***
Джон проснулся оттого, что прорывающееся сквозь шторы солнце, добралось до его лица. Он недовольно поморщился и попытался отвернуться, перекатившись на бок. И, только шевельнувшись, почувствовал непривычную горячую тяжесть рядом. Шерлок по-прежнему спал, привалившись спиной к его боку и устроив голову у него на плече. Во сне он казался спокойным, тревожные морщины на его лице разгладились. Джону пришло в голову, что у него это, должно быть, самый спокойный сон за многие месяцы, и он замер, не смея шелохнуться и боясь его разбудить. Осторожно, чтобы не потревожить спящего, он убрал руку, которой обнимал его со спины и беззвучно выскользнул из постели. Поднявшись за телефоном в свою комнату, он отпросился с работы, сказавшись больным, и вернулся в гостиную, чтобы быть поблизости, когда Шерлок проснётся.***
Когда минуты превратились в часы, а блики солнечного света пробрались дальше вглубь безмолвно дремлющей квартиры, веки Шерлока дрогнули. Он тяжело вздохнул, просыпаясь, со всё еще кружащейся после сна головой откинул одеяло и осторожно сел, разглядывая занавески, подсвеченные высоким солнцем. Доносящиеся с кухни шорохи, звуки осторожных шагов и слабое позвякивание посуды наполняли его непривычным ощущением покоя и безмятежности. Шерлок умиротворенно вздохнул, а потом пришло осознание. Он поежился, вдоль позвоночника пробежали мурашки. Чёрт! Чёрт! Зачем?! Зачем я рассказал ему?! Какова цена того, что он смог спокойно спать ночью?! Его разум успокоился, да, оттого, что он решился поделиться своим бременем с Джоном, но теперь тому во всех кровожадных подробностях известны те ужасы, которые ему пришлось вытерпеть, масштаб разрушений, которые понёс его разум, и каким жалким подобием себя прежнего он теперь стал. В конце концов, какой в этом смысл? Это не может ни исправить то, что с ним случилось, ни стереть это из памяти, ни излечить ту боль и печаль, что поселилась внутри него. Это только разрушило последнюю защиту, оставило его голым, выставленным на показ, со всеми его шрамами и постыдными ранами на теле. Жалкое зрелище. "Я не должен был этого допустить, – думал он, – не должен был поддаваться. Позарился на тепло и остался в дураках!" Джон видел его слабым, и он сам в этом виноват, сам захотел впустить его в истерзанную душу. Шерлок сделал глубокий прерывистый вдох. Это нужно прекратить. Суметь смолчать в следующий раз, заставить себя подавить воспоминания, пока те не исчезнут вовсе. Надо стать сильнее терзающей его боли. Нельзя плакать. Никто не должен видеть его продолжающееся падение, особенно Джон. Потому что теперь Джон знает горькую правду. И надо его разубедить. Внушить, что повреждения не так значительны, что он не так изувечен, как могло показаться прошедшей ночью. Даже если это значило врать. Звук удара металла о дерево вывел Шерлока из задумчивости – на кухне упала вилка, – а следом послышалось сдавленное ругательство громким шепотом. Шерлок обернулся на дверь и медленно поднялся.***
– Я приготовил завтрак, не знал, будешь ли ты голоден, но на всякий случай сделал на двоих, – сказал Джон, приветствуя его смущенной улыбкой. – Надеюсь, это не я тебя разбудил? Извини, если так, – продолжал он, ставя тарелки на стол и заваривая две чашки чая. Джон не знал, как поведет себя Шерлок теперь, после того, как ночью он открылся ему до конца, обрушив на него всю свою боль, поэтому решил, что лучше всего будет позволить ему самому решить, когда снова заговорить об этом. Шерлок коротко взглянул на тарелку: яичница-болтунья, две слегка подгоревшие сосиски и наполовину сожжённый тост. Тут же живот скрутило спазмом, во рту стало горько от поднявшейся по горлу желчи. От слабости дрожали колени, и он, в самом деле, должен был быть голоден, он толком ничего не ел последние два дня, но все равно мысль о том, чтобы позавтракать, вызывала отвращение. Его мутило от одного запаха еды. – Ты можешь съесть обе, – сухо бросил он, кивнув на подгоревший завтрак, трудно сглотнул скопившуюся во рту горечь. – Я не голоден. Он повернулся, собираясь выйти в гостиную, но в голову ударила вспышка боли, а перед глазами поплыли чёрные пятна, и его качнуло, прежде чем он успел ухватиться за край стола, чтобы не упасть. Джон оказался рядом мгновенно. Шерлок уязвлённо на него глянул, отстранившись. Слишком быстро. Он ждал от него и такой слабости. Он знает, какой слабак перед ним! Джон с беспокойством смотрел на друга, готовый подхватить его, если у того снова закружится голова. – Ты в порядке? – спросил он и тут же себя одернул. Конечно, он не в порядке. – Когда ты последний раз нормально ел? И под "нормально" я имею в виду не чай? – Я в порядке. – Шерлок отмахнулся нарочито небрежным жестом, заставляя дать ему пройти. – Не драматизируй, Джон. Я только что проснулся, ортостатическая гипотония при резком переходе из положения лежа в положение стоя, вам должны были это преподавать. Джон окинул Шерлока внимательным взглядом. Выглядел он удручающе, ослабленным и изнуренным: его глаза ввалились, руки стали вялыми, в движения не осталось прежней силы и живости, он заметно похудел и казался истощенным тяжелой болезнью. Джон покорно сделал шаг назад, давая Шерлоку необходимое пространство. Он был уверен, что его забота не излишня, раз Шерлок довел себя голодовкой до такого состояния. – Я не драматизирую, Шерлок, я просто забочусь о твоём здоровье. Шерлок посмотрел на часы и нахмурился. – Почему ты не на работе? – резко спросил он, чувствуя, как в душе поднимается злость и стыд. – Отпросился, чтобы нянчиться со мной? Боже, Джон, возможно, я раскрыл тебе некоторую информацию, касательно моего плена, но не воспринимай моё откровение как некий крик о помощи, не будь так зациклен на себе, без тебя мир не рухнет, – с насмешкой отрезал он. "Я так и знал, – думал Шерлок, отчаиваясь с каждой секундой все больше, – нет никакой пользы в том, чтобы открыться кому-то. От болтовни больше вреда. Сочувствие и жалость только причиняют новую боль, мешают попыткам удалить это из памяти. Забота Джона ничего кроме растущего с каждым словом стыда не принесет. Если есть надежда когда-нибудь стать прежним, от этого придется отказаться. Надо справиться самому, молчать и не лезть с никому не нужными откровениями". Джон опешил. От слов Шерлока становилось не по себе. После прошлой ночи он надеялся, что им удалось сделать первый шаг, но видимо он ошибался. Шерлок проклинал себя за слабость, и, чтобы доказать обратное, готов был наброситься на единственного, кто был поблизости. – Так вот, что ты думаешь? – спросил Джон, глядя на Шерлока. – Думаешь, я тешу свое самомнение, играю в благородство, оставаясь здесь с тобой? Возможно, я надеялся, что мы чего-то достигли, и ты будешь рад, если я буду рядом, но, очевидно, я ошибся. – Ошибся! Они не поднимали друг на друга глаз. Шерлок не мог отделаться от чувства вины, которое захлестнуло его при виде обиды на лице Джона. Он проследил глазами, как тот вытаскивает из ящика два набора столовых приборов, и вздрогнул от резкого звука, когда один из них ударился о края тарелки с громким лязгом. Джон не заметил, уже повернувшись к тому спиной. Он подхватил свою тарелку, чтобы отнести на обеденный стол, где и поставил свой завтрак рядом с открытым ноутбуком, затем яростно потащил к своему месту стул. Громкий шум заставил Шерлока снова вздрогнуть. Шерлок перевел взгляд на Джона, который теперь набросился на свой завтрак, бездумно уставившись в монитор ноутбука и не поднимая на него глаз. Его горло пересохло. Приготовленный для него завтрак остывал. Он нерешительно разомкнул губы, понимая, что сейчас его черед что-то сказать. – Я не голоден, – пробормотал Шерлок. – Я ценю твои усилия, Джон, но я не голоден. Не совсем извинение. Джон не издал в ответ ни звука при этих словах, только сильнее ткнул вилкой в тарелку, зубчики звякнули о стекло. Это должно было быть извинением. – Не ешь, не мне тебя заставлять, – хрипло сказал он, прежде чем снова погрузиться в молчание. Он не видел Шерлока и не был уверен, что готов на него посмотреть. Ему было стыдно за свою заботу, теперь она казалась нелепой и смешной. Он рассчитывал, что теперь, после их разговора, Шерлок будет готов принять его помощь. Он ошибался, и осознание этой ошибки его жгло. Он ругал себя за излишнюю самонадеянность. Шерлок хочет, чтобы его оставили в покое, что ж – Джон молча ел завтрак, уставившись в экран ноутбука и стараясь не обращать внимания на застывшего в дверном проеме друга. Взгляд Шерлока беспомощно заметался. Закусив губу, он смотрел то на Джона, то на свой нетронутый завтрак. – Кофе? – наконец спросил он, делая несколько нерешительных шагов вглубь гостиной. – Спасибо, не стоит, – коротко ответил Джон, и между ними снова повисло молчание. – Джон, я... завтрак – это очень мило с твоей стороны, – негромко начал Шерлок. – Но я не беспомощен. Что бы я ни сказал тебе прошлой ночью, я не беспомощен. Я не хочу, чтобы ты так обо мне думал. Ты не обязан обо мне заботиться, мне не нужен опекун, поэтому перестань исполнять эту роль... Он немедленно пожалел о своих словах. Что за глупость он сказал. Он собирался извиниться, а вместо этого назвал его намерение неискренним. – Нет, я не это имел ввиду, я... – он попытался быстро исправиться и замолк на полуслове. В голове царил полный хаос. Ему хотелось как можно скорее вернуть себе силы и прежнюю уверенность, нормальную жизнь, доказать, что он может жить и функционировать без чьей-то гиперопеки. Но в то же время, как же он жаждал утешения и безопасности, которые мог предложить только Джон. Не сходится. Не в состоянии подобрать слова, Шерлок оставил фразу висеть в воздухе. Джон опустил вилку на тарелку и упёрся невидящим взглядом в экран, напряженно сцепив пальцы перед собой в замок. – Тогда что же ты имел в виду? Потому что я изо всех сил стараюсь это понять. Честно, если ты не хочешь меня здесь видеть, так прямо и скажи, вместо того, чтобы... – Не будь ребёнком, Джон! – перебил его Шерлок, вскидываясь и морща нос. – Ты прекрасно знаешь, что я имел в виду! – Не будь ребёнком? – переспросил Джон, наконец поворачиваясь к нему лицом. – Это не я тут ребёнок, Шерлок. Это не я переворачиваю все с ног на голову, будто дружеский жест это проявление жалости с какой-то одному мне известной выгодой. И – нет, я не знаю, что ты здесь имел в виду, кроме того, что продолжаешь пытаться доказать, что ты не слаб. Как ты не поймешь, что не должен мне ничего доказывать?! – Тогда какого чёрта вот это? – Шерлок метнулся за своей тарелкой, оставленной на кухне, и швырнул ее рядом с тарелкой Джона. – Ты отродясь не удосуживался ничего приготовить! И какого черта тебе показалось необходимым взять выходной? – шипел он, зло сверкая глазами. – Присматривать за мной, как за маленьким? Проверять, не наделаю ли я глупостей? – Шерлок!.. – А может, ты думаешь, что я окончательно спятил? Не бойся, Джон, я не пойду убивать людей налево и направо! Заткнись, заткнись! – билось в его голове. Но ядовитые слова продолжали вырываться против его воли: – Единственный раз, когда ты потрудился приготовить нормальную еду, был жалкой попыткой удовлетворить свою потребность самоутвердиться перед очередной подружкой! Решил повторить этот опыт?! Мне твоя опека не нужна, можешь не выпячивать свою благодетель! – С меня хватит, – отрезал Джон вставая из-за стола и закрывая свой ноутбук. – Тебе может казаться, что они уничтожили тебя, но – нет, твой яд и твой гнев на месте. Ты просто злой ребенок, и тебе надо успокоиться. Он оставил тарелки там, где они стояли, и, поднявшись, направился прочь из кухни, и, больше не глядя на Шерлока. Поднявшись в спальню, он поспешно переоделся и, захватив ключи, и бросился вниз, торопясь выйти на лондонский воздух. Быстро шагая по Бейкер-стрит он размышлял о том, что за несколько минут они вернулись туда, откуда начали. Установившийся ночью контакт оказался слишком хрупким, он поспешил, не подумав, и вот, что получилось. Джон раздосадованно поджал губы и только ускорил шаг.***
Плечи Шерлока дёрнулись, когда дверь внизу хлопнула. Сердце сильнее ударилось о ребра. Джон ушёл. Он, вероятно, вернется вечером. Может быть, завтра. Но это не отменит того факта, что сегодня он предпочёл уйти. И, когда это случится в следующий раз, он может уже не захотеть вернуться. Эта паническая мысль пронеслась в мозгу, и Шерлок ощутил поднимающийся внутри страх. Страх быстро перерос в ярость. Как Джон посмел оставить его теперь, после того, как он доверился ему, после того, как позволил ему узнать все свои слабые места?! Его захлестнуло бешенство. Шерлок схватил свою тарелку, оставленную на столе, и швырнул ее через всю комнату. От удара о стену стекло звонко разлетелось, осыпав пол осколками. – Что за шум в такую рань?! – возмущенно поинтересовалась миссис Хадсон, поднявшись по лестнице. – Хлопанье дверью и грохот всё утро, ради бога, что здесь творится?.. – ахнула она, когда наконец её взгляд упал на беспорядок на полу. Шерлок в растерянности, словно недоумевая, опустил взгляд. Матовые осколки лежали у его ног. – Ох, Шерлок, что случилось? Где Джон? – Она успела сделать два шага в гостиную, прежде чем Шерлок, метнулся вперед, не дрогнув ступая по осколкам босыми ногами, схватил её за плечи, быстро развернул и вытолкнул вон. – ПРОЧЬ! – заорал он, захлопнул дверь перед ее носом и закрылся на замок. Ноги подкосились, и он осел на пол, тяжело дыша распахнутым для крика ртом. До боли вцепившись пальцами в волосы, он завыл сквозь стиснутые зубы. Долгий отчаянный стон наполнил комнату. Он бился в злой агонии, пока его горло не засаднило, а легкие не стали гореть от нехватки воздуха. Обессилев, он откинул голову и прислонился затылком к двери. На краю сознания едва угадывалось ощущение, назойливое, но отчего-то утешительное. Шерлок медленно приоткрыл глаза, прислушиваясь к себе. Пульсирующая боль разливалась в стопе, подрагивая в поджатых пальцах. Шерлок подтянул к себе ногу и с удивлением выдернул липкий от крови осколок, повертел в пальцах и осторожно опустил на пол рядом с собой, продолжая внимательно его разглядывать. По стопе на пол стекала кровь, шлепаясь брусничными каплями. Отстраненно, словно наблюдая за собой со стороны, Шерлок дотянулся до осколка покрупнее, с красивыми острыми краями. Поднес к глазам, разглядывая скол, а потом, не задумываясь, провел фарфоровым лезвием по запястью. На бледной коже выступили темные капли. Шерлок надавил сильнее и отрешенно закрыл глаза.***
Джон сосредоточился звуке собственных шагов – надо было успокоиться, прежде чем возвращаться домой, просто нужно подышать, взять себя в руки и попытаться сообразить, как обратиться к Шерлоку по возвращении. Он глубоко вздохнул и поднял взгляд от тротуара, на который смотрел всё время, пока шёл по Бейкер-стрит. Только тогда он заметил, как люди начинают перешёптываться и оглядываться на него, когда он проходит мимо. Его провожали недобрыми, настороженными взглядами. И тут он увидел это. Причину всех устремленных на него косых взглядов. С прилавка газетного ларька на углу на него смотрело лицо Шерлока, казавшееся заостренным от черно-белого тона. Джон сделал шаг ближе, приглядываясь к заголовку, набранному кричащими, щедро-черными буквами, и волосы у него на затылке встали дыбом. ДВОЙНЫЕ СТАНДАРТЫ? ЗНАМЕНИТЫЙ СЫЩИК БЕЗНАКАЗАННО СОВЕРШАЕТ УБИЙСТВО Сыщик совершает гнусное убийство, но уходит безнаказанным из Скотланд-Ярда всего лишь через несколько часов после взятия под стражу. Есть ли двойные стандарты в судебной системе? Джон нервно сжимал и разжимал кулаки, пялясь на ужасающий заголовок и анонс статьи, а потом стремительно развернулся на каблуках и бросился обратно на Бейкер-стрит. Это не должно было выйти наружу. Нельзя, чтобы Шерлок увидел это.