Знай своего врага

Истинная любовь подобна призракам — о них все говорят, но мало кто их видел. -Франсуа де Ларошфуко

      Скай всю дорогу до своей комнаты не отпускала руку Гранта. Казалось странным, как приятно было просто переплести с ним пальцы и ощущать его обнадеживающую хватку. Она помнила, как неловко ей было держать за руку Майлза — ее ладони потели, его хватка была слишком крепкой — но слишком боялась отпустить, иначе он бы опять расстроился из-за того, что она «эмоционально отстраняется».       Как много раз Скай обрамляла ладонями лицо Майлза или других парней, сколько раз тянулась, чтобы взять их за руку, не потому что нуждалась в их успокаивающем тепле, а потому что именно так должны делать парочки. Во всех своих отношениях Скай, сама не понимая, будто отыгрывала сложную партию, предназначенную для того, чтобы поверить в чувства, пока не начнет чувствовать.       Может, это и есть любовь — не делать что-то потому, что этого от тебя ожидают, но быть настолько очарованным кем-то, что сами инстинкты толкают тебя на это каждый раз, когда этот кто-то рядом. Это нельзя увидеть или объяснить, только испытать его поистине взрывное удовольствие.       При этой мысли она ощутила пробегающую по ее телу волнительную дрожь и мандраж, засевший в ее животе. Натиск эмоций последних двух дней был почти непреодолимым, но Скай позволила себе немного легкомысленности и решила сосредотачиваться на одной вещи за раз.       С этой мыслью Скай распахнула дверь в свою комнату, и ее охватило смущение. Она подумала, что, может, и стоило заставить Гранта подождать снаружи, пока она прибирается, когда перед ее взором предстали смятые простыни и разбросанная по всей комнате одежда. Скай бросила беглый взгляд на Гранта. Было не похоже, чтобы он возражал, но он и в реальность-то пока полностью не вернулся.       Да какая разница. Ему доводилось расстегивать ее бюстгальтер, так что Скай не собиралась чувствовать неловкость по поводу того, что он увидел ее «женские штучки», как выразился Фитц. Однако она почему-то все же хотела оправдаться.       – В последнее время мне было особо не… – начала Скай, пока Грант не решил найти для ее рта другое занятие.       Притянув ее к своей груди за руку, за которую он ее держал, Грант положил свободную руку Скай на затылок, чтобы углубить поцелуй, в который она была так неожиданно вовлечена. Он развернул их так, что теперь она была прижата к двери. Он принялся пропускать руку через ее волосы, словно причесывая, другую руку положив ей на бедро. Грант закинул ее ногу к себе на талию и прижался еще ближе.       Она растворилась в превосходящих размерами очертаниях Гранта, жидкое пламя побежало по ее венам. Она запустила руки под его футболку, чтобы очертить мышцы его спины и кубики пресса, твердо намереваясь запомнить каждый сантиметр.       По силе отчаянного желания этот поцелуй превосходил все предыдущие. Губы Гранта двигались так исступленно, будто он был утопающим, жаждущим воздуха, а руки его цеплялись за нее так, будто он верил, что она может исчезнуть в любой момент.       – Скай, – выдохнул он ей в губы.       Скай открыла глаза и окинула его взглядом. Взъерошенные волосы и одичалые глаза, измятое одеяние пленника и мертвенно-бледная кожа, пятна крови и множество синяков. Скай сосредоточилась и поборола порыв позволить ему стереть из ее памяти все неприятные воспоминания последних дней.       – Погоди, – нехотя прошептала она, когда губы Гранта добрались до пульса на ее шее. – Стоп.       Грант тут же напрягся в ее руках и отстранился так быстро, что успела Скай только моргнуть, как он уже застыл в нескольких футах от нее. Его лицо снова ничего не выражало. Его выражение было комбинацией маски, за которой он прятал свои эмоции, и внутренней пустоты, охватившей его после убийства Гарретта.       Скай совсем не хотела подобного, но сначала нужно было кое-что сделать и столько обсудить. Лишь это останавливало ее от того, чтобы притянуть его обратно.       Скай увидела, как он снова уходит в себя, а из его глаз уходят все эмоции, и поспешила объяснить.       – Тебе, наверное, следует привести себя в порядок и поесть, прежде чем мы позволим себе отвлечься, – сказала Скай. Она надеялась, что он удосужится улыбнуться или хотя бы перестанет выглядеть таким же выразительным, как и мраморная статуя, но в его глазах не было ни искорки веселья.       Мышцы Гранта были скованы напряжением, а его настороженные глаза были прикованы к ней, как у щенка, ожидающего побоев.       – Когда ты ел в последний раз? – Поинтересовалась Скай.        Грант задумался на секунду, что явно было не очень хорошим знаком:       – Утром перед миссией со Скарлотти.       Два дня назад. Неужели Коулсон не дал ему ничего поесть, прежде чем засунуть в машину памяти? Скай это ошеломило. Они держали его целый день без еды или Грант просто отказывался от нее, как не тронул и сэндвич, сделанный Симмонс?       – Тебе нужно поесть, – сказала Скай.       Выражение его лица стало натянутым:       – Я не могу.       Скай нахмурила брови и увидела, как Грант направил взгляд ей через плечо, не решаясь посмотреть ей в глаза.       – Не можешь?       – Не могу ничего удержать в желудке, – кратко пояснил Грант, все еще не глядя ей в глаза. – Воспоминания… – Грант сжал губы в узкую линию, смолкнув, затем наконец встретился с ней взглядом и продолжил безэмоциональным тоном: – Воспоминания, пробужденные машиной памяти, вызывают тошноту.       – Тебя терзают воспоминания, – ахнула она. Это нормально после машины памяти? Это напомнило ей разговор с Фитцом о том, что на Гранта, судя по всему, посох берсерка оказал гораздо более сильное влияние, чем на Мэй. Фитц предположил, что эмоциональное воздействие посоха зависит от того, насколько хорошо жертва контролирует свои эмоции и как жертва справлялась с ситуациями, провоцирующими ярость и ненависть. Если принцип работы машины памяти тот же, значит происходящее было следствием того факта, что Грант подавил свои воспоминания вместо того, чтобы разобраться в них, как должен был ради собственного эмоционального благополучия.       Под воздействием нахлынувшего сочувствия Скай сделала шаг вперед, чтобы обнять его, но Грант отстранился прежде, чем она успела подойти.       – Мне не нужна твоя жалость, – огрызнулся он.       Его злость не поколебала ее решимости. Она достаточно хорошо знала Гранта, чтобы понять, что он цепляется за ярость, спасаясь от отчаяния, страха или любой другой нежелательной эмоции. Не самый лучший защитный механизм, но Скай встречала мозгоправов, которые то же говорили о ее сарказме, так что она не собиралась осуждать его.       – Я не жалею тебя, – спокойно ответила она. – Я всего лишь хочу тебя утешить.       Стоит ли ей сказать ему?       – Мне не нужно утешение, – сказал Грант, но не отстранился, когда она снова приблизилась.       Скай была не согласна. Утешение было лишь верхушкой айсберга всего, в чем, как считала Скай, нуждался Грант. Здоровые отношения, исправные моральные ориентиры и обширная терапия напрашивались в голову… Пока же пусть будет хотя бы утешение.       Скай обвила руками его талию и приложилась ухом к его бьющемуся сердцу.       – Всем нужно утешение, Грант, – прошептала она ему в грудь. – В том числе и тебе. И я хочу дать его тебе, потому что ты мне не безразличен.       Стоит ли ей сказать ему сейчас?       Грант обернул свои руки вокруг нее лишь с малой долей нерешительности, и Скай уткнулась головой в его шею, когда он склонился к ней, чтобы обнять ее крепче.       Скай глубоко вдохнула, чтобы погрузиться в его одурманивающий запах. Она слегка потерлась носом о его шею и прижалась еще крепче.       Если она признается, что любит его, это испугает или обнадежит его?       – Ладно, – сказала Скай. – Тебе нужен душ. А то от тебя уже пахнет, – поддразнила она, отстраняясь ровно настолько, чтобы поднять на него глаза. – Звучит неплохо?       – Зависит от того, – сказал он беспечно, – присоединишься ли ты ко мне.       – Разумеется, – заявила Скай, преувеличенно закатывая глаза, чтобы сбавить напряжение, по-прежнему ощущаемое в его мышцах. – Думаешь, я позволю тебе извести всю горячую воду?       Она пока не может ему сказать.       Она отступила назад, не выпуская его рук из своих. С коварной ухмылкой она медленно потянула его за собой в ванную.       Скай отпустила его руки и сняла с себя обувь и носки, затем стянула с себя рубашку под его внимательным взглядом. Глядя ему в глаза, она расстегнула бюстгальтер и бросила к его ногам. Вскоре последовало и остальное. Опершись на тумбу, она склонила голову на бок и ухмыльнулась.       Его взгляд отслеживал каждое ее движение и становился все более пылким с каждым предметом одежды, что она бросала в него.       – Ты так и будешь стоять или наконец избавишься от этого уродливого, перепачканного в крови прикида?       Уголки его губ дернулись, и Грант покачал головой. Он начал стягивать с себя одежду с такой грацией, которой не должно быть у кого-то настолько высокого и стоящего босиком посреди ванной.       Скай схватила эту тюремную униформу и бросила в мусор.       – Эй, – мягко сказал Грант. – Я знаю, что ты предпочитаешь видеть меня голым, но мне все равно нужно будет потом что-то надеть.       Скай бросила ему взгляд:       – Ты это больше не наденешь.       – Что ж, запасной одежды у меня нет. Мою они, скорее всего, сожгли, когда схватили меня, – сказал Грант.       – О нет, – притворно ужаснулась Скай. – Где же ты найдешь еще одно черное тактическое снаряжение?       Его совсем не впечатленное выражение не смогло стереть улыбку с е лица.       Скай не стала ждать ответа. Она включила воду и потянула Гранта за собой. Они вдвоем едва помещались в душе, но, может, это было и к лучшему, так как Скай была вовсе не против оказаться близко к Гранту.       Скай настояла на том, чтобы самой помыть его, и как ни странно он согласился. Возможно, он просто не возражал против прикосновений ее рук к его мокрому телу. Скай уж точно не возражала. Она удивилась, когда он стащил у нее шампунь и мыло, чтобы проделать то же с ней. Хоть его руки и оставляли обжигающий след по всему телу, Скай также приглянулось и то, как тщательно он выполнял свою работу.       В волосах Гранта остался шампунь, поэтому Скай приподнялась на носочках и смыла его мочалкой. Волосы Гранта оказались необычайно мягкими для такого жесткого, огрубевшего человека. Скай пропустила сквозь них свои руки, дабы удостовериться, что там больше не осталось пузырей, затем провела руками по его лицу, шее, плечам, остановившись на груди. Подняв глаза на Гранта, Скай встретилась с тем же обожающим взглядом, каким он смотрел на нее в ту ночь в отеле.       Облокотившись на облицованную плиткой стену, Скай вдруг вспомнила кое-что, заставившее ее внезапно рассмеяться. Это был беззаботный смех, порожденный радостью, рвущейся наружу.       – В чем дело?       Скай стерла улыбку со своего лица, прежде чем ответить.       – Просто вспомнила один сон, который мне приснился пару месяцев назад, – призналась Скай чрезвычайно серьезным тоном. Она увидела, как Грант нахмурился, внимательно вглядываясь в нее. Скай невозмутимо продолжила: – Я проснулась вся взмокшая и разгоряченная. Настолько разгоряченная, что мне понадобился холодный душ, чтобы остыть, но я все равно была такой неудовлетворенной.       Грант медленно моргнул, глядя на ее выжидающее лицо и обдумывая ее слова.       Скай сжалилась над ним:       – Видишь ли, я встретила одного парня, и я просто не могла выбросить его из головы, как бы ни пыталась. Мне снилось, как мы с ним вытворяем очень неприличные вещи, но когда я проснулась, его не было рядом, – смех пробивался сквозь ее слова, как бы она ни старалась сохранять серьезный тон.       – Должно быть, это было ужасно, – сказал Грант с притворным сожалением.       – Да, – воскликнула Скай и драматично прильнула к груди Гранта. – Ужасно. Невыносимо!       Скай прошлась пальцами по кубикам его пресса, задумчиво очерчивая контуры. Когда она глянула вверх, чтобы увидеть его реакцию, ее не удивил его потеплевший взгляд, прикованный к ней. Его рот был слегка приоткрыт, и капли воды стекали по его телу, обрисовывая резкие черты.       В общем, это было самое привлекательное зрелище, которое только доводилось увидеть Скай.       – Думаю, мы уже достаточно чистые, – хрипло произнес Грант.       – Согласна, – мягко выдохнула Скай, ее голос был едва различим среди шума воды. Каким-то образом, один лишь взгляд на него лишил ее возможности поддержать созданную ею задорную атмосферу.       Грант потянулся к крану и задел ее плечо, отчего Скай затрепетала.       Грант первым вышел из душа и взял с полки два полотенца. Одно он протянул ей, но когда Скай потянулась за ним, он мягко отвел ее руку, и сжав ее напоследок, отпустил.       Грант принялся вытирать ее сам. Его движения были почти благоговейными, и Скай они буквально загипнотизировали. Еще никто не относился к ней так, будто она самое лучшее, что только есть в этом мире.       Закончив, он обернул полотенце вокруг нее и поднял руки к ее лицу. Широко распахнув глаза, Скай наблюдала, как он поднял одну руку и большим пальцем мягко убрал влажные прядки волос, прилипшие к ее щеке. Заправив их за ухо, он запустил пальцы в ее волосы, распутывая их. Когда он закончил, то обрамил ладонями ее лицо и принялся просто смотреть на нее.       Скай потянулась вверх, чтобы слегка коснуться его губ своими, просто потому что могла это сделать.       Отстранившись, она подняла на него свои полуприкрытые глаза и взвизгнула от неожиданности, когда он подхватил ее за бедра, прижимая к себе. Их лица оказались на одном уровне, и Грант не стал понапрасну тратить время, вслепую направляясь к кровати, пока его рот был занят очень важным делом. Его забытое полотенце так и осталось лежать на тумбе.       Скай рассмеялась, когда он буквально бросил ее на кровать и забрался сверху. Потянув за полотенце, в которое совсем недавно сам бережно ее завернул, он швырнул его в сторону, не став смотреть, куда оно приземлилось. Скай раздвинула ноги, позволив ему устроиться между ними.        Взирая на него сейчас, Скай не видела ни теней, ни одичалости в его глазах. Ушла и гулкая пустота, и одержимая сосредоточенность. Прежде Скай беспокоилась, что, когда он отчаянно целовал ее, он подсознательно надеялся отвлечься, давая себе сосредоточиться на чем-либо помимо прошлого, от которого он бежал, и смерти его психованного НО, но теперь, находясь в его руках, Скай больше так не считала.       В этот момент она ощущала себя желанной.       Поцелуи были пылкими, но неспешными, будто он смаковал каждую секунду, что их губы соприкасались, как и она. Его руки блуждали по всему ее телу, будто он не хотел оставить ни одного участка без внимания.       Скай выгнула спину и прижала свою обнаженную грудь к его, притягивая его к себе за затылок, чтобы прильнуть к его губам.       Когда их движения стали более разгоряченными, а трение их бедер интенсивнее, Скай прервала поцелуй, чтобы выдохнуть:       – Я хочу быть сверху.       Грант слегка отстранился и не стал протестовать. Он развернул их так, что теперь Скай оседлала его бедра, и он теперь смотрел на нее снизу вверх. Скай подумала, что он, возможно, хочет спросить, почему она внезапно настояла на этой позиции, но он ничего не сказал.       Скай была этому рада. Она не думала, что он бы понял ее побуждений, да и вряд ли оценил бы. Но она всего лишь хотела, чтобы он почувствовал себя любимым. Она хотела взять на себя всю работу и позволить ему погрузиться в чувства, потому что в этот момент она больше всего хотела, чтобы он смог почувствовать себя обласканным и защищенным.       Хорошо, что он не спросил, потому что Скай не смогла бы ему этого объяснить. Ей это тоже было в новинку.       Скай оперлась на его грудь и не сводила с него глаз, опускаясь на него. Его веки бесконтрольно затрепетали, и он запрокинул голову.       Скай держала ритм так долго, как только могла, затем Грант приподнялся и поддержал ее. Он облокотился на стену, коснувшись своим лбом ее, заключив ее в кольцо своих рук.       Его губы шептали ей слова, на которых она пыталась сосредоточиться, достигая пика. Он сказал, что она самая красивая женщина, которую он когда-либо видел. Что она была первым, чего он хотел за последние годы. Что он никогда не причинит ей вреда. Что он хотел бы остаться в этом моменте навсегда и притвориться, что мир снаружи не существует.       Скай цеплялась за его слова так же сильно, как и за него самого, рассыпаясь на осколки в его объятиях.       Позже той же ночью Скай лежала, прижавшись спиной к его телу, пока он вычерчивал неизвестные узоры на ее бедре. Его дыхание ерошило ее волосы, он был так близко, что она чувствовала, как вздымается его грудь при каждом вздохе.       После прошедших выматывающих дней и их недавней активности, было чудом, что они еще не спали. Они оба не спешили закрывать глаза, будто, проснувшись, они поймут, что все это было всего лишь сном. Скай была так измотана, что не могла поверить в то, что она еще в состоянии функционировать, тем не менее, она по-прежнему бодрствовала, обдумывая все. Ее разум был слишком занят, чтобы позволить ей уснуть.       Очень скоро им придется вставать, а им нужен был отдых перед нападением на базу Гидры, но Скай хотелось продлить этот момент. К тому же им сначала нужно было кое-что обсудить.       Нехотя Скай повернулась к Гранту лицом. Его лицо было таким умиротворенным, что Скай начала опасаться того эффекта, который на него неминуемо окажут ее слова.        – Нам нужно поговорить, – нерешительно начала Скай.        Он почувствовал перемену в ее настроении и нахмурился. Она уже чувствовала, как он отстраняется от нее, возводя стены, чтобы защитить себя.       – О чем? – Спросил Грант невозмутимо.       – О Гарретте и о том, что ты видел в машине памяти.       Реакция последовала незамедлительно. Грант замкнулся в себе и отодвинулся от нее. Скай могла поклясться, что на полсекунды в его глазах промелькнула паника, прежде чем он ее замаскировал.       – Тут не о чем говорить, – сказал Грант лишенным всяких эмоций голосом, который, однако, слегка дрогнул, когда он продолжил. – Гарретт мертв, и прошлое в прошлом.       – Но это все еще оказывает на тебя воздействие, – мягко возразила Скай. – И я не думаю, что ты понимаешь насколько, особенно после того, что с тобой сделал Гарретт.       – Джон не… – его хладнокровие подвело его. – Ты ничего не знаешь о моих с ним отношениях.       Скай была категорически с этим не согласна. Кое-что она поняла, лишь увидев их жутковатое взаимодействие друг с другом, но она также услышала от Бобби всю историю его знакомства с этим психопатом и видела видеозапись из тюрьмы для несовершеннолетних. Однако она решила, что он лишь сильнее замкнется в себе, если узнает об этом.       – Так объясни мне, – сказала она. – Я хочу понять. Однажды ты сказал мне, что обязан ему всем. Почему?       Грант напрягся, и Скай поняла, что меньше всего он бы хотел поговорить об этом.       Он молчал так долго, что Скай уж было решила, что он откажется отвечать, но вот он наконец заговорил.       – Джон нашел меня, когда у меня не было ничего, когда я был ничем, – нерешительно начал Грант. Его взгляд был помутневшим и расфокусированным, будто мыслями он был в другом времени. – Он спас меня от самого себя, научил, как сделать из себя что-то стоящее. Без него я бы… До того как его встретил, я был слаб и беспомощен, и единственная причина, почему кто-то считается со мной, это он и то, кого он из меня сделал. Гидра, ЩИТ, Джон сделали из меня кого-то, стоящего внимания, обладающего контролем над своей жизнью.       Скай не знала, что на такое сказать. Едва ли Скай могла описать взаимодействие Гранта и Гарретта как отношения, предоставляющие Гранту «контроль».       – Ему было до тебя все равно, Грант. На каком-то уровне ты должен это понимать, – тихо сказала Скай. – Никто бы не стал наказывать тех, кто им небезразличен, за привязанность к кому-то еще. Никто бы не стал пытать их чем-то вроде посоха берсерка…       – Хватит, – сказал он, крепко зажмурившись. – Я не могу сейчас о нем говорить.       Скай решила, что ему все равно понадобится время, чтобы вникнуть в ее слова. Она оставила тему Гарретта, но эта тема была не единственной, которую она хотела обсудить.       – Что насчет твоей семьи? – Спросила Скай. – В машине памяти ты много говорил о своей матери и брате. И ты часто упоминал колодец.       Грант заметно побледнел при ее словах, но она не собиралась позволить ему уйти от разговора. Она подозревала, что он никогда не говорил об этом с кем-то близким, что было необходимо, если он хотел пройти через это.       Скай выразила в своем взгляде то, что она хотела бы, чтобы он почувствовал: любовь, утешение и защищенность.       – Ты можешь мне доверять, – сказала она, когда он заколебался.       Выражение его лица смягчилось, жесткие линии разгладились, и напряженность ушла. Возможно, он и не верил, что может ей доверять, но он хотел и все равно будет.       Грант начал сбивчиво рассказывать, как он рос в своей семье, как его мать издевалась над своими детьми, но только не над младшим. Скай не могла не связывать услышанное со словами Бобби. Более того, каждое упоминание о том, как жестоко его старший брат заставлял его издеваться над младшим, напоминало ей о том, как Грант кричал, что он не хотел, но сделал бы что угодно, лишь бы не издевались над ним…       От его подробного рассказа об аморальных взаимоотношениях с семьей Скай накрыло волной беспомощности. Ей казалось таким несправедливым, что у этих людей было столько власти и влияния, учитывая, как они использовали это за закрытыми дверями.        Скай осознала, что ее детство и детство Гранта были в какой-то степени противоположностями. Скай росла, отчаянно надеясь, что ее семья появится и заберет ее из приюта святой Агнессы, Грант же мечтал, чтобы его семья исчезла. Скай больше всего на свете хотела обрести семью, в то время как Грант наверняка желал остаться сиротой.       Когда Грант дошел до истории с колодцем, он выглядел так, будто его вот-вот стошнит, хоть и говорил он сдержанным, почти циничным тоном. Едва ли Скай могла его винить, ей самой становилось плохо лишь от того, что она слышала.       – Кристиан сказал, что я хотел столкнуть Томаса. Мать сказала то же, и никто не верил мне, когда я утверждал обратное. Вскоре я начал думать, что они правы, ведь иначе почему никто не видел того, что видел я? Это казалось таким очевидным, но если со мной никто не соглашался, значит, должно быть, я был неправ. Я думал, что схожу с ума, и не доверял собственным воспоминаниям, – его голос дрогнул. – Но каждый раз, когда меня заставляют вспомнить, посох или машина, я вижу лишь Кристиана, не позволяющего мне бросить веревку, говоря: «Не сейчас, Грант».       Помня, как отчаянно он цеплялся за нее, затерявшись в воспоминаниях, вызванных машиной памяти, Скай тут же схватила его за руку и заявила:       – Я верю тебе, Грант.       Во взгляде, направленном на нее, в его выражении лица было чистейшее благоговение. Он смотрел на нее даже с большим обожанием, чем в моменты близости.       Скай скованно улыбнулась и сказала:       – Я хочу и тебе рассказать мою историю, даже те части, которых я избегаю.        Грант внимательно ловил каждое ее слово, пока она изливала ему душу. Стоило ей начать, и она уже не могла ни остановить, ни контролировать поток своих слов. Она собиралась рассказать ему только о своих силах и о детстве, но тут поняла, что говорит о тревогах, которые сама до этого не совсем осознавала. Ненормальность, одиночество, сокрушительное разочарование от встречи с отцом и всепоглощающее чувство, что она аутсайдер, монстр, даже сейчас в ЩИТе — во всем этом она призналась ему под покровом ночи. Скай инстинктивно знала, что может доверить ему мысли, которые она раньше никогда не озвучивала.       Грант прижал ее крепче. Он снова принялся рассеянно поглаживать ее бедро, но, когда она призналась, что чувствует себя монстром, остановился.       – Я знаю монстров, Скай, – сказал Грант. – Я жил с ними, работал с ними, сражался с ними. Скай, я один из них.       Скай хотела возразить, но он не дал ей шанса.       – Единственные монстры в твоей истории те, кто отвернулись от тебя из-за того, что, как они считали, ты можешь сделать, вместо того, что ты на самом деле делала. Моя семья… Ты бы могла запросто уничтожить их, но не сила делает человека монстром, а то, как он ее используют.       – Но я только и делаю, что разрушаю все, – возразила Скай. – Я только на разрушение и способна. Я бью стекла, валю деревья, разрываю землю, я все только уничтожаю и не могу это контролировать.       – Ты научишься, – пообещал Грант. – Но это же неправда. С помощью своих сил ты защитила себя от Скарлотти, со временем ты научишься защищать других. Ты сможешь помогать людям и будешь помогать, потому что ты хорошая, Скай. Никогда не смей думать иначе.       Скай слабо ему улыбнулась, словно груз упал с ее плеч. Она не была уверена, насколько сильно верит в его слова — едва ли Гранта можно было назвать образцом нравственности — но безоговорочная преданность, которую он демонстрировал каждым взглядом и словом, значила для нее больше, чем она могла признаться. Скай чувствовала небывалую уверенность в том, что Грант хочет быть рядом с ней, что он заботится о ней и никогда от нее не устанет. И это чувство было головокружительным.       Однако от его последующих слов ее восторг угас.       – Мы можем оставить это все позади, – сказал он с блеском в глазах, который становился все ярче с каждым словом. – ЩИТ, Гидра — все это навсегда уйдет из наших жизней. Я могу сделать так, что мы исчезнем, а ты заметешь следы, и нас никогда не найдут. Мы можем сбежать.       Наступила неловкая тишина, когда встревоженная Скай могла лишь смотреть на него в смятении.       – Я не хочу покидать ЩИТ, – наконец сказала Скай. – Это мой дом. Я люблю Коулсона, Симмонс, Фитца, Мэй, Трипа, всех. Они моя семья, – радостный огонек померк в его глазах, и Скай поспешила его заверить: – Мы можем поговорить об этом после миссии. У нас еще есть время. Мы никуда не денемся.       Но глаза Гранта закрылись, скрывая его мысли. Скай начала волноваться, но тут он успокоился и прижался губами к ее лбу.       – Поговорим после, – прошептал он, крепко прижимая ее к своей обнаженной груди. – А сейчас давай спать.       Его успокаивающего голоса и теплоты его объятий хватило, чтобы напомнить ей, насколько она устала. Засыпая, Скай ощущала, как бьется его сердце напротив ее уха.