«Никогда не доверяй выжившему, – предупреждал меня отец, – пока не узнаешь, что он сделал, чтобы остаться в живых». -Курт Воннегут
Он был поражен ее красотой, что было совершенно абсурдно в сложившихся обстоятельствах. Технически он ее пленник, и это последнее, о чем он должен сейчас думать. Но, несмотря на это, ему все равно казалось, будто мир вокруг замер, когда он взглянул на нее. Неужели прошло всего два дня с тех пор, как он в последний раз видел ее? Он неосознанно подошел ближе к барьеру, ближе к ней. Опасаясь, что сморозит глупость, он решил подождать, пока она первой нарушит молчание. Когда она наконец это сделала, он был почти разочарован. – Ты не съел свой сэндвич, – заметила она. – Я не был уверен, что вы не подсыпали туда чего-нибудь, – Грант пытался звучать нахально, но с треском провалился. – Мы ничего не подсыпали, – устало заверила его Скай. Под ее глазами были темные круги, да и сутулость выдавала ее утомленность. – Симмонс сделала его для тебя. Она расстроится, что ты его даже не попробовал. – Уж прости, – кисло произнес он. – Пытки отбивают мне аппетит. Скай недовольно поджала губы, но комментировать не стала. – Я не имею отношения к твоей поимке, – сказала она вместо этого. – Хочу, чтобы ты это знал. Грант это уже выяснил, но в данный момент он не был настроен проявлять милосердие: – В самом деле? Это просто совпадение, что ЩИТ схватил меня как раз после того, как я наткнулся на вас с Фитцем и убил ради тебя своего напарника. – Да, – просто ответила она. В ответе Скай не было и следа колкости, и Грант почти расстроился, что она не попалась на приманку. Он предпочитал придерживаться злости, чем рисковать поддаться отчаянию, которое мелькало в уголках его разума вместе со всеми воспоминаниями, которые оживила машина памяти. Он ощущал их, только и поджидающих шанса поглотить его, как только он даст слабину. – Коулсон отослал меня с базы, как только я вернулась с той миссии, – продолжила она. – Я узнала, что ты здесь, только когда услышала твои крики. Грант инстинктивно вздрогнул. Он тут же выругал себя за проявление уязвимости, но подтверждение того, что Скай видела его таким, было уже слишком. Грант хотел замаскировать свою реакцию, будто он так отмахнулся от ее слов, отвернувшись от нее и направившись обратно к койке. – Да? И что же ты собираешься делать теперь, когда ты знаешь? – С вызовом бросил ей Грант через плечо. Он не ждал, что она что-то сделает, для этого она была слишком верна ЩИТу и уже доказала, что предпочитает их ему. Когда она ничего не ответила, он обернулся и осекся, увидев выражение ее лица. Скай выглядела раздавленной. Она вцепилась в свой живот так, будто ее качало, и она пыталась удержать себя. Взгляд Скай был затуманен, словно она ушла глубоко в свои мысли. Она скривилась так, будто старалась не расплакаться, и Грант пожелал, чтобы барьер между ними исчез, и он мог поддаться инстинктивному порыву обнять ее. Но барьер не исчез, так что Грант не стал делать ничего. У Скай вырвался судорожный вздох, и она открыла рот, намереваясь что-то сказать, но не вымолвила ни слова. Грант терпеливо ждал, пока она подберет слова, но в конечном счете она лишь покачала головой. Грант был уверен, что бы она ни собиралась тогда сказать, это было не то, что она в итоге произнесла. – Гарретт не заслуживает твоей верности, – резко сказала она. Слова были окрашены едва скрываемыми яростью и презрением. Она слегка задрожала, оторвав руки от живота и сжав их в кулаки, но не пояснила: злится ли она на него, на Джона или на них обоих. – Что ты знаешь о моей верности Джону? – Ополчился Грант. Она верна человеку, который только что его пытал, опоил и запер в клетке. Какое она имеет право осуждать его преданность? – Я знаю достаточно, – ответила Скай. Она не позволила ему оспорить это, сказав: – Он же типичный злодей из бондианы. Это оскорбление было так в манере Скай, что он чуть было не позволил себе отвлечься на ее забавные выходки. Но из-за все еще присутствующей ярости он отрезал: – Ты никогда не встречала Джона. Ее глаза широко распахнулись в неверии: – Он приказал меня пристрелить! – Возмущенно закричала она. Гранту нечем было на это ответить. Даже больше, от мысли о Скай на пороге смерти его кровь забурлила, поэтому он перевел тему. – Так что, ты хочешь, чтобы я предал Джона и присоединился к команде праведников? – Саркастично спроси Грант. – Потому что этому не бывать, – он сделал вид, будто задумчиво оглядывает камеру. – Но интересная тактика вербовки. Скажи на милость, помогли ли пытки машиной памяти склонить кого-то на свою сторону? Мне любопытно. – Будь серьезен, – нахмурилась Скай. Грант был просто доволен, что разговор согнал с ее лица то душераздирающее выражение. – О, я более чем серьезен, – настаивал Грант. – На кой черт мне рассказывать о чем-то ЩИТу? С чего бы мне вообще им помогать? – Потому что плевать ты хотел на Гидру, – заявила Скай. Грант был слишком распален спором, чтобы заметить, что он проговорился, когда моментально ответил: – На ЩИТ мне тоже плевать, особенно теперь. Скай отвела глаза и поджала губы, но не стала утверждать, что ему должно быть какое-то дело до ЩИТа. Грант с подозрением сузил глаза. Что-то было не так со всем разговором. Скай не идиотка, она бы не стала просить его помочь ЩИТу после того, что случилось. Он что-то упускал, или это просто была попытка выведать у него данные. – Ты не можешь в серьез ожидать, что я помогу тем, кто меня опоил и заставил заново пережить худшие воспоминания, – медленно произнес Грант, желая оценить ее реакцию. – К чему все это? Они тебе это поручили? – Спросил он, указывая на видеокамеру. – Нет, – тут же ответила она. Грант не думал, что она лгала. – Никто меня не посылал. Я здесь, потому что, – она издала расстроенный звук, пытаясь подобрать слова, – меня это так бесит! – Что бесит? – Спросил Грант. – Многое вообще-то, – пробормотала она. – Но прямо сейчас меня бесит твоя гребаная пассивность! Грант усмехнулся: – Нежелание помогать пытавшим тебя людям — это пассивность? – Нет, – сказала Скай. – У тебя есть возможность помочь людям, но ты ничего не делаешь, и это меня просто выводит! – Скай пошла ближе к барьеру. – У тебя есть информация, у тебя есть способности, чтобы остановить Гидру, и ты ничего не предпринимаешь! Ты сам говорил, базу с одаренными можно захватить, если внутри будет свой человек. В смысле, разве ты согласен с действиями Гидры? Грант ничего не ответил. Он не поддерживал идеи Гидры по захвату мира, он не из-за этого туда вступил, но сообщить об этом ЩИТу он не мог. К счастью, Скай не стала ждать ответа. – Ты можешь спасти столько жизней и совершить что-то хорошее, если ты не будешь сидеть сложа руки, – эмоционально закончила она свою речь. – Какая тебе разница, что я делаю? – Спросил Грант. Она просила его предать Джона, а он не мог этого сделать. Даже ради Скай. – Потому что я считаю, что ты способен быть лучше, потому что я хочу, чтобы ты был лучше, – пылко убеждала Скай. Грант не хотел слышать больше. Было больно смотреть на мольбы Скай, по многим причинам. Он не помнил, когда в последний раз кто-то верил, что он может быть «лучше». Это напоминало ему о маленьком мальчике, которым он когда-то был, о том, который так отчаянно хотел быть героем. Но Грант Уорд не был героем, и если он и мог когда-то им стать, он никогда об этом не узнает. – Чего ты хочешь от меня, Скай? – Устало спросил Грант. – Забыть, что ЩИТ и твой драгоценный Коулсон пытали меня, и предать единственного человека, которому когда-либо было до меня дело? – Должна же она знать, как это все нелепо. Но Скай лишь нахмурилась: – Ты ошибаешься. Гарретту нет дела ни до кого, кроме себя самого, но мне… – она помедлила, но длилось это так недолго, что Грант подумал, а не почудилось ли ему, что она подбирала слова. – Мне ты небезразличен! – Пылко заявила Скай. Ее голос становился все громче, и под конец она вовсе закричала на него, почти осуждающе. Грант моментально забыл как дышать. Вскоре после этой вспышки она остыла и взяла себя в руки, он наблюдал за ней эти несколько мучительных секунд, не зная, что сказать. Скай вздохнула и тихо произнесла: – Неужели это ничего не стоит? Грант не находил слов. Это стоило гораздо больше, чем она могла представить. Он знал, что привлекает ее и что у нее есть к нему какие-то чувства, да, но они оказались глубже, чем он предполагал. Грант не понимал, как она может говорить такое, когда ее коллеги из ЩИТа наверняка наблюдают. Она ждала, пока он ответит, но он не мог. Грант хотел просто согласиться на все, что она просит, посвятить себя ей, стать тем, кого она заслуживает. Он хотел этого больше всего на свете. Но Джон… Некоторые долги важнее личных желаний. Его ментор нуждается в нем, и Грант не может отвернуться от него. Когда он так ничего и не ответил, он испугался, что Скай просто напросто уйдет, и он будет бессилен ее остановить. Однако вместо этого ее глаза зажглись упрямым огоньком, который был слишком хорошо ему знаком. Она вытянулась и смерила его взглядом. – Я хочу, чтобы ты поступил правильно, – твердо сказала она. – Я знаю, что ты можешь заботиться о людях и творить добро. Ты можешь все изменить, если осознаешь, что с тобой сделал Гарретт, и прекратишь губить из-за него свою жизнь. Когда она ушла от темы своих к нему чувств, он снова обрел способность говорить. – Правильные поступки, перемены, – размышлял он вслух с сардонической улыбкой. – Ты не можешь спасти всех, Скай. Люди страдают и умирают каждый день, и дюжина линчевателей в подвале этого не изменит. – То, что ты не можешь спасти всех, не значит, что не надо пытаться спасти никого, – спорила Скай. – Об этой пассивности я и говорю. Или это просто цинизм, с помощью которого ты пытаешься оправдать свое бездействие. Грант проигнорировал это: – А ЩИТ «поступает правильно», так? Коулсон только что пытал меня, и я своими глазами видел, как ты убиваешь. ЩИТ, Гидра — в конечном счете это одно и то же. – Нет, не одно и то же, – ошеломленно отрицала Скай. – Я не думаю, что даже ты сам в это веришь. Грант задумался. Месяц назад ответ был бы прост: Грант бы настаивал, что разницы нет. Сейчас же он был не так уверен. Скай, Фитц, Симмонс — они искренне хотели помогать людям и «поступать правильно», как говорила Скай. Он подстрелил гражданских, когда похищал Фитца и Симмонс, потому что знал: хоть один агент ЩИТа рискнет собой ради них. Поэтому несколько недель назад он подумывал поместить Кару под их защиту. Он знал, что в Гидре над Карой продолжат издеваться, но что Скай, Фитц и Симмонс захотели бы ей помочь. При мысли о Каре его руки сжались в кулаки. Благородные цели не меняли того факта, что ЩИТ — всего лишь кучка убежденных в собственной праведности лицемеров, которым наплевать на одного из своих, что они предали. Именно из-за ЩИТа Джон сейчас умирает. ЩИТ играет в любимчиков, и если ты не из фаворитов директора, твоя жизнь не стоит ничего. Поэтому Скай не понимала того, что он пытался до нее донести. Она была названой дочерью директора Коулсона и понятия не имела, на что способен ЩИТ. Возможно, она даже и не знала, что Коулсон сделал с Карой, как и в случае с его поимкой и пытками. – Значит, предать одного из своих агентов, обречь его на участь, худшую, чем смерть, — «правильный поступок»? – Огрызнулся Грант. Он позволил ярости захлестнуть его и заглушить воспоминания, все еще мелькающие в уголках его разума. Скай неловко поежилась, ощутив в нем перемену, но ее глаза все так же полыхали, когда она уверено ответила: – Нет, так поступает Гидра. Вы те, кто притворялись, что вы на нашей стороне, чтобы затем всадить нож в спину каждому агенту ЩИТа, которому только могли. Грант был уверен, что на его улыбку было жутко смотреть: – Но ЩИТ выше этого, верно? Вы бы никогда не предали одного из своих ради информации или чего-то еще и не бросили бы его, обрекая на пытки и промывание мозгов. Скай сглотнула: – Ты знаешь, что мы бы не стали. К чему ты ведешь, Грант? Грант слегка истерично усмехнулся, облокачиваясь на стену: – Ты ошибаешься. ЩИТ предал своего агента, более того, сдал его Гидре для промывания мозгов. – Что? – Отпрянула Скай. – Нет, может, старый ЩИТ… – Нет, ЩИТ Коулсона, – перебил Грант, не дав ей шанса возразить. – ЩИТ сдал Кару всего год назад, уже после падения Трискелиона. Скай скептически нахмурилась, но Грант заметил, что ее дыхание участилось: – Агент 33? Ей промыли мозги. – Ее зовут Кара, – поправил Грант. Он не знал, зачем это сделал, почти все, кроме него, обращались к ней по кодовому имени. Естественно, что по этому имени ее знала Скай. – Ты лжешь, – Пылко бросила Скай. Грант наблюдал, как она пятится от него, поза ее стала оборонительной. Она не верила ему, и это ранило сильнее, чем он хотел признать. Однако он продолжил цепляться за гнев и использовал его, чтобы высказать все, что хотел сказать так долго, с тех пор как узнал, что ЩИТ сделал с Карой. В углу комнаты была камера наблюдения, и Грант надеялся, что у него была публика. – Я лгу, – с готовностью согласился он. – Но не об этом, и никогда — тебе, – он подошел так близко к барьеру, что тот засветился, и он был вынужден остановиться там. – Ты же понимаешь, верно? Что я никогда не лгал тебе? – Тогда тебе солгали, – мгновенно ответила Скай. – Никто из ЩИТа даже не знал, что аген… Каре промыли мозги. Грант покачал головой: – У Гидры существует тест на преданность, чтобы удостовериться в верности новоиспеченных членов. Тест — совершить то, после чего уже нет пути назад, то, что разрушит их прежнюю преданность, – по крайней мере, Грант полагал так. – На каких интересных людей ты работаешь, – с сарказмом пробормотала Скай. – И каков был твой тест? – У меня его не было. Джон поручился за меня, а он уже заслужил доверие Гидры к тому времени, как меня завербовал. – Тогда какой тест тебе назначил Гарретт? – Она хотела увести его от темы. Возможно, боялась того, что он может сказать. При ее словах образ Бадди всплыл в его мыслях, но Грант не стал медлить с объяснениями, неуверенный, сколько еще у него есть времени, прежде чем Коулсон или Кавалерия вмешаются. Они же не хотят, чтобы он отравлял разум Скай правдой, не так ли? – Агент ЩИТа внедрился в Гидру около года назад, – Грант заметил, как Скай поджала губы, и это говорило о том, что она знает, о ком идет речь, хотя сам Грант не знал, какой именно оперативник это был. – Один из тестов на преданность заключался в том, чтобы выдать местонахождение убежища ЩИТа, о котором Гидра еще не знала. После падения Трискелиона Кара осталась совсем одна и не знала, кому можно доверять, и она укрылась в одном из таких. Ваш агент привел туда Бакши и людей Уайтхолла и похитил ее. Лицо Скай значительно бледнело по ходу рассказа, и несмотря ни на что, Гранту хотелось утешить ее. Однако он был заперт, и она, возможно, все равно не приняла бы его утешений. – Кара была очень предана. В отчете говорится, Уайтхоллу потребовался не один день метода Фауста, чтобы ее сломать, – в голосе Гранта зазвучала горечь, пока он старался не хмуриться. – Скорее всего, она говорила, что лучше умрет, чем станет работать на Гидру, в самом начале, но в конечном счете поняла, что «подчинение будет вознаграждено», – процедил Грант. – Агент ЩИТа находился неподалеку еще несколько месяцев, прежде чем скрыться. Без Кары, очевидно, которая до сих пор регулярно подвергается пыткам и манипуляциям над разумом. Но ЩИТ же никогда не предает своих, верно? Грант затерялся в своих мрачных мыслях. Пока он в плену у ЩИТа, что станет с Карой? В ту же секунду, как об этом подумал, он захотел выругать себя. Не то чтобы от него был какой-нибудь толк. Скай определенно думала о том же: – Если это правда, почему ты ничего не сделал? Грант знал, что она, по всей видимости, все еще не может принять факт об участии в этом ее организации, но Скай всегда могла подобраться к нему, и в этот раз она задела его за живое. – И что я мог сделать? – С недоверием спросил Грант. – Умыкнуть ее и все исправить? Я ничего не смыслю в промывании мозгов и даже тему эту поднять не могу так, чтобы Кара не пришла в замешательство. – Значит, ты просто позволил этому произойти, – подтвердила Скай. Грант стиснул челюсти, но осознал, что ему нечего сказать в свою защиту. Он позволял этому происходить все время, что он знает Кару, решив, что проще игнорировать то, как с ней обращаются, чем вмешаться и рискнуть ухудшить отношения между Джоном и Уайтхоллом. – Вот об этом я и говорю, – сказала Скай, когда он не ответил сразу. – Я хочу, чтобы ты стал лучше, потому что ты способен на это, только не пытаешься. В смысле, тебе, очевидно, не нравится ситуация с Карой, но ты отговариваешь себя от того, чтобы что-то с этим сделать! – Я думаю, ты упускаешь то, что ЩИТ… – начал Грант, но энергетический барьер вдруг снова стал непроницаемым, отрезав от него Скай. Он замер на пару секунд, надеясь, что Скай вернется, но потом сдался. Бездумно, он вернулся к койке и тяжело опустился на нее. Грант опустил глаза на свои руки, и увидел он лишь раны и кровоподтеки, покрывающие кожу. Он остался в темноте, наедине с преследующими его голосами прошлого.***
– Какого черта? – Воскликнула Скай. Она развернулась и увидела Коулсона, стоящего в дверном проеме с электронным контроллером в руках. Выражение его лица было жестким, когда он жестом поманил ее за собой. Когда она замешкалась, он рявкнул: «Сейчас же, Скай!» Скай помедлила секунду и все же последовала за Коулсоном прочь из хранилища. Грант никуда не денется, а ей нужно было кое-что выяснить. Скай поравнялась с Коулсоном, пока они торопливо шли в его кабинет. – Вы знали? – Потребовала она ответа. Он наблюдал за разговором. Она знала, что он поймет, о чем она спрашивает. Он оглянулся на нее и мрачно покачал головой. Несмотря на недавний обман, Скай поверила ему. Она судорожно выдохнула от облегчения. Она не хотела сомневаться в нем, но ничего не могла с собой поделать. Она поверила — пусть всего лишь на секунду — что Коулсон сдал агента ЩИТа, чтобы обрести преимущество над Гидрой. Скай ощущала вину даже за то, что вообще обдумывала такую возможность. Когда они завернули за последний угол на пути к кабинету, Скай прошептала другой мучающий ее вопрос, который она боялась задать: – Это правда? Напряженное и болезненное выражение лица Коулсона было ей ответом. Войдя в кабинет, Скай в ужасе застыла, увидев, что пока ее не было, все погрузилось в хаос. В эпицентре этого хаоса ругались Бобби, Трип, Фитц и Мэй. Трип и Фитц осуждали поступок Бобби, пока она оправдывала себя, и Мэй защищала ее. Симмонс стояла в стороне, наблюдая за ссорой. Она взглянула на Скай, когда та вошла, но лишь прикусила губу и вновь повернулась к остальным. У Симмонс были более близкие отношения с Бобби, чем у Скай, так что она, должно быть, была особенно ошарашена тем, что сделала Бобби. – Я приняла нелегкое решение, – заявляла Бобби. – Ты предала одного из нас! Оставила ее на растерзание Гидре! – Кричал Фитц. – Ты думаешь, я этого не знаю? Я не знала, что кто-то будет в этом убежище, когда привела туда Бакши… – начала Бобби. – Но ты знала после, – перебил рассерженный Трип. – Если бы ты просто сказала нам, мы бы помогли ей! Во время налета на базу в Филадельфии я вступил в бой с агентом 33 и победил. Я мог мы вызволить ее тогда, если бы знал. Скай хотя бы знала, что у нее не было шанса спасти агента 33 — Кару, поправила она себя — даже знай она о ее состоянии. Это напомнило Скай, что не только Трипу выпадал шанс спасти Кару. Скай окинула взглядом комнату в поисках Хантера и нашла его тихо стоящим в стороне. Она была удивлена, Хантер обычно не упускал возможности призвать ее к ответу за свои секреты. С немалым удивлением Скай поняла, что недооценивала Хантера. Всех всегда забавляли его комичные обвинения в адрес Бобби, но теперь Скай задумалась, что он имел в виду под ними. Хантер не стал вступать в спор потому, что в конечном счете он не хотел оказаться прав. Возможно, он все это время в тайне надеялся, что ошибается. Скай было знакомо это чувство, когда ты заботишься о ком-то, даже зная об их очевидных изъянах, и так сильно хочешь, чтобы тебе доказали, что ты неправ. Ты не можешь игнорировать то, что у тебя перед глазами, но все еще отчаянно надеешься, что они дадут тебе причину закрыть на это глаза или как-то оправдают себя. Скай вспомнила, как выяснила, что Грант убил Эрика Кейнега. Она была так огорчена, потому что, даже зная все это время, что он из Гидры, она хотела, чтобы это было чем-то оправдано, а смерть Кейнега убила это наивное желание. Вот только это было не совсем так. Скай все еще испытывала чувства к Гранту и попадала все в ту же ловушку, надеясь, что Грант поступит правильно, будто это уверит ее, что ее чувства к нему были оправданы. Но более того, она надеялась, что Грант изменится, и это даст им шанс быть вместе. Что за глупости. Скай ведь даже не знала, хочет ли он быть с ней, не то чтобы раньше у него были хоть какие-то отношения, но Скай все же надеялась… и чувствовала себя идиоткой всякий раз, когда он отказывал ее просьбам. Скай поняла, что то же чувствовал и Хантер по отношению к Бобби в ситуации с Карой. Это было подтверждением опасений, которых он не хотел иметь. Но Хантер все так же любил Бобби и продолжал надеяться, что она изменится, и Бобби любила Хантера, несмотря на свои бесконечные секреты. Поистине ужасное открытие — понять, что ты можешь любить кого-то безоговорочно и что это ничего не изменит. Скай захотелось взвыть от досады. Она ощущала себя беспомощной и безнадежной. Если Бобби и Хантер могли как-то побороть разногласия, то Скай не знала, как это сделать им с Грантом. По крайней мере, Бобби работала на ЩИТ и по большей части делала хорошие вещи, в то время как Грант был патологически предан человеку, который чуть ее не убил, к тому же жестоко обращался с Грантом и активно манипулировал им, чтобы удерживать под контролем. Скай испытывала некое удовлетворение от того, что теперь лучше понимала Гранта. Это ничего не меняло, но вселяло в нее тусклую искорку надежды. Гранту не было дела до Гидры, отчего ей было легче, так как она не хотела бы привязываться к тому, кто хочет захватить мир. Но это также означало, что если Гарретт вдруг умрет, что было вполне вероятно, согласно их недавним открытиям, у Гранта не останется никаких связей с Гидрой, как и причин творить такие ужасные вещи. История Гранта также помогла смириться с некоторыми из его поступков. Им не было оправдания, но было приятно знать, что он служил Гидре или Гарретту не потому, что ему нравится причинять боль, или потому что он злобный урод. Зная о его прошлом, Скай теперь понимала, как он стал таким, какой он сейчас. Она задумалась, как бы она поступила на его месте, какой бы выбор сделала. Скай почти рассмеялась про себя. Фитц оказался прав, что-то все же произошло, да и решения Гранта были результатом промывания мозгов, хоть и не в той форме, в какой это подразумевал Фитц. Может, Скай все же удастся что-то изменить. Гарретт заставил Гранта держать посох берсерка в наказание за помощь Скай и ФитцСиммонс на Futurepharm, и Грант все же защитил не только Скай, но и Фитца, на глазах у одного агента Гидры и убив другого. Грант подпустил ее к себе, его чувства к ней были сильнее, чем он мог признать. Гарретт не обладал полным контролем над ним, пусть и Гарретт, и сам Грант так считали. Если Скай достучится до Гранта… Ей придется убедить своих близких дать ему шанс. Что ж, Скай была не из тех, что уклоняются от вызовов. Как всегда говорил Коулсон? Можно спасти кого-то от самого себя, если добраться до него вовремя. Ей будет нужно лишь напомнить об этом Коулсону. И потом она примется расхлебывать последствия не самых удачных решений ЩИТа. Коулсон и большая часть остальных не знали о поступке Бобби, и по крайней мере Фитц и Симмонс были неприятно поражены использованием машины памяти. Коулсон также не защищал свое решение после случившегося. Может, было наивно надеяться, что она сможет что-то изменить, но Скай не собиралась отказываться от приобретенной семьи и возможности совершать с ними добро. Она также не собиралась отказываться от любимого, каким бы запущенным случаем он бы ни казался.***
Грант пытался быть терпеливым, но терпение его было на исходе. Он страдал клаустрофобией в детстве, когда мать запирала его в кладовке, но он давно это поборол. Или так он думал. Скай ушла около пары часов назад, а ему уже начинало казаться, что стены сжимаются вокруг него. Это так глупо. Гранту доводилось гораздо дольше оставаться в одиночестве. Не было никаких причин, чтобы это так сильно действовало на него. Скорее всего, это побочный эффект машины памяти и следствие воспоминаний, атакующих его разум с момента пробуждения. По крайней мере, Грант знал, что его внутренние метания не отражаются снаружи. Он не хотел, чтобы агенты ЩИТа что-то увидели. Но так как камера была пуста, отвлечься Гранту было не на что, и его мысли сводились к мрачным воспоминаниям, текущему заключению и израненному телу, ничего из этого не было особо привлекательным. Когда барьер вновь стал прозрачным, Грант вскинул голову в надежде, но был горько разочарован при виде посетителя. Грант бросил Филу Коулсону хмурый взгляд и ничего не сказал. Разговорами Грант ничего не добьется, и он не хотел, чтобы Коулсон думал, что использование чертовой машины помогло чего-то достичь. Коулсон сидел на стуле напротив камеры и несколько секунд безмолвно смотрел на Гранта. Когда он наконец нарушил молчание, Грант был весьма удивлен. – Прости, – сказал он. Грант замер на мгновение, а затем горько усмехнулся: – За то, что пытали меня? Немного поздновато для извинений, – едко отозвался он. – Нет, не за это, – просто ответил директор, заставив Гранта нахмурить брови в замешательстве. Лицо Коулсона было непроницаемой маской, но в глазах его была печаль. Однако именно так он выглядел, когда засовывал его в машину памяти, и Грант ни на секунду не обманулся его фальшивыми сожалениями. – Шестнадцать лет назад я часто работал с Гарреттом, – продолжил Коулсон. – Все, что он делал, происходило прямо у меня под носом. Я мог его остановить. Я должен был его остановить, но я ничего не замечал. Взгляд Коулсона прожигал в нем дыру. Это было неприятно, Грант чувствовал себя так, будто он у Коулсона как на ладони, будто этот ханжа его осуждает. – Прости, что не заметил знаков и позволил всему этому произойти, – удрученно говорил Коулсон. – Хотел бы я тебя спасти. Грант лишился дара речи. Он был даже не уверен, о чем Коулсон говорит и что он знает, но это, должно быть, было частью какого-то замысла. Грант напомнил себе, к какому выводу он недавно пришел: ЩИТ пытался применить «пряник», когда «кнут» не подействовал. – Я не нуждался в Вашей помощи. Меня спас Джон, – Грант удостоверился, что его тон не допускал возражений, хоть его самого и начинали мучить сомнения. Он хотел, чтобы Коулсон просто перестал так смотреть на него. Коулсон вздохнул в ответ на его слова, и, если это вообще было возможно, ссутулился еще сильнее. А его глаза… Грант понял, почему этот взгляд так ему досаждал. В нем была жалость, этот человек жалел его. Хотел бы Грант сказать, что первой его мыслью, когда он распознал этот взгляд, было то, как он может использовать эту жалость, чтобы сбежать. Такой должна была быть его первая мысль, но она была лишь третьей. Сначала дыхание Гранта ускорилось, когда он понял, что, что бы он ни сказал под влиянием машины памяти, это заставило директора ЩИТа испытать к нему жалость. Затем Гранта ослепила паника, потому что Скай была там и слышала все, так что если Коулсон счел его жалким, увидев реакцию Гранта на воспоминания, Скай, скорее всего, думала также. Он вспомнил, как она смотрела на него пару часов назад. Это тоже было жалостью? Тошнота, с которой Грант боролся весь день, вернулась, и в тот момент он был очень рад, что оставил сэндвич нетронутым. Он должен взять себя в руки. Он был слишком горд, чтобы проявить слабость перед Коулсоном, особенно после того, что тот с ним сделал. – Что ж, Вы принесли свои извинения. Теперь можете идти, – натянуто произнес Грант, не сумев удержать безразличный тон. – Я хотел извиниться, но пришел я сюда не за этим, – сказал Коулсон. – Я ничего не скажу, – прорычал Грант. – Хватит напрасно тратить время. – И не за этим, – сказал Коулсон, поднимаясь со стула. – Я бы предпочел предоставить это профессионалам, – он добродушно улыбнулся. – Агент Морс будет расстроена, если я начну без нее. – Зачем тогда Вы здесь? – Нетерпеливо потребовал Грант. Ему надоели его игры. У Коулсона на лице сохранялась все та же вежливая улыбка, пока он открыто оценивал Гранта: – Хочу знать, поему трое из моих самых доверенных агентов защищают тебя передо мной. Грант не знал, что на это ответить. Подтверждение каких-либо отношений со Скай, Фитцом и Симмонс может плохо отразиться на них, учитывая, кто он, но Коулсон, похоже, знал больше, чем Грант предполагал, да и Скай ранее совсем не осторожничала. Но Коулсон и не ждал от него ответа: – Большая часть моей команды считает, что, что бы ни случилось с тобой в прошлом и что бы ни двигало тобой сейчас, неизменно. Они считают, что ты тот, кого сделал из тебя Гарретт, и что для тебя слишком поздно оставить путь, на котором ты сейчас. Что теперь до тебя не достучаться. Грант не понимал, что говорил Коулсон. Очевидно, это было какой-то странной тактикой манипулирования отчаявшегося добыть информацию человека, но сердце Гранта болезненно сжалось от его слов. По всей видимости, Грант в машине памяти говорил что-то о семье. Он стиснул зубы при этой мысли. – Уж не знаю, что наговорил под воздействием препаратов и машины памяти, – прорычал Грант, – но вы ни черта обо мне не знаете. Коулсон не стал это комментировать. – Но Скай и ФитцСиммонс не согласны, – продолжил он, будто Грант и не говорил вовсе. – Скай, в частности, буквально умоляла дать тебе шанс измениться. – Я ничего не скажу, – повторил Грант, кажется, уже в десятый раз. – Так что можете завязывать со своими жалкими уловками. – Это не уловка, Уорд, хотя я понимаю, почему ты так думаешь, исходя из твоего опыта, – все так же спокойно заверил Коулсон, чем только сильнее раздражал. Хотел бы Грант хорошенько встряхнуть его. – Я знаю, что тебя учили никогда никому не доверять. Грант посчитал его слова весьма странными. Шпионы редко кому доверяли, но Коулсон будто указывал на что-то конкретное. Как ни странно это напомнило Гранту слова Джона, когда тот вытащил его из тюрьмы. – Но мольбы Скай напомнили мне об обещании, которое я дал, став директором. ЩИТ был основан на принципе защиты. Будь то один человек или все человечество, они все достойны спасения. – В самом деле? Все достойны спасения? – Усмехнулся Грант. – Вы бы рискнули своими агентами ради неизвестно кого? – Именно так, Уорд, – подтвердил Коулсон абсолютно убежденно. – Если бы Вы по-настоящему в это верили, Вы бы не бросили Кару, – с горечью возразил Грант, желая, чтобы он заткнулся наконец. Коулсон — лицемер и лжец, который лишь пытается заставить Гранта навредить Джону. – Она была одной из вас. – Я не знал об агенте 33, – спокойно ответил Коулсон. – Но теперь, когда знаю, планирую помочь ей всеми возможными способами. Это была очевидная попытка сохранить лицо. Неужели Коулсон и вправду ожидал, что Грант поверит, будто он ничего не знал? То же самое, по всей видимости, он сказал и Скай, и она, судя по всему, ему поверила. Грант собрался обвинить его во лжи, но его прервал звук открывающейся металлической двери. Скай успела спуститься на две ступеньки, прежде чем резко остановилась: – Коулсон, что Вы здесь делаете? – Что ты здесь делаешь? – Ответил вопросом на вопрос Коулсон. – я велел тебе больше не спускаться сюда без разрешения. – Мне теперь нужно разрешение, чтобы перемещаться по базе? – Парировала Скай. – Я агент или заключенный? Коулсон взглянул на нее: – Только к хранилищам у тебя временно нет доступа, и ты знаешь почему. Кроме того, ты сейчас должна спать. Последнюю пару дней ты почти не отдыхала, – окинул ее Коулсон озабоченным взглядом. – Может, Вам не стоило отправлять нас на миссию по ложному следу, раз Вас так волнует мой режим сна, – капризно пробормотала Скай, скрещивая руки на груди. Они ругались, Грант ясно угадывал напряжение в их словах и языке тела, но он видел лишь двух людей, заботящихся друг о друге. Было очевидно, как по-отечески ее отчитывал Коулсон, так же, как и то, что Скай вела себя совсем как бунтующая дочь. Было бы даже забавно наблюдать за ними, если бы это только не подтверждало, что Скай предана человеку, который его пытал и являлся врагом его наставника. Скай бы никогда не предала Коулсона, как и Грант Джона. Они были семьей. Скорее всего, Коулсон вообще решил поговорить с ним лишь потому, что Скай сказала что-то, что заставило Коулсона захотеть увидеть в Гранте то, что в нем видела Скай… если, конечно, это была не уловка. Что ж, с этим Грант помочь не мог, он сам не понимал, что в нем увидела Скай. Он знал лишь, что этого недостаточно, чтобы предать ЩИТ. Они продолжали препираться. Коулсон хотел, чтобы Скай вернулась в кровать, и настаивал, что они поговорят о «пленнике» утром. Скай говорила, что все равно не уснет, и возмущалась, что Коулсон намеревается теперь и режим сна ей диктовать. Они были так увлечены спором, что не заметили подозрительных звуков, которые уловил Грант. Поначалу он отмахнулся от топота ботинок над головой, но потом понял, что их слишком много для агентов ЩИТа, которые по какой-то причине сейчас не спят. Аккуратно отвернувшись от видеокамеры, просто на всякий случай, Грант окликнул Скай. – Не смотри на меня, – проинструктировал он, заметив, что она собралась повернуться к нему. – Просто ответь, сколько агентов ЩИТа сейчас на базе? «Не отвечай», – сказал Коулсон одновременно со Скай, которая ответила: «Около двадцати». Как он и думал. – Прислушайтесь. Вы это слышите? – Звук шагов стал еще громче, наверху было как минимум двадцать человек, насколько Грант мог сказать. Скай выглядела встревоженной, хватаясь за электронный планшет. Она нажала несколько кнопок и ахнула: – Гидра. Коулсон забрал планшет у Скай и, посмотрев на экран с мрачным выражением лица, крепче сжал его в руках: – Гарретт.