We are the champions, my friend

Едва продрав глаза, Джеймс включил ноутбук и с улыбкой открыл письмо Рейвен. Утро сразу стало добрее. Привет, засранец! Я думала, ты про нас забыл!!! Ты у меня такой молодец, братик! *___* Никогда в тебе не сомневалась. Хэнк тоже говорит, что не сомневался, и что по его прогнозам вы с тренером отлично сработаетесь вместе. Кстати, он, этот твой тренер, такой красавчик. Я почти уверена, что он гей. Девчонкам такие никогда не достаются. Так что береги задницу, лол. Да, кстати, у меня для тебя новости! Хэнк наконец-то решился сделать мне предложение. Как думаешь, соглашаться? хDD Глядишь, еще лет пять, и он дозреет до Оксфорда. А что было вчера ночью, НЕ СПРАШИВАЙ. Я не помню, честное слово. И Хэнк не помнит. Мне кажется, это к лучшему: некоторые вещи не стоит знать. Хотя, кажется, было хорошо... Хмммм. Давай, удачи тебе, пиши еще! Не опозорь родной город! Сокомандникам спуску не давай: будут еще к тебе доебываться — скажи, что у тебя есть сестра, и она — настоящий монстр! И готовься: мы приедем к тебе в гости через пару месяцев, хахаха! Целую крепко, твоя Рейвен PS: Хэнк говорит, что гордится тобой. Мне начинать ревновать? Ответ Джеймс писал уже с телефона, на пути в душ. Вот тебе и проснулся рано! Стоило уехать — сестренка засобиралась замуж! =) Конечно, соглашайся, после того, что было, мне бы надо вас обоих как честному человеку в супруги взять... но можно и по сокращенной программе, м? Я лучше в этой игре посижу на тренерской скамье. Ах да. РЕЙВЕН!!1 Что за грязные инсинуации про тренера? Тем более, что с таким характером он точно никому не достанется. Ну, может, только если Эмме — она тренер молодежки и такая красотка… Все-все, молчу, прямо слышу как ты бесишься, что я хвалю не тебя. Кстати, сокомандникам тебя не покажу — выкрадут, потом спасай тебя... Ха-ха! Хотя Хэнк их раньше убьет. Если будет надо подраться, ты не сомневайся, знаешь же меня. PS: обоже, сейчас начну тебя ревновать к заднице Леншерра и Хэнку! *** Вся следующая неделя прошла насыщенно и одновременно словно в тумане. За издевательство над новичком (вернее, за то, что попались) Эрик наказал виновных дополнительными упражнениями и позволил Джеймсу с глумливейшим выражением лица считать приседания и махи. Инцидент был исчерпан, но странный осадок после него остался. Эрик то и дело ловил на себя веселый и заинтересованный взгляд Джеймса, и совершенно не знал, как на него реагировать. Недовольно смотреть в ответ было глупо, одергивать и делать замечания — еще глупее. Не ставить же в претензию игроку то, что он слишком долго и внимательно смотрит на тренера!.. Поэтому Эрик просто отводил глаза и старался не вдумываться. ...И все же от каждого такого взгляда в душе что-то переворачивалось. Эрик успел забыть, когда в последний раз на него смотрели так. Возможно, что и никогда — или в прошлой жизни, когда он сам был молодым и веселым. — Этот МакЭвой хорошо на тебя влияет, — заметил Логан как-то после тренировки. — Ты почти улыбаться стал. — Да перестань, — Эрик напустил на свое лицо мрачное и озлобленное выражение. — Тебе известно, что улыбаться я не умею. — Ну, конечно, — Логан откровенно глумился. — Все-таки хорошего парня я для тебя нашел. Мог бы и похвалить старого друга! — Пошел ты, — беззлобно прошипел Эрик. В глубине души он сам понимал, что присутствие в команде Джеймса влияло на него, и, кажется, влияло хорошо. *** Неминуемо приближалась воскресная игра с Абердином, и Джеймс был явным претендентом в стартовый состав. Он отлично сыгрался с Шоном и Скоттом, щедро делился передачами и вообще старался быть полезным. Единственным, что тревожило Эрика, помимо всех этих взглядов и улыбок, была легкомысленность Джеймса: он как будто не думал, что делал, и играл на чистой интуиции. Это не было объективным недостатком, но Эрика, привыкшего параноидально продумывать каждый свой шаг, это нервировало и смутно раздражало. После вечерней субботней тренировки, объявив состав на завтрашний матч, Эрик отпустил всех по домам — кроме Джеймса. — С тобой я еще не закончил, — сказал он. — Задержись на полчаса. Осень в Шотландии была промозглой и холодной, но этот вечер выдался теплым и ясным. Закатное солнце окрашивало небо в оттенки розового и лилового, вдалеке золотилась листва на деревьях, и больше всего хотелось уехать куда-нибудь за город, растопить камин, сварить глинтвейн и провести вечер спокойно. Но Джеймс пытливо смотрел на Эрика, и не было никакой возможности сбежать от ответственности. — Есть кое-что, о чем я хочу поговорить с тобой, — произнес Леншерр, снимая душный шерстяной пиджак и оставаясь в черной водолазке. — Скажи, о чем ты думаешь, когда играешь? За эту неделю Джеймсу почти удалось примириться со стилем тренера, но сейчас он никак не мог сосредоточится и понять, чего же в самом деле от него нужно. Домой, на новую квартиру, хотелось гораздо больше, чем напрягать мозг. — Хм. Обо всём и ни о чем, наверное. То есть, я помню план, наши игровые задачи — это помогает мне знать, где примерно я наткнусь на нужного человека, кому отдать пас, где, скорее всего, будет соперник... И одновременно не думаю ни о чем, а наблюдаю, — Джеймс взъерошил волосы и посмотрел в сторону. — То есть, я как бы жду изменения условий. Все, что происходит вокруг, влияет на мои решения и действия — короче, я не думаю, а пляшу от того, как складывается игра. Подумав, Джеймс попытался сгладить впечатление от своих слов и прибавил: — А еще за эту неделю уже многому научился, мне легко чувствовать и видеть команду, я знаю примерно их образ мыслей, какой из вариантов они выберут. Ну, не досконально, конечно, но мне легче. Фразу "а вот читать ваши мысли я все еще не научился" Джеймс проглотил. — Ты слишком полагаешься на интуицию, — сухо произнес Эрик, помолчав. — Я понимаю, юности свойственна самонадеянность, я и сам был таким... — он врал, нещадно врал: таким он никогда не был. — Но я призываю тебя думать. Над каждым шагом своим, над каждым движением — думать. Интуиция может выручать тебя, но поверь мне, это не навсегда. Любой талант ничто без упорного труда. Ты станешь старше, реакции притупятся, и выручить сможет только то, что в голове. Эрик понимал, что говорит жестокие вещи, а еще — что Джеймс, скорее всего, до старости останется таким безбашенным, и это нисколько не помешает ему. И все же он не мог не насладиться выражением с трудом сдерживаемой злобы. Она и теплый вечерний свет делали Джеймса похожим на неизвестное сказочное существо, мрачную шотландскую нечисть из дикого леса. Это пугало и завораживало. — И еще: в нашу первую встречу, мне показалось, что тебе понравилось меня пробивать, — неожиданно для себя сказал он. Точно потемневшие глаза Джеймса заставили его произнести вслух то, о чем стоило бы промолчать. — Я решил, что нам стоит повторить. Если завтра нам выпадет бить пенальти, пробьешь ты. Не Саммерс, он последнее время часто лажает. Готов? — Эрик медленно подвернул рукава и встал в рамку ворот. Джеймс стиснул зубы, глядя чуть исподлобья, и тяжело выдохнул. «Подловить бы тебя в тёмном переулке, один на один, и посмотреть, на что годна твоя упорядоченность. И главное — спорить же бесполезно, хоть какую логику примени, ты считаешь, что знаешь, как надо. Ничего, я тебе покажу... ...а самое обидное, что он, кажется, прав». — Пробью десять ударов, для удобства статистики. И да, костюм не жалко? — Джеймс задумчиво покрутил в руках мяч, прежде чем поставить на точку, и мысленно прибавил с досадой: «А вот на мне эти брюки никогда так сидеть не будут, красивая ты сволочь». — Костюмы, как и себя, жалеют только трусы и неженки, МакЭвой. — Эрик зубами помог себе застегнуть перчатку. — Я кажусь тебе изнеженным трусом? — он осклабился в хищной улыбке, кажется, первой за их знакомство. «Твою ж мать, вот чудовище!» — Джеймс покачал головой и отошел для разбега. Все в полном порядке, убеждал он себя, Эрика хочется просто... поставить на место. — Пошшшел, МакЭвой! Первый мяч полетел технично и с расчетом, что Эрику будет неудобно брать его у самой штанги, и он как следует испачкается в мокрой траве. Что ж, оба пункта были выполнены, но мяч тренер поймал, чуть не въехав головой в штангу. Второй мяч был вынут из нижней четверти противоположного угла. Оба игрока молчали. Третий мяч Джеймс закатил совершенно издевательски, фальшивым замахом послав Эрика в противоположный угол ворот. А дальше он будто выпустил себя на волю. Удары были сильные, неудобные — почти в корпус или в голову, под перекладину. На силу, безжалостно точно. Один из них Эрик все же взял, явно сбив себе дыхание, приняв мяч грудной клеткой — Джеймс восхитился тому, как он выдержал попадание в солнечное сплетение. Последний удар Эрик не взял — слишком далеко вышел из ворот. В итоге они вместе рванули за катящимся к белой линии мячом. — Нет-нет-нет! Шесть-три! Я выиграл!.. Беда была в том, что проигрывать Эрик не умел. Он цеплялся за ненужную, неважную победу, как зверь за добычу. Один резкий рывок вправо — и они с Джеймсом столкнулись на самой линии ворот. Скользкий от вечерней росы мяч оказался зажатым между ними. Тяжело выдохнув, Эрик посмотрел Джеймсу в глаза: в вечернем свете они казались темно-синими. — Пять-четыре, — тяжело выдохнул он в лицо Джеймсу. — Согласен на ничью? — Ни за что, — ответил тот. — Тогда вставай. Быстро, чтоб тебя! — сдавленно прошипел Эрик. Случилось то, чего он хотел: Джеймс отпустил себя. Он стал злым, сильным, сосредоточенным, он не жалел ни себя, ни противника. И не улыбался больше своей дурацкой легкомысленной улыбкой, нет, теперь она напоминала звериный оскал. Проиграть такому Джеймсу было не стыдно, но находиться рядом с ним казалось мучительным: нервы звенели от обоюдного напряжения. Джеймс пробил снова, неожиданно и дерзко, не дав себе толком отдышаться. Эрик знал, что может отбить этот удар, но удача отвернулась от него: мяч глупо выскользнул из рук и укатился в правый нижний угол. — Шесть-четыре, — сказал Джеймс. Он снова лыбился, как полный дурак, и Эрик почему-то не мог отвести от него глаз. — Мои поздравления, — бросил он, брезгливо стряхивая с себя траву и грязь. — Ты был прав, кстати: брюки теперь точно выбрасывать — А? — Джеймс словно все еще был не в этом мире. — Ну, вас утешит, если я скажу, что они вам очень шли? Классные брюки. Были. — Спасибо, чтоб тебя, — Эрик хмыкнул, надевая пиджак и вместе с ним возвращая себе привычное сосредоточенное выражение. — Завтра выходишь с первых минут, будь готов. И пенальти — твоя ответственность теперь, не забудь.