Белая Роза

      Хоть хватайся за голову, бурно сокрушайся, воздевай руки к небу… Но мы столько времени потеряли!       Я полетела, куда указала девушка, надеясь, что все хорошо, но ощущая, что все вообще хуже некуда. Перед этим захватила рюкзак с флягой питьевой воды и немного перекусить, неся его в лапах.       Я не фаталист, но беспокойство было неподдельным. Если тут сирены такие же, как в наших легендах, то Дофламинго давно на дне морском кормит их.       Поежилась от своих же мыслей и дала себе подзатыльник.       Все будет хорошо! Я буду в это верить!       И, сжав кулаки, я летела вперед, разглядывая белую в лунном свете пустыню, пока не заметила впереди черные зубья скал. На фоне моря их было не угадать, если бы не туман, который оплел, выдавая небольшой залив, где и могли устроить логово эти твари.       Море было спокойным, и прибрежные камни создавали хорошую акустику, чтобы расслышать звонкий девичий смех и плескание. Я замедлилась и тихо приземлилась на кривую скалу, взобравшись наверх, откуда хорошо открывался вид на бухту.       Вот, значит, как…       Каменный закуток был прекрасным местом для жилья таких существ, как сирены. Повсюду окружают скалы, к песчаному берегу толком не пробраться по скользким камням, только если очень постараться. Вода спокойная и чистая, а дно усеяно блестящим золотом, жемчугами и драгоценными камнями, притягивая взгляд и затрудняя с вычислением глубины. А также тут и там сидели на камнях прекрасные обнаженные девы в зазывающих и кокетливых позах.       И в центре Дофламинго. Весь такой красивый и мокрый. Окруженный ими. Прекрасная картина, захватывающая, только бы не одно «но».       Мне уже можно начинать ревновать и закатывать истерику?..       Наблюдая за этим непотребством, я пыталась унять бурю в голове, отсоединив логику от истерики. Но оно все упрямо перемешивалось, и начинали чесаться кулаки и когти, которыми вцепилась в черный камень скалы. Пора брать себя в руки.       — Я даже не знаю, кому завидовать, — со своего насеста произнесла, чуть громче нужного, чтобы все обратили на меня внимание.       — Фуф, ящерка, — с каплей облегчения вырвалось у Дофламинго, и он откинулся о камень за спиной.       К слову, сидел он погруженный в воду по грудь, а сверху по обе стороны его придавливали две большегрудые обнаженные сирены. За плечи держала другая черноволосая с пышными формами девица и томным взглядом зеленых глаз. Она провела язычком по полным губам, с равнодушием разглядывая меня и сильнее прижимаясь грудью к затылку мужчины.       А я представляла сирен с рыбьими хвостами, как русалок, а ими оказались обычные голые девушки.       Прикрыла глаза, мысленно успокаивая себя, и выдохнула, снова с тяжело сдерживаемым холодом глядя на картину внизу.       — Наверное, все-таки им, — заключила, рассматривая женщин, довольно привлекательных женщин на любой вкус и цвет. — У них грудь больше моей. Хочу такую…       Хоть моя скромная двойка при смене роста тоже увеличивалась, но и для того телосложения она оставалась все той же двойкой.       — Ящерка… помоги.       Я чуть склонила голову и наиграно произнесла:       — Что? Устал, бедненький? Не хватило на всех?       Он поморщился, явно от воспоминания чего-то неприятного, отчего я усмехнулась, зубасто так.       — Это она, значит, — певучий голос врезался в уши, неплохо так долбанув по ним, что даже перед глазами все заплясало.       Ох, точно сирены… с их обворожительным голоском.       Я поднялась на лапы, мотнув головой, и грозно рыкнула, а эхо подхватило грубый рык, усиливая и устрашая. Кто-то тихо и тонко взвизгнул, вызвав новое головокружение.       — Я думаю, после всего, что здесь случилось, тебе следует поговорить с ней, — продолжил все тот же мелодичный голос, доставляющий пытку моей голове и слуху.       Послышались всплески, и через минуту мы остались вдвоем. Я, все еще со звенящей головой, вернулась на место и улеглась, а Дофламинго вцепился в камень, ведь его тянуло на дно без поддержки.       — Будешь молчать? — первым нарушил тишину между нами он.       — Да вот думаю, скандал устроить или молча уйти, собрать вещи и переселиться снова в трюм, — лениво ответила, наблюдая за его потугами не утонуть.       — Ревность? — усмехнулся он, но в сложившейся ситуации выглядело немного жалко.       — Гордость, милый мой, гордость, — спокойно произнесла. — Штаны все-таки на тебе, а не плавают рядом с шубой.       — Задержись ты еще немного, и плавали бы они там же, без моего желания, — криво усмехнулся, обнимая спасательный камень, не имея возможности взобраться на него.       — Да ну? — вскинула бровь, только в теле ящерицы выглядело не так эффектно. — Прям без желания с их-то прелестными гипнотизирующими голосками?       Он снова скривился.       Накатила апатия ко всему. Усталость дала знать о себе после нервного перенапряжения, как и сонливость. Я положила голову на лапы, следя за мужчиной. Его шуба покоилась на дне, гоняемая небольшим течением, отчего перья распускались как водоросли. Красивые розовые водоросли.       — Так о чем она советовала тебе поговорить со мной? — вернулась к насущному.       — Вытащи меня, — от напряжения он сдвинул брови, со всех сил хватался за камень, но из-за его гладкости пальцы соскальзывали, и Дофламинго все сильнее уходил под воду.       — Нетипично это для тебя, просить о помощи, особенно у меня.       — Роза… — в очередной попытке его пальцы соскользнули, и он с головой окунулся под воду, но тут же поднял ее над поверхностью, тяжело дыша.       Теперь он держался одной рукой. Если и рухнет, то его достанут сирены. Но он мой, поэтому и вытаскивать его тоже мне.       Поднялась с насеста, оставляя там сумку, чтобы не намочить, и плавно спустилась к воде, зависнув над ней и смотря в глаза Дофламинго. Очки он тоже где-то потерял, вероятно, девицы стащили их. Я тяжело вздохнула и вытащила его, помогая сесть на камне, а после сама устроилась на соседнем, гладком, но сухом, в облике человека.       — Я устала, Доффи, реально устала от всего этого напряжения, — с тоской глянула в его глаза и опустила голову, смотря в блестящую от золота воду. — Я бы с радостью поддалась тем огненным эмоциям, которые у меня сейчас бушуют в голове, но я слишком устала от всего.       — Ты, наверное, считаешь, что я бесчувственный, поэтому пыталась эти чувства найти в другом. Компенсировать их?       Я даже в удивлении голову подняла, смотря на него, будто впервые увидела.       — Тебе это сирены сказали? — уточнила, осторожно так.       Он кивнул.       Вот бабы.       Они ему тут психологическую помощь организовали, выходит.       — Они видят страхи. И поднимают их из глубин сознания, тем самым управляя человеком и затягивая в свою ловушку. Когда человек встречается со своими страхами, он уязвим.       А он, значит, испугался, что я снова оставлю его? Что уйду?       Почему все так неправильно? Почему все не то?! Почему я хочу видеть в нем одного человека, к которому привыкла за те года в моем мире, а на его месте сидит совсем другой? Вроде и Дофламинго, но какой-то не он… Только имя его и внешность. Нет, он, конечно бывает жестоким и резким, но отношение ко мне вводит в недоумение все больше. Не верилось, что он мог что-то чувствовать к женщине, которая скрашивала ночь.       Видимо, за всеми этими образами я не давала ему шанса за прошедшее время развиться и каплю измениться. Дать взглянуть на вещи под другим углом.       Нет. Я категорично не верю.       Нет.       Я снова вздохнула и обхватила колени руками, кладя на них подбородок.       Страхи…       — Знаешь, чего боюсь я? — с грустью посмотрела на него. — Не справиться. Оплошать.       — Ты слишком много на себя берешь, ящерка, — спокойно произнес он, на что я покачала головой.       Ох, если бы он знал. Все знал.       Замолчала, собираясь со словами.       — Некоторое время назад мне приснился кошмар. Впервые, связанный с моим прошлым и домом, за все мое время выхода в море. И после он стал мучить меня почти постоянно, унося спокойный сон куда дальше. Это сводит с ума. Ведь я не могу понять — правда это или нет, — перед глазами все поплыло, а голову охватили воспоминания огня. — Видеть, как они сгорают каждый раз… мучительно.       Я тихо всхлипнула и уткнулась лицом в колени.       — Все слишком запутано, да? — снова мелодичный голос болью врезался в уши и голову, заставив резко вскинуться.       Меня неожиданно схватили за ноги и утянули вперед, а я даже среагировать не успела, лишь ободрала о жесткий камень ладони и локти. Перед взором стояли прекрасные фиалковые глаза на кукольном личике в обрамлении смоляных волос. Холод ударил по телу, сковывая и оглушая, а над головой сомкнулась вода. Я хотела дернуться к поверхности, но тело окаменело, лишь ощущались мягкие прикосновения, а после тесные объятья.       — Тише, расслабься, дыши… — мягко прошептал на ухо голос.       И я вправду задышала, удивившись этому открытию.       — А теперь закрой глаза, — последовало следующее указания.       Я послушно исполнила волю, чувствуя легкие касания на коже лица, а следом нежный поцелуй.       Эй!..       Но сопротивляться воли не было.       Не знаю, сколько продлилось мгновение, но из него вывел дикий визг, полный боли и страха, принесший жаркую волну, как от вспышки. А после меня с силой отшвырнули, и я приложилась спиной о что-то твердое. Следом будто за шкирку вытянули из воды, вернув на камень. Я поднялась на четвереньки и закашлялась, ощущая колотящую тело дрожь и тяжело с хрипом дыша.       Что? Что произошло?       — Она! — визг. — Она убила ее! Сожгла!       Боль врезалась в уши, заставляя схватиться за голову и зажмуриться, падая на мокрый камень.       Почему мне так плохо? Больно? Почему слезы льются из глаз, а тело ощущается как чужое?       Пожалуйста, прекратите. Не надо… я не хочу… эту слабость.       Свернулась калачиком, тихо поскуливая от боли, разрывающей голову на мелкие части. Пытка, казалось, длилась вечно.       Когда обстановка сменилась, я не поняла, но еле ощутила за всей какофонией, как меня подняли и прижали к чему-то теплому, отдающим уверенностью и защитой. Найти в себе силы открыть глаза не смогла, поэтому я еле выдохнула и расслабилась, окунаясь в спасительную пустоту с ярким согревающим маячком.              —… забудь, что мы тебе говорили. Беги от нее…       — Почему?..       — Она опасна для всех нас… Она — чужая…       — Что это значит?..       — Она дитя чужого, враждебного мира. Она несет за собой только разрушение. Она — монстр. И в будущем принесет только гибель. Она уничтожит все, что тебе дорого…       — Чужой мир?       — Да. И передай ей, что это правда.       — Что «правда»?       — Ее сон. Это не сон. Это послание…              Луч света ударил в глаза, вырывая из пленительной темноты и сна. Я дернулась, ощущая сковавшую тесноту, которая от моих действий расслабилась, давая немного воли. Открыла глаза, чуть прищурившись и наткнувшись взглядом на край черной расстегнутой рубашки.       Воспоминания медленно возвращались в голову, заставляя кривиться.       Называется — пришла спасать его, а снова спасали меня.       Парадокс, я тебя ненавижу.       Не может все так гладко идти, порядочно уже прохлаждалась. Пришла пора встрясок.       Завозилась на руках мужчины, который молча отпустил, и поднялась с его коленей, чуть покачиваясь. Он даже не взглянул на меня, продолжая наблюдать за восходом солнца впереди, а я осмотрелась. Недалеко лежала и сохла шуба, рядом с ней моя сумка и фляга с водой, которой, вероятно, воспользовались, что сделала и я, промочив горло. Сами мы находились на каменном берегу над бухтой сирен. Дофламинго выглядел задумчивым, сидел, чуть сгорбившись и скрестив ноги, где до этого лежала я. Руки расслаблены и на коленях, распахнутая рубашка, которая потеряла свой вид и цвет, покрывшись белыми соляными пятнами. На носу неизменные очки, а волосы зачесаны назад, явно пальцами, чтобы не лезли на лицо, где так и застыли жесткими прядями от соли. Лоб нахмурен, губы сложены в тонкую линию, и весь его вид говорил о напряжении.       О чем же он думал?..       И неужели он всю ночь так просидел, держа меня на руках?..       Я коснулась кончиками пальцем его волос и провела вниз, к шее, приобняла и уткнулась носом в висок, ощущая запах морской соли. Дофламинго положил ладонь мне на талию, чуть надавливая, чтобы опустилась на колени, что и сделала, сев на его бедро. Он снова опустил руку и чуть выдохнул. Выглядел мужчина крайне неважно, что обеспокоило сильнее, ведь было видно, как его терзали мысли, противоречивые. Но глаз видно не было, чтобы узнать точно.       Чуть приподнялась, чтобы достать до его щеки, и поцеловала, снова усаживаясь назад.       — Я привык к тебе, — еле слышно начал мужчина, смотря на восход. — Привык настолько, что не вижу нашего будущего без тебя. Первое время мне нравилось, что ты меня боишься. Это приносило удовольствие, и я хотел пугать тебя, наслаждаясь реакцией. Но потом ты оказалась той еще проблемой, заставившей не раз пожалеть о том вечере, когда я дал согласие на твой прием, ожидая со всеми, когда ты сама не выдержишь и сбежишь, особенно после нападок Росинанта. Только все пошло не так. С тобой наша жизнь стала еще живее. Ты действительно, как магнит, притягивала к себе события, находясь в их центре, отчего не раз в голову приходила мысль самому уже прогнать тебя и избавиться от лишних проблем. Но эта «жизнь» скрашивала скуку и серое течение нашего быта со стычками. И мы невольно втянулись в этот ритм, уже ожидая очередного приключения, на грани жизни и смерти. Хоть и в моем прошлом хватало подобных минут, когда уже и не надеялся, что повезет и выживу, на грани реальности и бреда, хрипя от боли. Но тут… был другой вкус. Он затягивал. Ты притягивала. Вроде и глупая девчонка, каких еще поискать, неспособная к простым вещам, но имеющая такой багаж знаний, что порой удивляешься — откуда простая девчонка может знать то, что не всем известно. И это наводило на определенные мысли. Сомнения. И из любых расспросов ты выходила сухой. Не к чему придраться. Все идеально. Вот смотришь — все не так и тонна подозрений. А как ответит, то думаешь, что за нелепость, и как она еще выжила в таком мире и с такими условиями?!       Потом ты стала наркотиком. Я хотел понять, узнать правду. Ты стала мыслью, занимая всю голову и день, и ночь. Эта странная одержимость пугала. А твои сопротивления удивляли. Как? Как можно отказать мне? Но ты смогла. Будоража еще сильней. Ты знала меня от и до, а я о тебе толком ничего. И эти знания меня пугали. Как! Откуда?! Это бесило и злило, приводило в дикую ярость. Я мог с легкостью связать тебя и выпытать все эти знания, успокоив свою душу, но понимал, что это не принесет облегчения. Да, мог бы сменить кока, обходились и раньше без него. Но я привык. Я не хотел ничего другого, лишь кушать твою еду и смотреть в спину, гадая. Я не понимал, как так можно, и что происходило…       И твой страх меня стал раздражать. Я стал хотеть, чтобы ты перестала бояться меня. Но я не знал, что делать для этого. Я понимал, что ты, успокоившись рядом со мной, сможешь наконец все рассказать, что так ты перестанешь сопротивляться. Мне стало выгодно тебя приручить к себе. Не как остальных членов семьи, заставляя не только уважать и трепетать передо мной, быть готовыми отдать свою жизнь ради меня. Нет. Мне хотелось другого доверия, — он остановился, облизав пересохшие губы и вздохнув, чтобы снова продолжить свои откровения, заставляющие терять почву под ногами. — И я достиг его. Но судьба, как в насмешку, забрала тебя.       И я ощутил пустоту рядом с собой. Да, вокруг меня была семья, они тоже скорбели, дети даже не выходили на палубу, а Ло так вообще неделю не ел и на свет не выходил, пока его за шкирку не вытащили. Мне было больно. Впервые за такой долгий срок я снова ощутил боль. Но другую. Я не понимал ее. Она терзала сильнее, поскольку я не мог найти ее, заглушить. И это сводило с ума.       Я не поверил, что ты вернулась. Я уже смирился с мыслью, что тебя нет, что люди вокруг меня приходят и уходят, и надо уметь отпускать их. Это море, беспощадное море, не знающее жалости и не умеющее сопереживать, оно хладнокровно и ему плевать на чувства других. И снова, в насмешку, когда я полной грудью хлебнул свободы и легко шагнул, уже забыв о несносной белой ящерице, ты вернулась. Будто ждала этого момента. Но… вернулась другой. Если и до этого ты казалась чужой, то теперь ты точно была не от мира сего. И если раньше ты притягивала, то теперь пугала, отталкивала. Даже Детка, вроде и радостная возвращению, призналась, что за эти два года ты стала другим человеком. Тебя стали бояться. Кроме, разве что, Ло. Ты стала угрозой.       Что-то изменило тебя. Я видел в твоих глазах боль. Я видел, что ты стала куда молчаливей, и чаще остальных срывалась в полет, оставаясь одной. Вроде и наладилось все, и ты вернулась, и мы сблизились. Но что-то нарушилось. Я пытался понять, вернуть ту искру. Я даже попытался контролировать себя рядом с тобой, но ты будто не видела, находясь мыслями где-то в другом месте.       И теперь думаю — зачем? Ну, исчезла тогда искра, не стоило бы и пытаться ковырять пепел. Но воспоминания тех времен… мне хотелось снова почувствовать тот вкус. Снова ощутить действие этого наркотика.       Он замолчал.       А я сидела пустая.       Из меня будто бы все вытащили и пустили по ветру. Хотелось просто забиться в угол и не видеть белого света.       Я отвратительна. Я жалка.       — Но сегодня я понял, что что-то снова изменилось, — хриплым от долгого монолога голосом произнес он и сглотнул. — Впервые за все время, которое мы знаем друг друга… ты назвала меня по имени. Два раза.       Уткнулась носом ему в грудь и закусила до боли губу, глотая слезы.       Я падала. В незримую тьму и пустоту.       И кто из нас двоих еще злодей?..       Резко подскочила на ноги, горя желанием просто уйти куда-либо, но не успела и двух шагов сделать, как тело перестало мне подчиняться, замирая.       — Куда собралась? Я еще не закончил, — голос звенел недовольством.       — Всегда оставайся собой и не меняйся рядом с тем человеком, с которым тебе спокойно. Если ты дорог ему, то он примет тебя таким, какой ты есть. Творите глупости, смейтесь, делайте, что хотите, если вам от этого обоим хорошо и на душе гармония. Если это вам обоим приносит радость и расслабление. Если это хочется повторять каждый день, и не надоедает ни капли. Значит, вы созданы друг для друга. Ну, а если ты натыкаешься на стену… то тут уже ничего не сделаешь. Как не колоти в нее, как не пытайся разрушить. Если видишь, что человек сам не идет на контакт, то тут уже ничего не сделаешь. Это не твой человек, — сказала давно запомнившиеся слова дрожащим голосом. — Мне это говорила мама, когда я встретила предательство мужчины, которого полюбила.       — Ты всегда убегала. Ты и сейчас убежишь? — говорил спокойно.       Нити отпустили. Я рухнула на колени, разбив их о камни, и безвольно опустила плечи.       — Кто ты, Роза?       Это больше не книга и не анимационный фильм. Это жизнь. Это реальные проблемы. Это настоящие чувства. Боль.       — Я… — во рту пересохло и голос предательски сел. — Я из другого мира. Можно сказать, из будущего.       Чего ждать?.. Я уже ничего не жду.       — Будущее… — задумчиво раздалось от него. — Ясно. Теперь все ясно.       — Больше нет того будущего. Я все изменила, — утерла ладонью влагу с щек и обняла себя за плечи. — Выгнала Росинанта и заняла его место. Спасла Ло и расстроила твои планы на фрукт Опе-Опе. Отправила вас на Гранд Лайн раньше срока. Уничтожила половину партнеров. И не дала бы захватить Дресс Роуз.       Ощутила спиной пронзительный взгляд, от которого невольно вздрогнула, почувствовав опасность.       — Думаю… мне больше нечего делать на вашем корабле, — поднялась на слабые ноги, собираясь уйти, но и шагу не сделала.       Он быстр. Невероятно быстр. Я даже обернуться не успела, как Дофламинго сбил с ног и повалил на камень, крепко прижимая к неровной и острой поверхности, разведя руки в стороны и вцепившись в них стальной хваткой. Глаз видно не было, но по напряжению на лице читалась ярость.       Я отвернулась.       — Это уже мне решать, — сдержанно выдохнул он.       Зажмурилась, ощущала, как тело колотит крупная дрожь. Я боялась. Я снова его боялась. Он мог убить меня в любой момент, в любую секунду.       Сглотнула.       — Значит, лидеры были правы, — сделал заключение Дофламинго. — Ты предала нас.       Я распахнула глаза и посмотрела на него:       — Нет!       — Это предательство, Роза, — спокойно произнес мужчина.       Спокойная ярость самая пугающая.       Сжала кулаки.       — Я не шла против вас. Я всегда была на вашей стороне. Я просто пыталась смягчить ваше будущее.       — А ты не думаешь, что за такие перемены в будущем ты и попадала во все те передряги, тем самым платя свою цену за изменения...       — Само мое появление — это уже глобальные перемены, — я перебила его, но была проигнорирована.       Я не ставила так вопрос, как предложил он. Ведь вполне логично, что мир таким образом брал плату за то, что я творила в жизнях этих людей, играя их судьбами по своему усмотрению. Тогда это жестокая, но достойная плата.       — Что мир был против, чтобы ты влезала в нашу жизнь, тем самым и пытался уничтожить тебя, — закончил мысль.       — Тогда какого хрена меня вообще сюда засунули?! — не выдержала и выкрикнула, теряя над собой контроль и готовая впасть в истерику. — Зачем он все это время издевался надо мной?! Я ничего этого не просила!.. — голос сорвался, и я резко отвернулась, пытаясь хоть так взглядом спрятаться от него.       От его уничтожающего спокойствия.       — Отпусти меня, — тихо попросила.       — Нет.       — Почему?..       — Ты опасна.       — Так убей.       Его пальцы на моих предплечьях сжались еще сильней, грозя оставить синяки, если уж не переломать кости. Я поморщилась от боли, закусив губу.       — Я знаю, что ты легко можешь убить меня. Что даже потом сожалеть не будешь, особенно после поддержки лидеров, которые убедительно закрепят мысль твоей невиновности во всем и в том, что это была необходимая жертва для твоих будущих свершений и покорения мира. Так чего ты медлишь?       Хватка ослабла, и он чуть склонился к моему уху:       — Ты так ничего и не поняла?..       — Прости… — прошептала, собирая всю силу.       Быстрая трансформация в полуформу. Я скинула его руки, пока он не опомнился, и схватила когтистой кистью за шею, слегка сдавливая и отталкивая от себя. Дофламинго вцепился пальцами в мое предплечье, но чешуя хорошо защищала. На его лице скользнула злость, а следом недоумение.       — Прости… — словно в оправдание себе, шептала. — Не ищи меня.       Передавила сонную артерию, наблюдая, как он затих и обмяк, после чего осторожно положила на камень и поднялась на ноги, подхватывая сумку и закрывая на мгновение слезящиеся глаза.       Тихо всхлипнула и стерла с щек слезы, закусывая губу.       У меня было не так много времени — скоро он придет в себя, так что следовало успеть добраться до корабля, забрать вещи и уйти.       Прости, Доффи, но так будет лучше. Для всех…       Я уже порядочно все испортила…