got a feverish feeling

Стелется степь, страждущая и терпеливая. Ждет она и ждет, но бывает – тут и там прорастет, поскребется по дорогам ковылем да полынью. Она-то знает, что возьмет свое в любом из исходов. Снова и снова. Она помнит, как все это случится вновь. Бьется и плачет в судорогах Ее дочь, уже не мечтая ни о чьем спасении. Видит она из дня в день, как совершают те же действия те же лица. Только иногда получается развернуть к себе, дотянуться до плеч и посмотреть в пустоту. А что еще можно увидеть, если разглядываешь пуговицы в глазах? Не смеется уже хозяин Театра, да и Театра-то у него нет, только картонные стены, как и все вокруг. Бакалавр успевает спасти свою златовласую куклу, вот только теперь это не имеет смысла. Теряется она, пугается. Слов не знает, а без них – быстро обмякает легким тельцем на руках. Гаруспик же однажды уходит в степь, чтобы там сгинуть. Уж лучше так, чем среди картонных фигурок некогда дорогих ему детей. А если кто и пытается прервать замкнутый круг, так это Самозванка. Карабкается наверх, стучится в Башню, топает ногами в бессильном отчаянии. Пожалуйста, пожалуйста, вспомните о нас. Нам надоело умирать и возрождаться, чтобы умирать. Но песочница не интересна детям уже как десять лет. И не умеет Город жить по иному сценарию, кроме этого, жестокого. Клара тогда раскидывает руки в стороны, перешитой сотни раз тряпичной оборванкой падает с верхней ступени Многогранника. В степи ее сестра ест землю и улыбается.