***
Грант лежал на кровати в одном из секретных убежищ Джона на окраине Севильи. Уставившись в потолок, он размышлял о проваленной миссии. Это, кстати, была его первая. Первая, в провале которой виноват был он. В этот раз это была полностью его вина. Он отпустил девчонку с обелиском. Без сомнений, Уайтхолл будет вне себя. Он всегда был зациклен на внеземных технологиях. Уорду было все равно. Его не волновал ни Уайтхолл, ни его цели. Его волновал только Джон, и от обелиска в этом отношении не было никакой пользы, как и вреда от того, что он оказался у ЩИТа. Может, он поэтому дал девчонке уйти. Оно того не стоило. Он мог бы убить ее, добавить еще одного человека в огромный список своих жертв, и забрать обелиск. Гидра была бы довольна, а ЩИТ недосчитался бы агента. Удачно во всех отношениях. Но он не хотел делать этого, а подобное случалось настолько редко, что он чувствовал себя вынужденным последовать этому странному порыву. Он не мог припомнить, когда он в последний раз искренне хотел чего-то, что не было связано бесконечным квестом Джона по поиску чудодейственного лекарства. Это же не имело к Джону никакого отношения, к Уорду, вообще-то, тоже. Что-то было в агенте Скай, из-за чего Уорд хотел, чтобы она осталась жить. Поначалу он медлил с ее убийством из чистого любопытства. Его проинформировали об опасных свойствах обелиска, и видеть после этого, как она держит его голыми руками, немало озадачивало. Но чем дольше это продолжалось, тем меньше его любопытство относилось к объекту, и тем больше к девчонке. Она была отлично тренирована, это он определил сразу. Но его удивили другие ее качества. Она откровенно насмехалась над ним, за словом в карман не лезла, однако она назвала ему свое имя и даже повернулась к нему спиной, несмотря на то, что ранее успела проявить себя в качестве способного и опытного агента. Полна противоположностей, полна жизни. То, как она инстинктивно потянулась к нему во время поцелуя, как она прикусила его нижнюю губу, отозвалось в нем незнакомыми прежде чувствами, тогда как он уже и не думал, что вообще способен чувствовать. Уорд загнал все мысли о неожиданном столкновении с агентом Скай из ЩИТа в дальний уголок своего разума, где он хранил все, что лучше было забыть. Лучше выкинуть эти мысли из головы. Он не мог позволить себе отвлекаться, когда Джон полагается на него. Гарретту становится хуже с каждым днем, и Уорд должен вернуть ему долг. Уорд поднялся с кровати и пошел готовиться к вылету. Пришло время покинуть Севилью и оставить здесь все воспоминания о необычной встрече. Нужно еще продумать, что он будет говорить своему НО. Джона хоть и не волнует обелиск, но он все равно будет в ярости. Он гораздо менее терпимо относился к неудачам, чем Уайтхолл.Глава 2. Ничего не спрашивай.
20 июня 2015 г. в 19:31
Для злобного убийцы, терроризирующего мир, этот парень на удивление хорошо целовался. Скай подумала, что такие мысли вообще не должны появляться у нее в голове, но день сегодня в целом выдался очень странный.
Пребывая в легком шоке от обстоятельств, она не сразу сообразила, что ей нужно делать, но быстро придя в себя, закрыла глаза и ответила на поцелуй прежде, чем полицейские подошли ближе. Все, что она в тот момент чувствовала, – это смущение и тепло. Смущение, потому что, каким, черт возьми, образом ее вообще угораздило оказаться в подобной ситуации, с агентом Гидры из всех людей на планете? Тепло, потому что ей нравилось, как он ее целовал. От этого у нее по спине пробежала толпа мурашек и засела где-то в животе. Его губы были мягкими, но уверенными, и в то время как она ожидала, что кто-то вроде него должен быть грубым, он был до жути нежным. Она поняла, что он себя сдерживает. Его тело было прижато к ее, но она не чувствовала дискомфорта в этой позиции.
Потом она осознала, что он нарочно старается не причинить ей неудобства. Она определенно недооценивала его. Большинство мужчин, которых она знала, не упустили бы возможности воспользоваться ситуацией. И это были еще те, с кем она работала. Скай предполагала, что враг, тем более, агент Гидры, захочет использовать преимущество.
Скай выбросила эти мысли из головы. Возможно, ему просто не нравились женщины, или что-то в этом роде. Но когда мистер Высокий, Темноволосый и Неотразимый агент Гидры начал отстраняться, Скай мягко прикусила его нижнюю губу. Они смотрели друг другу в глаза, пока он отстранялся дальше, медленно освобождая свою губу из захвата. Он не улыбался, но его взгляд лучился теплом. Почему то это показалось ей гораздо более интимным, чем сам поцелуй. Она поняла, что недостаток интереса не был причиной его сдержанности.
В ее голове началась путаница, но она заставила себя думать о миссии. Если бы Мэй только видела ее сейчас, целующуюся с агентом Гидры в дешевом испанском мотеле после проваленной миссии! Ее НО отправила бы ее на исправительные тренировки, предварительно хорошенько отчитав за легкомыслие.
Три полицейских в темной униформе стояли, уставившись на нее и ее компаньона. Хорошо, что они оба надели повседневную одежду вместо тактического снаряжения. В гражданской одежде и со спрятанными пистолетом и опасным инопланетным артефактом им было проще сойти за ничего не подозревающих влюбленных. Проще, но все еще не так просто, как хотелось бы. Офицеры не достали пистолеты, что хорошо. Если в этой ситуации вообще можно было найти что-то хорошее, ведь она все еще лежала на кровати в отвратительном мотеле с агентом Гидры между ног.
От этой неприятной мысли Скай, приподнявшись, отползла к изголовью кровати, подобрав под себя ноги. Взглянув на полицейских, она позволила выражению недовольства появиться на ее лице, как бы в ответ на вторжение в частную жизнь. Притвориться было несложно.
Ее компаньон, если его вообще можно было так назвать, поднялся с кровати и заслонил ее от взглядов полицейских. Она была полностью одета, но подобный жест парня, защищающего свою девушку, сработал хорошо. Из трех офицеров только у одного на лице не появилось выражение дискомфорта, этот и начал что-то кричать им на испанском. Она не понимала ни слова, но некоторые слова просто не нуждались в переводе.
План агента Гидры был неплох и спас их от прямой и неизбежной конфронтации, но что было толку, полицейские все равно узнают, что они ни слова не говорят по-испански, кроме, конечно, «hola». Выстрелы, несколько мертвых испанцев и пара иностранцев поблизости. Будь Скай копом, она непременно арестовала бы их.
Агент Гидры просто поднял руки, сдаваясь. Это было почти смешно. Скай могла поспорить на что угодно, что он мог запросто справиться с ними всеми, вооруженный или нет. Полицейских это тоже не убедило.
Главный из них что-то спросил, но Скай понятия не имела, что именно. И когда она уж было решила, что конфронтации им все же не избежать, мистер Высокий, Темноволосый и Неотразимый агент Гидры начал отвечать, причем на беглом испанском. Скай, может быть, и не понимала слов, но могла сказать, что говорил он так же чисто, как и полицейские. Она удостоверилась, что удивление не отразилось на ее лице, хоть и была порядком удивлена.
Ее компаньон был сильным, думал очень быстро и явно обладал тактическим мышлением. А согласно ее опыту эти качества плюс выдающиеся способности к языкам обычно и присущи шпионам. Все-таки была разница между разговорными навыками и способностью звучать, как местный.
Пока она за ним наблюдала, ей стало ясно, что он пребывал в своей стихии. Разговор шел легко, и полицейские уже не казались такими враждебными. И понятно почему. Пятнадцать минут назад ее компаньон был похож на человека, на которого вы бы не захотели наткнуться в темном переулке. Однако сейчас он выглядел как обычный парень, растерянный в силу обстоятельств, но дружелюбный по натуре. Расслабив плечи, он стоял, скромно ссутулившись, и сконфуженно улыбался офицерам. Один из них что-то у него спросил. В ответ он небрежно махнул рукой в ее сторону и покачал головой. Он сказал что-то по-испански и повернулся к ней со взглядом, в котором ясно читалась нежность. Он кардинально отличался от человека, которого она встретила в коридоре.
Шутки и игра во влюбленных сработали, и полицейские, кажется, больше не думали о том, чтобы надеть на них наручники, но у Скай внутри все похолодело. Она уже выяснила, что он хорош, немногие могут вот так запросто подкрасться к ней. Он был умен и находчив, судя по тому, как ловко он избежал ареста. Также можно было судить и по тому, что его отправили за обелиском одного.
Сложив все кусочки мозаики вместе, нетрудно было догадаться, что она имеет дело с кем-то очень опасным, но сейчас она поняла, что и тогда все еще недооценивала его. Полагая, что он был тем самым снайпером, а так оно, скорее всего, и было, она лишь за последние полчаса увидела, какими выдающимися и разносторонними навыками он обладал.
Отличный снайпер, знает несколько языков, опытный шпион и вор, силен, умен и быстр. С кем, черт возьми, ее угораздило столкнуться?
Ее накрыла волна ужаса, когда до нее дошло, что она сейчас целовалась с одним из безликих убийц, которых так ненавидят Мэй и Коулсон. Им мог оказаться и Джон Гарретт, хотя вряд ли он был так же молод и привлекателен, но она не могла знать наверняка. Коулсон тренировался вместе с ним, значит, ему не может быть меньше сорока. Ее компаньон же выглядел лет на пять ее старше, не больше. От этого она только сильнее занервничала, так молод и так хорош? Необычно.
Их разговор подходил к концу, и у Скай было преимущество. Пока он был занят полицейскими, она могла подготовиться к тому, что случится, когда офицеры уйдут. Будто бы поправляя смятую футболку, ее рука скользнула к пояснице, где был спрятан ее пистолет.
Ее компаньон повел полицейских к двери, но пока он их выпроваживал, он метнул взгляд в ее сторону. Скай была права, врасплох его не застанешь. Ну и пусть, она тоже кое-что умела.
Едва за полицейскими захлопнулась дверь, они уже оба были вооружены. Скай одним молниеносным движением соскочила с кровати и достала свое оружие, и уже второй раз за день она смотрела в дуло его пистолета. Однако в этот раз они были на равных, даже больше, она все еще стояла у кровати, под которой был спрятан обелиск.
– Моя маленькая американская подружка не знает, когда следует уйти, верно? – Его дружелюбность испарилась, оставляя того же человека, которого она видела ранее, но все же, по-видимому, оставив чувство юмора. Скай не могла понять, было ли это притворство или черта его характера.
– Вообще-то, я думаю, что из нас двоих именно ты переоцениваешь свои возможности, сладкий, – если ему захотелось поострить, она может и ответить. Она держала себя в форме (благодаря Хантеру), так что она была вторым самым язвительным человеком в мире, когда хотела (уступая лишь Бобби).
Он ухмыльнулся:
– Могу я хотя бы узнать твое имя? Хотя обычно я интересуюсь этим до того, как тащить девушку в постель, но ты знаешь, как бывает.
Скай прикусила щеку изнутри, надеясь сдержать смех. Сконцентрироваться в такой обстановке и без этого было непросто. Скорее всего, это была очередная игра, как та, что он провернул с копами, чтобы застать ее врасплох. Ее инстинкты говорили ей об обратном, но ее инстинкты также заставили ее искать своего отца, несмотря на все предупреждения, так что руководствоваться ими она не собиралась.
Ее компаньон пожал плечами, рука с пистолетом даже не шевельнулась:
– Ладно, я первый. Мое имя Зак.
Скай сузила глаза:
– Неправда.
– Но могло бы быть.
– Вранье.
Неожиданно выражение его лица изменилось. Если раньше он выглядел или наигранно дружелюбным, или очень сдержанным, как и полагается опытному убийце, то сейчас он выглядел совсем по-другому. Он улыбался ей, его глаза светились, будто его что-то забавляло, но в то же время, ему, кажется, было неловко. Это была скорее кривая ухмылка, а не та харизматичная улыбка, которой он очаровывал полицейских. Видимо, он нечасто так улыбался. Он явно пытался сдержать эмоции, и вскоре ему это удалось. Его лицо стало отстраненным, как тогда в коридоре, и Скай это очень не нравилось.
Ее осенило: она должна застрелить его. Осознавал ли он это или нет, его странное проявление радости выбило его из колеи, и сейчас у нее был шанс этим воспользоваться. Если она быстро выстрелит, все будет кончено.
Вслед за этим прозрением последовало еще одно, гораздо страшнее: она не хотела в него стрелять. Ей приходилось убивать агентов Гидры, и не только их. Это ее работа. Но большинство из них были просто безликими головорезами, легко заменяемыми и не знакомыми ей. Иногда ей удавалось себя убедить, что они даже не были людьми, что у них не было ни личности, ни человеческих качеств, что они просто злобные убийцы, которых нужно остановить. Так было проще принимать это тяжелое решение.
Но сейчас Скай не могла убедить себя в этом. Каким-то образом, сам того не осознавая, безымянный агент Гидры стал личностью в ее глазах. Меньше чем за час она успела объединиться с ним против полицейских, обменяться колкими шуточками, поцеловаться. Скай не хотела его убивать, хотя, безусловно, должна была. Он из Гидры и очень опасен. Позволить ему жить было за гранью легкомыслия и глупости.
Скай сама сейчас казалась себе легкомысленной и глупой. Но помогло то, что ее компаньон, кажется, пришел к такому же выводу – он не хочет в нее стрелять.
– Я Скай, – вырвалось у нее.
Она чувствовала себя идиоткой, ведь могла хотя бы попытаться солгать. Вместо этого она выдала свое настоящее имя убийце Гидры. Его глаза снова прошлись по ней, без сомнений, чтобы удостовериться, что она говорит правду. Ей было все равно, это ее настоящее имя, и поверил ли он ей, тоже неважно. Однако небольшая часть ее все же хотела, чтобы он поверил.
– Ты хотел знать мое имя. Теперь ты знаешь.
Ее рука уже устала. Ее компаньон же похоже совсем не испытывал неудобств, его пистолет все также был нацелен на нее. Они зашли в тупик. Никто из них не желал уступать, но и стрелять они тоже не хотели. Видимо, они будут вечность так стоять.
– Приятно познакомиться, Скай, – произнес он лишь с едва заметным оттенком насмешки, но Скай все равно уставилась на него с недоверием. Серьезно? Это все, что он скажет?
– По правилам вежливости, когда кто-то говорит тебе свое имя, ты тоже должен представиться, знаешь? – Недовольство сквозило в ее словах, и Скай едва бы удержалась от того, чтобы хорошенько его встряхнуть, если бы они не держали друг друга на прицеле.
– Я уже представился. Меня зовут Зак.
Все равно, что спорить с ребенком. И этот парень был элитой опасной террористической организации?
– Также невежливо лгать. Твоя мама не научила тебя манерам?
Он поежился, взгляд стал холодным, но он не ответил. Скай уже не надеялась, что он вообще еще что-нибудь скажет.
В итоге она потеряла терпение:
– Слушай, если соберешься застрелить меня, дерзай, но мне уже надоело, – она опустила уже порядком затекшую руку с пистолетом и полезла под кровать за обелиском. Для этого ей пришлось повернуться спиной к «Заку». Голос будто из прошлой жизни прошептал: «Никогда не поворачивайся к врагу спиной». Это был ее первый урок от ЩИТа. Сейчас он мог в любой момент без помех застрелить ее. Однако Скай знала, что он этого не сделает.
Обелиск засиял в ее руках, когда она достала его из-под кровати. То, как символы проявляются от ее прикосновения, никогда не перестанет казаться ей жутким. Когда она встала, то увидела, что «Зак» уже спрятал пистолет и теперь внимательно за ней наблюдает.
– Ты так и не сказала, как ты это делаешь, – сказал он, глядя на светящийся обелиск.
– А ты так и не сказал, как тебя на самом деле зовут, – она уперла свободную руку в бок и посмотрела на него с вызовом. – Я ухожу с этой штуковиной и, надеюсь, больше никогда тебя не увижу, но посмотри на это с хорошей стороны, в нашей памяти навсегда останется вечер в этом ужасном мотеле.
«Зак» не потянулся за оружием и не предпринял никаких попыток ее остановить, так что Скай предположила, что она должна просто уйти. Слишком легко и очень странно, но если бы он хотел убить ее, он уже бы это сделал.
Однако Скай не хотела уходить. Они, скорее всего, больше никогда не встретятся, а если и встретятся, то будут пытаться убить друг друга. Будет лучше, если они покончат с этим странным перемирием как можно скорее.
– Я думал, ты уходишь, – сказал он, когда она так и не сдвинулась с места. Да, она тоже так думала. Этот день просто полон сюрпризов. Он даже не дразнил ее сейчас. Он выглядел так же растерянно, как и она. Очевидно, в его голове происходило то же, что и в ее, потому что он, по-видимому, решил позволить ей уйти с тем, за чем он сюда пришел.
У нее в голове крутилось множество вопросов. Почему он ее отпускает? Почему позволяет ей забрать обелиск? Почему не застрелил ее? Почему агент Гидры ведет себя как нормальный человек? Почему она хочет еще раз его поцеловать? Последний она поспешно выбросила из головы, сейчас не время думать об этом. Но она не озвучила ни один из вопросов, он ведь даже не сказал ей, как его зовут. Шпионы известны своими проблемами с доверием.
После того, как она не ответила, он грубо бросил ей:
– Беги обратно в свой ЩИТ, пока я не передумал и не убил тебя.
Скай не нужно было говорить дважды. Она скрылась прежде, чем он успел договорить. Но все же, уходя, обернулась, чтобы в последний раз взглянуть на него. Он стоял посреди комнаты, уставившись на стену, у которой пару секунд назад стояла она.
Скай весь полет обратно думала о том, что же сказать Коулсону. Она не хотела говорить о ее встрече с «Заком», частично из-за смущения. Она несколько раз позволила агенту Гидры ее обыграть. Еще хуже, она целовала его на кровати отвратительного мотеля и не смогла его застрелить, когда была возможность. Самым худшим было то, что ей понравилось целовать его, понравилось говорить с ним. Она не сожалела, что не пристрелила его. Это делало ее плохим человеком?
Более того, она хотела сохранить случившееся в тайне. Она была уверена, что «Зак» никому не разболтает деталей их встречи. Интересно, сможет ли она притвориться, что всего этого на самом деле не было, и это был просто странный сон. Все равно ничего из этого не было похоже на реальность.
Так как миссия увенчалась успехом, и ей удалось избежать полиции, Коулсон не станет задавать много вопросов. Он подумает, что это была рядовая миссия, одна из сотен за последний год ее службы в ЩИТе. Ей стало интересно, а что же собирается сказать своему начальнику «Зак»? Она могла поспорить, что он не часто проваливал миссии. Какое объяснение они будут ждать? Что вдруг из ниоткуда появилась вооруженная армия? Не попадет ли он в неприятности? Гидра не славилась снисходительностью. Скай резко оборвала себя на этой мысли.
Скай заглянула в офис Коулсона, предварительно слегка постучав по дверному косяку. Облокотившись на стену, он с беспокойством во взгляде смотрел в окно. В последнее время он будто каждый раз старел на пару лет за то время, что они не виделись. Иногда она специально разыгрывала неформального хакера-с-улицы, чтобы он хотя бы улыбнулся. В последнее время он так редко отходил от своей роли строгого директора.
– Эй, АК. Сейчас подходящее время? – Пока спрашивала, она прошла внутрь, не дожидаясь ответа. Она плюхнулась в кресло за его столом и откинулась назад.
Он слабо улыбнулся ей, отвернувшись от окна:
– А если бы я сказал, что время неподходящее?
Она не медлила с ответом ни секунды:
– Тогда я бы спросила, что такого важного в уродливом кирпичном здании напротив, что Вы развернули своего любимого агента.
Коулсон покачал головой:
– У директора не может быть любимчиков.
– Может, если у них есть такой классный агент, как я, – нахально ответила она и осталась довольна собой, когда Коулсон наконец усмехнулся. Улыбка медленно сходила с его лица, как если бы он хотел хоть немного продлить этот приятный момент.
– Хорошо, мой любимый агент, докладывайте, – и в этот момент дружелюбная атмосфера испарилась.
Скай нравилось быть в то же время и озорной девчонкой, и смертоносным агентом. Ей не нравилось притворяться, что существуют две версии ее, была только Скай. У Коулсона же, напротив, было два режима: любящий АК и строгий директор. До падения все было иначе, и Скай надеялась, что со временем его тяжелая ноша станет легче. Для этого требовалось лишь уничтожить Гидру.
При упоминании Гидры сам собой напрашивался и «Зак», но она упорно отгоняла от себя эти мысли.
Дебрифинг прошел как в тумане. Как она и предполагала, Коулсон не стал задавать вопросы, на которые она была не в состоянии ответить, она не стала говорить ничего о «Заке» и их необычной встрече. Она передала обелиск ученым, чтобы те его изучили и потом надежно спрятали.
Миссия выполнена. Теперь все позади. Но у Скай было странное чувство, что это вовсе не конец, а только самое начало.