We are the champions, my friend

В феврале общая нервозность только усилилась. В чемпионате Селтик безжалостно рвал конкурентов, Эрик же мучился типичным вопросом: поберечь игроков основного состава перед матчем с Барселоной, или все же не стоит. По всему выходило, что не стоит. При "бережливом" подходе всегда страдала сыгранность, а пренебречь ей Эрик не мог. Разница в классе была далеко не в их пользу, и вся надежда была на слаженность действий. Ребята это понимали, и оттого вкалывали, как могли. В одну из пятниц, за четыре дня до первой игры с Барселоной, Джеймс, предварительно позвонив, все-таки заглянул на чай. — Я не знал, что вы любите, поэтому принес все, — провозгласил он с порога. — Вот яблочный пирог, вот брауни, а вот какие-то бисквиты… шоколадные, кажется. — Столько еды у меня уже много лет не было, — Эрик улыбнулся. — Питер обрадуется, когда придет. Он страшный сладкоежка. Джеймс огляделся. Квартира у тренера была крутая, явно дорогая и просто-таки компульсивно чистая: светлые стены, белый пол, темная мебель. С легким стыдом Джеймс вспомнил бардак в своей квартире. Пожалуй, туда Эрика не стоило звать. По крайней мере, пока. ...Они пили чай и говорили о полной ерунде. О том, как Джеймс в детстве мечтал стать хоккеистом, но в их городе о таком и не слышали. О том, как Эрик поступил-таки в семинарию, а в последний день сбежал на сборы с командой. О том, как здорово было бы обыграть Барселону, а потом, допустим, Баварию, и выйти в полуфинал, а там и до финала рукой подать... Эрик почти оттаял, и это завораживало: Джеймс поверить не мог, что он так запросто сидит и болтает с тренером, который еще недавно не отказался бы убить его голыми руками. Идя домой, Джеймс улыбался, пытаясь получше сохранить в памяти этот вечер. Очень смешно было, когда он читал состав коллекционных чаев, не понимал большую часть названий и, пожалуй, первый раз за всю жизнь чувствовал себя деревенщиной. Эрик в ответ усмехнулся и сказал, что сам не знает половину этих растений. Минут пять они усердно гуглили дурацкие длинные слова, но быстро плюнули: просто пить чай было приятнее. Сейчас, придя домой с холодной улицы, об этом было особенно классно вспоминать. По недавней привычке, Джеймс устроился в кровати с очередной скачанной игрой Барселоны и блокнотом. Статистика игр была не в их пользу — да и, честно сказать, ничего не было в их пользу из официальных параметров оценки команд. Но Джеймс знал на своем опыте, что в футболе невозможного не бывает, и они правда могут сделать это, если очень постараются. Эрик был именно тем человеком, который мог привести их к победе. Поморщившись, Джеймс запустил игру — это было одно из поражений Селтика прошлых лет, и он откладывал его до последнего. Теперь отступать было некуда. Смотрю Барселона-Селтик 2012 года. Знаю результат и все равно болею за Селтик. Чувствую себя идиотом. Спасибо за сегодня! PS: на тренировку не опоздаю. *** Эти несколько дней пролетели слишком быстро: сразу после игры внутреннего чемпионата и уверенной победы они полетели в Испанию. Еще одна сложность была в акклиматизации, ведь из-за домашней игры они не могли улететь заранее и привыкнуть к другому часовому поясу. Последнее было слегка подкорректировано сдвигом графика тренировок на час, по испанскому времени. В самолете все лениво шутили про пляж, отдых и теплую солнечную погоду, пока Эрик, Эмма и Логан сидели впереди и что-то обсуждали. Джеймсу безумно хотелось подсесть к ним, но это выглядело бы слишком фамильярно и неуместно. Поэтому он болтал с Питером: тот взахлеб рассказывал о том, как они с матерью и отчимом однажды ездили в Барселону, и у них украли фотоаппарат. — Слушай, Джеймс, ты правда думаешь, что мы можем выиграть? — вдруг спросил Питер, глядя на Джеймса с надеждой. — Конечно, верю, — искренне удивился Джеймс. — Почему, собственно, нет? Они что, божественные посланники от футбола? Однажды мы у них выигрывали уже, давно, правда. Твой отец меня бы убил, наверное, но я тебе вот что скажу — мы просто куча парней, гоняющая мяч, тут не ядерная физика. Кто лучше собрался и настроился, тот и победил. Испанцы грешат тем, что иногда относятся к сопернику снисходительно и расслабляются. И, черт возьми, утереть им нос стало бы просто событием года, — Джеймс мечтательно улыбнулся и откинулся на спинку кресла. — Так что предлагаю как следует напрячься и надрать им задницы. — Классно сказал! — Питер выглядел так, словно хотел выйти на поле и порвать соперника прямо сейчас. — Кстати, ты чего такой довольный последнее время, а? Влюбился, что ли? – вдруг спросил он. Джеймс закашлялся: он не успел окончательно привыкнуть к способности Питера перескакивать с одной темы на другую. — Ага, влюбился. В выражения лиц этих испанцев, когда ты, друг мой, забьешь им гол, — Джеймс взлохматил пепельные волосы Питера. Они устроили небольшую, но, кажется, шумную возню, и Логан довольно грубо посоветовал им немедленно заткнуться и спать. ...Потом была суета, размещение, тренировка, сбор и обсуждение тактики. Эрик был собран и скуп на слова, и только перед самой игрой, за минуту выхода на поле, он собрал всех и коротко сказал: — Я верю в вас и буду верить до конца. Все помолчали, а потом по очереди пожали тренеру руку. Кажется, он даже не был особенно против. Дождавшись своей очереди, Джеймс встретился с Эриком взглядом и крепко, гораздо крепче, чем полагалось, сжал его руку. Когда все разошлись, Эрик некоторое время постоял в пустом подтрибунном помещении, а потом встряхнулся и с хищной полуулыбкой двинулся к выходу. *** Начало игры прошло для Селтика в глухой обороне: Барселона наседала, пытаясь забить быстрый гол и тем самым сразу реализовать свое ощутимое преимущество. Все же испанцы играли дома, с не успевшим акклиматизироваться соперником, чьи шансы на победу оценивались унизительно низко. Но Селтик не позволял хозяйничать на своей половине поля и минимизировал число стандартов в опасной близости у ворот. И постепенно характер игры менялся… Смотреть, как Селтик упрямо ломает навязанную соперником схему, доставляло огромное удовольствие: сектор фанатов шотландцев с новыми силами запел и распустил огромное бело-зеленое полотнище с гербом клуба. На волне эмоций Селтик насел на испанцев на их половине поля. У Джеймса это вызвало смутное беспокойство: Эрик много раз предупреждал, что терять голову нельзя, что за это можно легко поплатиться. Но пока что испанцы нервничали, играли грубее и ругались со спокойным бельгийским судьей по пустякам. Результат не заставил себя ждать: вскоре Джеймс подошел к точке, чтобы пробить штрафной примерно с двадцати метров. Эрик вышел к самой кромке поля: стараясь успокоиться, он сосредоточенно отдирал этикетку от несчастной бутылки с водой. Забывшись, к нему подскочил оставленный в резерве Шон и заорал: — Давай, олень, врежь им! Под выразительным взглядом Эрика он побледнел и сел обратно. Джеймс медленно разбежался и отдал точную передачу прямо на Питера. Тот явно нервничал, но сумел-таки разобраться и вколотить мяч в ворота - но боковой судья поднял флажок, показывая оффсайд. Свисток остановил игру, и Джеймс почувствовал, как упало сердце: было чертовски обидно. Быстро подскочив к Питеру, он отвел парня в сторону от заносчиво лыбящихся испанцев. — Бля, да какой нахуй офсайд, Джеймс? Я же забил! — Питер искренне негодовал. — Соберись, парень! — Джеймс потрепал его по плечу. — Распечатал ворота — молодец, а теперь давай, продолжай! Кинув взгляд на кромку поля, они заметили, как Эрик тяжело идет к тренерской скамейке, сунув руки в карманы костюма. Потом Джеймс увидел в записи — бутылка с водой полетела оземь так, что пробку оторвало. Остаток первого тайма прошел вяло и закончился вничью. *** Второй тайм также не принес голов. Барселона аккуратно и технично атаковала, Селтик остро отвечал, но распечатать ворота соперника не вышло ни у одной из команд. Под конец игра стала совсем медленной и утомительно вязкой: испанцы были мастерами сбивать темп, когда у них самих атака не шла. Впрочем, болельщикам Селтика такой результат показался своего рода победой: ничья с самой Барселоной казалась прямым путем дальше, в четвертьфинал. Однако и тренерский состав, и команда понимали — цена пропущенного мяча дома будет выше, ответственности станет больше, к тому же испанцы изучили их и приедут во всеоружии. Улыбаясь, игроки пожали друг другу руки, а некоторые даже обменялись футболками. К Джеймсу подошел молодой испанец и на ломанном английском восхитился его игрой. Состроив доброжелательное лицо, Джеймс пожал ему руку и протянул свою футболку в обмен на предложенную. Умом он понимал: эти ребята были не виноваты в его ощущениях от игры. Впервые за долгое время Джеймс почувствовал себя олененком на льду, полностью вымотанным как физически, так и эмоционально. А ведь еще предстояло выслушивать справедливые и хлестко бьющие по больному претензии тренера… Одна надежда была, что основной разбор полетов придется не на сегодня. *** — Мистер Леншерр, расцениваете ли вы ничью с Барселоной как победу? — Победа в футболе имеет довольно однозначное определение, и наша команда была близка к этому. Я трактую ничью как ничью и хотел бы поблагодарить Барселону за интересную игру. Это был один из целой вереницы вопросов, на которые нужно было ответить корректно и не потерять лицо. Эрик чувствовал, что именно это его сейчас и доконает. Да, он понимал, что ничья — их достижение, его достижение. Его — но не его метода: что-то было не так, чего-то не хватало, он что-то упускал. Поставил слишком жесткие рамки? Но команда должна быть сыграна головой, а не интуицией, не слепым случаем! Джеймс говорил, что всегда пляшет от игры, но это же в корне неправильно… …И все же Эрик что-то упускал, но понять себя сейчас было совершенно невозможно. Нужно было отдохнуть, оценить заново игру и разобрать ее с командой. Тогда, возможно, все наконец-то встанет на свои места.