Гарретт, скорее всего, также знал, что его не будут искать. Семья Уордов и полиция не стали даже заявлять об исчезновении. Идеальная мишень. Мэй нахмурилась: – Ему не следовало идти с Гарреттом. – Он был подростком, одиноким и напуганным! – Запротестовал Фитц. – Решения, которые мы принимаем в молодости, могут повлиять на всю жизни, предполагать иное просто наивно, – ответила Мэй. – И Уорд далеко не невинен. Он сбежал из тюрьмы, в которую попал за свои преступления. Скай сжала руки в кулаки. Мэй могла быть неумолимой, и ей совершенно определенно не нравился Грант: – Обстоятельства были не обыч… – Хватит! – Перебил Коулсон, вставая из кресла. Скай и не планировала прекращать, но тут Фитц похлопал ее по ноге, привлекая внимание. «Смотри», – сказал он, показывая на экран, на котором отображалось Хранилище D. Присутствующие отвлеклись от своего спора, заметив, что Уорд просыпается от медикаментозного сна. Скай склонилась к монитору и увидела, как Уорд открыл глаза и уставился в потолок невидящим взглядом. Он медленно поднялся в сидячее положение и осмотрел комнату. Его взгляд остановился на сэндвиче, который ему сделала Симмонс. Однако он не предпринял никаких движений в сторону подноса, хотя Скай знала, что, должно быть, очень голоден. Симмонс издала расстроенный возглас в ответ на очевидное отсутствие интереса с его стороны. Вместо этого Грант равнодушно окинул взглядом свое израненное тело. В его движениях прослеживалась безжизненность, и это задевало Скай. Вдруг он скривился непонятно из-за чего, он смотрел в никуда. Пару секунд он не делал ничего вообще. Скай хотелось его встряхнуть. Ей хотелось на него накричать. Ей хотелось его поцеловать. Ей хотелось плакать. Ей хотелось, чтобы все стало как раньше, до того, как она узнала его имя, до того, как его схватил ЩИТ. Скай задумалась, а будет ли у них когда-нибудь такая же идеальная ночь. Она тосковала по простоте их украденных моментов в отеле. Грант, должно быть, заставил себя собраться, так как взгляд его снова сфокусировался, и он поднялся с койки. Решительно стянув футболку, Грант принялся выполнять упражнения в предоставленном ему небольшом пространстве. Было довольно странно наблюдать за этим всей командой, будто они вторгались в его частную жизнь. Чувство дискомфорта только усилилось, когда Хантер склонился к Скай, чтобы сделать замечание по поводу обнаженной груди Гранта: – Так вот, значит, почему ты с ним переспала? Обернувшись, Скай смерила его сердитым взглядом и услышала, как Коулсон раздосадовано вздохнул. – Хантер, постарайся держать свои комментарии при себе, – сказал директор. – Агент Морс, каково заключение Вашего доклада? Бобби отвернулась от экрана и вновь обратила на себя внимание присутствующих. Она передала Коулсону папку, которую держала в руках. – Исходя из его истории и опыта взаимодействия с ним Скай, Фитца и Симмонс, становится очевидно, что преданность Гранта обусловлена его необычным прошлым с Гарреттом, что может оказаться полезным при допросе, – сказала Бобби. Вот оно. Скай хотела знать, чем вызван интерес Бобби и остальных. Часть ее втайне надеялась, что она ошибается, что остальные перестанут пытаться поймать Гранта на крючок. Весь день казался лишь сном, она не могла поверить, что все так обернулось. – Как? – Спросила Мэй. – Уорд явно неуравновешен, результат детских травм и полной изоляции в подростковые годы. Подобраться к нему и обработать будет несложно, но я также размышляла о том, что он не предан Гидре. – Почему это? – Спросил Коулсон. – Гарретт взрастил в нем преданность конкретно ему, так что Уорд, скорее всего, к самой Гидре никакой привязанности не испытывает, поэтому он и убил Скарлотти, чтобы спасти Скай, и рискнул целями Гидры ради нее и ФитцСиммонс, – объяснила Бобби. – Что более важно, это поднимает вопрос о Гарретте. – Какой психопат станет делать такое с ребенком? – Пробормотал Трип. Скай обернулась на него, почти удивившись, что кто-то помимо ФитцСиммонс разделяет ее мысли. – Нет, – сказала Симмонс. Ее глаза загорелись, как и всегда, когда она находит решение. – Вопрос в том, зачем Гарретту все это делать? – Потому что он сущее зло? – Саркастично спросил Хантер. – Ну, да, полагаю что так, – согласилась Симмонс. – Но я имела в виду, зачем Гарретт на это пошел. Это ведь стоит немалых трудов. Он заранее тщательно исследовал прошлое Уорда, сфабриковал фальшивую миссию, рисковал своим прикрытием двойного агента и посвятил годы тренировке Уорда. Что-то вертелось у Скай в голове, но ей было сложно сконцентрироваться, когда вокруг столько всего происходило. – Он, наверное, видел, что это стоит затраченных усилий, – сказал Трип. – В смысле, взгляните на Уорда теперь, он же просто машина. Скай не могла не вспомнить, как Трип говорил то же самое, когда Скай отправлялась за доктором Страйтеном. Мэй с ним не согласилась, сказав, что он оружие, а не машина. И после всего, что Скай узнала, ее сердце болезненно сжалось. – Да, но тогда Гарретт этого не знал, – возразила Бобби. – Уорд мог сойти с ума от одиночества или просто напросто погибнуть. Он мог не стать тем оперативником, каким его хотел видеть Гарретт, – сказала Симмонс. – Гарретт приложил столько усилий, чтобы найти восприимчивую жертву, сломать его психологическую защиту, чтобы сделать его безукоризненно преданным, и лично тренировал его в течение пять лет, потому что хотел себе безмозглого, послушного солдатика? – Который был бы предан Гарретту, а не Гидре или любой другой организации, – подтвердила Бобби. – Который бы посвятил ему всю свою жизнь. Эти слова напомнили Скай обо всех разговорах с Грантом, когда он заявлял о своей преданности Гарретту, человеку, которому он «обязан всем». Скай прикусила губу так сильно, что почувствовала вкус крови. Она ни разу не встречала Джона Гарретта, но ненавидела его так, что ощущала привкус желчи в горле. – Звучит очень нарциссически, – отметил Коулсон. – Да, но зачем? Какую такую важную цель он преследовал? – Задавалась вопросом Симмонс. – Ему нужен был Грант, – размышляла Скай вслух. Ответ был вне ее досягаемости, она будто что-то забыла и все пыталась вспомнить, что именно. – Ему было нужно, чтобы кто-то выполнял за него грязную работу. – Гарретт знал свое дело, – сказал Трип. – Его можно назвать каким угодно, но только не ленивым. Он не стал бы делать все это лишь для того, чтобы самому расслабиться и предоставить другому выполнять его работу. – Но не теперь, – возразил Коулсон. – Он не бывал на заданиях последние несколько месяцев, предпочитая посылать вместо себя Уорда. – Что для него очень странно… – начала Мэй. Скай не позволила ей закончить. На словах Коулсона ее вдруг озарило: – Вот оно, – сказала она, затаив дыхание. Внезапно она поймала ускользающую от нее мысль, и все идеально сошлось. Она сразу же поняла, что права. Она резко повернулась и впервые за несколько часов обратилась к Коулсону: – С Гарреттом не случалось ничего необычного незадолго до того, как он похитил Гранта? В файле Гарретта нет упоминаний? Скай не стала ждать ответа ни от Коулсона, ни от кого-либо еще. Она выхватила планшет прямо у Бобби из рук. Ее пальцы запорхали по нему, пока она искала подтверждение своей теории. – 1990, – читала Скай сама себе. – Джон Гарретт ранен на миссии в Сараево… Серьезные травмы… Медицинская эвакуация не смогла оказать помощь… – Скай посмотрела на Коулсона и повторила: – Вот оно. – Что оно? – Не понял Коулсон. – За все время, что я знаю Гранта, он никогда не пытался выведать у меня информацию, за исключением одного раза, – заговорила Скай с таким оживлением, которого не наблюдалось уже давно. От сложившейся мозаики у нее чуть ли не кружилась голова. – После миссии у Родченко Грант буквально умолял меня сказать, из чего состоит GH формула, говорил, что она «нужна ему». Он так настаивал, что я забеспокоилась, что он просит ее для себя, но он отрицал это, когда я спросила. – Это единственный вопрос, который нам задавал Уорд, когда нас похитили, – добавил Фитц. – Он лишь хотел знать, из чего состоит GH-325. – Грант был у доктора Страйтена и в Боковой Двери тоже, – сказала Скай серьезным тоном. – Он говорил, что эта информация нужна ему не для Гидры и не для солдат Многоножки, но все равно необходима. GH формула может понадобиться только по одной причине. По ошеломленному лицу Коулсона Скай поняла, что он тоже догадался. Теперь все обретало смысл, от необходимости с ранних лет тренировать свое собственное оружие до подозрительного исчезновения с радаров. – Но умирает не Грант… – медленно произнесла Скай. – А Гарретт, – закончил Коулсон. Он откинулся на спинку кресла, очевидно пораженный открытием. Вокруг нее послышались слова замешательства и удивления, но Скай едва замечала это, отходя от собственного удивления. – Если Гарретт умирает, – начала Бобби, – тогда понятно, зачем он воспитал себе верного помощника, который сделает все возможное, чтобы спасти ему жизнь, когда здоровье Гарретта ухудшится настолько, что он не сможет заниматься этим сам. – Скай права, – сказала Симмонс. – Это идеально соответствует действиям Гарретта и решениям Уорда. Скай не могла не подумать, как это соответствовало и тому, что она уже знала о Гранте. Он посвятил этому большую часть своей жизни, работал на две разные организации, до которых ему не было никакого дела, и все ради того, чтобы спасти человека, обязанным которому себя считал. И не только обязанным, Скай видела, что Грант в самом деле заботится о Гарретте, отчего вся ситуация становилась еще более досадной. Если бы только Гарретт был кем-то, кого стоило защищать, если бы Грант не совершил ради него столько ужасных поступков, это можно было бы считать в какой-то мере благородным. От этого Скай задумалась: о чем думал Коулсон, когда наплевал на все правила и даже убил двух сторожей Гостевого Дома, чтобы добыть GH формулу и спасти ее, когда ее подстрелили. Считал ли Коулсон, что это стоит того, чтобы сохранить жизнь Скай? Так Грант видел свои действия, необходимость, чтобы спасти жизнь близкого человека? В жизни Гранта не было никого, кроме Гарретта, пока он не встретил ее. Он признал, что у него нет друзей, про семью и говорить нечего. Скай не могла понять, были ли его поступки ужасно эгоистичными или на удивление самоотверженными. Она предположила, что верны оба варианта, потому что все, что он делал, он делал не для себя, но какое он имел право решать, что все эти люди должны умереть, чтобы спасти одного очень плохого человека, который был ему важен? Неужели после манипуляций Гарретта и его собственного сложного прошлого Грант считал любую цену приемлемой, если тот, о ком он заботился больше всего, останется жив? Не любую цену, поняла Скай. Грант определенно отвергал идею пожертвовать Скай, почему он и не сказал никому о GH формуле в ее крови. Учитывая, что она теперь знала, зачем ему препарат, Скай была шокирована тем, какой подтекст приобретали его действия. Разговор в это время перешел к тому, как ЩИТ может использовать полученные знания на допросе Гранта, и как изменится курс действий против Гарретта в свете последних открытий. Скай не стала медлить. Она вылетела из комнаты, не обращая внимания на голоса, кричавшие ей вслед.***
Когда Грант очнулся, то не стал притворяться, что все еще без сознания. Он вяло открыл глаза и уставился в потолок, не обращая внимания, что агенты ЩИТа без сомнений сейчас за ним наблюдают. У пронзительной головной боли, что он ощущал, почти получилось отвлечь его от мрачных мыслей, снующих в его измученном разуме. Боль чувствовалась во всем теле, особенно там, где были ремни. Грант мысленно оценил травмы и пришел к выводу, что они не так значительны. Когда он наконец приподнялся на тюремной койке, то тут же осмотрел свою стертую кожу и увидел, что кто-то обработал мазью его раны. Как мило с их стороны, горько подумал Грант. Он осмотрелся и понял, что он в той же самой камере, в которой находился до того, как его опоили и затащили к машине памяти, чтобы он переживал худшие моменты своей жизни снова и снова. Единственное, что изменилось, это поднос с едой на полу у энергетического барьера. Чтобы он ел на полу, как пес, клянчащий объедки, подумал он. Какая-то часть Гранта понимала, что он видит все сквозь линзу пленника. Еда на подносе выглядела гораздо лучше, чем должен паек заключенного. Сэндвич из свежих продуктов, с мясом и даже какими-то приправами, но Грант отвел взгляд. Если бы у него хватало энергии, чтобы хмуриться, он бы именно это и сделал. Что, кнут не сработал и они решили попробовать пряник? Может, ЩИТ ожидал, что после опыта с машиной памяти он будет настолько дезориентирован, что забудет, что это именно они заставили его пройти через это? Даже не будь он верен Джону, он не стал бы им помогать. Если Джон все же умрет, то Грант скорее загнется в этой камере, чем что-то им скажет. Грант посмотрел на свои вытянутые ноги и понял, что снова рассеянно потирает бедро. Он тут же убрал руку и едва удержался от ворчания. Он думал, Кара ошибается, но, похоже, он и в самом деле обзавелся нервной привычкой. Замечательно. «Грант, пожалуйста, помоги мне!» Грант скривился. Казалось, голос Томаса, раздающийся эхом по камере, напоминал ему о его слабости. Грант чуть не рассмеялся, на этот раз это несомненная правда. Именно из-за собственной слабости он оказался здесь. Все изменилось в тот самый день, когда он встретил Скай, хоть на тот момент он этого и не понимал. Морс и Кавалерия застали его врасплох, потому что он позволил Скай подобраться слишком близко. И как бы ему не было плевать на Скарлотти, Грант знал, что с его боевыми навыками он бы смог выбраться из боя живым. И конечно Грант не стал бы биться головой о стены, начисто позабыв о чувстве самосохранения, если бы он не истязал себя дилеммой, касающейся Скай. Грант выдавил крошечную горькую улыбку, он всегда знал, что она станет его погибелью. Эта мысль привела его в чувство. Грант и не в таких ситуациях выживал, а Джон нуждается в нем. Встреча со Скай это не изменила, и он должен сосредоточиться на главном: выбраться отсюда и вернуться к Джону. Грант глубоко дышал, концентрируясь на ритмичном поглаживании сустава одного из больших пальцев, чтобы расслабиться. Пару минут спустя он снял футболку и принялся выполнять упражнения. Он игнорировал то, как тело болью отзывается на движения, и вскоре он сумел вытеснить боль на задний план. Закончив отжимания и снова надев футболку, Грант пораздумывал над тем, чтобы съесть сэндвич. Он с секунду смотрел на него, но не стал к нему тянуться. При мысли о еде возникала тошнота. Он оставил сэндвич нетронутым. К сожалению, в камере не было ничего, что могло бы отвлечь Гранта от собственных мыслей. Ситуация не была для него новой, он пять лет провел в глуши, по большей части в одиночестве. Впервые за долгое время Грант подумал о Бадди, и в его груди защемило, отчего он попытался подумать о чем-либо другом. Сам того не желая, он мысленно вернулся к машине памяти. Он пытался вспомнить, что именно произошло и что он говорил, но он будто пытался удержать в руке горсть песка — каждый раз, когда ему казалось, что он что-то вспомнил, это что-то ускользало от него. Скай в самом деле была там, или его истерзанный разум вызвал ее образ для утешения? Он надеялся, что это был лишь плод его воображения, потому что унижения от того, что Коулсон и его подчиненные видели его в таком состоянии, было уже достаточно, но если Скай увидела его таким жалким и беспомощным… Грант перевел свои мысли в более важное русло. Он знал, что ЩИТ не смог выведать ничего о Джоне и его здоровье, что было по-настоящему важно. Грант надеялся, что его воспоминания не были озвучены, но он был в этом не уверен. От самой идеи о ЩИТе, вытягивающем из него худшие воспоминания и детали пошлого, появлялся неприятный привкус во рту, но Грант напоминал себе, что это неважно. Прошлое в прошлом, и он больше не тот испуганный мальчишка. И почему его должно волновать, видела ли его Скай под воздействием машины памяти? Ему нужно прекратить так волноваться о том, что она о нем думает, потому что она раз за разом доказывала, что верна ЩИТу, Коулсону, всем тем людям, которые заключили его в камеру и отправили в далеко не приятный тур по закоулкам памяти. Для Гранта линии преданности, разделяющие их, никогда не были так ясны, как сейчас. Скай, скорее всего, свободно разгуливает где-то на базе, болтает с людьми, которые схватили и пытали его, пока Грант сидит один в своей темной камере, зализывая раны. Она, возможно, находится сейчас всего на этаж выше, но пропасть между ними никогда не была такой непреодолимой. Грант с опаской поднял глаза, когда энергетический барьер внезапно стал прозрачным, и встретился лицом к лицу с объектом его мыслей. Его сердце защемило при виде Скай, чьи выбившиеся из хвоста пряди обрамляли лицо и подчеркивали ее искрящиеся глаза. * Специальная Авиадесантная Служба