got a feverish feeling

Эн-Даниил необычайно мрачный сегодня. Хмурится, а глаза в каемке синевы от недосыпа чернее ночи, чернее тьмы. Почему он не рад ее освобождению? Наверное, она что-то не так… - Я так хотела тебе помогать, но не умею пробиваться через тобой же закрытые двери, - ласково шепчет Ева Ян, и тело ее мутнеет в разводе воды вперемешку с твирином. Пальчиков ног она уже не чувствует. Ей хорошо и спокойно, она готова взлететь. Освобождать ее кости, которые уже почти-полые, помоги же, эн-Даниил. Твоя рука не дрогнет, черная чешуйчатая рука... твоя ли? Ведет так умело, что не усомнишься, что он. Кожа расслоилась и пропустила в себя. Ева не любит красный цвет, он пачкает белоснежную плитку ванной, он заливает пальцы с колечками, камней в них не сосчитать. Голова легкая, словно облачко. Готовая отделиться, вознести дух из тела. Красивая-красивая головка. Ева Ян хочет попросить у эн-Даниила, но горло полно ваты. Скребет она облупленными ноготками по нему, не может ничего сказать. Но тот, милый, чудесный, волшебник, все понимает и греет синие губы дыханием. Черная тень с разверстыми крыльями склоняется над ней и вдавливает в дно ванны. И держит, держит. Плывут, меняются черты эн-Даниила над водой, и он больше не милый и родной, но кто-то незнакомый и ухмыляющийся. Тогда Ева Ян начинает кричать.