We are the champions, my friend

Эрик прочел смс с утра и долго думал, как ответить. Очарование рождественской ночи закончилось, и осталось только смутное сожаление: нельзя было вести себя так по-свойски с МакЭвоем, теперь он наверняка возомнит о себе невесть что и сядет на шею. Эрик очень дорожил свободой своей шеи и давно уже не искал себе друзей. Но, кажется, вчера это выглядело совсем наоборот… Давно уже Эрик не мучился проблемой, как бы поравнодушнее ответить на смс. Не торопитесь в Глазго, увидимся 26ого. Не опаздывайте на тренировку. Кликнув на «отправить», он почувствовал себя очень старым и глупым. Не нужно было вообще подходить вчера к телефону, и думать о всякой несбыточной ерунде — тоже. Нужно было просто жить, работать и не позволять себе тратить время на заведомо бессмысленные вещи. На первой послепраздничной тренировке Эрик и Джеймс вели себя так, словно ничего особенного не случилось. Оба чувствовали взаимную неловкость и не знали, как ее преодолеть. Поздравлять Джеймса с Новым Годом Эрик не стал, но наутро он, тем не менее, обнаружил ночное сообщение с очень серьезными пожеланиями всяческих успехов. На него Эрик мужественно не ответил, но и не удалил. *** Январь выдался непривычно снежным, однако Эрик никого не жалел и заставлял тренироваться на открытой площадке: впереди были игры внутреннего чемпионата и одна восьмая с Барселоной. Объективно Эрик понимал, что шансы на выход в одну четвертую у них мизерные, но не мог перестать мечтать об этом. Это стало бы огромным достижением для Селтика, и Эрик с удовольствием думал о том, что Шоу просто от зависти сдохнет в своей Аргентине, когда узнает: его собственные команды никогда не проходили так далеко. Эрик прекрасно знал, что представлять возможный успех – сомнительное занятие, так и удачу недолго было спугнуть, но не мог отказать себе в этом удовольствии. Не так уж у него их и много имелось, этих удовольствий. В конце января Питеру наконец-то исполнилось шестнадцать, и по этому поводу он решил признаться сокомандникам в том, что Эрик — его отец. Никто особенно не удивился — кроме собственно Эрика: от заявления, что со следующего сезона Питер намеревается играть под отцовской фамилией, он испытал приступ смутного ужаса и вместе с тем гордости. Выходит, прав оказался Джеймс: дело было не в сыновьей ненависти, а в стремлении быть замеченным. После рождественских событий Эрик опасался думать о Джеймсе слишком часто, но мысли сами уходили в эту сторону. Он бы очень удивился, узнав, что в голове у МакЭвоя происходила ровно такая же борьба. С одной стороны, Джеймсу хотелось с Эриком подружиться: тот напоминал умилительного угрюмого кота с интернет-мема, и его ужасно хотелось развеселить. С другой стороны, тренер явно дал понять, что не нуждается в близком общении. Разумеется, в это Джеймс не верил — все нуждались в тепле и дружеском плече — но навязываться было как-то глупо. Может, Джеймс вовсе не то дружеское плечо, которое нужно Эрику? У него уже были Логан и Эмма, для третьего могло и не оказаться места. Но сделать последнюю попытку сблизиться все же стоило, и однажды, после вечерней тренировки, Джеймс заглянул к Эрику в кабинет. В руках у него была шахматная доска. — Вы уже уходите, сэр? – вежливо поинтересовался Джеймс. — Вообще-то да, МакЭвой, — раздраженно ответил Эрик, надевая пальто. — Чего хотел? — Я тут подумал... — Джеймс замялся: кажется, он все-таки зря сюда пришел. — Ну, в общем, я понимаю, Барселона, и все такое, это очень нервирует... Короче: хотите, я вас в шахматы научу играть? Это расслабляет. Эрик захлебнулся воздухом от такой вопиющей наглости: — Да за кого ты меня принимаешь? Я умею играть в шахматы. Правда, предпочитаю делать это не... Не здесь и не сейчас, в общем. На это Джеймс усмехнулся, задорно и хищно: — А докажите. Докажите, если умеете. — Ах ты засранец, — с некоторым уважением протянул Эрик. — Что ж, раз берешь на понт, расставляй фигуры. Белыми играть будешь. — А я рассчитывал дать вам фору... Ну, как хотите, — с невиннейшим лицом заметил Джеймс. — Умолкни! — рявкнул Эрик, стаскивая с себя пальто. — Я ведь могу и передумать. — Не можете. Вы же человек слова. — Я изобью тебя шахматной доской, если ты не прекратишь. Джеймс рассмеялся, словно это была самая забавная на свете шутка, расставил фигуры и сделал первый ход. *** В шахматы Джеймса научил играть Хэнк: таким способом он надеялся заставить шебутного друга хоть иногда сидеть спокойно. Это, впрочем, не особенно помогло — Джеймс скакал над доской почти как по полю. Через некоторое время у Эрика закружилась голова. А еще через некоторое время он обнаружил, что этот сопляк обыгрывает его. — Проигрываешь в шахматы бюджет клуба? — ехидно спросила заглянувшая на огонек Эмма. — Нет, только свою честь шахматиста, — мрачно отозвался Эрик. — Да ладно вам, сэр, вы не так уж и плохо играете, — Джеймс выразительно поиграл бровями. Эмма рассмеялась. В ее глазах было какое-то странное понимание, и оно Эрику совсем не нравилось. — Ладно, мальчики, когда будете уходить, не забудьте закрыть базу. Вот ключ. — Спасибо, Эмма, — Эрик кивнул, не отрываясь от доски. — Не засиживайтесь долго. И удачи, Джеймс. — Эй, а мне удачи? — возмутился Эрик. — Я не за тебя болею, дорогой, — ответила Эмма и ушла. — Чем ты ее подкупил, а? — Эрик был искренне возмущен. — Ну, дайте-ка подумать, — Джеймс изобразил недоумение. — Я молод, хорош собой, отлично играю, добрый, веселый и... — ...как никогда близок к удару шахматной доской по голове, — подытожил Эрик. — Эй, вы что, ревнуете? — Не твое дело, — сказал Эрик прежде, чем подумать. — Нет, не ревную. Никого из вас. — Угу, я так и понял. Партия завершилась вничью: кажется, Джеймс все-таки поддался, но разбираться не было настроения. *** Логан почти привык натыкаться на Питера всюду: способность Эрика перекладывать на других ответственность за своего сына была поразительна и безгранична. Парень явно признал в нем второго отца и хотел внимания, а еще похвалы и помощи. Вот и сейчас Питер явно поджидал Логана, шатаясь по парковке с мученическим выражением на лице. Одет он был абсолютно не по погоде: кожаная куртка едва прикрывала поясницу, тонкие кеды промокли от снега, а митенки едва ли согревали порозовевшие от холода руки. — Папашу ждешь? — спросил Логан, силясь угадать, чего от него потребуют на этот раз. — Не, — Питер неопределенно пожал плечами. — У матери ночую. Логан сочувственно посмотрел на парня: это ж насколько надо было не переносить мать, чтобы мерзнуть и торчать на базе до позднего вечера? — До дома подкинуть? — Не хочу я домой, — Питер поморщился, подтверждая худшие подозрения. — Там опять нудеть будут. Мать же все хочет, чтоб я с футболом завязывал и учебой занялся. Типа, я весь в папашу, и даже хуже. — Не парься, до папаши тебе еще очень далеко, уж я-то знаю, — Логан усмехнулся и потрепал парня по волосам. – Давай, садись в машину, хватит тут задницу морозить. Повезу тебя медленно. Питер искоса посмотрел на машину, потом на Логана и вдруг попросил: — Слушай, а научи меня водить? — Что, прямо сейчас? – удивился тот. — Ну, а чего бы и нет? — Питер изобразил удивление. — Парковка пустая, ни в кого фатально не въебусь. Да и я умею немного, меня папаша учил. Логан хотел сказать, что способность фатально въебываться у Питера была настолько запредельная, что и пустая парковка не поможет. Но мальчишка смотрел такими несчастными глазами, что устоять было невозможно. — Ладно, садись за руль. Просить дважды Питера не пришлось: он мгновенно оказался на водительском месте, завел мотор и поочередно нажал на все кнопки. — Эй, полегче, — Логан легонько шлепнул по наглым рукам, но Питера это не остановило. — Джеймса жалко, скажи? — заметил он, подкручивая кресло себе по росту. — С чего это? — не понял Логан. — Ну, он же добрый, и думает, что с папашей можно дружить как с обычным человеком. — А что, нельзя? — Нельзя, конечно. С ним только психи могут, — доступно объяснил Питер. — Джеймс слишком нормальный. Хотя, может, он просто прикидывается. — А как же я? – спросил Логан, предвидя ответ. — Я, вроде как, тоже нормальный. — Ты? – Питер усмехнулся и неожиданно серьезно сказал: — Ты пустил меня за руль своей машины. Ночью. На стоянке. Ты всерьез считаешь себя нормальным? — Засранец ты, — Логан подавил желание придушить нахального парня. – Ты, вроде как, водить учился? Давай, покажи, что умеешь. …Через пять минут и примерно одиннадцать попыток врезаться в несущие конструкции парковки Логан со словами «больше никогда» вытащил Питера из-за руля и насильно запихнул на пассажирское сидение. Тот, впрочем, не особенно сопротивлялся. *** Когда Эрик и Джеймс закончили с шахматами и вышли с базы, была уже ночь. С темного неба крупными хлопьями падал снег, и оттого все вокруг казалось зыбким и нереальным. — Подкинуть тебя до дома? — предложил Эрик, и Джеймс не стал отказываться. Ехать с тренером по улицам ночного Глазго было странно и сюрреалистично: они молчали, всюду светили желтые фонари, а по радио крутили что-то совсем старое из Coldplay. — Приехали, — Эрик затормозил на противоположной стороне от нужного дома. — Спасибо, что подвезли, — Джеймс улыбнулся и осознал, что не хочет вылезать из машины, не хочет оставаться один и, черт возьми, не хочет сдаваться. Они с Эриком могли стать хорошими друзьями, если бы не упрямство и смутный взаимный страх. — К слову, мы соседи, — невпопад заметил Эрик. — Я через две улицы живу. — Да ладно? У меня чувство, что половина наших в Вест-Энде живет – то и дело знакомых встречаю. Раз такие дела, я как-нибудь зайду в гости, — легкомысленно предложил Джеймс. Эрик посмотрел на него странно — испуганно и одновременно как будто радостно. — Простите, я пошутил, — поспешно прибавил Джеймс, заметив изменившееся лицо тренера. — Не имел в виду ничего такого, честно. У нас в Дингуолле просто так принято, все друг к другу в гости ходят... — Нет, ты заходи, — с видимым усилием произнес Эрик. — Правда, заходи. Я буду рад, просто… Я не привык к гостям, если честно. Но у меня есть коллекция редких сортов чая, — он неуверенно улыбнулся. — Если, разумеется, ты любишь чай. — Обожаю, — Джеймс просиял. В данный момент он любил все и всех. — Обязательно зайду. — Вот и отлично. Распрощавшись с Джеймсом, Эрик неспешно поехал в сторону дома. Он улыбался.